Дамнат

Хижина в лесу

Они шли, утопая в сугробах, по заснеженному лесу, в угрюмом молчании. Шли сквозь внезапно поднявшуюся метель, задыхаясь от бьющего в лицо ветра, спотыкаясь о невидимые под слоем наметенного снега корни, сползая в овраги, выползая оттуда, коченея от пронизывающего холода. Чувствуя, как последние силы покидают их.

Давно наступил день, но он едва ли отличался от ночи.

Иванубыло плохо и это еще мягко сказано. Он с трудом различал сквозь завесу бури фигуру шамана, опиравшегося на длинную палку. Шаман то и дело оглядывался и, убедившись, что спутник следует за ним, безжалостно продолжал путь.

Чем дальше они брели неизвестно куда, тем сильнее Иван отдавался во власть апатии. Наплевать на дикую усталость, на одеревеневшие ноги, на замерзшие на лице сопли. Все сильней и сильней хотелось спать.

Заснуть. Прямо здесь, в этой проклятой глуши, в этом проклятом снегу, под этим вот деревом, под любым из сотен и тысяч деревьев.

— Эй! — крикнул Баит, и ударил его по щеке — точно тысяча крошечных иголочек коснулось лица. Очень приятное ощущение. — Очнись! Не спи! Еще чуть-чуть! Хижина! Вон там!

Иван слабо кивнул.

И снова двинулись в путь. Два маленьких существа, одни, совсем одни в самом центре разбушевавшейся стихии.

Метель стихла так же внезапно, как и началась.

Из снега торчали шесты. На каждом из них красовались белые, выветренные со временем черепа животных — волков, медведей, лис, козлов. Иван вдруг обратил на них внимание. Не сразу понял почему. Но потом до него дошло.

Здесь жила магия. Архаичная природная магия.

Баит прокричал отшельнику чуть ли не в ухо:

— Дошли!

— Слышу, — спокойно ответил Иван, стряхивая едва-едва гнущимися пальцами снег с одежды. Рукавиц у него с собой не оказалось, и он вынужден был обмотать руки кусками мешковины, отыскавшейся в торбе. — Я в порядке.

— Рад слышать. Я уж подумал, ты не дойдешь.

— Ты плохо меня знаешь. Где же твоя хижина?

— Вот.

На небольшой с виду, но очень живописной полянке, окруженной древними могучими соснами, пихтами и елями стояла приземистая избенка с односкатной крышей, обильно занесенной снегом. Из крыши выглядывала печная труба.

Это жилище и окружал десяток длинных покосившихся палок.

— Магия левдов, — не без гордости произнес Баит. — Отгоняет злых духов. И… еще кое-кого.

— Правда? — иронично спросил Иван.

— Думаю, да. Давай-ка проложим тропинку, зайдем внутрь. Погреемся, поедим — внутри есть все, что необходимо. А потом поговорим. У меня есть что рассказать тебе, Иван.

Час ушел на расчистку снега, который они вынуждены были откидывать руками — нелегкая работа. Под конец они так вспотели, что от них валил пар. Удивительно, как близость очага и кружки горячего напитка придает сил.

Убранство хижины отличалось простотой: посередине стол и две лавки; большая каменная печь занимала почти треть помещения — на ней свободно могло разместиться до трех человек, а на широких полатях, застеленных шкурами и ватниками, еще пара. В противоположной от входа стене имелась низенькая дверка, ведущая, должно быть, в кладовку; там же наверняка находился спуск в погребок.

— Что ж, неплохо, — сняв шапку и вытерев ею пот с лица, сказал Иван.

Иван улегся на полатях, слегка поскрипывавших под его весом, но спал плохо.

Ему снова снилось, что он падает в огненную бездну, падает, объятый страхом, и страх всё растет, растет, растет. Иван кричал, кричал до хрипоты, до боли в горле.

А в бездне, среди потоков лавы, плавали темные фигуры, похожие на чудовищных размеров змей. Он не мог разглядеть их в подробностях, мешало нестерпимо яркое сияние адского пламени, приближавшегося с каждой секундой всё ближе, но знал, что они ждут его.

Они ждут его.

Иван проснулся в холодном поту. Баит мирно похрапывал, наполовину скрытый широкой печной трубой. В печке доверительно потрескивали березовые поленья, и отшельник долго смотрел на них, пока снова не погрузился в дрему и в это мгновение — между явью и сном — он словно оказался на улице.

Вокруг хижины плыл туман, особенно густой около зловещих сторожевых шестов. В тумане скрывались тени.

Тени глядели на него. Он понял, тени изучают его.

Тем не менее на следующее утро Иван проснулся бодрым и отдохнувшим. Баит сунул закопченный глиняный горшок в печку и вскоре оттуда донесся ароматный запах луковой похлебки.

— Ну как? — бодро поинтересовался он.

— Да так. Плохо спалось.

— Магия мешала?

— Да, наверное.

— Привыкнешь. А может… ты ведь колдун… тогда не знаю.

Они поели и, придвинувшись поближе к очагу, начали неспешную беседу.

— Знаю, — нерешительно произнес Баит, смущенно отводя глаза, под испытующим взглядом отшельника. — Знаю, ты их видел. Я имею в виду стражей. Я потом тебе объясню, кто они такие.

— Сколько тебе лет? — неожиданно поинтересовался Иван.

— Мне? — растерялся шаман. — Не знаю точно, но лун пятьдесят с лишком наберется. Зачем тебе?

— Ты крепок, — серьезно ответил Иван, по-прежнему не сводя с него глаз. — И сил у тебя побольше. И спишь ты крепко.

— Ты об этом… Я понял. Может, это магия, а может и здоровый образ жизни. И опыт, накопленный опыт. И выносливость, и умение выживать — мы, горцы, в этом лучше вас, нижнецов. Вот ты был на волосок от гибели, — добавил он со слабой улыбкой.

— Почему ты сказал, что ты бывший шаман?

Баит покачал головой.

— Давай не будем. Лучше скажи-ка мне вот что: куда дальше?

Иван расслабился и тихо ответил:

— Не знаю.

— Предлагаю остаться на зимовку. Сам понимаешь, идти нам некуда, да и зима в самом разгаре.

— Ты прав. Если только… нам тут ничего не угрожает.

— Угрожает. Что-то подсказывает мне, что тот человек, призрак которого мы видели — как его звали-то? Думаю, он нас так просто не оставит.

Иван поднял голову и еще раз взглянул на шамана, и он ему тогда показался очень старым со всеми своими частыми глубокими морщинами на усталом лице.

— Но мы справимся, — добавил Баит. — Думаю, мы справимся.

Иван всё сильнее ощущал в себе присутствие некоего человека. Человека, хранящего все тайны его настоящей прошлой жизни. Человек этот словно сидел в темной комнате, куда Иван не мог попасть, не мог туда даже заглянуть. Но иногда ему мерещился его тихий-тихий голос. Именно в такие моменты к нему приходило озарение.

Чертово озарение. Скорее уж проклятие.

Он боялся темного человека.

Иван понял, что уже невесть сколько сидит в полной неподвижности, глядя на огонь в печи и стискивая деревянную кружку в руках. С недавних пор он так сильно уходил в себя, что вскоре начинал будто заваливаться набок. Медленно-медленно падал до тех пор, пока что-нибудь не выводило его из оцепенения.

Так кто же он? Что можно сказать о нём? Вопрос поставил в тупик. Он не мог выделить в себе ни одной запоминающейся черты характера. Кроме одной — он всё чаще раздражался, причем без видимого повода, зачастую даже не понимая, почему и отчего сердится. Без ругани, ворчания или криков. Иван лелеял злобу внутри. Молча, тупо, бессмысленно. Тщетно стараясь обратить ее на темного человека. Так было легче. Пусть у него будет враг, даже если это он сам, его скрытая сторона.

Таким размышлениям отшельник предавался уже который день. А Баит, между тем, весь пребывал в делах: рано утром, надев снегоступы, вооружившись топором, луком и короткой пикой, шаман уходил на охоту и неизменно возвращался с добычей: тушкой зайца, либо коростели. Вечером готовил пищу и разбирался в кладовой — это было его любимым занятием. Там хранилось множество кореньев и засушенных растений. Каждую травинку шаман внимательно осматривал, сортировал и складывал на предварительно расчищенной полке.

А с наступлением сумерек Баит выходил на улицу и подолгу вглядывался в темноту…

И всё это спокойно, безропотно, лишь изредка поглядывая на Ивана.

День шел за днем. Ивану казалось, что он никак не пробудится, а Баит не вмешивался. Наверное, шаман понимал, как нелегко Ивану. Нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты… нечто необыкновенное.

Иван и сам это понимал. Он замечал беспокойство старика.

Все чаще отшельник просто пребывал в странном полузабытье. Как сон наяву.

Иван лежит на холодном каменном полу, в центре огромного строения, устремив неподвижный взгляд в куполообразную крышу. Зал наполнен глухим бормотаньем, монотонно вторящим каркающему голосу, периодически выкрикивающему непонятные зловещие слова.

Иван видит костлявые руки, простершиеся над ним. Сморщенный старичок непрерывно что-то шепчет беззубым ртом, проделывая волнообразные пассы. Окропляет его маслянистой жидкостью.

Голоса неожиданно стихают…

Иван вцепился в волосы и шумно выдохнул. «Приди в себя. Хватит. Так недолго и с ума сойти».

— Баит! — негромко позвал он.

— Да? — отозвался тот.

— Помоги!

Шаман выглянул из кладовой.

— Мне плохо, — признался Иван. — Не знаю, что со мной происходит.

Баит присел на край лавки.

— Я вижу. Но прости, не знаю, чем тебе помочь.

На следующий день старик предложил отшельнику сходить с ним на охоту. Вооружившись, ясным морозным утром углубились в лес, по тропинке, проложенной за последние дни Баитом. Через полчаса шаман остановился и указал на пересекавшие тропу следы.

— Три или четыре зверя прошло, — сказал он. — Приглядись. Ничего не замечаешь?

Иван внимательно осмотрел их и похолодел. Едва заметные. С подпалинами на снегу.

— Похожи на волчьи, — постаравшись скрыть страх, сказал отшельник. — Только… немного странные. И здоровенные. След нечеткий, что странно — ведь снег здесь глубокий. Звери действительно большие. Ноони прошли по сугробам легко, не заметая грудью снег. И…этокак будто сажа?

Выдержка изменила отшельнику, и он встревоженно посмотрел на шамана.

— Что это за твари, Баит?

— Их называют адскими волками, или волканами, — невозмутимо ответил Баит. — Ты их еще увидишь. Ночью.

Отправились дальше.

— Они появились недавно, в прошлом году, — рассказывал шаман, раздвигая пикой отяжелевшие под слоем снега ветви. — Но в последнее время показываются все чаще. Это явно магические создания — ты видел следы. Наверняка уже понял, что размеры их весьма велики. А следы… как бы сказать… как будто они едва касаются земли.

— Да, это именя озадачило.

— Поэтому я и окружил хижину сетью духа-хранителя. Хотя это и отняло у меня много сил.

Баит остановился и посмотрел на Ивана.

— Боюсь, на тебя они действуют не очень хорошо.

— Кто?

— Стражи. Тени духа-хранителя.

— Понял. Может быть.

Иван призадумался и добавил:

— Хотя… это правда. В доме мне действительно становится как-то… скверно.

— Хм… не знаю, что делать… — Баит посмотрел на плывущие по небу облака. — И как мы переживём эту зиму. Зверья в лесу всё меньше. Люди тоже обходят эти места стороной. А волканы уже подходят к самой заимке. Тени «поют», но твари не уходят. Понимаешь?

— Понимаю, — грустно ответил Иван.

— Скажи мне, — серьезно поинтересовался шаман, — что ты почувствовал, когда увидел… шесты?

— Трудно объяснить. Головокружение, покалывание…

Баит остановился и с серьезным видом покачал головой.

— М-да… ты сильный колдун. Могучий колдун.

— С чего ты взял?

— Мм… Я давно живу на свете, Иван. Я знавал многих. Шаманов, ведунов низин. И все мы ощущали магию… как это у вехан и аннатов называется?

— Шестое чувство?

— Да, шестое чувство. Именно так. Мы слепы, если подумать. Ты же как будто видишь ее. Ты болеешь ею, по-настоящему болеешь. Ты был крайне изможден, еле-еле стоял на ногах. Но как только мы подошли к дому, ты тотчас обратил внимание на шесты. Хотелось бы знать, — добавил он многозначительно, — что с тобой произошло.

— Я надеюсь, ты мне поможешь.

— Знать бы как. И не опасно ли это. Ладно, пойдём. Там внизу есть хороший ручей. Наберем хотя бы воды, а то, как я погляжу, живности мы сегодня не поймаем.

Спустя несколько дней шаман предложил Ивану провести обряд. Иван тут же согласился, не понимая, что именно хочет Баит. Изгнать из него злого духа? Или помочь понять самого себя? Помочь вспомнить? Плевать, лишь бы что-нибудь. А то он сойдет с ума.

Баит развернул кусочек холстины и показал Ивану ветвистое корневище грязно-телесного цвета.

— Это — корень Аха, — наставительно произнес шаман. — Очень редкое растение. С виду неприметная травка. Думаю, она может помочь тебе, но, опять-таки, обряд… — он вздохнул. — Обряд здесь проводить нельзя.

— Почему? — спросил Иван.

— Причин много. Главное, это священная трава. В ней живет дух самого Аха. Ты знаешь эту легенду?

— Нет.

— Аха — Великий Охотник, которого Сущий создал из капли своей крови, а также из камня, воды и дерева. Долгие годы Аха выслеживал Хнаум-Баю, чудовищного зверя, посланного владыкой горных недр. Везде, где ни появлялся Хнаум-Баю, земля усыхала и жизнь прекращалась. И вот однажды Аха, спускаясь по крутому откосу, оступился и упал. Он поранил руку, и чтобы остановить кровь, сорвал первое попавшееся растение — им оказалась вот эта вот травинка. Кровь перестала течь, и Аха бросил травинку на землю, но росток не погиб и дал корни. С тех пор травинка несет в себе частичку Великого Охотника, отца нашего народа. Это растение поистине волшебное. Оно может помочь.

Иван не удержался и фыркнул.

— Все-таки ты зануда, — сказал он. — Какая это по счету история? И везде у тебя боги, охотники, целебные растения, которым нет цены… А толку-то что?

— Не злись. Пойми, нельзя просто так провести обряд. Это ведь не кружку воды выпить. Дай-ка подумать.

— Подумай.

Через несколько минут Баит сказал:

— Ладно. Я сам предложил. Но я боюсь. Неизвестно, что может произойти. Ведь я даже не знаю, что именно мне делать. Как вернуть тебе память. Ты же не одержим, ничем не болеешь, тебя не надо посвящать в охотники… В моей жизни еще не было такого. Всё это может закончиться очень плохо, понимаешь?

— Понимаю и хочу рискнуть. Хочу рискнуть. Будь что будет.

Баит опять замолчал, и на этот раз пауза длилась гораздо дольше.

— Обряд проведем не здесь, — сказал он наконец, хлопнув ладонями по коленям, как будто подбадривая себя. — Надо идти на Ахан. Здесь слишком опасно, из-за «теней» и волканов.

— Далеко?

— День-два пути. Поступим так: как только наступит подходящий день, мы отправимся в путь. Только потом не вини меня.

— Хорошо. Не буду.

Старик посидел еще, неловко глядя в пол и сжимая колени, затем одел тулуп и вышел. «Наблюдать за волканами», — не без злорадства подумал отшельник.

Иван тоже заметил чудовищ. Звери появлялись по ночам. Огромные темные твари, с виду мало чем отличавшиеся от обычных волков, безмолвно кружили вокруг заимки.

Всё чаще Иван погружался в состояние патологической задумчивости, во время которого его посещали всё более и более бессмысленные, с трудом воспринимаемые видения. Кроме того, с недавних пор он боялся заснуть, ибо как только его начинала охватывала дрёма, к нему являлись «тени» — бесформенные одинокие фигуры с преувеличенной неторопливостью двигавшиеся в плотном тумане.

Тени пугали, черт возьми. И бесили его.

Иван не мог этого больше выносить. Зачастую не хватало сил просто спокойно поговорить с Баитом — тело не слушалось. Не докончив фразы, Иван надолго замолкал, взгляд стекленел, руки безвольно опускались. Поэтому он так уцепился за возможность выяснить о себе хоть что-тоc помощью обряда.

Эта мысль стала так навязчиво преследовать его, что он не давал покоя ни себе ни старику, который, несмотря на всю свою сдержанность и вежливость, всё чаще избегал отшельника, или, в крайнем случае, старался промолчать. Вообще-то, говоря о сдержанности, следует иметь в виду покорность — черту характера, пришедшую с годами, с нелегким опытом. Глядя на старика, на то, как он горбился, все время стараясь чем-то занять себя, Иван начинал жалеть его. В те моменты Баит так не походил на того обветренного всеми ветрами сурового горца, с такой непреклонностью противостоявшего буре. Таких людей как он не могут поколебать никакие потрясения, они привыкли выживать и терпеливо, покорно, сносить удары судьбы. Шаман поможет ему.

Прекрасно понимая это, Иван всё же не успокаивался. Больше того, он всё чаще отдавался во власть злобы. Злобы мелкой, душной, старательно упрятываемой. Постепенно Ивана стало бесить буквально всё — хижина, шаман, переменчивая погода.

Отшельник решил, что дальше так не может. Он заявил Баиту, что отныне будет охотиться сам. Ему надо было хоть на время покидать заимку и тени, окружавшие его. Это было, на его взгляд, единственно верное решение. Так он хотя бы избавится от изматывающего ощущения, что за тобой постоянно наблюдают, причем с опаской, недобро.

Да и старик отдохнет от него.