Дамнат

Цветок, испачканный дегтем

В лесу почему-то пахло гарью.

Капканщик сидел на пеньке, смотрел на Лив, расхаживающую среди деревьев. Смотрел так, будто она наивное и глупое дитя, силой навязанное ему — могучему воину и безжалостному охотнику, разрушителю судеб. Провалиться ей на этом самом месте, если он так не думает.

— Ну что? — спросил он, с шумом вогнав в ножны кинжал, которым чистил ногти. Руки у него всегда были ухожены.

«Он наверное думает, что искать — словно книгу прочитать», — подумала девушка.

— А ты сам что-нибудь… ощущаешь? — неожиданно поинтересовалась она. Просто ей до смерти надоело каждый раз рассказывать о том, что чувствует.

Капканщик снял шляпу и повертел в руках.

— Что я должен ощущать?

— Например… чем пахнет?

— Чем… лесом.

— Где-то был пожар…

— Чего?

— Да нет, ничего.

— Знаешь что, Лив, — сказал Капканщик, вставая. — Я «ощущаю» только одно: если я зря сюда пришел, то это будет величайшим разочарованием в моей жизни. — Он подошел к ней вплотную. Заглянул в глаза. — Плохо себя чувствуешь? Меня не обманешь. Говори!

— Я не могу понять, — ответила она. — Тут точно есть магия. Но… мне как-то скверно становится. Что-то непонятное.

— Может, дамнат постарался?

— Не знаю… Может, тут не один маг.

— Не один?

— Это только догадки. Пожалуйста, не расспрашивай больше.

— Больше и не надо. Кажется, я начинаю понимать. — Он наклонился к ней и произнес чуть тише: — За нами следят.

Капканщик поймал соглядатая внезапно. Лив даже не успела ничего понять. Только что шел, думая о своем, как вдруг кинулся в ближайшие кусты. Затрещали ломаемые ветки, раздался детский крик.

Соглядатаем оказался паренек лет двенадцати в немного великоватом кожаном фартуке, усеянном ожогами от искр.

— Ты и твой хозяин либо слишком хитрые бестии, — сказал Капканщик, отвесив пареньку оплеуху, — либо вы являетесь полными идиотами. Думаешь, я не замечу пыхтящего и сопящего сопляка, да и еще и в таком одеянии. Явно не для прогулок по лесу. — Капканщик скептически оглядел его, держа за воротник мятой рубахи землистого цвета. — Веди к хозяину.

— Нет, — послышалось в ответ.

— Чего ты сказал? — спросил Капканщик, накручивая ворот рубахи на кулак.

— Пусти, пусти гад! — захрипел паренек, багровея и в отчаянии цепляясь за руку охотника.

— Не расслышал. Чего?

— Не надо, — попросила Лив. — Он же задохнется!

Капканщик ослабил хватку.

— Не упрямься, — сказал он. — Лучше посодействуй. Тебе зачтется. А иначе смерть. Ну, так как? Скажешь что-нибудь?

Последовал кивок. Капканщик разжал кулак, и паренек рванулся прочь, но охотник успел его подсечь. Мальчишка упал, тут же вскочил и получил удар сапогом по лицу. Лив зажмурилась, но успела заметить, как веером разлетелась кровь из разбитого лица. Кузнечный подмастерье как-то сдавленно крякнул, упал и затих.

— Ты его убил! — охнула Лив.

Капканщик пожал плечами.

— Вряд ли. Эти живучие. Не то что в столице.

Он наклонился к нему и побрызгал в лицо водой из фляги.

— Кажется, нос сломал. — Адриан потрепал паренька по щекам. — Ну, приходи в себя, гаденыш. Очухался? Понял теперь, что со мной шутки плохи?

Капканщик рывком поставил его на ноги. Мальчишка застонал. Лив не выдержала:

— Может, поласковей с ним?

— На всех ласок не напасешься.

«Вот и весь ответ, — подумала девушка. — От тебя-то ласки не дождешься. Если ты вообще способен на что-то такое».

— Хватит сопли размазывать. Скажешь, наконец, кто тебя послал, или еще добавить? А?

— Тебя кузнец ведь послал? — как можно участливей спросила Лив. — Зачем?

Паренек взглянул на нее с ненавистью. «Шлюха, — читалось в его глазах. — Подстилка гребанная».

— Не стоит тратить на него время, — сказал Капканщик. — Этот не оценит твоей доброты. Просто он боится, а так бы сказал, что о тебе думает. Да? Эй, дружок! Я начинаю терять терпение.

Паренек всхлипнул, потрогал сломанный нос. Подбородок, шея и грудь покрылись кровью.

— Я от Отца, — сказал, а вернее, прошипелон.

— Кузнец тебе отцом приходится?

— Нет. Не отцом. Он… он… ну, учитель.

— И чему он вас учит?

— Волш… э… всякому. Мудрости. Кузнечному делу.

Взгляд Капканщика был красноречивей слов.

— Как его зовут?

— Родерих.

Капканщик пнул мальчишку, точно котенка. Тот влетел в кузницу с истошным криком. Мелькнули глаза, полные неподдельного страха. Трое подмастерьев побросали инструменты и с недоумением уставились на распластавшегося на дощатом полу собрата, размазывавшего по лицу сопли пополам с кровью, а потом на непрошеных гостей.

Капканщик вынул меч. Подмастерья подались назад.

— Где Родерих? — поинтересовался он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Лив еще раз вздрогнула, услышав это имя. Совпадение поразительное…

А совпадение ли? Она вспомнила слова Рогволода. Совпадений не бывает. За каждой мнимой случайностью таится закономерность. Ко всему этому примешивался слабый, но устойчивый «запах» чего-то древнего, забытого.

В одном Лив была уверена. Не может быть Родрик… Родерих дамнатом. Слишком просто.

А вот Капканщик полагал, что кузнец — один из приспешников дамната. Близость проклятого колдуна кружила ему голову. Сводила с ума. Конечно, он никогда не отличался изысканностью манер, но аристократическое прошлое (Адриан точно из дворян, уверяла себя Лив) всегда давало о себе знать. Грубость и жестокость охотник сочетал с хитростью, терпением, хладнокровием.

Однако здесь, в Лесном Уделе он действовал напролом.

— Отец! — закричал один из подмастерьев — обильно вспотевший малый в фартуке, одетым прямо на голый торс. — Отец, иди сюда, тут гости! Те, кого ты ждал, Отец!

Лив взглянула на спутника и испугалась. В эту минуту Капканщик был готов убить всех.

Это не выход, подумала она. Ну, порешит он этих ребят, может, даже всю деревню, а дальше что?

Тут появился Родерих, и вовремя.

— Стойте, стойте! Уберите-ка оружие! — Кузнец подошел к Капканщику, едва обратив внимание на побитого ученика. Острие меча охотника уперлось в его грудь.

— Андрик, — приказал Родерих, не оборачиваясь, — отнеси Павло в дом. Пусть о нем позаботятся.

— Где он? — зарычал Капканщик.

— Вы о ком? — невинно поинтересовался кузнец и улыбнулся ей. Каждый раз, когда он смотрел на нее, внутри разливалось тепло. Что-то здесь нечисто. И девушка догадалась, в чем дело.

— Послушай! — обратилась Лив к спутнику и опустила руку с мечом. — Давай не будем сходить с ума. Я думаю, господин… Родерих?

— К вашим услугам, сударыня. — Кузнец учтиво поклонился.

— Я думаю, господин Родерих достаточно умен, чтобы не делать глупостей?

— Разумеется!

— Отойдём? — спросила она, глядя наспутника.

Капканщик напряженно думал.

— Ладно, — наконец, сказал он. — Отойдем, но ты, умник, стой здесь. Скажи своим, чтоб не приближались.

— Хорошо, хорошо! — Кузнец поднял руки в знак мирных намерений.

Вышли из ворот.

— Стой там, — напомнил Капканщик кузнецу. — Дернешься — умрешь. И это не просто слова.

— Я понял.

— Держи руки так, чтобы я видел их.

— Все понятно. — Родерих был поразительно спокоен. Уверен в своих силах, подумала Лив. Напрасно.

— Что ты хотела? — резко спросил Капканщик.

Тут Лив разозлилась.

— Во-первых, — начала она, — я не готова к встрече… с дамнатом. Потому что, ты мне ничего не говоришь. Как будто меня и нет вовсе. Я не настраивалась, никак не готовилась. А ведь мы не какого-то там травника ловим. Во-вторых, я не думаю, что Родерих сообщник дамната.

— Почему ты так думаешь?

— Родерих — колдун. Тот, кого местные зовут ведуном.

Капканщика удивленно посмотрел на ухмылявшегося кузнеца, за спиной которого переминались с ноги на ногу вооруженные чем попало подмастерья, глядевшие с плохо скрываемой ненавистью.

— Колдун? Ведун?

— Мелкий. Последователь какого-то местного языческого культа. Пытается меня охмурить.

— Охмурить?

— Что-то вроде приворотной магии.

— Почему ты думаешь, что он не связан с дамнатом?

— То, что таится вот тут, — она кивнула на кузнеца, — сбивает с толку. Мне надо сосредоточиться, а ты… ты ведешь себя так, что я беспокоюсь. — Лив смахнула упавшую на глаза прядь. — Знаешь что? У кузнеца мы его не найдем.

Капканщик неопределенно пожал плечами. Что выражал этот жест, Лив так и не поняла.

— Ладно, — произнес он после короткой паузы. — Что ты предлагаешь?

— Засесть на пару дней в доме у Лешего. То есть у того деда, — торопливо поправилась она. — Мне нужно время, чтобы сосредоточится. Ты и сам знаешь. Давай успокоимся. Дамнат был здесь.

— Все-таки был?

— Не уверена… Но…

— Достаточно. Мне этого достаточно, Лив. Я знаю тебя. Мы его поймаем.

Лив вздохнула и опустила голову. Капканщик… нет, Адриан неожиданно ласково взял ее за подбородок.

— Прости меня, Лив. За всем этим я забыл, что кроме меня еще есть ты.

У Лив буквально захватило дух. Он никогда не разговаривал с ней так. Так… нежно.

— Но я должен казнить Родериха, — будто бы издалека донесся его голос. — Ты знаешь наш кодекс.

— Что? — Действительность вернулась не сразу, но вернувшись, словно окатила ее ушатом ледяной воды.

— Проснись. — В голосе Капканщика зазвенели стальные нотки. — Мы должны их казнить. Всех.

— Нет. — Обида мгновенно захлестнула ее. Он что, играет с ней? Догадался о тайной влюбленности? «В Адриана, не Капканщика», — поправила она себявиновато. Вот, значит, как? — Нет! — повторила она решительно. — Если мы хотим, чтобы все местные начали нас ненавидеть, то давай, казни ведуна. Ведуны, если хочешь знать, в этих местах играют роль мудрецов, лекарей. Часто ими бывают кузнецы. Это уважаемые люди, к которым идут за советом, за лекарством, изделием. Казнить такого человека нельзя. Наоборот. Он может нам помочь. Ты что, с ума сошел? — Лив почувствовала, что начинает кипятиться. «Нет ничего страшнее обманутой женщины», — где она это слышала? Неужели опять от камилла?

Капканщик пошел на попятную.

— Ладно-ладно. Меня занесло. Пусть живет. Пока.

— Нет! — отрезала Лив с испугавшей ее саму категоричностью. — Мы должны поймать дамната. Ведун нам ни к чему. Позволь мне с ним поговорить? Если ты не станешь лезть напролом, Адриан, — Лив сделала ударение на его имени, — мы уговорим его нам помочь. Он должен многое знать.

— Хорошо. Но не зови меня больше этим именем. Никогда…

— Не буду, если ты не станешь дурить. И еще…

Капканщик, словно почувствовав неладное, застыл в ожидании вопроса.

— Не надо со мной так.

— Как?

— Не играй со мной. Не выпускай из себя Адриана. Женщины тоже могут быть опасны.

Капканщик на мгновение помрачнел. Видно, вспомнил что-то из давно забытого прошлого.

— Договорились. Пойдем, посмотрим, как ты будешь вербовать в помощники человека, чьему подмастерью я только что сломал нос.

«Ненавижу его. Капканщика».

Лив обратила внимание на стоявшую у забора треснувшую бочку, из который вытекал деготь. Он залил охапку полевых цветов. Лив показалось это странным совпадением. Деготь-трактирщик, его жена Цветок…

«Дёготь испачкал цветок», — отрешенно пронеслось в мыслях.

В центре обширной горницы находилось кованое и откровенно уродливое чудище. Многорукое антропоморфное существо с глазами из аквамарина. Вокруг были рассыпаны цветы, в медных плошках зажженны свечи. Обнаженная девушка, распростершись перед идолом, с чувством молилась:

— Зажги во мне свет, о великий созидатель сущего! Зажги во мне свет, бесконечный предвестник благого! Дай объять малую часть необъятного! Утешь слугу свою! Зажги во мне свет!

— Молитва девы сострадательному Кру, — скромно объяснил Родерих. — Она просит дать ей дитя.

«Это же тот самый Кру, — ошарашенно подумала Лив. — Тот самый… Мне же рассказывали… Кто мне рассказывал? Отец Малентий, нет? Рогволод, он же из круан…»

— Уйди пожалуйста, Терния, — попросил Родерих. — Не смущай гостью. Она, кажется, не привыкла к нашим обычаям.

Терния, с вызовом взглянув на потупившуюся Лив, вышла, покачивая бедрами. Почему-то чужая нагота смущала.

— И чего она голая?

Родерих опять улыбнулся. Лив уже начала раздражаться.

— Только с незапятнанной, незамутненной дурными помыслами душой можно обратиться к сострадательному Кру. Нагота символизирует искренность и чистоту воззвания.

— И он подарит ей ребенка?

— Подарит. Конечно, подарит. Дарица — та кто принимает дар сущего, должна возлечь с возлюбленным в полнолуние здесь же, пред его очами и тогда зачнется жизнь.

— Этот возлюбленный — вы?

Слащавая улыбка в мгновение ока стерлась с лица.

— С чего вы взяли? — хмуро спросил кузнец. Сейчас он показался ей уставшим и несчастным.

— С того, что я — видящая идшуканты Канга, а мой спутник — охотник на колдунов. А вы, добрый человек, — архаит, пытающийся навесить на меня приворот. Дальше продолжать?

Иногда Лив могла быть убедительной.

— Будьте благоразумны, и я даже не заберу ваш крючок, — продолжила она. — Вот такая я добрая… В отличие от моего спутника. По разбитому носу вашего подмастерья вы уже должны были понять. Что это, кстати? Я о крючке? У кузнеца это, должно быть, что-нибудь вроде ножичка…или точильного камня. А?

— Монетка. Простая золотая монетка, выкованная вместе с изваянием Кру. Благословенная вещь. Кру благословил ее в пламени моего горна.

— А… Монетка, понятно. Давайте уйдем отсюда. Мне здесь как-то неуютно.

— Тогда пройдемте в беседку.

«Слишком ухоженный сад, для простого кузнеца», — подумала Лив, разглядывая ровно подстриженные клумбы и россыпи цветов. Среди них расхаживали, кроме Тернии, еще две нагие девушки. Родерих провел гостью в увитую виноградной лозой беседку, где на круглом гладко отшлифованном дубовом столе стоял кувшин и две чашки.

— Выпьете? Вино собственного изготовления.

К кузнецу опять вернулась проклятая обходительность.

— Тоже дарицы? — не обращая внимания на предложение, поинтересовалась Лив, указав на девушек.

— Тоже, — не моргнув глазом, ответил Родерих.

— С чистой и незапятнанной душой?

— Пока нет, но… Требуется время.

«Ох и подлец. Ну и шут с ним, развратником».

— Скажите, разве сама статуя не является крючком?

— Да что вы! — махнул рукой Родерих. — Куда уж мне, простому-то кузнецу. Такой большой накопитель сможет осилить разве что… сам камилл.

Родерих многозначительно вздернул бровь.

— Знаете что? — гневно отрезала Лив, — я скажу словами Капканщика, моего спутника: таких, как вы, камилл Рогволод видит разве что на виселице. Всё понятно?

Родерих налил себе вина, пригубил.

— Вы пришли в мой дом, — сказал он. — Избили моего подмастерье. Угрожаете мне. И при этом надеетесь, что я вам помогу. А между прочим, я единоверец с камиллом Рогволодом. Круане своих не бросают…

Лив засмеялась.

— Ах, если бы вы знали Рогволода так же хорошо, как я… Если бы вы знали, кто такие круане на самом деле…

В этот момент в беседку вошла одна из девушек.

— Может, пригласишь новенькую на наш сладкий шабаш? — томно поинтересовалась она, обняв кузнеца за шею и призывно взглянув на Лив. Где-то в саду захохотала Терния.

— Ты что, дура?! — взорвался Родерих, оттолкнув девушку. Она оторопело посмотрела на него. Узкий лоб, нос картошкой — типичная деревенская простушка. Лив так и назвала ее про себя — Картошка. Терния заливалась смехом. Решила подшутить над подругой. — Убирайся! Забирай свои манатки и уматывай к себе, идиотка! И вы тоже! Вы все! Слышите меня? Пошли вон! Вон!!!

Смех в саду оборвался. Родерих жестом подозвал к себе Тернию. Та несмело сделала несколько шагов и остановилась на безопасном расстоянии. Прикрыла груди и лоно руками.

— Шутишь со мной? — зашипел Родерих, схватил кувшин и швырнул в «дарицу». Вино расплескалось, забрызгав цветы. Терния увернулась и заплакала.

Затем они убежали.

— Глупые шлюхи, — сказал кузнец, устало плюхнувшись на скамью.

— Вы и правда морочите им голову о детках? Или же местным нечем платить вам за услуги и вы берете в услужение их дочерей, я права?

— И то и другое и всякое, — угрюмо ответил он. — Да-да! Такой вот я мерзавец! Только вот… в последнее время это не доставляет мне никакого удовольствия.

— Ой-ой-ой! — насмешливо протянула Лив. — Какой вы несчастный, какой одинокий… Вы же не местный? Вы веханец, но… Из столицы? Из Логи?

— Да. Что вам надо? Можете сказать? Спрашивайте и уматывайтесь.

— Дайте я вам скажу, кто вы такой на самом деле?

Кузнец удивленно вздернул бровь.

— Родерих, — начала Лив, — вы должны понимать, что мы здесь не просто так. И я вам не «дарица», которую, заговорив, можно потискать перед вашим истуканом. Такого слова, кстати, нет. Итак. Вы — бывший причетник, или отрок — вы еще молоды, значит были отроком. После Проклятой Ночи вы какое-то время скрывались. Нанялись в ученики кузнецу. Во время «Великой Охоты» были разоблачены и сосланы на каторгу. Скорее всего в Ткему. Только там ставят клеймо на шее, а еще там вы переболели оспой, болотной лихорадкой или чем-то таким. Поэтому носите шарф? Я угадала? А после освобождения вы осели здесь, может, не сразу, покрутились по свету… Почему Кру, можете сказать? Вы же должны знать, что Кру никак не может быть сострадательным. Это кровавый культ.

— Не знаю, — с самым мрачным выражением лица произнес Родерих. — Скажу вам, как человеку умному — такие здесь редки, как вы понимаете, — я хотел очеловечить своего врага. Может, не до конца отдавая себе в этом отчет. Сколько раз я проклинал Канга и Рогволода, вдыхая ядовитые испарения болот! Сколько раз, лежа на гнилой соломе в бараках, пылая в лихорадке, кормля блох, пиявок и прочую нечисть я воображал, как перерезаю глотку этому проклятому старику! Что я ему сделал? Чем заслужил? Я был отроком, да, то есть совсем еще ребенком. Умел разве что зажигать свечи, затуманивать… Простейшие заклинания. Это, по-вашему, угроза? Долгие, долгие годы я жил с этой ненавистью в душе. В конце концов она превратилась в манию, что ли… Поэтому и Кру. Ненависть превратилась в… религию. В веру. Я и сам, должно быть, поверил, что Кру — сострадателен. Думаете, я сумасшедший?

Лив не знала что ответить. Она опустила глаза. По столу ползла божья коровка.

— Не знаете, что сказать? Думаете, я спятивший извращенец, пользующий деревенских дурочек? А что лучше, скажите мне, — любить их, или потрошить?

— Давайте вернемся к делу.

— Уходите от ответа? Вам нечего сказать? А как бы ответил на это камилл?

— Задайте этот вопрос сострадательному Кру. Все! Хватит! Не надо тут плакаться. Ответьте на мои вопросы, и мы оставим вас в покое. Пользуйте ваших пташек сколько вам будет угодно. Пусть они вас жалеют. Итак. Мы ищем колдуна. Сильного и очень опасного колдуна. Он был здесь, в Лесном Уделе — я это знаю. — (Лив далеко не так была в этом уверена, но кузнец не должен об этом знать). — Он пришел с гор. Может быть, вернулся обратно. Что вы об этом знаете?

— Почему вы обращаетесь именно ко мне?

— А к кому? К Дегтю?

— К Дегтю?

— Простите, к трактирщику. Как его… Индро.

Родерих усмехнулся.

— Деготь… Обычно он Боров. Потому что, похож на это славное животное…

— Не отвлекайтесь.

— Хорошо-хорошо. Я понял. Если колдун, то к кому он пойдет, как не к ведуну, ну конечно же. К архаиту, как вы изволили выразиться.

Родерих повертел в руке чашку.

— Пить охота. Вы позволите?

— Давайте быстрее! — нетерпеливо ответила Лив. «Я становлюсь такой же, как Капканщик», — подумала она с толикой страха в душе. Что с нами он делает? Он, дамнат?

Родерих вернулся с новым кувшином и чашкой.

— Выпьете? — спросил он, наливая себе вина. — Нет? Да что вы, отменная вещь! Ну, смотрите… Так, о чем я? Ага, вспомнил. Да. Был здесь один бродяга. С гор. Странный тип. Определенно, что-то в нем есть. Не скажу, что… Что-то незнакомое, чуждое. Какая-то аура… даже не знаю, с чем сравнить. Немного ауры, не сказать чтобы все это выпирало в нем, но… определенно, что-то такое… Как будто что-то внутри него… — Родерих пощелкал пальцами. — Что-то спрятано в нем, словно что-то дремлет. Так мне показалось. Я, конечно не охотник, с практиками вашими не знаком…

— Вы с ним разговаривали? — перебила Лив. — Как давно? Как он выглядел? Куда пошел?

— Как он выглядел… да обычный бродяга, какие спускаются изредка с гор. В овчинном тулупе. Приходил ранней весной. Еще снег лежал. Лет пятидесяти. Брода с проседью. Взгляд такой… немного затравленный, диковатый. По первому впечатлению, слегка тронут умом. Перекинулся с ним парой фраз.

— О чем?

— Он принес несколько шкур, мясо… куски руды. Обменял на кое-какое снаряжение, меч, флягу, холщовую сумку… все, что надо в дорогу. Знаю, что говорил с… Дегтем. — Родерих кратко рассмеялся. — Простите, не удержался. Кажется, запасся у него провизией. Переночевал у меня в сарае, рано утром ушел. До того, как все проснулись. Куда — не скажу. Не знаю. Честно. Да и не хочу знать. Не понравился он мне. И девочкам, кстати, тоже.

— Больше ничего? Точно? Ваши «дарицы» тоже перед ним сиськами трясли?

— С ума сошли? Нет, конечно.

— Этой чести удостоилась только я?

— Ну простите меня, горемычного! Да, я пытался наложить приворот, каюсь. Вы понравились мне. Как вас зовут, можно поинтересоваться? Мое-то имя вы знаете.

— Лив.

— Лив… — с чувством повторил Родерих. — Вам никогда не говорили, Лив, что вы… невероятно красивы? В вас есть что-то неземное, ускользающее…

— Прекратите!

— Не смущайтесь. Гордитесь. Гордитесь своей уникальной красотой — послушайте моего совета. Может быть, когда-нибудь она спасет вам жизнь.

Лив не знала куда деться. Она нервно теребила сумку. «Соберись, дуреха! Не позволяй заговаривать себе зубы!»

— Он видел истукана? — сердито спросила она.

— Нет. Стану я приглашать в дом всякий сброд. Вообще, он… все время был задумчив. Как-то слишком погружен в себя.

— Все? Больше ничего не вспомните?

— Нет, пожалуй.

У калитки Родерих остановил ее.

— Совсем забыл, а вы не даже не спросили. Он сказал, как его зовут.

— Как?

— Его зовут Беркут.

Капканщик точил меч, сидя рядом с Лешим на завалинке. Мельком взглянул на Лив и, как ни в чем не бывало, продолжил свое занятие. А Леший все так же тихонько бормотал.

— Ну? Что молчишь? — спросила Лив раздраженно. «Опять… — подумала она. — Опять я жду Адриана… На что я сержусь? На себя? На него? На извращенца кузнеца? Он сделал мне комплимент. А я вспыхнула, будто несмышленка какая…»

— И чего ты нукаешь? — Капканщик прислонил меч к стене и посмотрел на Лешего. Как будто с интересом.

— Тьма вселенская ползет, — бормотал свое Леший. — Скоро. С востока, с севера…

Лив вышла из задумчивости.

— Чего ты нукаешь, спрашиваю? — повторил Капканщик. — Что с тобой?

— Ничего.

— Тогда рассказывай. Ждешь особого приглашения?

— Может, наедине? — спросила Лив, кивнув на старика. — Вдруг Леший кому разболтает?

— Леший… — протянул Капканщик. — Что скажешь, старый?

— Тьма! Испили нектар божественный, что таковым становится в теле зверя? Испили, или нет? Ну, вот и тьма…

— Знаешь, как зовут Лешего, как ты его называешь? Его зовут Медвян. Если я правильно понял из его бормотания. Он явно сумасшедший. Может, бывший церковный служка. Но он мне нравится, что странно.

— И что?

— Нравится он мне…

— Напоминает твоего дедушку? — неожиданно для себя самой спросила Лив.

— Что? — Адриан словно смутился. На миг, и снова стал прежним собой. — Больно ты пронырливая, детка. Рассказывай смелее, дед нам не враг.

Лив кратко рассказала обо всем, что видела и слышала. Голые девки никак не заострили его внимание. Хоть бы хмыкнул, что ли?

— И куда он пошел, кузнец не знает? Точно? Может брешет? Нет? Хм… Плохо.

Капканщик встал, потянулся. Хрустнули суставы.

— Надо нанести визит к борову трактирщику.

«Дегтю, — машинально поправила его про себя Лив. — Дегтю и жене его Цветку».

У трактира стоял, задумчиво крутя цигарку тот самый худой, ломкий старичок — Хрустальный Человечек — тут же придумала Лив.

— Не ходите туды, — сказал он.

Капканщик, по своему обыкновению, даже не посмотрел в сторону старичка, продолжив путь. Лив нерешительно остановилась, глядя вслед спутнику, грубо постучавшему в дверь.

— Почему? — поинтересовалась она.

— Бушует, — ответил Хрустальный Человечек. — Слышите? Что-то Ленка, глупая, натворила. А может и отпрыск ихний.

— Отпрыск?

Хрустальный Человечек затянулся.

— Да. Сынишка ихний. Ну, если так можно говорить.

Капканщик еще раз постучал. В ответ раздалось:

— Пошел вон!

— Повтори-ка еще разок, не расслышал? — с угрожающим спокойствием спросил Капканщик.

Сразу повисла тишина.

— Сынок-то ихний, — заговорщицки понизив голос, сказал Хрустальный Человечек, пуская дым прямо в лицо Лив, — чудище!

— Что вы говорите! — отмахиваясь от едких клубов, сказала она.

— Да-да! Настоящее чудище. Проклятие, самое настоящее проклятие. Кузнец сказал, что за грехи ее.

— Кого?

— Ленки, кого же еще. Блудила, паскуда эдакая. Вот Кру и наказал.

Испачканная охапка полевых цветов.

— С кем блудила? Не с кузнецом ли?

Хрустальный Человечек остолбенело уставился на Лив. Даже цигарка выпала изо рта. Но ответить он не успел — Капканщик выбил дверь. Лив поспешила за ним, а следом и приставучий дедок, подняв с земли цигарку, отряхнув и снова сунув в рот.

В трактире, на кухне лежала несчастная Ленка, Цветок. Над ней возвышался с ремнём в руке Индро. Деготь. Ленка, рыдая, судорожно прикрывалась порванным платьем. На спине алели следы от ремня.

Опрокинутые кастрюли со сковородками, перевернутая кадка с высыпавшимися помоями, разбросанные всюду ложки, вилки, ножи, рассыпанная мука…

Индро шумно дышал, вытирая пот со лба.

— Чего? — прохрипел он, оглядывая непрошеных гостей диковатым взглядом. — Чего вы, мать вашу, творите?

Вместо ответа Капканщик кулаком ударил трактирщика в живот. Удар короткий и быстрый, как молния. У трактирщика начисто вышибло дух, он густо покраснел и рухнул рядом с шарахнувшейся в сторону женой.

— Ну ничего себе… — пробормотал Хрустальный Человечек. — Дак вы ж его убили!

— Еще один… — проворчал Капканщик, наклонившись к Индро. — Убил, убил… Не убил. Пока. Сейчас очнется. Позаботься о ней. — Он кивнул на Ленку, в ужасе жавшуюся к стене. — А тебе чего надо? — Дед испуганно попятился. — Нет, стой! Здесь останешься, понял? И брось самокрутку! Не переношу дым.

В подвале, прикованный за шею к цепи, сидел грязный ребенок, одетый в смердящие лохмотья. Судя по бессмысленному выражению лица, парнишка был умственно отсталым. Впечатление усиливали заячья губа, две бородавки на лбу, непропорционально большие уши, искривленный позвоночник и кривые, даже какие-то перекрученные ноги.

Перед ним лежала мятая жестяная миска с остатками овсяной каши. Деревянная кружка валялась рядом. Солома, оглобли, ведра, медные тазы, старый хомут, мятое седло и прочий хлам вокруг.

И на мальчике имелись следы тяжелой руки садиста-отца. Или отчима-садиста? Лоб пересекала едва зажившая ссадина. Мать бросилась к нему и прижала к груди. Мальчик — «Испачканный, пусть будет так», — подумала Лив, — мычал и дергался, пуская слюни и играя с ржавой подковой.

— Не бойся, она друг, — шептала ему на ухо Цветок, нежно гладя по голове. — Не бойся, она не обидит тебя.

Испачканный Цветок.

Испачканный посмотрел на мать и помотал головой, будто отгоняя муху.

— Как его зовут? — спросила Лив, чувствуя, как у нее просыпается гнев.

— Казо.

Лив развернулась, чтобы уйти.

— За что? — прозвучал неожиданный вопрос.

— Не поняла?

— За что вы с нами так?

— Мы?

— Он нас убьёт. Вы понимаете? Он же нас убьёт!

Лив вынула из ножен маленький кинжал. Подарок самого Рогволода.

— Ты все узнал?

Капканщик сидел на террасе и, морщась, пил пиво. Рядом стоял с виноватым и глуповатым видом трактирщик. В засаленном переднике, на плече — серое от грязи полотенце. Дедок сидел поодаль.

Капканщик устало глянул на Лив.

— Ты все узнал, я спросила?

— Да, — ответил он, отвернувшись и сделав еще глоток.

Трактирщик как-то снисходительно хмыкнул.

— Очень хорошо.

— Ничего хорошего. Толку от этого борова. И пиво дрянное…

Капканщик с презрением отодвинул кружку и вытерся рукавом. Но Лив не слушала его.

— Ты! — обратилась она к трактирщику. — Подойди.

Индро глянул на охотника, пожал плечами и подошел.

— Чего вам, сударыня? — все с той же ухмылкой спросил он, рыгнув. Изо рта воняло, как из нужника.

Вместо ответа Лив перерезала ему горло.

— Это за Испачканный Цветок, — ледяным тоном сказала она, чувствуя, как лицо покрывают брызги теплой крови.