Дело о настойчивом привидении

Глава 21

После зазимков работы в участке стало поменьше — вернулись штатные вопрошающие. Однако многие дознаватели уже успели оценить способности «птенчика» и с удовольствием звали его разговаривать с вещами. Мастер Ткарат даже стал ворчать по этому поводу. Дескать, не кабинет стал, а проходной двор, вечно кто-то ломится. Тем более, что Астралия бессовестно пользовалась картотекой клейм, собранной старшим дознавателем. Тому было не жалко — для пользы дела же, но все эти хождения туда-сюда ему порядком мешали.

Не вытерпев, мастер Ткарат отправился ругаться к начальнику участка, но получил не то, чего добивался. «В верхах» вдруг оценили его идею создания «общегородской дежурки», и ее организацию поручили, естественно, тому, кто придумал. В подчинение гному выделили мастрис Каленсию и еще трех девиц, умеющих печатать на машинке. Суровый дознаватель слегка растерялся, но как-то сумел навести порядок в неожиданно возникшем «курятнике».

Астралия посматривала на всю эту суету со стороны, понимая, что старшему мастеру Ткарату совершенно некогда заниматься расследование убийства кладовщика-шантажиста, поэтому помощи ей ждать не приходится.

Теперь она каждый вечер проводила в трактире у входа на кладбище. Местные кумушки, конечно, заинтересовались: почему это живущий в соседнем квартале мальчишка ужинает не дома? После долгого и вдумчивого обсуждение такой странности пришли к выводу, что парню, видать, приглянулась кто-то из молоденьких подавальщиц — или Ниська, или Малинка — вот он и мозолит ей глаза каждый вечер. Почуял, видать, свободу, а старик за племянником вообще не следит. Девки, конечно, ни в чем не признавались, но где ж это видано, чтобы кто-то хвастал еще не захомутанным парнем?

Впрочем, упрекнуть в чем-то юного родича кладбищенского мага кумушки не могли. Кумушки подмечали, что «молодой мастер Страл Терилли» почти не пьет, но не удивлялись. Дескать — куда ему, такому птенчику, со взрослыми тягаться? Ладно, что те его хотя бы с виду за ровню считают и не отказываются, когда он угощает.

Астралия пивом не увлекалась, просто приходила поесть да просила наполнить ей судки горячим для дядюшки. Приходила, любезничала с подавальщицами, с удовольствием поглощала жаркое, которое здесь готовили действительно очень вкусно, и перекидывалась несколькими словами с подмастерьями из соседних лавок, которые забегали по вечерам пропустить кружечку-другую пивка.

Ближе всего сошлась она с подмастерьем Ворсота Элом Патри.

Парень страдал. Старый Ондорай был настоящим искусником, из-под его резца выходили прекрасные скульптуры, а возведенные им мавзолеи радовали глаз какой-то особой воздушностью и гармонией. Эл учился у него камнерезному делу, понимая, что не скоро достигнет таких высот. Новый же хозяин мастерской не унаследовал дядькиных талантов. Чем дальше, тем меньше было сложных заказов, да и то все их делал только Эл. Сам же мастер Ворсот лишь шлифовал гранитные плиты да резал на них пошлые цветочки.

— Уйду к Велитану! — грозил Эл. — Все надоело! Коротышка Варат вроде как по весне на юг собрался, в родные горы…

— Черный гном? — Астралия сделала вид, что заинтересовалась.

— Да! Говорят, черные весной собрались откочевывать на юг, вот и Варат думает ехать. Он камнерез уже изрядный, такой не только на кладбище нужен, на стройке таких мастеров тоже ценят…

Девушка понимающе покивала головой:

— Мастер Велитан без помощника с заказами не справится.

А Эл жаловался:

— Ты только подумай, Страл, этот пьяница, чтобы материал закупить, всю одежду старого мастера к старьевщику снес, — жаловался Элом. — Ладно, хоть камень привез. А мне ни руля не дал. Все, что осталось, пропил…

— К старьевщику? Это к деду Вилсилу?

— К нему…

На следующий день Астралия уговорила мастера Ткарата сходить к старьевщику. Торговец давно был в полиции чем-то вроде осведомителя.

— Думаешь, дурак-камнерез сохранил сапоги убитого? — ворчал гном. — Нормальный разумный давно бы выбросил. Зачем ему улику хранить?

— А он знает, что улика? Да и характер у него… такой вещь не выбросит, — не соглашалась девушка. — Есть такие… жабы.

И она оказалась права. Среди рухляди, проданной за копейки Вилсилу, оказались и небрежно очищенные от грязи сапоги с разной высоты каблуками.

***

— Нет, допрашивать камнереза буду я, — мастер Ткарат решительно отмел попытку Астралии самостоятельно довести дело до конца. — Ты — вопрошающий. Да и посмотри на себя! Думаешь, хоть один преступник серьезно отнесется к такому птенчику? Если подозреваемый — не закоренелый уголовник, а такой вот любитель, то его надо как следует напугать. Тогда во всем признается.

Девушка пожала плечами:

— Еще мастер Вивелли хотел побыть на допросе.

— Это можно, от него всегда польза.

***

При обыске в камнерезной мастерской обнаружили сумку погибшего Кроута Вилона, которую опознали и квартирная хозяйка, и бывшие сослуживцы кладовщика. Пепита Ворсота задержали.

Допрашивали не в кабинете мастера Ткарата, а в специальной комнате, где было побольше место. Старый маг с комфортом разместился за одним из столов, Астралия по привычке приткнулась в углу, мастер Ткарат сел на центральное место — так, чтобы подозреваемый видел только его.

— Смотри, птенчик, и учись, — сказал гном Астралии после того, как послал нижнего чина за задержанным. — Конечно, если станешь вопрошающим, вам, умникам, колоть подследственных редко приходится. Но в жизни все бывает.

Мастер Вивелли, услышав эту педагогическую тираду, тихонько хихикнул. Гном хотел что-то добавить, но в этот момент в кабинет ввели Ворсота. Ткарат вздохнул и принялся буравить подозреваемого взглядом.

Смотрел долго, так что задержанный начал крутиться на стуле, не понимая, что происходит. И лишь после этого дознаватель спросил:

— Имя? Прозвище?

— Что? — не понял камнерез.

— Звать тебя как? Полное имя назови. И свое, и родовое.

Астралия тем временем разглядывала сидящего перед дознавателем мужика. Она несколько раз видела его и раньше, но мельком. Теперь она пыталась «вопрошать» разумного, как вопрошают вещи — почувствовать его, даже стать им.

Определенно долгоживущий человек из старых родов, в которых крови смешались так давно, что уже не понять, кто был в предках — гномы, эльфы, морские маги или кто еще. Высокий, широкоплечий, крепкий. Довольно молод, но не мальчик. Мог бы быть красив, если бы не следы пьянства на лице — нездоровая кожа, синяки под глазами. Одет модно, но костюм измят, видно, спал, не раздеваясь.

Тем временем гном сурово произнес:

— Что можешь сообщить об убийстве Кроута Вилона, уроженца Листаны, проживавшего в пансионе «Приют холостяка» в Восточном уделе?

— Кого? Что? Не знаю такого!

Для убедительность Ворсот замотал головой.

— Зато я знаю, — со значением произнес дознаватель. — И расскажу тебе. А ты уж сам думай: каяться или нет. Хотя от твоего признания ничего не зависит.

— Не в чем мне каяться! — визгливо воскликнул Ворсот.

— Ну не в чем — так не в чем, — согласился мастер Ткарат. — Но я все же кое-что расскажу. А ты послушай.

Гном демонстративно вздохнул, воззрился на потолок и принялся вещать:

— В вашей семье дядюшка Лют Ондорай считался богачом. Еще бы! Твой отец прогорел на каких-то торговых махинациях, к счастью, вовремя помер, кое-что осталось. Твоей матушки хватило денег отправить тебя учиться в художественную школу — к рисованию ты имел склонность с детства. Впрочем, зарабатывать художествами у тебя не получилось. Твои картины не покупали. Тогда твой дядя Лют, брат твоей матушки, позвал тебя в ученики. И ты согласился.

Ворсот гордо выпрямился на стуле:

— Только ради матушки! Пришлось променять высокое искусство на презренное ремесло. Мне прочили славу творца, а пришлось выполнять хотелки каких-то купчишек, что состязаются в роскоши могил тех, кого при жизни терпеть не могли!

— Похвально, — согласился гном. — Но ты не перебивай, а слушай. Твой дядя никогда не был женат, так что ты считал себя полноправным наследником его дела. Так и случилось бы, если бы ты проявил усердие, обучаясь работе с камнем. Но ты презирал ремесло, поэтому за многие годы не вырос даже до уровня подмастерья. Впрочем, старик Ондорай был веселым и не жадным разумным. И еще — настоящим художником, чуждым прозы жизни. Видя, что в мастерской от тебя толку нет, все же не хотел лишать тебя шанса приносить пользу. Свалил на тебя все денежные дела, все закупки материалов и расчеты с поставщиками. С заказчиками он общался сам, а вот по складам и каменоломням отправлял тебя. Научиться выбирать хороший мрамор — не такое уж великое искусство. Но ты проворовался. Да, милейший, это именно так называется. Ты камни не любишь, зато твои подружки — очень даже. Правда, те, что дороже простого мрамора. Драгоценные. Да и погулять ты не дурак. В Эконе-то особо не шалил, а в провинции, куда отправлялся за материалом, развлекался вовсю. За годы в кассе появилась громадная дыра. Ты занимал, возмещал, перезанимал, но долг рос… А тут еще подмастерье твоего дядюшки, Эл Патри, стал входить в силу. Парень хоть сейчас сдаст экзамен на мастера. Не начал свое дело только потому, что у него нет денег. Старый Ондорай это понимал и стал заговаривать о том, что оставит мастерскую не тебе, а Элу, хоть тот и не родня. У нас, подгорников, так часто бывает, а дядюшка твой, хоть и не гном, да с камнем работал, так что многих привычек от нашего племени набрался. А Эл, хоть парень и простой, жалеть бы тебя не стал и, узнав о недостаче в кассе, махом бы выгнал.

— Выдумки все это, — скривился Ворсот.

Мастер Ткарат вынул из папки несколько бумаг:

— Эти долговые расписки — тоже выдумка?

— Ну и что? Мои деньги — как хочу, так и трачу! Да, не пошло у меня дело, прогорит мастерская скоро, да только полиция тут причем?

— И впрямь, к тому, что там дальше с мастерской будет, у полиции интереса нет. А вот к тому, что случилось у Старой Мельницы незадолго до Летнего Стола, очень даже есть. Отмечал вы с соседом окончание строительства им мавзолея купца Северина. Пили основательно, дядя твой, когда не работал, тоже погулять не дурак был. И тут он снова завелся. Дескать, оставит мастерскую Элу, уже с нотариусом договорился о том, чтобы завещание написать. И так тебе горько стало, что ты то ли топиться в море полез, то ли охладиться решил…, но Эл тебя вытащил и уложил в тенечек отдыхать. А потом что произошло, помнишь?

— Ничего не помню. И не было ничего. Пьяный я был. А очнулся — все бегают, дескать, дядька утоп.

— Нет, дорогой. Не так все было. Очнулся ты раньше других. Увидел, что все мертвецки спят, что неудивительно — столько выпить, да на жаре. И понял ты, что вот он — твой шанс! Подхватил дядьку да отволок в море. Далеко тащить не нужно — бросил в прибое. А как тот проснулся, когда захлебываться начал, чуть придержал за плечи. А как перестал дядька дергаться, ты на свое место лег, словно и не вставал.

У Ворсота расширились глаза:

— Откуда вы все это взяли? Не было же там никого вокруг!

— Точно. Пляж у Старой Мельницы — место укромное. Его видно только с одного участка дороги.

— Не было там никого! — снова взвизгнул Ворсот. — Никого!

— Верно. Когда ты дядьку топил, никого и не было. А вот когда ты сам в море лез, по дороге гулял светописец по имени Кроут Вилон. Он подрабатывал в газетах, его любимым жанром были бытовые зарисовки. Увидел живописную группу на берегу и сделал снимок «Горожане на отдыхе». Потом принес карточку в «Эконский вестник», да только ее у него не стали покупать. Дескать, незачем про такой отдых рассказывать, пикники на берегу до добра не доводят, вон, давеча хороший мастер утоп, всеми уважаемый. И стало этому Вилону любопытно — не тот ли разумный утоп, что при нем в воде бултыхался? Любопытный этот Вилон был, не в меру любопытный…

Мастер Ткарат замолчал и принялся демонстративно перебирать бумаги в толстой папке. Астралия, взглянув на Вилона, ощутила, как того корежит от страха. Даже не страх, а ужас, от которого мужик вообще перестал что-то соображать и завопил:

— Не было этого! Не было! Не докажите! Никто не видел! Я специально смотрел!

— Ага! — хохотнул гном. — Значит, смотрел, а не спал. Так?

Владелец мастерской издал булькающий звук, не в силах произнести что-то еще.

— Сначала тебе повезло, — продолжил мастер Ткарат. — В Портовом участке поверили в то, что твоя дядя утоп сам без чьей-либо помощи. Всякое бывает.Но прошло пять или шесть седьмиц, и ты получил страшное письмо. Некто безымянный сообщал, что видел все, что случилось на берегу в тот трагический день, и у него есть доказательства…

Вилон замотал головой:

— Ерунда!

— С чего бы ерунда? — не согласился гном. — К своему несчастью, Кроут Вилон ошибся. Он сразу заподозрил, что со смертью твоего дядюшки что-то неладно. Да только никого из вас он в лицо не знал. Поэтому стал выяснять, кто выиграл от смерти мастера Ондорая. За это лето хорошо поднялся его конкурент, мастер Велитан. Светописец сначала забросил удочку к нему. Да только тот на письмо шантажиста ничего не ответил. Просто выкинул бумажку и ничего не стал делать. Но когда мы стали расспрашивать, припомнил про бумажку. Кроут подождал и решил присмотреться к тебе. Тоже написал, дескать, все видел, все знает, имеет доказательства, но за определенную сумму готов молчать. Так?

Вилон снова замотал головой:

— Не можете вы ничего знать! Не было ничего!

— Что же, хорошо. Не было так не было… Хотя тебя на складе, где работал Кроут, запомнили. Ты приходил, расспрашивал? Как ты о шантажисте узнал? Проследил за ним?

Допрашиваемый молчал.

— Хотя я скажу — как. Ты мельком увидел, кто подбросил записку, и вспомнил разумного. Ты же по весне на складе мастера Бурима камень покупал, не так ли? Об этом в их бухгалтерских книгах запись есть. Обслуживал тебя не Кроут, другой конторщик, но и Кроута ты видел. И сообразил, что откупиться от шантажиста у тебя не получится. Да и нечем платить было…

Гном тяжело вздохнул, словно сочувствуя положению несчастного владельца мастерской:

— И вот тогда решил ты избавиться и от Кроута. Пригласил его вечерком встретиться в тихом местечке возле своей мастерской. Дескать, не хочу, чтобы нас вместе видели, приходи на зады моего дома… Так?

Вилон продолжал молчать.

А мастер Ткарат продолжал проникновенно, даже с каким-то сочувствием в голосе, рассказывать о событиях памятной ночи:

— Того, что кто-то увидит, как ты режешь шантажиста, ты не боялся. В проулок за мастерской выходят ворота только из твоей ограды, остальные отделены высокой каменной стеной. А ты спрятался так, что Кроут, когда зашел в проулок, тебя сразу не увидел. Хотя убить с одного удара тебе не удалось. Пришлось повозиться, да еще кровью испачкался… К твоей радости уже стемнело. Ты вывел со двора повозку, запряженную быком, накинул плащ, погрузил тело, завернутое в какую-то тряпку, и поехал на кладбище. Для этого тебе, конечно, пришлось сделать крюк, чтобы попасть на него не мимо полицейского поста у главных ворот, а со стороны пустоши. Но кто удивится тому, что мастер похоронных дел везет что-то на кладбище? Может, камень на заготовки к будущим памятникам, может, еще что… у дальних ворот у тебя есть сараюшка, в которой ты хранишь еще не установленные плиты. Так что ты не боялся никого встретить. А на самом кладбище после закрытия никого нет. У тебя была четкая цель: склеп лорда Оортона. Ты прекрасно знал об его свойствах, ведь строил его твой дядя. И знал, что полежавшего там пару дней мертвеца никто не сможет допросить. Ведь в ином случае мертвец не мог не сказать, к кому на встречу шел… Да только тебе не повезло. Пока ты возился с замком, бык залез на какую-то клумбу и объел цветы. Единственным спасением было оставить открытыми ворота, чтобы утром на кладбище зашли коровы с выселок…

— Откуда вы знаете? Не было там никого! Никто ничего не видел! — испуганно прошептал Вилон. — Ничего не докажете!

— Докажем! — удовлетворенно произнес мастер Ткарат. — Сумку Кроута у тебя нашли. Да и на кладбище у склепа тебя видели…

— Нет! — замотал головой Вилон. — Не может быть! Я не хочу!

И разрыдался.

Впрочем, признательны показания, заранее подготовленные мастером Ткаратом, подписал безоговорочно.