День середины лета

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ДОРОГА. ПРОПАВШАЯ СЕТЬ ПАУЧИХИ

Темнота подступала медленно, лениво, нехотя — словно город, застывающий позади, никак не желал прощаться с уходящим безумным днем. В сырых густеющих сумерках Илл'а ступала осторожно, тщательно следуя изгибам каменистой неверной тропки, змеящейся среди колючей прибрежной лозы и кусками давно обрушенной кладки. С трудом поспевала она за размашистым легким шагом Таргела — Илан же пробирался следом, то и дело спотыкаясь да шепотком поминая дьяволов.

Причина его шипения была понятна: темнеет, под ногами ямы и кочки, густо поросшие травой, а кустарник так и норовит стегнуть по лицу, потянуть за косу, выдрать клок из плаща… Юный лорд еще неплохо держался. Впрочем, и двигался, не чета жрице, весьма ловко.

О Таргеле даже говорить не стоило! Вел его высокородие господин дознаватель сквозь глухие заросли спутников своих столь уверенно, будто всю жизнь самолично в этих проклятых Богинями местах разбойничал! Сворачивал на перекрестьях, не колеблясь ни мига; плечом раздвигал непролазную колючую стену, за которой вдруг обнаруживалась тропка; уверенно хоронился от одних шорохов — и напрочь игнорировал прочие…

Шли они упрямо и молча.

У Илл'ы, конечно, на языке всевозможные вопросы так и горели: куда бредут, зачем, почему… Но девушка пока любопытство сдерживала: живо помнилась угроза оставить ее в ближайшей обители. Нет, что Таргелу ее нежданный талант в исцелении обращенных полезен окажется — сомневаться не приходилось. Но вот действительно ли он так нужен здесь и сейчас, да еще настолько, что стоит за собой обузу-лекарку тянуть?.. И если нет, то не "забудут" ли господа-дознаватели наивную жрицу где-нибудь по пути? А если да — то и подумать страшно, во что же она такое влезла! То-то Взывающие рады будут! Как бы еще одной глупой девчонке нос не укоротили… по шею…

Однако малодушничать Илл'а себе еще в день побега из Храма запретила, а потому все трусливые мыслишки похоронила уже на третьем повороте извивистой потайной стежки, быстро позволив радости да детскому восторгу от ВЕЛИКОГО И ОПАСНОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ взять над собою верх всецело и полностью. И, что примечательно, юный лорд Илан ее чувства определенно разделял — даже ругался на каждой кочке как-то с задором, предвкушающе и весело. И лишь Таргел неизменно был хмур. Смотрел на их бестолковую радость с осуждением, с грозным, не терпящим шуток, укором — того и гляди, словно детей, начнет отчитывать…

— Уж больно строг твой наставник, — на долгожданном привале не смогла сдержать ехидного бесенка девушка. Она подсела поближе к Илану, торопливо зашептала на ухо — заговорщицки, с мягкой насмешкой. — Будто святой Харитий, старец столетний: был у нас такой при Храме, с малышней возился и жрицам все морали читал. "Да как вы можете… Да в такое-то время…"

— Похож, похож… — Илан приглушенно хихикнул. — Но… сколько Таргелу лет, по-твоему? — и спросил он это столь хитро да вкрадчиво, что Илл'а, почуяв подвох, сразу заметно растерялась.

— Тридцать? — предположила она с сомнением.

— Ну… Почти угадала… Сорок четыре.

Девушка от удивления даже смешливые словечки подзабыла. И как-то сразу вспомнился ей несостоявшийся жених, Моранов приятель-стражник — сорокашестилетний дядька с пивным брюшком, плешью да вислыми, ранней сединой побитыми, усами. Сейчас, в сравнении с Таргелом, гибким, молодым и сильным, казался он ей настоящей развалиной.

— О-о! — только и вышло у Илл'ы выдохнуть.

— Но ты не волнуйся! — по-своему понял ее Илан. — Возраст сильного мужчину только красит!.. Вот батюшке моему шестьдесят восемь было, когда мамочка, пигалица семнадцатилетняя, женила его на себе. Никто не ожидал такой прыти от юной, неизвестной никому дворяночки — и, подозреваю, мой почтенный родитель готов был к подобному повороту менее прочих…

— И что? Они были счастливы? — спросила лекарка с немалой долей сомнения.

— Год-полтора, — небрежно дернул плечами юноша. — Пока матушкины цепкие коготки (и один очень дорогой целитель) не вырвали у природы невозможное. Меня, любимого и единственного… А уже на девятый день моей жизни, когда храмовый жрец торжественно признал новорожденного единокровным сыном старого лорда Илана, матушка стремительно овдовела. Официально виной тому стал преклонный возраст отца — да медовуха, во множестве выпитая им в честь рождения наследника. Но почти все, кого я знаю, твердо уверены, что счастливая юная супруга чем-то щедро сдобрила отцовский кубок…

— Какой ужас! — искренне расстроилась за него девушка.

— Думаешь? — Илан теперь говорил с изрядной долей сарказма. — Коль уж по чести, никто не любил старого лорда. Если верить молве — препаскуднейший был человечишка!.. Так что я, наверное, даже благодарен должен быть амбициям своей хитроумной родительницы…

— Но как же ты рос, зная, что она совершила ТАКОЕ?

— А я не жил с нею лет с шести. Таргел занимался моим воспитанием.

— И твоя мать так легко отдала тебя?

— Э нет! Будь ее воля… Но кто сумеет отказать Таргелу, если он чего-то потребует? Наставник просто забрал меня — что, скажу тебе, только к лучшему, ибо под матушкиным крылом я не дожил бы, скорей всего, и до двенадцати… А так… Таргел защищал меня, терпел мои детские капризы, искал мне учителей. Это он научил меня бриться, научил владеть мечом и кинжалом, впервые отвел в бордель…

Настроение Илл'ы испортилось окончательно.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — угрюмо перебила она, чуя подвох за столь нежданной откровенностью.

— Но ты же ТАК на него все время пялишься! Вопросы, будто невзначай, задаешь… — он усмехнулся жестко, неприятно, сразу преобразившись из дружелюбного, беспокойного мальчишки в истинного высокого лорда, лицемерие впитавшего с молоком матери. — И как оно, Илл'а? Понравилось? Все еще любопытны тебе жизнь и быт господ высоких лордов? А может, в ряды сильных мира сего захотелось?..

— Да как ты можешь?.. — вскочила девушка. — Ты совсем меня не знаешь!..

— Вот именно, что не знаю! Привыкай, госпожа лекарка! Храм далеко, а среди высоких лордов доверие не принято, и даже неприлично! Вот ты, если подумать… Все прежние наши встречи весьма подозрительны… Мой личный хран пострадал, наставник нервничает… Откуда мне знать, каковы твои цели?

— Все сказал? — мрачно буркнула Илл'а. — Наставник твой не дурак — сам разберется. А ты… Врезать бы тебе, высокородие… Но как-то не по заветам это, Богини осерчают…

Она поджала губы, хотела отвернуться. Но Илан крепко ухватил за локоть.

— Не бей, я три лампадки им зажгу! В благодарствие… — вскинулся в дурашливом испуге. — Да ты что, всерьез обиделась, что ли? — округлил глаза, заухмылялся, возвращаясь к привычной маске рубахи-парня. — Кто же знал, что храмовые девы такие грозные?..

Илл'а дернулась, стараясь высвободить руку. Но мальчишка-лорд держал цепко. А за проказливой улыбкой крылся холод.

— Вот теперь и ты не веришь никому, сестренка-жрица… — шепнул на ушко, так что она еле услышала. — Это правильно, только так рядом с НИМ и надо, Илл'а…

— Все дурачитесь? — Таргел вынырнул из зарослей, напряженный и мрачный больше прежнего. — Остаемся здесь на ночь, — распорядился ко всеобщему облегчению. — Я проверил окрестности: все тихо, за нами никто не увязался. Но дальше идти сегодня нет смысла — слишком темно, а дорога там еще хуже…

— Я костер разожгу! — забыв обо всем, радостный, как ребенок, подскочил Илан.

Видать, ночевка на природе ему, как и жрице, в диковинку!

Или опять… притворство?.. Вот изворотливый поганец!

— С ума сошел? Никакого костра! — осадил его Таргел. — Если каким-то чудом прибрежные лозы не спалим, то себя уж выдадим точно! Завернись в одеяло — и спать! Давай, давай… Я покараулю…

Прогалина была крохотной — троим едва уместиться. Повозившись, юноша устроился на травке, лицом к тропе, спиной к большому валуну, оставив Илл'е для ночлега бугристый пятачок, затянутый колючкой.

Заснул он почти мгновенно.

Девушка же вертелась на холодной земле беспокойно и неловко, очень скоро потеряв всякую надежду на отдых. Было зябко — от сырой ночной свежести и невеселых, навеянных недавним разговором, мыслей. "В ряды сильных мира сего захотелось, надо же! — с обидой повторяла она. — Можно подумать, меня кто-то спрашивал! Паучиха эта сумасшедшая наплела дьяволы не пойми что, а мне, выходит, отдувайся? Или я уже тем, что родилась, виновата? Э-эх, Илан! Наболтал тут всякого — и спишь… А мне-то теперь как?".

Еще и ЭТОТ, дознаватель! Безмолвный, всего в двух шагах застыл: неподвижно всматривается во тьму — да и сам сливается с окружающим мраком. Илл'а вперилась в его прямую спину. Разглядывала безотрывно, хоть очертания порой совсем терялись из виду — слишком уж темна была поглотившая все вокруг ночь, особенно для непривычного глаза юной храмовой девочки.

Наконец, не выдержав, она села. Поплотнее завернулась в тонкое одеяло, посмотрела с тоской и завистью на мирно сопящего Илана. Лордов плащ на меху явно был теплее ее ветхого плащика…

— Не спится? — тихо раздалось над нею.

Таргел был тут как тут — бесшумный и стремительный.

— Холодно, — хрипло ответила девушка, неприятно удивившись жалобным ноткам в собственном голосе.

Меньше всего, дьяволы возьми, она хотела ЕМУ на что-то жаловаться!

— Совсем ты не готова к дороге, — вздохнул светловолосый неожиданно мягко.

А затем вдруг чужой плащ тяжелым меховым теплом укутал ей спину, и горячие мужские ладони опустились на озябшие плечи…

Илл'а замерла, сама себе не веря. Зачарованная мгновенным чувством близости…

Но слова Таргела тут же разбили все очарование.

— Не стоит тебе привязываться к Илану, — склонившись к самому ее уху, заговорил он обманчиво ласковым шепотом. — У него невеста есть, мы навестим ее очень скоро…

Она вздрогнула от новой, ей самой непонятной, обиды.

— Что-то не ведет он себя, как счастливый жених! — огрызнулась куда уязвленней, чем хотелось бы.

— Это он пока счастья своего не понял, — саркастически поведал ей Таргел, дыханием защекотав висок. — Стерпится-слюбится, так ведь говорят?

— Думаешь? — вопрос невольно получился ядовитым.

— А почему нет? — мужчина резко отстранился. Отпустил ее плечи, дав возможность, наконец, обернуться. — Я, как никто другой, знаю Илана. Мальчик не просто падок на девиц, но и весьма влюбчив. Алия же — девушка очаровательная, к тому же — не лишенная ума и обаяния. Они быстро найдут с Илу общий язык, как бы ни был он сейчас уверен в обратном. Так что беспокойство твое неуместно. Нет, я понимаю, конечно… Девичья ревность…

— Понимаешь, как же… — шепот Илл'ы вышел усталым и горьким.

И впрямь, она безумно ревновала! Вот только не Илана, в чьем легкомыслии давно уж убедилась! А самого, как ни печально, белобрысого лорда! К неведомой, незнакомой леди, о которой говорил он столь тепло и уважительно. Вспоминая о которой, улыбался…

— И зачем только с разговорами полез? — тоскливо пробормотала девушка, подозревая, что уж теперь-то вообще не заснет.

"Всегда ты так бесцеремонен, Эдан?"

А он вдруг вздернул изумленно брови — и почему-то глухо рассмеялся.

— Мы стоим друг друга, храмовая девочка!

И это "мы" внезапно опалило Илл'у, согрело лучше всякого плаща…

Так, что лишь миг спустя она заметила…

Неужто? Неужели?..

Он не дал ей и рта раскрыть.

"Спи девочка, завтра нелегкий день…".

Дремота навалилась слишком быстро. Вмешался — не иначе! Но возмутиться этим Илл'а не успела.

Спалось же ей на удивление спокойно.

Утро выдалось сырым — а еще столь непроглядно туманным, что вытянутая вперед рука проваливалась в серую муть, как в трясину. Невидимые лозы терлись друг о друга с влажным шорохом, упрямо цеплялись за рукава, оставляя на коже холодные капли.

Где-то рядом, совсем близко, эхом билось о прибрежные камни море.

Идти дальше, пробираясь по зыбкой тропе вслепую, представлялось почти невозможным — но и застрять здесь, пережидая утренние часы, Огнезор не мог себе позволить. Опоздай они к месту встречи — и перепуганные последними событиями подмастерья поднимут ненужную шумиху, чем только навредят делу…

Мрачным взглядом окинул Гильдмастер тонущую в сыром мареве прогалину да своих сонных замерзших спутников, кривящихся в одинаковой, по-детски жалобной гримаске.

Эх, будь он один!.. Пресловутое чутье темного мастера не раз выводило и из трясины… Но ведь не каждый день приходится почти на ощупь волочь за собою двух слепых котят, впервые выбравшихся за порог теплого дома!..

— Идем след в след, на расстоянии шага, хватаемся друг за друга, коли что, без боязни и лишних церемоний… — наконец, решился Огнезор.

Илан враз воодушевился, с готовностью облапив Илл'у за талию. Зашептал нарочито громко:

— Не печалься, госпожа жрица! Уж я тебе потеряться не позволю!.. И… Ай!.. — тут же возопил с искренней обидой, получив от нежной леди болезненный тычок под ребра.

— Меня-то, господин лорд, — обронила она с издевкой, — чутье вслед за провожатым выведет. А вот как тебе быть?.. Хоть на поводок сажай!..

— Хватит дурить, пойдем! — поспешно встрял мужчина в перепалку, пока его воспитанник не надумал всерьез оскорбиться. Ядовитый характер Насмешницы против императорского родового гонора — лишь этого ему сейчас и не хватало!

— Ладно-ладно… — почему-то насупились оба, обменявшись понимающими взглядами.

Огнезора даже дернуло на миг разозлиться.

Недостойный порыв он подавил. Хоть кому-то из них троих не следовало впадать в ребячество.

Пробирались в унылом молчании. Холодная сырость, густой туман и болотная грязь под ногами — чудесное лекарство от пустой болтовни, уж в этом Гильдмастер за свою жизнь успел не раз убедиться. Только Илан иногда бурчал себе под нос что-то обиженное, но маловразумительное: пыхтел, дергался, отгоняя болотную мошкару, чесался сквозь толстую ткань плаща и куртки, с завистью поглядывая на невозмутимого наставника и почти столь же невозмутимую девчонку-жрицу.

— Да что за дьяволы! — наконец не выдержал он, заставив всех остановиться. — Защитный амулет совсем выдохся!..

— Не выдохся, — поморщился Огнезор столь несвоевременной наблюдательности, — я сам его разрядил, как и прочие: слишком след у моего дара теперь приметен для Взывающих. Не даст нам затеряться…

Вдаваться сейчас в объяснения ему хотелось меньше всего, однако юные попутчики были, похоже, совсем иного мнения.

— Как это разрядил? — завелся и без того раздраженный Илан. — Когда?.. И мне почему не сказал?..

— О-о, так эти вещички у его высокородия — твоя работа? — в свою очередь влезла лекарка. — И что, правда, от комарья спасали? Надо же!..

Она вся загорелась интересом — и теперь заглядывала в лицо, тянула за рукав, сама того не замечая, словно любопытный ребенок.

— И от мошкары, и от зверья… — видя столь искреннюю жажду знаний, не смог сдержать мужчина улыбки.

Но тут же опять нахмурился, вспомнив, где они и зачем.

— От людей вот только бесполезны, даже вредны… — процедил мрачно, с подозрением вслушиваясь в туман. — У нас не так много времени. Пойдем.

— А можно посмотреть? — все не желала униматься девушка. — Я таких прежде не видела!..

Лорд-наследник, впрочем, тоже в стороне не остался.

— Это что ж выходит: я без защиты теперь? — опомнившись, возмутился он. — Ну хорошо, боги с нею, привыкну… Сожрут меня, правда… Уже сожрали… Но вот почему эти твари девчонку не трогают, а? Где справедливость?..

Илл'а злорадно хмыкнула, лишь подливая масла в огонь.

Два взгляда скрестились на лице Гильдмастера. Требуя немедленной поддержки, осаждая, загоняя в угол…

— Да тихо вы! — не выдержав, повысил Огнезор голос.

Устало провел по лицу руками.

Нет, к постоянному флирту этих двух недорослей он уж как-то притерпелся: и досаду в узде держал, и ревность бестолковую загнал поглубже. Но вот это… это было что-то новенькое!

Будто двое детишек не поделили внимание папочки!

Хотя чему удивляться? Что одна, что другой в ученическом еще возрасте. Да и нравом — словно брат с сестрою…

Испугавшись его гнева, Илл'а отступилась первой.

— Хорошо, ты прав, сейчас не время, — опустила она глаза, и, лишь теперь заметив, что пальцами теребит его рукав, неловко отдернула руку. — Мне… надо отойти… — шагнула в туман, полностью скрывшись из виду.

— Далеко не уходи! — крикнул ей вслед Огнезор; и тут же обернулся к воспитаннику.

Как раз вовремя, чтобы заметить, каким неприязненным, даже ревнивым взглядом провожал тот юную жрицу. Того и гляди, гадость вслед выкрикнет…

— Ну что за детские перепалки, Илу? — со вздохом сжал Гильдмастер плечо юноши. — Тебе ведь уже не тринадцать…

Тот дернулся, сердито огрызнувшись:

— Сам говорил, что не стоит слишком посвящать ее в наши дела! А теперь вдруг про свои амулеты болтаешь!.. Это я еще не спрашиваю, о чем вы вчера ночью шептались!..

— Вот и не спрашивай, — ушел Огнезор от разговора. — Все равно скоро узнаешь…

— Секретничали, значит?.. — желчно усмехнулся Илан. — Ах, ты ж!.. — отвлек его зудящий у лица болотный слепень. — Ну почему вас с ней мошкара не трогает?! Это что, еще один фокус одаренного?..

— Всего лишь травку нужную в подкладку и воротник зашить надо было, — раздался из тумана голос лекарки. — Могу поспорить, твой наставник так и сделал… А о тебе вот ненароком позабыл… Попросишь любезно — на привале срукодельничаю.

— Это правда? — сверкнул юноша на Огнезора сердитым взглядом.

Тот лишь руками развел, ничуть, впрочем, не ощущая вины: будь юный лорд-наследник на уроках мастера Ледогора повнимательней — не скребся бы сейчас, словно запаршивевший пес… Любопытно, что еще из столь нужной для выживания науки пропустил мимо ушей нерадивый воспитанник?..

Серая мгла рассеялась лишь к полудню — и тогда же, обогнув Крам по широкой дуге, выбрели путники к месту встречи. Прибрежная топь с колючими лозами осталась, наконец, за спиной. Чахлый овражистый лесок отделял их от тракта — чудесное место, чтобы спрятать хоть целый разбойничий лагерь, не то, что подмастерьев с лошадками.

Негромкий свист из зарослей орешника оповестил, что их уже ждут.

Растрепанная светловолосая девица бесшумно выскользнула на тропу, кивнула Огнезору и Илану, неприязненно сощурилась на жрицу. Махнула рукой, призывая идти следом.

Мужчина пропустил своих подопечных вперед.

Молодой наследник ломанулся в кусты — торопливо и шумно, не желая упускать возможности вдоволь наглазеться на девичьи прелести их провожатой, обтянутые форменными гильдийными штанами.

Бестолковый мальчишка!

Огнезор раздраженно качнул головою.

Илл'а же шла, задумчиво вперив взгляд в землю, — угрюмо-сосредоточенная, с горькими нотками ревности и грустной насмешки над собой. А он вновь начинал ее чувствовать — чересчур, слишком отчетливо и остро… Возведенные барьеры трещали под грузом усталости.

Следовало подумать об отдыхе, и как можно скорее…

Кони с поклажей ждали на прогалине. Уютно потрескивал костер — а рядышком, на камнях, уже ждал котелок с нехитрой похлебкой, разложены были свежие ломти хлеба и соленого крупчатого сыра.

Позабыв обо всем, Огнезоровы юные спутники с аппетитом набросились на еду.

Он же сам первым делом отвел в сторонку встречавшую их девицу.

— Что здесь, Крива? — смог, наконец, потребовать доклада.

Губы девушки едва заметно сжались.

Свое полное имя красавица Ри ненавидела всей душою.

И пусть теперь уже немногие в Гильдии помнили ее тощей девчонкой с уродливым шрамом от кнута во все лицо, плохо шевелящей губами и почти не видящей на правый глаз, — она-то свое безрадостное ученичество не забыла! И брезгливое удивление наставников, и насмешки пополам с жалостью от товарищей, и — пуще всего — всегда мучительное, жадное любопытство мастеров Боли, чьей подопытной довелось ей быть долгие два с половиной года… С их-то тяжелой руки от шрама ныне и следа не осталось — вот только имя, будто клеймо, никуда не делось, заставляя каждый раз скрипеть зубами.

Огнезор, впрочем, жалеть ее не собирался. Звал-то он ее всегда лишь ненавистной "Кривой" — холодно, без капли дружелюбия, хоть и считалась она его помощником-подмастерьем. И надеялся до последнего, что из столь желчной девицы выйдет толк, а не восторженная дура-почитательница.

Хотя, по правде говоря, толк, может, и был: упрямая, талантливая Ри блестяще проходила все испытания. Вот только чем дальше, тем больше напоминала она Гильдмастеру своими повадками Славу, что наводило на мысли совсем безрадостные…

— Здесь все тихо, — ничем больше не выказав недовольства, уверенно доложила подмастерье. — Нас трое. Один ушел посмотреть, что там позади, нет ли слежки. Второй рыскает по тракту, разведывает путь… Лошади отдохнули и готовы к дороге. Припасов на два дня, как ты и приказывал. Если кто увяжется, наша тройка уведет за собою следом, на север. Тебе не о чем беспокоиться… господин лорд.

Ее слова не вызывали сомнений — и все же что-то не давало Огнезору покоя. Смутное ощущение, возникшее на рассвете с туманом. Словно… он что-то упустил.

Что-то… угрожающее.

Чужое хищное торжество, знакомый тонкий свист, единый вопль трех голосов вспороли вдруг тишину прогалины, заставив мужчину похолодеть. Одним стремительным движением он метнулся назад, туда, где у шипящего костерка с разлитой похлебкой друг к другу жались Илл'а с Иланом — словно пара до смерти напуганных детишек. Живых… к счастью. И целых…

Они таращились огромными глазами, одинаково переполненными ужасом, — на него. И… куда-то ему за спину…

Лишь теперь, убедившись, что подопечные невредимы, Огнезор позволил себе обернуться.

Светловолосая Ри замерла коленопреклонной. Удивленная и странно беззащитная улыбка застыла на ее лице — синеющие губы на мраморно-белеющей коже… Коже, часто испрещенной тонкими багровыми полосами: поперек и наискось, через щеки, лоб, подбородок… вдоль запрокинутой в последнем усилии шеи, сквозь рваные прорехи на серой рубахе, по плечам и груди, по рукам и ногам — по всему телу…

Густая, глубокая сеть порезов стремительно набухала кровью, пока другая сеть — тончайшая, серебристая, из металла да смертоносных заговоров, сделанных самою безумной Паучихой, — рывками распускалась на ветру, подобно паутинному плащу. Обнимала, впивалась в тело девушки, словно пара рваных призрачных крыльев…

Едва подоспевший подмастерье уже волок за собою темную груду в изношенной и рваной гильдийной форме — тело убийцы со свернутой шеей. Сбросив труп на землю, он дернулся было к Криве, но Огнезор остановил парня резким окриком.

— Не прикасайся… к этому!.. — ужас и брезгливость, вопреки желанию, прозвучали в его голосе. — Ри уже мертва.

— Ты не можешь знать! — отмерла неожиданно Илл'а. — Я должна попытаться…

— НЕ СМЕЙ! — он резко перехватил ее за руку. — Разве сама ее смерти не чуешь?

— Да… — девушка потерянно сникла.

— Что это… за дьявольщина? — хрипло выдавил побледневший подмастерье. Огнезор знал парня более шести лет: тот давно уж не боялся никого и ничего, но вот сейчас дрожал от подступающей паники.

— Недавнее изобретение печально всем известной Паучихи, — заставил себя говорить мужчина, борясь с чувством вины и горечи. — Говорят, украдено было из Гильдийных Хранилищ…

Рука Илл'ы напряглась под его пальцами, всхлип вырвался из ее горла.

Взгляд же подмастерья заледенел.

— Уж прости за дерзкие слова, высокородный лорд, — выпалил он отрывисто, но твердо, — однако… господин Гильдмастер, как мне кажется, позволяет этой сумасшедшей слишком многое!..

Огнезор встретился с его прямым, отчаянным взглядом — и безмолвно кивнул, соглашаясь. Сеть из острой стальной паутины, пропитанная ядовитым даром, намертво прилипала ко всякому, кто дышал, делая жертву неподвижной и беспомощной. Сжимаясь, она глубоко врезалась в тело, убивая быстро, но мучительно, человека или зверя — любого, в ком не было дара. С одаренными же… делала что-то другое. На самом деле, Мила так и не узнала, что именно. Огнезор просто не позволил проверить, хотя Паучиха просила… отчаянно просила, самозабвенно… Будто малыш о новой игрушке.

Хвала Богиням, он запретил! И все же… Дать право на жизнь подобной мерзости, как и выпустить ее по недосмотру в свет — это была его личная (первым делом, его!) ошибка…

— Зачем темный мастер напал на Ри? — тихо подала голос Илл'а.

Гильдмастер вздрогнул от ее вопроса.

— Он не темный мастер! — с ненавистью пнул ногою тело Огнезоров помощник. — Грязный вор и ренегат!..

— Или обращенный, еще одна жертва Взывающих… — попытался осадить его мужчина. — Злость не вернет тебе напарницу…

— Ри выполняла свой долг, — заставляя всех умолкнуть, вмешался неожиданно Илан.

Он был серьезен и собран, без тени недавнего испуга, без намека на прежнюю ребячливость. Скорбное лицо, решительные, властные движения…

— Она выполняла свой долг, — твердо повторил лорд-наследник. — Паучиха, как я слышал, делала свою сеть для одаренных. Не думаю, что убийца планировал нападать на Ри…

Недосказанное повисло в воздухе.

Обличением. Немым упреком и безмолвным признанием вины…

Он, Гильдмастер, потерял бдительность. Слишком увлекся своими бедами и, похоже, чересчур устал. Потому-то Крива, — не он, опытный в искусстве Разума, но самоуверенная девчонка-подмастерье без капли дара — первой заметила опасность. Она же и закрыла его собой…

От чудовищной нелепости того, что случилось, Огнезор готов был скрипеть зубами.

— Как они выследили тебя? — тихо спросил Илан, нарушая тягостное молчание. — Я думал, разрядив все наши амулеты, ты затер следы…

Осознание собственной глупости опалило мужчину, сжигая внутренности.

— Не все, — простонал он. — Дьяволы возьми! Я разрядил не все!..

С ним всегда оставался еще один — его проклятый брачный медальон, кроме прочего скрывающий от любопытных глаз настоящую силу его дара! Огнезор так привык к нему, что даже не вспомнил!..

А меж тем, это был след, которым умный противник не преминул воспользоваться! Стоило избавиться от него немедленно!

Однако и снять медальон — все равно, что в огонь путеводного маяка масла подлить!..

Что же делать?..

То ли опять Илл'а мысли прочла, то ли в этот раз, забывшись, Гильдмастер говорил вслух, но девушка мягко сжала его руку.

— Это скрывающий тебя полог, да? — тихо переспросила она. — Я могу попробовать, нет, не сделать похожий (на это у меня не хватит опыта), но хотя бы подправить… Если смешать наши силы, воздействовать вместе…

— Это исказит след до неузнаваемости, — закончил за жрицу он.

Как ни старался, Огнезор не мог придумать иного выхода. Ему срочно требовалась помощь одаренного — и его милая храмовая девочка, к несчастью, была единственной другой одаренной в окрестностях…

Но… дьяволы возьми!.. Меньше всего он хотел давать ей в руки их венчальный артефакт!

Втайне страшась того, что может случиться, мужчина потянулся к медальону.

— Полог… здесь, — проговорил неуверенно, не сразу разжимая пальцы и выпуская амулет из рук.

На миг Илл'а отвлеклась, вскинула взгляд, рассматривая, изучая, впитывая то, чем был Гильдмастер без скрывающей его маскировки: слепящим, подавляющим, вызывающим страх и восхищение… Он видел это все в ней — видел слишком ясно, и чем дальше, тем яснее…

Затем ее глаза вернулись к медальону. Девушка взяла его с излишней, подозрительной осторожностью, нахмурилась, закусила губу, озадаченная, ничего не понимающая. Силясь вспомнить, узнавая и не узнавая одновременно… Огнезор читал по ее лицу — и, что хуже всего, все еще, несмотря на попытки отгородиться, читал в душе, отчетливо и резко. Целый миг ему казалось, что последние барьеры вот-вот рухнут….

Но Илл'а лишь качнула головой, отмахиваясь от ненужных, несвоевременных мыслей, да молча принялась за работу.

У них ушел на все почти полный час. Целый час, за который их наверняка обнаружили! Теперь заново придется путать след, но это было лишь малое из всех возможных несчастий… Где один убийца — там и другие. Время убегало сквозь пальцы, в любой миг грозя обрушиться на их головы еще одной смертельной сетью или чем похуже.

Пора было продолжать путь.

Уже вернулся второй подмастерье — тот, что осматривался впереди на тракте.

Готовы были лошади. Упрямый Илан, исколов все пальцы, заканчивал пришивать к воротнику завернутые в лоскут травы да вяло впихивал в себя остатки обеда, потому что так было нужно, хотя, конечно же, ни еда, ни отдых после случившегося его не прельщали…

На убитую, застывшую все в той же позе, никто старался лишний раз не смотреть.

Пора было уходить…

Но прежде… Для Гильдмастера оставалось еще одно дело.

Медленно Огнезор подошел к погибшей, вытянул руку в толстой перчатке, мысленно потянувшись к дьявольскому изобретению своей безумной соратницы. Сеть дрогнула, чавкнула, петля за петлей выходя из мертвой плоти. Повинуясь приказу, застыла на миг в воздухе, дернулась, стряхивая кровь, словно чудовищная бабочка пыльцу, — и с тихим шелестом намоталась на пальцы. Мужчина брезгливо стянул перчатку, от греха подальше вывернув ее наизнанку.

— Теперь вы можете похоронить вашу напарницу, — кивнул угрюмым подмастерьям.

К несчастью, это единственное, что он мог сделать для девушки, закрывшей его от убийцы собственным телом.