Чужак

29

Валдива, на колени… лицом к канаве… Бац… и пуля вгрызается в мой мозг. Зак спихивает мое тело в канаву. Все, ты дохляк… корми крыс.

Скажу честно, именно такой сценарий дальнейших событий промелькнул у меня в голове, когда Микаэла переступила порог мастерской. Другие вышли тоже, выстраиваясь в шеренгу у нее за спиной. Сухой треск сучьев в костре превратился в моих ушах в пистолетные выстрелы. Искры взлетали в ночное небо, и казалось, даже звезды затаили дыхание, ожидая, что будет дальше.

— Ну и что? — спросил я. — Дадите мне досчитать до десяти, прежде чем начнете стрелять?

— Грег… — огорченно произнесла Микаэла. — Нет, ничего такого не будет.

— Неужели?

— Но мы должны принимать решения, исходя из интересов всей группы.

— Пока я тут сидел… в общем, вариантов у вас немного. — Я обращался не только к Микаэле, но и ко всем остальным. — Всего три. Первый: позволить мне остаться с вами. Не думаю, что вы пойдете на это. Второй: вышвырнуть меня. Третий: пустить мне пулю в лоб.

— Грег…

— В конце концов, если вы меня прогоните, то я ведь всегда могу вернуться.

— А теперь подожди минутку, Грег. — Ее глаза полыхнули злостью. — Нам это далось нелегко. Но приходится решать, как лучше. Мы уже принимали чужаков, которые были инфицированы. Мы просыпались ночью от того, что они пытались убить нас. Понимаешь? Посмотри сюда!

Я никак не ожидал, что она сделает то, что сделала.

Микаэла шагнула вперед, схватила мою руку и притянула к своей голове.

— Пощупай! Чувствуешь рубец? Это шрам. Одна милая четырнадцатилетняя девчушка попыталась раскроить мне череп гаечным ключом. Да, конечно, поначалу все было отлично. Мы сидели, болтали… Она выглядела абсолютно нормальной. Да, мы ее не знали. Да, она могла быть зараженной. Но не было никаких симптомов. Мы не могли ее прогнать, не могли обречь на голодную смерть. Мы не звери. Наша группа приняла ее, накормила, а через неделю она свихнулась и напала на меня. Тони пришлось вогнать в нее три пули, прежде чем… — Микаэла говорила быстро, сердито и вместе с тем в голове звучала боль. Огромная слеза повисла на ресницах, потом медленно скатилась по щеке. — Она была как дикая кошка. Теперь ты понимаешь, Грег, как нелегко нам принимать такие решения?

Я открыл рот, собираясь ответить, но Бен остановил меня, подняв руку.

— Послушай, что тебе скажут, Грег.

Я кивнул.

— Ладно. Итак, каков вердикт?

— Ты нам нравишься… — начал Тони.

— Ох, не надо… — Я не удержался от сарказма.

И снова меня перебил Бен.

— Грег, выслушай.

— Но если ты останешься с нами, то кончится это тем, что группа расколется. Не все могут примириться с неопределенностью. Сегодня ты наш друг, а завтра…

— Завтра — палач, — это сказал Зак. — но мы также понимаем, что ты нам нужен. Ты сможешь проверять чужаков, больны ли они трясучкой.

— Вот почему мы не хотим, чтобы ты уходил. — Микаэла смотрела на меня серьезно, сочувственно, но все же…

— Хочешь сказать, я что-то вроде… как это… средства устрашения, да? И со мной нельзя, и без меня плохо. Что ж, спасибо вам всем, меня просто распирает от благодарности. Знаешь, я чувствую себя, как прокаженный, явившийся на вечеринку наркоманов с мешком марихуаны, — сказал я. Согласен, сравнение не самое подходящее, но в тот момент я был слишком зол, чтобы изъясняться точно, логично и здраво.

— Итак, вот что мы решили, — продолжала Микаэла, не обращая внимания на мою саркастическую реплику. — Мы останемся здесь на какое-то время. Продуктов хватит примерно на неделю, на заднем дворе есть колодец, у нас есть крыша над головой, а шершни поблизости, похоже, не водятся.

— Очень мило. Продолжай.

Она кивнула.

— Возможно, ты не согласишься с нашим предложением, пошлешь нас к чертям, но, по-моему, это самый справедливый вариант с учетом всех обстоятельств.

— Итак?

— Примерно милях в пяти отсюда есть домик. Он сгорел, но гараж сохранился.

— Хотите, чтобы я перебрался туда?

— Если ты не возражаешь. В этом случае мы сможем помогать тебе, а ты нам. Вместе с тем, живя отдельно, ты избавишь нас от ощущения опасности. — Микаэла помолчала. — Твой ответ, Грег. Что скажешь?

Я оглядел их, напряженно ждавших моего решения.

— Что-то здесь воняет. Воняет, как куча дерьма. — Я вздохнул и покачал головой. — Но пока мы не придумали ничего лучше, что ж… Согласен. Временно.

Мой дом — это гараж с одним окном, газонокосилкой и джипом с открытым верхом. Грязь, покрывающая днище машины, была принесена, должно быть, из дельты Дананга. Микаэла, Тони и Зак доставили меня туда на следующее утро после того, как я отстрелил голову чужаку у костра. Мне оставили запас продуктов, ружье, кучу патронов и обещание. Обещание навестить. Заметьте, их я навещать не мог.

Зак пожал мне руку.

— Извини, что так вышло, Грег. Но ты и впрямь ходячая бомба с часовым механизмом. — Он добродушно улыбнулся. — Увидимся.

— Да, конечно. Не забывай.

Я все еще не мог избавиться от смутного подозрения, что, оставив меня здесь, они сядут на мотоциклы, и уедут куда подальше от старика Грега Валдивы, парня со странной способностью, которая в один прекрасный день может оказаться опасной для тебя.

Бен пожал мне руку. Меня бы не удивило, если бы он предложил разделить бремя изгнания, но, надо признать, местечко было далеко не райское. Дом (сожженный до основания) стоял на краю глухого леса, в зловещем сумраке которого вполне могли обитать самые злобные и страшные демоны. На дне высохшего бассейна валялись человеческие кости. В общем, дух от восхищения не захватывало. Они перенесли в гараж мои вещи, похвалили мое новое пристанище (наверное, так родители расхваливают комнату в общежитии колледжа перед сыном, впервые покинувшим родные пенаты) и сели на мотоциклы.

Микаэла подозвала меня к себе, и, положив руку на плечо, заговорила тихо, чтобы не слышали остальные.

— Грег, они боятся тебя. Им это в новинку. Дай время: пусть все привыкнут к тому, что ты не такой, что в тебе есть это. — Она сжала пальцы. — Послушай, они поймут. Поймут, что ты особенный, что ты нужен им.

Я неопределенно пожал плечами, как бы говоря, может быть, ты права, а может, и нет.

— Будь осторожна, Микаэла. — Повернувшись к остальным, я добавил: — Пока, ребята.

Бен помахал мне рукой, а Зак шляпой.

Через несколько секунд они исчезли в сером утреннем тумане, а я остался один, гадая, увижу ли их когда-нибудь.

— Чтоб тебя разорвало!..

Уже порядком подзабытое проклятие сорвалось с языка, когда ключ, которым я пытался ослабить гайки на колесе джипа, выскользнул и костяшки пальцев врезались в диск колеса.

Три дня я жил в непрестанном ожидании шершней (они так и не появились), и, в конце концов, устав от безделья, взялся за джип. Привести машину в порядок было бы совсем неплохо, к тому же надо ведь чем-то заниматься. Долгие летние вечера и так уже стали растягиваться чуть ли не до бесконечности.

Итак, добро пожаловать в дом Грега Валдивы. Чистый, сухой гараж. Ни крыс, ни прочей живности. В углу я соорудил нечто вроде кровати. Порывшись в куче сваленных у стены коробок, обнаружил гриль-барбекю и запас древесного угля. Еще я нашел гамак, который повесил между двумя деревьями неподалеку от бассейна с кучей костей. Ящик с дешевыми романами в мягкой обложке обеспечил меня легковесным, необременительны чтивом. В основном это оказались старые триллеры, но какая к черту разница.

Когда надоедало валяться в гамаке с книжкой, а джип начинал выматывать нервы, я надолго уходил в лес. Ни малейших признаков присутствия шершней или, если уж на то пошло, вообще кого-либо, не обнаруживалось. Хотя лес был какой-то пугающе странный. Прежде всего бросалось в глаза то, что здесь давно не проводилось никаких вырубок. Тянулся этот лесной массив, как могло показаться, в бесконечность. Деревья стояли плотной стеной, их густые кроны соприкасались, ветви переплетались, образуя непроницаемый, без малейшего просвета покров, полностью заслонявший небо. Я уходил все дальше и дальше. Под этим океаном листьев было почти темно. И тихо. Так тихо, что иногда эту тишину, казалось, можно было потрогать пальцами.

Покой нарушал разве что пробегавший по листьям ветер. И тогда со всех сторон слышались шипящие звуки. Из травы, из-под земли выползали тысячи змей. По крайней мере, именно с этим образом ассоциировалось у меня доносящееся отовсюду шипение: ш-ш-ш.

Странно то, что лес неким образом притягивал, завораживал, гипнотизировал, манил. Хотелось идти дальше и дальше. Так далеко, чтобы потерять дорогу назад, заблудиться и уже никогда не возвращаться. Навсегда распрощаться с внешним миром. Идти, просто идти между этим обступающих тебя деревьев, вслушиваясь в шепчущее ш-ш-ш. Все так тихо… спокойно… безмятежно.

Мне вспомнились сказки американских индейцев, в которых говорилось о живущих в лесу Вендиго — Духах Леса. Вендиго обладают способностью проникать в мозг человека. Постепенно, медленно они овладевают вами, устанавливают над вами контроль, а потом — раз! — и вы сломя голову убегаете в чащу. Только вас и видели.

Примерно так действовал на меня и этот лес. Возможно, в легендах о Вендиго есть что-то.

Так или иначе, но, ободрав кожу на пальцах в попытке открутить заржавевшую гайку, я решил, что было бы полезно подышать свежим воздухом. Солнце клонилось к западу, отбросывая косые лучи на верхушки деревьев. Лес молчал, если не считать криков какой-то одинокой птицы. Вообще-то, не считая тех проклятых гаек на колесе, мне почти удалось привести джип в порядок. Я почистил свечи, фильтры, залил масла из найденной в гараже канистры. Оставалось сменить рваную покрышку и раздобыть где-нибудь бензина. Я уже представлял, как ношусь по сельским дорогам на этой видавшей виды машине, и ветер треплет мне волосы. Круто, да?

Но после того как неудача с гайкой исторгла из меня с полдюжины словечек покрепче, чем «черт» и «чтоб тебя», стало ясно: нужен перерыв. Шансов на то, что ко мне пожалуют гости — Микаэла, Бен или кто-то другой — было мало. Они заезжали утром, сообщили, что горючее кончилось, и что на поиски уйдет в лучшем случае целый день. Конечно, я предложил свое общество и помощь. Конечно, они поблагодарили и вежливо отказались. Кое-кто в группе до сих пор воспринимал меня напряженно и с опаской. Да, я их понимал. Видеть, как на твоих глазах стреляют человеку в голову, как кашица из мозгов забрызгивает забор… да, такое забыть нелегко.

Два или три раза я подходил к их лагерю и бродил вокруг. Словно изгнанный из дома пес. Передо мной то и дело возникало лицо Микаэлы. Она не упоминала ни о каких отклонениях, но, может быть, у нее сложилось какое-то мнение или возникло чувство… Нет, какие тут чувства. Мир стал другим, все гораздо проще. Вопрос надо ставить так: спит ли она с Заком или Тони? Да, именно так. Я начал считать черепа в бассейне, но, дойдя до восемнадцати, почувствовал — хватит. На каждом черепе, в районе макушки, имелась дырка — вероятно, шершни согнали сюда захваченных в плен, а потом перебили их всех поодиночке. Патологоанатом, вероятно, назвал бы причиной смерти этих несчастных «тяжелое повреждение головного мозга». Другими словами, удар молотком по черепу и мозг жертвы расползается, как мокрая туалетная бумага. Потом мертвецов просто столкнули в бассейн и оставили гнить.

Жуткие картины кровавой бойни упрямо лезли в голову, дополняемые воображаемыми криками, хрипами, проклятиями, мольбами, слезами и кровью — понимаете, к чему, прежде чем отправиться в лес, захватил с собой ружье. Впрочем, может быть, мне нужно было вдобавок изгнать из головы мысли о Микаэле, забыть — хотя бы на время — ее удивительно красивые глаза. Да, вы правы, мне не хотелось думать, что она спит с кем-то из этих парней. И уж если откровенно, то надо признать: у старины Грега Валдивы пробудился к этой девушке некий интерес.

Только ради Бога, Валдива, не потеряй тропинку, сказал я себе. Если собьешься с пути, то назад уже не вернешься. Будешь блуждать по лесу до скончания века.

Едва ступив под сень деревьев, я почувствовал себя так, словно зашел в собор. В такой, знаете, величественный, старый готический собор, где прохладно даже в июльскую жару. Толстые стволы уходили вверх, как колонны, поддерживая тяжелую темно-зеленую кровлю.

Тропинку, по которой я шел, протоптали, должно быть, какие-нибудь бродяги. Хотя не исключено, что ей уже миллион лет, что ходили по ней давно вымершие звери со злыми поросячьими глазками и клыками, которые без труда проткнули бы тебя насквозь.

Я уходил все дальше в лес, и ритм моих шагов совпадал с ритмом сердца, а к ним добавлялся ритмичный шорох — ш-ш-ш… — Дыхание ветра, пробиравшегося сквозь листья.

Травы под ногами было мало. Опавшие листья, сухие ветки и мох покрывали землю бархатным саваном того сырого, темно-зеленого цвета, который приобретают лица умерших через месяц после похорон. Могильный мох — вот на что было похоже это. Прохладный зеленый кладбищенский мох.

И снова я испытал прежнее странное ощущение. Оно вернулось. Иди, Валдива иди, иди, иди… Дальше, глубже в лес. Потеряйся в нем, растворись, пропади в нем навсегда…

Вокруг меня шептали листья.

Эй, приятель, посмотри. Из могильного мха выползают змеи. Они преследуют тебя, не отстают. Лижут каблуки своими раздвоенными язычками.

Я шел, не сбавляя шага. Как ни безумно это, может быть, звучит, но лес пробуждал желание забыться. Он обещал вечный покой. И я уже жаждал его прохлады и тишины, хотел, чтобы он затянул меня еще глубже. Я вдыхал запах влажного мха, прелых листьев, тяжелый запах умерших миллион лет назад деревьев, из которых получилась почва у меня под ногами.

Тебе будет хорошо, Валдива, ты растворишься здесь, забудешь о матери и сестре, спящих вечным сном под каменным надгробием. Забудешь о мире, рухнувшем и разлетевшемся на миллион осколков. Забудешь о том, что таится в твоей крови и заставляет тебя убивать зараженных мужчин и женщин. Забудешь обо всем. Забудешь… забудешь… забудешь…

Ритм слов, неспешноо повторяющихся в моем мозгу, сливался с ритмом шагов, они в свою очередь сливались с биением моего сердца, с моим дыханием, с шорохом листьев. Я шел как будто в трансе, и колонны деревьев представали передо мной плотной, непроходимой стеной. Я чувствовал себя микробом, проникающим через шкуру зверя в его мышцы и нервы.

Время исчезло. Я потерял счет минутам… или даже часам. Возможно, там, над пологом из ветвей и листьев, сияло солнце, а может быть, уже наступил вечер. Здесь, в никогда не меняющихся сумерках, определить это было невозможно. И даже воздух здесь был неподвижен, густ и пропитан запахом грибов. На тропинке лежала птичка, точнее, то, что от нее осталось: перья да кости. Я перешагнул через нее.

Дальше и дальше. Глубже и глубже.

В одном месте тропинка вывела меня к лесному озеру. Круглое и глубокое, оно походило на наполненную затхлой водой воронку от бомбы. Вода в нем тоже была зеленая, как мох.

Просачиваясь сквозь этот фильтр леса, я не забывал о главном, инстинктивно выискивая любые указания на затаившуюся опасность. Кто мог мне угрожать? Банда шершней. Может быть, они спрятались за деревьями и наблюдали за мной. «Ага, да это же Грег Валдива. Легкая добыча, — думают они. — Мы проломим ему голову, она треснет, как яйцо, и он будет валяться на земле, дергая ногами, а из его головы будут вытекать мозги».

Справа послышался какой-то звук. Словно хрустнула под ногой давно упавшая с дерева ветка с прогнившей сердцевиной. Листья предупреждающе зашелестели. Плохое это место, Валдива. Здесь живет зло. Только никто не знает, в каком оно обличьи. Никто его не видит. А увидишь — будет слишком поздно.

Может быть, здесь бродят волки. Или шатаются медведи гризли, с колючим, ощетинившимся мехом и злобными глазками. С пастью, в которой полно зубов, острых и длинных. Или ползают распухшие от яда змеи. А может, здесь водится что-то еще. Жуткие твари, которые наполовину кабаны, наполовину медведи… или демоны. У них раздвоенные копыта, толстые ляжки, косматые, словно обсыпанные ржавчиной хвосты, головы, как у быка, и зубы-ножи.

Кто сказал, что они вымерли? А не они ли сопят там, слева? Может быть, эти твари роют рылом землю, отыскивая запах твоей шкуры, Валдива?

На этот раз я все же остановился и снял с плеча ружье. Осторожно, едва слышно отодвинул затвор. И пошел дальше, держа оружие в обеих руках. Взгляд шарил по лесу, отыскивая пару горящих в сумраке глаз. Знакомой дрожи не было, но я чувствовал, знал — кто-то следит за мной.

Я посмотрел под ноги — и меня словно шибануло током. Будь оно проклято. Это ж надо, сошел с тропинки и даже не заметил. Я оглянулся назад, пытаясь найти темную полоску земли, плотно утрамбованную копытами. Ничего. Ничего, кроме могильного мха, застелившего все вокруг грязно-зеленым покрывалом.

Дело дрянь, Валдива. Пора проснуться. Чего хотел, то и получил, заблудился. Вышел прогуляться и заблудился в этом темном лесу.

Я сделал глубокий вдох. Ладно, делай что хочешь, только не стой. Ты найдешь тропинку. Черт возьми, может быть, через десять минут лес кончится, и ты увидишь автостраду, ведущую к городку, где полно забегаловок и супермаркетов.

Но все может выйти и по-другому, шепнул еще один голос, прозвучавший глухо и угрожающе. Может быть, лес не кончится, может быть, он лишь будет становиться все гуще, непроходимее и сумрачнее. Может быть, твоя жизнь завершиться тем, что ты будешь ползти на брюхе, подыхая с голоду.

Сжав покрепче ружье, я зашагал вперед, твердо намереваясь найти тропинку. Но впереди стеной стояли деревья, а за ними все терялось в сумрачной полутьме. Мох на земле казался уже не зеленым, а черным, как озеро в полночь. «Ночь на носу, идиот, — прошипел я. — Забрел черт знает куда, и даже не понял, что уже поздно. Солнце село. Стемнело. А ты заблудился в этом проклятом лесу».

Иди, иди, не останавливайся, повторял я на ходу. Но, черт, теперь идти было так же легко, как по глубокой подземной пещере. Я едва различал отдельные деревья. По лесу полз туман. Или это древние духи вышли, чтобы предъявить на меня свои права? Тьма сочилась буквально из-под земли. Еще несколько минут, и я ничего не увижу. Останется только устраиваться где-нибудь под деревом и ждать до утра.

Ждать до утра? Провести ночь, скрючившись на сырой, холодной земле, не видя ничего на расстоянии вытянутой руки? Вот дерьмо. Ночной воздух шелохнул листья, и я снова услышал змеиное шипение. И сколько же лежать на этом чертовом могильном мхе? Пока не почувствую, как что-то тянется из тьмы? Пока на животе не свернется змея? Пока к лицу не прикоснется что-то мокрое? Пока руку не сожмут чужие холодные пальцы? Пока нож не воткнется в глаз?

Эти возникающие в воображении образы подстегивали, заставляя идти быстрее. Только теперь я шел, выставив вперед руку. Деревья из темноты появлялись внезапно, как взрывающиеся тенями призраки.

Минут пять или десять я брел через лес, ощущая тяжесть тьмы и гнет окружающей могильной тишины, давивших на затылок неподвижной ладонью мертвеца.

А потом лес кончился. Да, вот так просто.

Только что деревья теснились вокруг, как прутья клетки, и вдруг никаких деревьев не стало. Я остановился, мигая, вглядываясь в открывшуюся передо мной просеку. Над головой снова было небо. Еще голубое, но уже подкрашенное красным. Оказывается, солнце только начало садиться. Воздух сразу стал теплее. Мошкара кружилась у меня над головой, совершая медленный танец.

Передо мной стоял большой дом с пристройкой размером поменьше. Темная деревянная кровля, стены обшиты покрашенными белой краской досками. К входной двери вела аккуратная дорожка. Чистые, опрятные лужайки. Дом какого-то богача, странным образом не затронутый безумием, охватившим весь остальной мир.

Но было что-то необычное, что-то странное…

Я снова посмотрел на лужайку.

А кто, интересно, здесь подстригает траву?

На секунду взгляд мой метнулся к дому. И тогда я понял, что это такое. Помню, как я вздохнул и на выдохе прошептал:

— Боже мой.