Что ты несёшь с собой. Часть I

Старые пни

В себя я приходила приступами. Моргнула – белое небо, замазанное душными облаками. Моргнула ещё – чей-то стон рядом и бормотание. Моргнула – белая голова Вачиравита, а тёмного лица в тени волос совсем не видно, даже узоры не светятся. Мне стало больно, как будто крови в жилах набралось слишком много, и она распирала меня изнутри.

На четвёртый раз я наконец поняла, что происходит. Вачиравит делился со мной махарой. Его рука, прижатая к моей груди, светилась голубым. И я вся светилась голубым, а где не светилась – там чернела, как лесная ночь, потому что у меня и своей махары завались, а он ещё добавляет! Если он продолжит в том же духе, мне порвёт или хранилище, или каналы!

– Стой, – прохрипела я. В горле всё ещё булькала гнилая вода. – Хватит.

Но он на меня не смотрел, отвлекшись на что-то за моей головой.

Я подняла руку и ухватила его за запястье, но сдвинуть или оторвать от себя не смогла – похоже, он навалился на меня половиной своего веса.

– Лежи, не дёргайся, – велел Вачиравит, едва глянув на меня и снова уставившись куда-то прочь.

Мне ничего не оставалось, как подтянуть к себе ноги и что было сил пнуть его в плечо, так что он потерял точку опоры и шмякнулся на зад, неловко взмахнув рукой, из которой всё ещё струилась махара. Вот растратчик!

– Какого?!..

– Хва-тит, – по слогам произнесла я и с трудом села. – Больше не лезет.

Вачиравит недоумённо уставился на меня, потом на свою руку, прекратил попусту лить духовную силу и снова глянул на меня, но теперь уже недовольно:

– Сказала бы спасибо.

Я хотела ответить, что за непрошенную и ненужную помощь я ему вовсе не обязана ничего говорить – у меня с лихвой хватало махары, чтобы залечить ожоги самостоятельно, а Вачиравит небось и лечить не умел, только делиться. Но сказать я ничего не смогла, потому что закашлялась и какое-то время стояла на четвернеьках, сплёвывая речную воду. Может, и к лучшему, потому что в процессе до меня дошло: лечить-то ладно, но кто-то же вытащил меня из реки. И вряд ли это были Гам или Лек, на которых тоже напали светлячки и которые к тому же оба мне по плечо.

Наконец, продышавшись, я вытерла слёзы и осмотрелась. Стоны, которые я слышала раньше, принадлежали Гам. Её изжалили везде – руки и лицо опухли и покрылись круглыми язвами размером с ноготь. Вачиравит теперь подсел к ней и тоже стал вливать махару. Я спешно оглядела себя, но на руках не нашла никаких следов. Спина чесалась и под волосами было неприятно, но когда я осторожно пощупала, нашла уже только облетающие корки и почти никаких вздутий. Выходило, вода хоть немного, но останавливает этих тварей. Интересно только, куда они делись, ведь мы всё ещё торчали у самой воды, на помосте у заброшенного дома.

– Пранья, вы как? – подсел ко мне Канавут. У него за спиной на досках развалился Лек, которому тоже досталось. Канавут часто дышал, как будто только что добежал досюда. Значит, Вачиравит успел первым и принялся сразу за меня. Выходит, он и вытащил. Ну ладно, с меня не убудет разок поблагодарить.

– В порядке, Лека лечи, – выдавила я всё ещё сиплым голосом.

Канавут с сомнением посмотрел на неподвижного Лека.

– У меня не так много махары в запасе, лучше отнести его обратно на гору…

Я поднялась и смачно сплюнула в воду, а затем подсела к Леку. Вот и применение всему излишку, что Вачиравит в меня затолкал. И даже не заметил, зараза, что уже некуда! Небось на уроках слушал так же, как меня сегодня утром.

– Помоги ему с Гам, – попросила я Канавута, чтобы отвлечь. В отличие от Вачиравита, я умела не только делиться махарой, но и лечить. Лек в полубессознательном состоянии не заметит, а вот Канавут может расчухать. К счастью, он послушался и пошёл превращать неуёмную махару Вачиравита в лечебное заклинание. Ну хоть кто-то это умеет.

Я управилась с Леком как раз вовремя – подтянулись остальные, включая Чалерма, который выглядел бледнее обычного и несколько взъерошенным.

– Что у вас тут произошло? – ахнула Найяна.

– А у вас? – мрачно спросила я, тщетно пытаясь осветлить свою кожу. На лечение много махары не ушло, и я всё ещё напоминала уголёк, но на попытки засунуть всё поглубже хранилище отзывалось острой болью, как переполненный желудок.

Некоторое время мы сверяли свои истории и составили следующую картину: Вачиравит погнался за чёрным гигантом, но в итоге упустил его у самой воды. Почти сразу он почувствовал демоническое присутствие у себя за спиной и вернулся как раз вовремя, чтобы сразиться с облаком светлячков, напавших на нас троих. Их он просто испепелил сплошным потоком махары, пущенным по мечу, и на нём это никак не сказалось.

Тем временем Джаран сообразил, что негоже было оставлять Чалерма одного, так что они с Адифепом вернулись за праатом и очень вовремя: во дворе перед домом деревенского головы как раз возник чёрный гигант, но прежде, чем махарьяты добежали, он пропал, так что Чалерм отделался лёгким испугом. Я покосилась на него с подозрением и получила в ответ не менее оценивающий взгляд.

Найяна и Канавут только издали видели происшествие на воде и рванули на помощь, но были довольно далеко, так что на всякий случай Найяна запустила сигнальную ракету, чем и призвала остальных.

– Духи вещей, – проговорил Чалерм так ядовито, что у меня укусы зачесались сильнее. – Мотыги.

Канавут покачал головой.

– Чушь какая-то. В светлячков духи вещей точно не превращаются.

– А кто превращается? – спросил Чалерм, немного успокоенный теперь, когда его стали слушать.

– Трухлявые пни, – развёл руками Канавут. – Но я тут не видел таких… Тут вообще деревьев как-то…

Он огляделся, как и я раньше. И пришёл к тому же выводу:

– Здесь только мелкие деревца и кусты, от них таких пней не остаётся. Чтобы пень стал рассадником светляков, дерево должно дожить до старости, разрастись, прежде чем упасть.

– А не может так быть… – начали мы с Чалермом в один голос и оба споткнулись, уступая друг другу. Наконец я поняла, что он не продолжит из вежливости, я же пранья.

– А не может так быть, – заново начала я, – что здесь были старые деревья, а потом их зачем-то срубили? Тогда как раз и останутся опасные пни, разве нет?

– Разумно, – покивал Канавут.

– Пошли опрашивать, – вздохнул Адифеп, поднимаясь. Вид у него был недовольный – и то сказать, встряли мы тут что надо. У меня в голове с трудом укладывалось, что тут произошло.

Значит, люди зачем-то срубили священные деревья, их пни сгнили и наплодили светляков, а те стали собираться тучами и превращаться в чёрных гигантов… Вот почему и головы у них были такие огромные – внутри роились светляки. И, конечно, к духам вещей всё это не имело отношения, Чалерм как в воду глядел. А мечом я скорее всего и правда попала в корень… Оставалось только узнать, о чём думали местные жители, замахнувшиеся на почитаемые деревья. Может, их какой-то лис надоумил? Я снова покосилась на Чалерма.

– А что мы будем делать, – как бы невзначай спросил он, – если нам встретится ещё чёрный гигант?

– Как я понял, когда он распадается на светлячков, их можно спалить махарой, – заметил Джаран. – И тогда повреждения не зеркалятся.

– Но распадаются они только в воде, разве нет? – продолжил Чалерм. – А если мы его наверху склона встретим, побежим все к реке, как утята?

Махарьяты скривились. Такая мысль никому не понравилась. Я закусила губу и не стала им напоминать, что есть специальные талисманы, заставляющие демонов принимать истинное обличье. Даже Танва в библиотеке Чалерма про них нашёл! Но сделать вид, что я на всякий случай их перерисовала и взяла с собой, было бы слишком рисковано.

– Что это за демоны такие, – проворчала Найяна, – которые нападают среди бела дня на группу махарьятов? Они нас стороной обходят всегда. Тот наверху исчез ведь, когда Джаран с Адифепом подбежали. Может, если мы будем все вместе ходить, они побоятся показываться?

У Чалерма стало такое лицо, будто он до боли закусил щёку, чтобы чего-то не сказать. Интересно, чёрный гигант во дворе дома правда исчез, потому что завидел двух махарьятов? Может, Чалерм ему как-нибудь помог? Но что он мог сделать? Договориться? Что можно было обещать священному пню? Нет, спиной я к нему не повернусь.

– Эй, добрый человек! – крикнул вдруг Адифеп.

Мы все обернулись и увидели, что к соседнему помосту причалил пожилой рыбак в шляпе из тростника. Он помахал нам и поспешно забрался наверх по неказистой лесенке, а потом рысцой подбежал поближе.

– Чего угодно пранай?

Адифеп принялся допрашивать его про деревья, и вскоре наши догадки подтвердились как нельзя лучше.

– Ой, не поминайте всуе, – поёжился рыбачок. – Были такие, были, недавно ещё стояли, и мы всё, как положено делали – украшали, дары клали, даже на праздниках танцы вокруг них устраивали. Из вашего же клана приходили прануры, учили нас, что и как, чем поливать да как ублажать эти деревья. Да вот только всё пустое.

Он воровато оглянулся и встал на самый краешек своего помоста, нагнувшись к нам, после чего продолжил, понизив голос:

– Загнили они, все как одно! А как загнили, так и началось – почву вокруг себя отравили, у нас и плодовые деревья все погибли! Да и обычные попадали. Овцы дохнуть стали, травы пощипали вокруг – и всё! Даже люди разболелись. А потом у тех деревьев стали ветки отламываться сами и падать, зашибло пару человек. Ну вот, мужики не выдержали, собрались вместе да срубили их! А что делать прикажете?

– Махарьятов позвать, – предположил Адифеп.

– Звали, как же! – фыркнул рыбак, распрямляясь. – Или вы думаете, вы первые тут? Пришли, листочки свои развесили на деревьях, а толку чуть! Ветер подул – и нет того листочка.

Я не выдержала и отвернулась, пока никто не заметил рожи, которые я корчила. Талисманы они налепили на загнившие священные деревья! А плевком пожар тушить не пробовали?!

– Потом, уж когда срубили, у тех, кто рубил, болезни пошли, – продолжал меж тем рыбак. – Слегли несколько человек, одному всё черепа мерещились, другой вообще в лес убрёл и пропал… Позвали снова вашу братию на помощь. Они велели вокруг пней построить сараи и запереть, чтобы не подойти к ним было. Вот так и живём с тех пор. Теперь только другие нечистые явились, не знаешь уже, куда и прятаться от тварей, обложили со всех сторон!

– А сколько всего было деревьев? – уточнил Чалерм.

– Всего-то восемь, – ответил рыбак, склонив голову набок, – да на каждом берегу по четыре. Нехорошее это дело, число несчастливое. Так-то вроде восемь – хорошо, но то на всю деревню… Не знаю, может, они друг с другом повздорили да пошли берег на берег? Я вот слыхал о таком от одного…

Он что-то ещё продолжал бормотать о заезжих купцах и провидцах, но главное мы узнали. Восемь деревьев – это восемь чёрных гигантов. И если их найти и повтыкать им в корни мечи, скорее всего, удастся с ними разделаться. Удивительно, что прежние махарьяты так не сделали, а если сделали – что пошло не так? Хотя… это же Саинкаеу.

– Интересно, почему они загнили, – негромко сказала Найяна. – Если за ними хорошо ухаживали. Ну ладно одно-два, но все скопом?

– Может, болезнь какая-то? – предположил Джаран, но Адифеп смерил его уничижительным взглядом:

– Болезнь? У священных деревьев? Я скорее поверю, что их корни обглодали небесные кабарги. Эй, добрый человек! – снова позвал он рыбака, который уже занимался своей лодкой, несмотря на возраст шустро карабкаясь с помоста к воде и обратно. – А не покажешь ли нам, где те пни торчат?

Рыбак охнул и тут же схватился за поясницу.

– Пранур, да они по всей деревне и по верхам! Годы мои не те, чтобы их все обежать. Вы бы голову спросили, он уж пошлёт мальчишку молодого!

– Понятно, – вздохнул Адифеп. – Соседям ноги поотрывало, а как махарьятам помочь – пусть кто-нибудь другой.

– Он, наверное, скидывался на нас, – заметил Джаран.

Я закатила глаза: когда в деревне нашествие демонов, тут не только скинешься, тут из кожи вон вылезешь, чтобы как можно быстрее их извести, а махарьятам не помочь – это жизнью не дорожить. Закончив закатывать глаза, я снова покосилась на Чалерма – так, на всякий случай, и заметила, что у него под полуприкрытыми веками сверкнули белки.

– Ну что? – проскрипел Вачиравит, вставая перед нами и загораживая собой рыбака. – Где эти твари?

– Нам нужно пойти к деревенскому голове, – выразительно шевеля губами, ответил Чалерм. – И спросить у него, где старые пни.

Вачиравит оглянулся через плечо на рыбака.

– Вон один, – хохотнул он.

У меня глаза скоро перестанут обратно выкатываться, честное слово.

– А ты раньше тут не бывал? – спросила я.

Вачиравит нахмурился и снова огляделся, как будто до сих пор не задумывался, не знакомое ли место.

– Вроде нет.

– Пойдёмте, – вздохнул Адифеп.

Гам и Лек уже могли идти сами, хотя и опираясь на кого-то из друзей, потому что от ожогов им было дурно. Гам, накачанная махарой Вачиравита, сильно потемнела, но не жаловалась. Наоборот, мне показалось, что она не хотела расставаться с таким щедрым даром.

Где искать деревенского голову, мы точно не знали. Проверили тот склад, где нас оставили дожидаться непонятно чего, но там его не оказалось. Зато я помнила, где встретила первого гиганта.

– Ничего себе, – пробормотала Найяна, стоя над рассечённой мотыгой. Примерно от того места, где лежали её обломки, начиналось выжженное пятно травы, которое тянулось до стены сарая. Та тоже подгорела – так, что в выгоревшую дыру могла бы пролезть кошка.

– Ого тут пасёт! – гаркнул Вачиравит, как всегда, не справившись со своим голосом. – А с дороги не почувствовал.

Мы с сомнением уставились на дверь сарая. Я открыла каналы и тут же почуяла демоническое присутствие – густое, как запах жареного на рынке. Открывать не очень-то хотелось – как бы оттуда не выскочила пара гигантов. Но что делать? Пни сами себя не уничтожат. Вачиравит, как всегда, взял самое опасное на себя: подошёл и ногой выбил дверь. Размер сарая позволял бы ей упасть до дальней стены, если бы там было пусто, но вместо этого дверь, едва сорвавшись с петель, осталась стоять почти вертикально.

– Там и внутри мотыги, что ли? – пробормотал Джаран.

Вачиравит, поняв, что дверь падать не будет, нагнулся и потянул её за ручку. Не знаю, каким чудом я успела заметить притаившееся за ней, но стоило Вачиравиту разогнуться, как я выскочила вперёд и рубанула мечом сверху донизу щель между дверью и косяком. Когда Вачиравит наконец отбросил дощатое полотно, на землю передо мной шмякнулись несколько лиановых усов. За дверью оказалась сплошная стена из спутанных лиан, только в паре мест в ней просматривались узкие ходы, из которых тут же выпростались новые побеги, целящие в Вачиравита, как стрелы. Но я уже собралась с мыслями и рубанула снова, подумав, что мы квиты и можно не благодарить.

На третий раз ко мне примкнул и сам Вачиравит, а потом махарьяты оттеснили меня в тыл, взяв на себя разборки с лианами. Если сарай был полон лиан, при чём тут пень от священного дерева? Не древодома же у них тут росли! Но чтобы что-то понять, надо бы прорубиться в толщу веток, а оттуда продолжало без устали стрелять побегами.

– Пранья, – шепнул мне Чалерм, и я чуть не подлетела, не заметив, как он подкрался. – Возьмите.

Он сунул мне в руку что-то холодное и твёрдое. Глянув вниз, я увидела бутылочку – точно такую, в какой была пропитка для мебели, что он мне давал раньше. Собственно, это она и была. Ну конечно, она же ядовита для лиан!

Я подгадала момент, взболтала содержимое смерчем, решительно отодвинула Найяну и выплеснула яд в сарай. Горлышко было достаточно широким, чтобы вся жидкость вышла тугим жгутом и попала в один из ходов.

Сначала ничего не произошло: из другого хода по-прежнему вылетали острые побеги. Но постепенно окроплённые ветки стали вянуть и морщиниться, как подсохшая морковь, а потом и вовсе рассыпаться в труху. Вачиравит успел отбить ещё два побега, прежде чем вся начинка сарая осыпалась прахом.

Посередине стоял почерневший, сгнивший почти до самой земли широченный пень.

Пока мы рассматривали виновника происшествий, Вачиравит пинками разломал сарай, чуть не получил по голове крышей, сбросил её вниз по склону и нацелил меч на пень, который на свету оказался бархатисто-коричневым.

– Подожди, – я ухватила Вачиравита под локоть. – Давайте все вместе по кругу.

Не знаю, давно ли на пне проросли лианы, но если он ещё под ними не сгнил окончательно, силы в этой штуке было изрядно. Один махарьят мог и не справиться. Когда мы окружили древесный остов, между двух вздыбленных, как кошачьи спины, корней, я заметила утопший в земле плоский камень, а на нём пару грязных чашек и засохшее манго. Остатки былой роскоши – подношения священному дереву. Мне внезапно стало жалко этот пень, бывший когда-то почти божеством, защитником деревни, а теперь осуждённый на смерть за какие-то даже не совсем свои грехи. Отчего же они загнили все разом?

Внезапно Чалерм, который не вставал с нами в круг, протолкнулся между Джараном и Найяной и припал на одно колено, рассматривая что-то с той стороны пня.

– Тут подсечка, – сообщил он. – Кто-то рубил корень.

– Так дерево же срубили, – заметил Джаран. – Наверное, тогда и корню досталось.

Чалерм не ответил, копаясь в земле. Я наклонилась вперёд, чтобы посмотреть – он руками разламывал трухлявый корень, усыпая всё вокруг маленькими кубиками, словно дерево со временем обратилось в кристалл. Но под руками Чалерма открывалась полость – круглая, с какими-то чёрными прожилками, как будто внутри корня созрел плод, а из него проросло семя. Точнее, не совсем круглая, скорее, гранёная, как пирамидка пиком вниз. Как коробочка лиановой споры.

– Это же… – выпалила я и покосилась на Вачиравита, который на удивление не порывался ничего крушить, а тоже, как заворожённый, смотрел под руку Чалерму.

– Подсечка успела зарасти, – заметил Чалерм. – Её сделали раньше, чем дерево загнило.

– И ты думаешь, – протянул Адифеп, почёсывая подбородок, – что лианы сюда кто-то нарочно подсадил?

– А откуда бы им тут взяться? – спросила я. – Мне казалось, они только на горе есть, разве не так?

Махарьяты переглянулись как-то неловко, все, кроме Гам и Лека, которые до сих пор туго соображали и не участвовали в разговоре, покачиваясь на ногах.

– Лианы, которые на горе, созданы нашим амардануром, – осторожно произнёс Канавут, скользнув взглядом по Гам. Она всё так же бессмысленно таращилась на пень, ожидая команды.

– А власть вашего амарданура распространяется досюда? – несколько ядовито спросила я.

Канавут покосился на Адифепа, словно ища совета. Вачиравит проследил за его взглядом и шлёпнул меня по плечу:

– Что ты спросила?

Я повторила свой вопрос. Канавут теперь смотрел на Вачиравита тревожным взглядом.

– Она знает про амарданура, – сказал Вачиравит. – Объясни.

Канавут снова глянул на Гам. Я заподозрила, что если кто и не знает про амарданура – так это она, потому что я плохо себе представляла, чтобы Гам умела хранить тайны.

– Пока он был, э-э, с нами, – аккуратно пояснил Канавут, – он создавал лианы для удобства клана, тогда же и древодома вырастил. Но с тех пор, как он, э-э, нас покинул, лианы стали вырождаться и иногда, хм-м, действуют по собственному усмотрению.

Что-то меня сегодня прямо за каждым углом поджидают выродившиеся растения…

– Так они могут сами распространяться за пределы горы? – уточнила я.

– Вообще-то вроде бы нет, – ещё осторожнее сказал Канавут. – Барьер вокруг резиденции не должен их пропускать. Если только споры к человеку прицепятся…

– Если бы споры прицепились к человеку, – прервал его Адифеп, – этот человек очень быстро превратился бы в куст. Гораздо раньше, чем дошёл бы досюда.

– Есть ли у кого-нибудь ещё идеи, – заговорил Чалерм, всё ещё сидящий на земле около пня, – как спора могла попасть сюда случайно?

Мы все переглянулись, даже Вачиравит. Гам помотала головой, словно просыпаясь, но от этого у неё началось головокружение, и Найяна помогла ей сесть. Лек тоже опустился на землю.

В повисшем молчании всех нас посетила одна мысль: если лианы не могли попасть сюда сами, кто-то их принёс нарочно. Жители деревни несколько раз вызывали махарьятов из клана Саинкаеу, и те не очень-то успешно решали проблемы. А меж тем опознать ростки лиан на корнях загнивающего дерева для жителя Оплетённой горы было бы плёвым делом. Да и методы борьбы известны, вон, Чалерм даже с собой таскает эту жидкость.

– Чалерм, – на удивление тихо сказал Вачиравит. – Когда вернёмся, посмотри, кого сюда посылали.

– Это я тебе и так скажу, – в тон ему негромко отозвался Чалерм. – Во всех охотах в этой деревне участвовал хотя бы один член совета.