Что ты несёшь с собой. Часть I

Втирательство

Поскольку жидкости от лиан у Чалерма с собой оказалась всего пара бутылочек, решено было отправить Найяну и Джарана обратно в клан за добавкой. И то сказать, удивительно, что он вообще потащил на охоту пропитку для мебели. Я попыталась выяснить, зачем он её взял, но Чалерм старательно уходил от ответа.

Пока мы ждали боеприпасы, Адифеп предложил разыскать остальные пни и окружить их барьером.

– А чего махару тратить? – удивилась я. – Мы же через пару чаш их уничтожим.

– До тех пор гиганты вполне успеют ещё кого-нибудь покалечить, – заметил Адифеп. – Особенно, когда стемнеет. А до темноты мы вряд ли управимся.

– Не проще людям сказать, чтобы сидели по домам? – не успокоилась я и глянула на Вачиравита. Его больше всех беспокоило, что мы используем махару Ари Чалиты, должен же внять! Но он только пожал плечами.

– В таком случае, – вставил Чалерм, – я бы предоставил господам махарьятам заниматься барьерами и побеседовал с деревенским головой.

– Заодно пришлёшь нам мальчишку, чтобы показал пни, – кивнул Адифеп. – Пранья, вы с нами подождёте или…

– Или, – решила я. Мне всё ещё не нравилась идея оставлять Чалерма одного. Вроде бы он на нашей стороне и сам не чёрный гигант, но сомнения всё ещё грызли меня, как упрямый пёс прошлогоднюю кость. – Заодно поинтересуюсь у головы, не хочет ли он нас пригласить к столу.

Чалерм забормотал что-то в том смысле, что он и сам мог бы этим поинтересоваться, но Адифеп меня поддержал.

– Так будет лучше, – кивнул он, покосившись на Вачиравита, который от скуки распинывал валяющийся вокруг бывшего сарая садовый инвентарь. – У Чалерма последняя бутылка отравы, с ним вам будет безопаснее.

Я только головой покачала. Безопаснее с обывателем, чем с пятью махарьятами. Слов нет.

Раздражение, видимо, отразилось на моём лице, потому что стоило нам отойти от сарая, как Чалерм обернулся ко мне, и его брови были озабоченно сдвинуты вместе.

– Пранья чем-то недовольна?

– Вы ещё спрашиваете? – фыркнула я, но вполголоса, чтобы за спиной никто не услышал. – Почему они так разбрасываются махарой, знают же, что амарданура нет?!

Чалерм тихонько вздохнул.

– В клане Саинкаеу не принято экономить махару во время охот.

– Ну в смысле?! – не выдержала и воскликнула я, широко разведя руки. – Они даже не могут себе позволить накачать полное хранилище, как это они её не экономят?!

Чалерм покивал так, будто следовал ритму любимой мелодии.

– Именно. Полное хранилище накачивать не принято. Но и экономить на охоте тоже не принято.

– Это же не имеет никакого смысла, – недоумевала я.

– Добро пожаловать в клан Саинкаеу! – широко улыбнулся учёный, и улыбка это была далеко не радостная. – А вы так удивляетесь, как будто только сегодня порог переступили.

– Когда я только переступила порог, – припомнила я, – вы сами удивлялись, что, по моему мнению, в клане есть большие проблемы.

– Не удивлялся, – поправил Чалерм. – сравнивал ощущения. Я здесь уже несколько месяцев, глаз замылился. Постоянные жители резиденции уверены, что в ней всё нормально и правильно. Волей-неволей начинаешь сомневаться, не мог же целый клан сойти с ума.

– Значит, мог, – отрезала я.

Чалерм внезапно глянул на меня с гораздо более искренней улыбкой.

– Пранья крепка в своих убеждениях. Я должен вас поблагодарить за то, что освежили мой взгляд.

Я покосилась на него с сомнением. Что этому лису теперь от меня нужно? Как махарьятта я привыкла получать благодарности – от спасённых обывателей и от соратников, которым вовремя пришла на подмогу. Я повидала благодарность во всех формах, знала все потупленные взгляды, подобострастные оскалы и смущённые ухмылки, все официальные косноязычные выражения и неохотные намёки. Ни в лице, ни в позе, ни в голосе Чалерма я не наблюдала благодарности, а только какое-то подозрительное удовольствие. И узоры у него светились голубоватым, цветом радости. Благодарят не так. Он просто насмехается надо мной, забавляется за мой счёт. Нет, как есть лисье отродье!

Деревенский голова нашему появлению обрадовался, но, узнав, что мы пришли не докладывать о завершении миссии, а спрашивать про священные деревья, сразу растерял хорошее настроение.

– На кой ляд вам эти пни, если вас вызвали разобраться с чёрными гигантами? – вопрошал он, стоя с воинственно сложенными на груди руками на крыльце своего дома. Крыльцо было новым – светлым и пахло свежим деревом, а устилавшие его крышу пальмовые листья ещё не выцвели. Меж тем, как я поняла рыбака, все пригодные для строительства деревья в округе пали жертвой гнили, да и плодовые тоже, и это не могло хорошо сказаться на достатке деревни. Однако новое крылечко из привозных материалов голова себе справил.

Чалерм со свойственным ему занудством принялся объяснять старику, что да как, а я под шумок отошла в сторонку, обогнула дом и скользнула в незапертую заднюю дверь.

Убранство здесь вовсе не походило на обычный крестьянский быт. Блестели на солнце кручёные ножки мебели красного дерева, посверкивали на столике в углу серебрёные бока чайников и кувшинов. Раскрыв каналы, чтобы заранее уловить приближение людей, я обошла комнату, наугад заглядывая в маленькие пижонские ящички комодов и за резные дверцы шкафчиков. Что-то маячило на задворках сознания, какой-то запах, что ли… Да, знакомый запах, свежий, но не очень приятный, как от смолы с вином или чего-то… Пропитка! Так пахла пропитка от лиан. Я перевела взгляд на участок стены, не закрытый дорогой мебелью. На досках белыми разводами выступила соль, точно так же, как на моих сундуках.

Я едва успела отреагировать на шарканье шагов по дереву и выскочить на улицу, пока хозяин меня не застукал. Всё-таки мне далеко до Вачиравита в плане духовного чутья. Чалерм нашёлся на террасе в одиночестве и раздумьях.

– Он не хочет нам помогать, – вполголоса сказал праат.

– У него в доме все стены пропитаны от лиан, – в тон ему сообщила я.

Мы переглянулись. В глазах Чалерма отразилось такое глубокое понимание моих мыслей, что я чуть не рассмеялась от радости. Не припоминаю, чтобы хоть раз с кем-то из братьев у меня случился такой момент, ну да у нас почти никогда не было секретов от других, а тем более, таких важных и сложных.

– Нам нужно поговорить с жителями и найти те семьи, что пострадали от гигантов, – сказал он.

– Их я вам и так покажу, я уже поговорила, – хмыкнула я, не добавив «пока вы в ванне отмокали». Чалерм снова смотрел на меня как-то по-особому, как будто я была кем-то другим, но мне на удивление не хотелось больше возвращать его в реальность. – А чего вы от них хотите?

Учёный моргнул, как будто удивился, что у меня возник такой вопрос, и я чуть не обругала себя. Он ведь думал, что я понимаю ход его мысли. Могла бы помолчать и сойти за умную. Но с какой стати мне перед ним выделываться?

– Если голова заодно с теми махарьятами, что наживаются на этой деревне, жителям стоит об этом узнать, не находите?

Меня, наверное, извинял тот факт, что мне бы в голову не пришло – махарьяты наживаются на обывателях, страдающих от демонов?! Да ещё и голова в доле?!

– Пойдёмте, – выдавила я.

Чалерм ходил за мной хвостом, пока я показывала ему дома всех семей, потерпевших от чёрных гигантов, и каждого, открывшего дверь, он просил подойти на склад. Наконец у последнего дома мы расстались – он вместе с отцом семейства пошёл беседовать со всеми собранными людьми, а я забежала на рынок захватить на всех еды, потому что деревенский голова кормить нас тоже не собирался.

Махарьятов я нашла у развалин сарая, которые Вачиравит уже истоптал в щепу.

– Что так долго? – сразу потребовал знать он, отбирая у меня корзинку с паровыми пирожками. – И где ты потеряла Чалерма?

Я рассказала им, что к чему, наблюдая, как Вачиравит и его махарьяты один за другим уничтожают пирожки. Наконец Канавут сообразил и отложил для меня три штуки.

– Пускай Чалерм говорит, – резюмировал Вачиравит, когда я закончила. – Он умеет. Ты узнала, где другие пни?

Я узнала. Вернее сказать, узнал Чалерм, пока уговаривал местных подойти на встречу, а я рядом стояла и слушала, как будто впервые со взрослыми на охоту вышла.

– Пошли ставить барьеры, – решил Вачиравит и картинно развернулся, взмахнув плащом, как крыльями, хотя я ещё не сказала ему, куда идти. Адифеп и Канавут с сомнением оглядели Гам и Лека, которые спали на ходу, всё ещё не оправившись от укусов. Но бросать их здесь одних было небезопасно.

У первого же пня меня ожидало новое потрясение. Вачиравит принялся плести барьер – ну как плести, наворачивать сырую махару, ровно как он делал вокруг ступы на пике.

– Кх-хм, – негромко привлекла я внимание Канавута, который в этот момент помогал Леку сесть под куст. – А… это надёжный барьер?

Махарьят глянул через плечо.

– Лианы удержит.

– А людей?

– А зачем людей? – не понял Канавут.

– Ну… Чтобы не подходили?

– Они и так знают, что к сараям не надо подходить, – заметил Адифеп.

Я сдержала мучительный вздох. У меня уже не оставалось сил спорить – а если кто-то забыл, а если дети заиграются и забегут, а если проезжий… Оставив мужчин заботиться о раненых, я подошла к Вачиравиту, чтобы прикинуть, не могу ли я как-нибудь потихоньку улучшить его работу. Он уже намотал два круга и остановился, карябая что-то на листочке. Приглядевшись, я заметила, что одна из сырых нитей приподнята над землёй примерно на уровень моего лба, и на ближайшем кусте висит грубо выписанный бумажный якорь, к которому она и крепится. Такой же нашёлся у подножия куста на второй нитке. Я узнавала этот почерк. Значит, тот никчёмный детский барьер вокруг пика, который я прорвала, отковыряв с палки кусочек коры, тоже ставил Вачиравит.

А что, никому кроме него не было нужды закрывать дорогу к пустующему дому амарданура и покоящейся там амардавике?

Я поймала себя на мысли, что хочу спросить об этом у Чалерма, и обрадовалась, что он был не с нами.

Мы успели поставить ещё два барьера до тех пор, когда вернулись Найяна и Джаран. Точнее, ставил-то Вачиравит. Махарьяты в основном занимались перетаскиванием раненых с места на место, а я не видела смысла в барьерах на пару чаш, да ещё таких халтурных, но разделяться не стоило – чёрные гиганты всё ещё представляли для всех нас угрозу.

Найяна и Джаран принесли полные заплечники бутылочек с жидкостью от лиан. Маленьких таких, вроде тех, в которых хранят ценные лекарства.

– А в бочонках не проще было бы? – удивилась я.

– А они так хранятся, – пожала плечами Найяна. – Обычно же больше одной-двух и не нужно, если новый сундук обработать или какой-нибудь шкафчик…

Я почесала затылок под пучком и пошла к ближайшему дому просить лейку. А то как мы из этих пузырьков будем лианы поливать?

Хозяйку дома я оторвала от возни на кухне, и из дверного проёма аппетитно пахнуло жареной рыбой и запечённым ямсом. Я-то уже наелась, а вот Чалерму никто пирожков не оставил. Так что я выразительно понюхала воздух, похвалила стряпню и, конечно, тут же получила к трём лейкам кулёк из лотосового листа с обедом для одного чересчур трудолюбивого праата. Когда я отдавала лейки махарьятам, так и подмывало спросить: сами-то справитесь или мне проследить? Но, конечно, я была не в том положении.

– Пойду схожу за Чалермом, – вместо этого предложила я, пряча за спину кулёк, чтобы не отвечать на насмешки.

– Одна? – нахмурилась Найяна.

Я выразительно помахала четырьмя бутылочками, зажатыми между пальцев свободной руки.

– Если что, буду брызгаться.

Махарьяты серьёзно покивали и занялись розливом жидкости по лейкам. Вот отец меня не видит… Но если бы чёрный гигант напал на нас, пока мы тут возились все вместе, разве бы для меня это было безопаснее? Что бы сделали эти несчастные недоучки? Кроме того, чтобы зубами выдернуть пробку и плеснуть в голову-тыкву отравой, у меня и самой идей не было.

Когда я подошла к складу, оттуда как раз стали расходиться люди. Точнее, не совсем расходиться. Они высыпали на улицу мрачной молчаливой толпой и все вместе двинулись по улице. Чалерм остался один в дверном проёме, провожая их долгим взглядом, как жена солдата, уходящего на битву. Один из последних в группе мужчин обернулся и кивнул историку.

– Спасибо, друг. Нам бы и в голову не пришло…

– Да, ты нам прям глаза открыл, – вторил другой. – Держись там, мы-то тут уладим всё, а тебе вот работы воз. Я за тебя лампадку буду жечь, амардануром клянусь!

Толпа согласно погудела и удалилась.

– Куда они? – тревожно спросила я.

– Бить голову, – вздохнул Чалерм. – Предыдущие махарьяты из клана Саинкаеу рассказывали им сказки, что священные деревья крадут здоровье у детей, а то и похищают их прямо из утроб матерей, и чтобы их задобрить, нужно хотя бы раз в неделю жертвовать овцу и серебряный слиток.

Я уставилась на него, надеясь, что он шутит. Но судя по отсутствующему выражению лица и тому, как полыхали его глаза, всё ещё глядящие вслед толпе, Чалерм пересказывал именно то, что услышал.

– Это же… – выдавила я. – Они же подрывают доверие ко всем махарьятам! Ко всему ремеслу! Я ещё могу понять, когда какой-нибудь бродячий неуч несёт чушь, люди верят, а потом после него не верят другим. Но великий, знаменитый клан!.. Это же.. это… предательство, вот что это такое!

Я так завозмущалась, что не сразу заметила: Чалерм уже смотрел не на дорогу, а на меня, и было в его взгляде что-то изучающее.

– Пранья Кессарин очень переживает за судьбы махарьятства.

– Я переживаю, что связала свою жизнь с отморозками! – сплюнула я и внутренне заметалась, чем бы отвлечь от себя его внимание. А, точно! – Вот.

Я протянула ему кулёк с обедом.

Чалерм уставился на него, как будто никогда в жизни не видел еды.

– Что это?

– Жареная рыба… и ямс, – запнулась я. Ему что, свёрток слишком убогим выглядит? Конечно, он привык в клане кушать на серебре и хрустале, но случалось же ему и путешествовать? Не носили же его в паланкине от клана к клану. – Но, если вы не хотите… – протянула я, не зная, как закончить. Я бы не одолела всё это.

– О, нет, хочу-хочу, – поспешно заверил он, подхватывая кулёк, испугавшись, что я его сейчас заберу себе. – Благодарю. Я просто не ожидал, что вы позаботитесь о моём обеде.

Он снова окинул меня изучающим взглядом, а потом улыбнулся так искренне, что я попятилась. Чалерм не был особым красавцем, черты его лица позволили бы ему затеряться в городской толпе, но эти его взгляды… Я каждый раз чувствовала себя так, будто посреди чернейшей ночи мне в лицо пихнули факел. Однако за сегодня я успела немного привыкнуть, и теперь его факел меня не ослеплял, вместо этого заставляя задуматься: по ту сторону факела должен быть человек. Тот единственный другой человек, бредущий в этой чернейшей ночи.

И поэтому я не стала отговариваться, что, мол, я на всех покупала. Вместо этого я запоздало выдавила из себя кривоватую улыбку и промолчала. Выглядело, наверное, делано. И я запоздало вспомнила, что собиралась втереться Чалерму в доверие. Однако пока что это он подбирался ко мне всё ближе, и я не была уверена, что хотела знать, зачем.

Пока я всё это обдумывала, а Чалерм ел, с той стороны, где стоял дом головы, раздались крики. Приглядевшись, я различила изрядно выросшую толпу: похоже, заряженные Чалермом пострадавшие позвали друзей… Мне стало неуютно.

– А мы точно уверены, что голова виноват? – спросила я.

– А вы только сейчас об этом задумались? – усмехнулся Чалерм.

Я уставилась на него. Учёный аккуратно ловкими пальцами снимал кожицу с ямса.

– Но… вы же… – Я запнулась. Чалерм бы не стал подставлять человека, если не был уверен, так? А я действительно доверяла ему настолько, чтобы положиться на его суд?

– Я довольно обстоятельно побеседовал с местными жителями о том, как голова себя вёл с махарьятами, как после каждого их появления у него откуда-то брались гауры, вино и пристройки к дому, а ещё сравнил, сколько он собирал с деревни на оплату работы махарьятов и сколько клан получал за проведённые здесь охоты. Вам расписать все цифры?

– Нет, – выдохнула я и опустилась на край террасы, обхватив колени руками. – Вы… думаете, кто-то из совета наваривается на охотах?.. Или… Или весь совет… – закончить эту мысль я не смогла. Чтобы первые люди клана предавали всё ремесло – да отец бы мне по губам залепил, скажи я такое!

– Ваш батюшка, должно быть, и впрямь оберегал вас от суровости этого мира, – сказал Чалерм, как будто мысли мои слышал. Я поёжилась, но он только причмокнул, обсасывая рыбью кость. – Но, если вас и правда интересует моё мнение, то я думаю, что неплохо бы нам наведаться в пару-тройку других мест, где неоднократно охотились члены совета. Посмотреть, не повторится ли там та же история.

– А если… да? – севшим голосом спросила я и уставилась вверх на темнеющее небо, безмолвно призывая небесных богов на помощь.

– А если да, – вздохнул Чалерм, – тогда нам предстоит большая, неприятная и опасная работа, и я пока не уверен, что вы к ней готовы.

Я резко обернулась.

– То есть?! Вы за меня будете решать, к чему я готова? И кому это «нам»?

– Вот-вот, – кивнул Чалерм своим мыслям и завернул объедки обратно в лотосовый лист. – Я не знаю, пранья, почему вы думаете, что я могу вам доверять.

Он встал и ушёл в купальню мыть руки, а я осталась хлопать ртом, как выброшенная на берег рыба. Это он мне не доверяет?! Мне?! Я его тут обедом кормлю, а он!.. Ну погоди, праат Чалерм, я тебе так докажу, так, что ты извиняться на брюхе приползёшь, лисий потрох, чтоб тебя амардавика защекотала! Да пусть меня постигнут триста несчастий, если я не заслужу твоего доверия!

Я топнула ногой, припечатывая клятву. Амардавика там, не амардавика, с ней я ничего не могу поделать. Но очистить Оплетённую гору от скверны я обязана, хоть мне больше никогда не увидеть чистого неба, и если у Чалерма та же цель, то я докажу ему, что надёжнее в мире нет соучастника, чем Ицара Суваннарат.