Держиморда

Глава 11

Утром проснувшись от странных звуков, я, еще ничего не соображая, подскочил с ящика, на котором задремал под утро, и, первым делом, схватился за винтовку, очумело оглядываясь. Не сразу, но сообразил, что это Треф пытается обрести свободу — рыча и вертя головой, лапами старается сорвать повязку, или вырвать голову из туго затянутого ошейника. На меня пес смотрел без приязни, а когда я приблизился к нему, показал немаленькие зубы. Я, не церемонясь с пациентом, подскочил сбоку, большим пальцем разжал десны собаки и влил в пасть, пытающегося вырваться, пса молоко с измельченной таблеткой аспирина. Подом, отстегнув пса от стеллажа, вынес его на руках в уголок двора, дал ему, с трудом стоящему на трясущихся ногах, сделать свои туалетные дела и затащил обратно в склад, чтобы не застудился.

— Все, все. Я тебя больше не трогаю. — я почесал страдальца за целым ухом и пошел завтракать остатками ужина.

Когда пришел приказчик, я был уже полностью готов.

— Запирайтесь, уважаемый. Никого в мое отсутствие не пускать, кроме лично хозяина. Собаку и винтовки не трогать. Вернусь примерно через час. — и, погрозив пальцем грустному мужику, нырнул в промозглую утреннюю мглу.

Вася пришёл не один. Когда я подходил к мосту с башенками, там уже топтались несколько фигур, кутающихся в куцые серые шинельки.

— Здорово, Вася! А это кто с тобой пожаловал?

Сука! Мало мне одного инвалида безногого, так он еще калек с собой приволок. Один был на деревяшке, как и Вася, один без руки, а последний тип просто какой-то перекошенный и клонящийся к земле.

— Да ты понимаешь, мексиканец, земляки это мои, совсем загибаются. Ни жратвы нет, ни денег. Живем в ночлежке вонючей, нас там целая коммуна инвалидов, тридцать шесть человек. Выбили себе две комнаты, прозябаем, да еще босяки местные на нас ополчились, вроде бы не их масти мы. А народ милостыню все меньше и меньше подает, нашего брата шибко много развелось.

— Вася, у меня не собес, и я вам не мать родная. Мне охранники нужны, полноценные бойцы, которые может в атаку не пойдут, но свой пост от нескольких бандитов отстоять смогут. Ты, Мексиканец, сделай милость. Возьми еще кого-нибудь, Христом богом тебя прошу, а мы, за то, тебе, что хочешь сделаем…

— Мне пока нужны двое, что хорошо обращаются с винтовками. Кто с тобой пойдет, Вася, мне все равно. Насчет остальных героев-фронтовиков я подумаю, что можно сделать. Мексиканцы своих не бросают. Правильно говорю?

Инвалиды не дружно, но горячо поддержали меня, что мол так и есть, мексиканцы они такие. Васька, переговорив с остальными, подтолкнул ко мне искривленного. Правильно, двух часовых на деревяшках даже сдержанный купец Пыжиков не потерпит, а этот, кривой, вроде бы целый.

— Как зовут?

— Стрелок первой роты второго батальона стрелковой бригады Лопухов Михайло.

— Куда ранен был?

— Мясо с боку бомбой вырвало, так заросло, что ровно стоять не могу.

— Понятно. С винтовкой обращаться умеешь? Караульную службу знаешь?

— Службу разумею. Три месяца в учебной команде был, потом год в окопах.

— Хорошо. Давайте, за мной шагом марш. С остальными не прощаюсь, еще увидимся.

Блин, пока шли к складу купца, десять раз проклял себя, за то, что связался с инвалидами — эти двое еле-еле телепались вслед за мной по плохо очищенным, скользким тропкам, хватаясь друг за друга и громко переругиваясь. Если дать им винтовки, первым позывом любого недоброго человека будет попытка освободить калеку от ненужной тяжести, чтобы не поранился случайно. Но, в любом случае, иного выхода у меня пока нет, я обещал купцу Пыжикову профессиональную охрану, а любой военный в своей жизни столько отстоял в карауле на посту, что смело может называться профессионалом.

Но, как бы то ни было, до склада купца мы дошли. Грустный Дементий Павлович открыл нам калитку в воротах, после чего я вручил своим неофитам по винтовке и по десятку патронов, объяснил им их обязанности и узкий круг лиц, кто может заходить на склад и приводить сюда людей, после чего, погрозив кулаком всем присутствующим, отбыл по неотложным делам. Перед тем, как покинуть склад, я поменялся верхней одеждой и шапкой с кривым Михаилом, а то мое пальтецо и черная шапка в этой местности примелькалась.

Мой путь лежал к дому сорок два по набережной реки Мойки, где уже вторые сутки ожидал визита титулярного советника Воронова Илью Никитича и его розыскную собаку Трефа некий промышленник Пранк Генрих Гобольтович.

Искомый мной дом на Мойке даром, что находился гораздо центральнее, чем место жительства господина Пыжикова. Магазины и конторы занимали в нем три этажа, предлагая товары разнообразного ассортимента, от пишущих машинок и линолеума до драгоценных камней, впрочем, последнюю вывеску сейчас торопливо снимали крепкие мужчины, высунувшиеся из окон третьего этажа.

Нужная мне квартира находилась как раз на третьем этаже. Дверь, вместо привычной горничной, открыл хмурый мужчина в темном костюме, с правой рукой, засунутой за полу пиджака.

— Кто вы такой и цель вашего визита? — голос привратника был сух и бесцветен.

— К господину Пранку Генриху Гобольтовичу от Воронова Ильи Никитича.

Мужчина кивнул кому-то, мне не видимому, за углом коридора раздались тихие, на грани слышимости, шаги.

Через минуту, повинуясь какому-то скрытому сигналу, мужчина, не вынимая руки из-под одежды, кивнул мне:

— Прошу следовать за мной, господин Пранк готов принять вас.

Я снял шинель с серой папахой и повесил на вешалку, так как суровый привратник за мной ухаживать явно не собирался.

Пока я шел по длинному коридору за ровной, как деревянной, спиной провожающего меня человека, все время чувствовал чей-то взгляд, буравящий мой затылок.

В просторном кабинете, с двумя высокими окнами, из-за монументального стола мне навстречу встал высокий худой человек с бритым лицом и коротким хохолком седых волос.

— Вы не Воронов.

Хозяин кабинета устало и разочарованно плюхнулся обратно в кожаное кресло с высокой спинкой.

— Я знаю. — я покладисто кивнул головой: — Позвольте представится, Котов Петр Степанович, правовед.

— С какой целью вы меня визитируете, Петр Степанович?

— Я прибыл с целью сообщить вам, что Воронов Илья Никитич нанести вам визит не сможет.

— Я так и знал, что на этих… — судя по паузе, здесь должно было прозвучать слово «русских», но хозяин сдержался: — положиться нельзя.

— Я думаю, милостивый государь, что у любого народа смерть является достаточным основанием для того, чтобы не явится на встречу, даже у немцев. — я встал и ожидающе посмотрел на своего визави.

— Я почетный консул королевства Кристиании в Санкт-Петербурге.

— Да-да, я понял. Хочу Вас предупредить, по-дружески, господин консул, что скоро вскроется, что германские субмарины топят норвежские торговые суда и вашу лавочку окончательно прикроют, а Норвегия окончательно упадет в объятия Антанты.

— Кто вы такой?! — теперь вскочил уже «консул»: — И что случилось с Вороновым?

— Воронова убили в подворотне у его дома, а я, некоторым образом, его знакомый. И я вам представился.

— Правовед? Юрист? Присяжный поверенный? Но это ничего не объясняет…И почему вы одеты, как солдат?

— Послушайте, Генрих Гобольтович, это совершенно неважно, кем я был еще два дня назад. Тем более, как я одет сейчас. Новая Россия объявила таких, как я, вне закона и собирается идти в светлое будущее без нас.

— Вы жандарм?

— Послушайте, Генрих Гобольтович, я забыл, кем я был прежде, ибо это смертельно опасно. Мне кажется, что господин Воронов встретился со своим прошлым, и мы можем наблюдать печальный результат этой встречи.

— Так с какой целью вы явились, господин Котов?

— Я хотел бы, приложить усилия, с целью реабилитации господина Воронова и, по возможности, заменить его в том деликатном деле, в котором он брал обязательство оказать вам содействие.

— У вас есть рекомендации?

— Генрих Готлибович, вы, наверное, сейчас так не смешно пошутили? Когда мне надоест эта проза жизни, я обязательно нацеплю себе на спину аттестацию с последнего места службы и выйду на улицу, после чего на встречу с Создателем я отправлюсь очень быстро.

— Тогда я очень сомневаюсь, что вы можете быть мне чем-то полезным, господин Котов!

— А я очень сомневаюсь, что вам есть что терять, господин консул. Но, в любом случае, решать вам.

Я встал и коротко поклонившись, двинулся к выходу. За шаг до двери, ведущей в коридор, меня остановили.

— Простите, господин правовед, у вас там в кармане что? Пистолет?

— Целых три, господин консул. А что? Имеете возражения?

— Но, почему, моя охрана…

— Меня не обыскала? Не знаю. Или немецкий орднунг, иногда, не срабатывает, или посчитали достаточным того господина, что старается не дышать за портьерой. Но, вообще, глупо. Портьера колышется от плохо прикрытого окна, четко облепляя силуэт за тканью, да и человек может простудится от сквозняка.

— Пауль, можете быть свободны.

Из-за шторы вышел мужчина, брат — близнец привратника и, мазнув по мне запоминающим взглядом, промаршировал в коридор, неплотно закрыв дверь за собой.

— Пожалуй я соглашусь с вашими доводами и попробую предоставить вам возможность продемонстрировать ваши таланты…

— Судя по построению фразы, вы, господин консул, родились в России?

— Это не важно. Перейдем к вашему заданию…

— Хотелось бы предварительно оговорить гонорар.

— Прекрасно. И какой гонорар вы желаете получить?

— Я полагаюсь на покойного господина Воронова.

— Да? Пятьдесят рублей за визит, пятьсот рублей и десять банок рыбных консервов в случае положительного результата.

— Любого положительного результата?

— Что значит — любого? Потрудитесь объясниться.

— Судя по всему, у вас что-то украли? Я не могу гарантировать возврат всего похищенного у вас имущества. Но, я считаю, что работа будет считаться выполненной, если я укажу на виновного в совершившемся.

— Виновного я и так знаю. Это начальник моей охраны, что при стрельбе под окнами, запаниковал и допустил, что черный ход остался без охраны.

— Господин консул, я не трактую настолько широко понятие виновный. Я имею ввиду непосредственного исполнителя преступления.

— Господин Котов, сразу предупреждаю, что если вы мне заявите, что виновен какой-то Ванька Каин, что обитает где-то в бараках за Лаврой, я на это не куплюсь.

— Нет, это будет конкретный человек.

— Человек без имущества меня интересует мало. Но хорошо, пусть будет половина от гонорара успеха если вы найдете только исполнителя и передадите его моим парням.

— Договорились.

— Прошу…

— Да, но после расчета. Я прибыл, следовательно уже заработал пятьдесят рублей.

— О, майн готт! — немец под личиной норвега отодвинул ящик стола и кинул на стол несколько купюр: — Только не говорите мне, что уже поздно и время на розыск упущено.

— Благодарю за скрупулёзное следование букве нашего договора. — я аккуратно сложил деньги в карман: — Готов проследовать к месту происшествия.

Местом совершения злодейства был зал, вход в который перекрывала большая остекленная дверь, запираемая на, несерьезного вида, врезной замочек. Возле двери стоял, замерев в строевой стойке, еще один страж, молча посторонившийся, когда мы подошли. В настоящее время часть остекления было выбито, обстановку комнаты за дверью закрывала тяжелая занавески, висящая сразу за дверью внутри.

Генрих вытащил небольшой ключик, щелкнул замком и, толкнув дверь, попытался войти в комнату, пришлось хватать его за фалды.

— Прошу вас остаться снаружи, пока я осмотрюсь.

Консул саркастически хмыкнул, но остался топтаться на пороге.

Комната была вытянутой прямоугольной формы, освещаемая одним большим окном. Центральную часть помещения занимал большой застекленный шкаф и, покрытый зелёным сукном, двухтумбовый стол темного дерева. Дверцы шкафа были распахнуты, на полу лежало несколько альбомов в переплетах из толстой кожи. В распахнутом альбоме, что подбитой птицей, распростерся лежал на полу, в специальных бархатных кармашках, лежали около полусотни монет.

Как я понимаю, злоумышленник, пользуясь стрельбой за окном, разбил остекление двери, вынул осколки из фрамуги и засунув руку во внутрь, открыл замок с обратной стороны. Такой способ говорил о том, что злоумышленник или наводчик, хоть раз, но побывал ранее в этом помещение, так как снаружи наличие задвижки с тыльной стороны замка не было видно.

— В комнату после кражи входили?

— Конечно входили! — германский резидент под дипломатическим прикрытием возмущенно хлопнул себя по бедрам.

— И очень плохо! Сильный фонарь есть?

На этот раз, консул растерянно замотал головой.

— Какие же вы… дипломаты без сильного фонаря?

Я попытался рассмотреть пол, полку и стеклянную дверцу шкафа под разными углами, но все поверхности были тщательно вытерты. Ручка дверок шкафа форму имели очень сложную, не с моими знаниями было искать здесь полезную информацию.

— Где осколки стекол из двери?

— Не знаю, наверное горничная выбросила…

— Надо узнать. Где, по-вашему, господин консул, преступник проник в квартиру?

— Через чёрный ход, там выломана дверь. Плотник обещал быть только завтра.

— Пойдемте посмотрим.

Косяк двери и сама дверь имели свежие следы взлома, так что, с лестничной площадки, через образовавшуюся щель, была видна обстановка кухни, что соседствовала с «черной» лестницей.

Я вышел на узкую лестничную площадку, куда выходила дверь соседней квартиры. Смесь могучих ароматов угольной пыли, табака и кошачьей мочи, давали мне однозначный ответ о тщетности применения здесь даже знаменитого Трефа.

— Господин консул, прошу вас покинуть кухню и проследить, чтобы все ваши люди тоже отошли отсюда, мне необходимо провести следственный эксперимент посредством релокации произошедших событий.

Псевдодипломат смерил меня подозрительным взглядом, покатал в сознании странное слово «релокация», но кивнул и, нехотя, вышел из кухни.

Судя по всему, взлом двери имитировали с помощью могучей кочерги, размерами сходной с гвоздодером, что стояла у печки, занимавшей треть помещения кухни, уж больно хорошо она входила в глубокие следы взлома на дереве двери и косяка.

Следовательно, кто-то очень старательно изобразил проникновение в квартиру снаружи. Но, самое интересное было не это, а то, что широкая металлическая задвижка не имела свежих царапин на наружной поверхности, и вообще, дверь ломали несколько ниже запора. В то же время, придерживая дверь снаружи, за ручку, невозможно удержать дверь в закрытом положении и оставить такие глубокие борозды. Я не мог себе представить, чтобы кто-то, в одиночку, рискнул снаружи ломать запертую дверь черного хода, а потом вернулся через парадное, с кочергой наперевес. Логика говорила, что у злоумышленника был сообщник, что запер за ним дверь, а потом, после имитации следов взлома, вновь впустил его во внутрь кухни.

— Генрих Готлибович, что с осколками стекла? Выяснили, куда они делись?

— Акулина! — неожиданно для меня, гаркнул консул и, через несколько секунд, раздались звуки быстрых шагов. В этом царстве суровых мужчин нашлась одна симпатичная барышня. Акулина была в меру сбитая, с достойными формами, что угадывались под темным, в пол, платьем.

— Что угодно, ваше сиясь… — барышня, скороговоркой бормоча приветствие, смотрела в пол.

— Ты куда дела стекло из моего малого кабинета?

— Простите, ваше сиясь, испужалась идти выбрасывать, на улице ужасть, как из ружей палят…

— Ты молодец, Уля, что не пошла мусор выносить, твой барин тобой очень доволен и хочет дать тебе денюжку. — вмешался я.

— Да? — скептически покосился на меня Генрих.

— Я, я! Натюрлих! — вырвалось у меня.

— У вас господин Котов качественно поставленный турецкий акцент. — польстил мне хозяин дома и, скривившись, дал девушке какую-то купюру.