Четвёртый прыжок с кульбитом

Глава восемнадцатая, в которой вдруг откуда ни возьмись ниоткуда не взялось

Нюся отсоединяла капельницу, когда я заворочался:

- Так, Алена, остаешься за старшую. Пойду прогуляюсь. Кости разомну и бабушку заодно проведаю.

- Я с тобой! - встрепенулся Антон, но его грудью накрыла Алена. Легла решительно, будто Александр Матросов на амбразуру. Силы были неравны, в недолгой борьбе победила геройская грудь.

- Куда? Тебе надо лежать! - Алена даже не запыхалась.

- Антон, я туда и обратно, - переодевая майку, примирительно сообщил я. - После обеда тихий час. Значит, персонал разбежался по своим делам. Но могут и выпереть за милую душу, без разговоров. А вот вечером, когда очухаешься, вместе пойдем. Ты полежи, наберись сил.

В коридоре движения не наблюдалось - шквалом тихого часа выкосило все, что может шевелиться. И в моей бывшей палате царило сонное царство. Медсестра Катя, демонстрируя в вырезе халата прекрасную классику третьего размера, навалилась в дреме на стол. Вера дрыхла в койке у окна. Заправленная кровать Нины пустовала, а на Колином месте сопела седая бабушка. Задавать вопрос «бабуля, закурить не найдется?» оказалось просто некому. Пришлось кашлять, медсестра встрепенулась.

- Кать, в ординаторской на столе стоит кастрюлька настоящей окрошки, - сообщила Анюта важную новость. - Там одна порция, как раз для тебя. Окрошка не испортится, но добрые люди могут ведь приватизировать...

- Присмотришь здесь? - Катя подхватилась. - Нина Ивановна в парк пошла, ей по назначению гулять надо.

- Пока-пока, - отмахнулась Нюся, направляясь к Вере.

А я присел к бабушке:

- Антон Михайлович Бережной, - церемонно склонил голову. - Друг Веры и Нины.

- Радина, Степанида Егоровна, - она стрельнула острым взглядом, будто и не храпела только что без задних ног. - Слыхала о тебе.

- Разрешите вас осмотреть?

- Не стоит хлопот, ей богу. Отбегалась я, сынок, мартышка к старости слаба глазами стала. Молодежь в таких случаях верно говорит: абзац котенку.

- Все в руках божьих, - согласился я. С трудным оппонентом только так, надо гладить по шерстке, и плавно гнуть свою линию. - Однако я не с улицы пришел, и Нину вот этими руками на ноги поставил. Вера соврать не даст.

- Знаю, Нинка говорила, - моргнула она. - Хорошее дело сделал, сынок, вытащил и вылечил. Это тебе зачтется. Я хоть и старая кошелка, а свои долги помню справно.

Мне оставалось только махнуть рукой и снова склонить голову.

- Спасибо на добром слове. Вы знаете, есть одна причина, по которой нельзя сдаваться, - продолжая расшаркиваться со Степанидой Егоровной светским образом, я сканировал область сердца. - Образовался у вас другой должок, так сказать.

Раненое плечо осмотрел мельком, походя смахнув серое облако боли. К этому мы еще доберемся, только позже - сначала сердечную недостаточность надо устранить.

Накачали старушку медикаментами до упора, это хорошо, серости почти и не видно. Но правильный метод борьбы с насосом сердечного мотора несколько иной, и я его знаю. Бабушка Мухия тому подтверждение.

- Что за причина? - Степанида Егоровна смотрела с прищуром, как будто прицеливалась. - Впрочем, сама знаю, какое неоконченное дело у меня осталось. Рассчитаюсь с ним, тогда можно и помирать. Тем более, помощник у меня вдруг появился.

- Да? - удивился я. - Откуда ж он взялся в реанимации?

- Сюда приходил перед обедом, - пальцем она показала на Веру. - Витька Острожный, кобель мартовский. Этот подлец Верочкиным папашей оказался. Стоял тут перед девкой на коленях, цветы протягивал и прощения просил. Куртуазно так, со слезами.

- Бабушка! - возмущенно прошипела Вера от окна. - Обойдемся без иронии, ладно? Это мой отец, и я его простила. Он не виноват.

- Как же, «не виноват», - хмыкнула старуха брюзгливо. - Сбежал, и Нинка молчала всю жизнь, будто партизанка. Чего хорошего вышло? Был бы у тебя отец, у Нинки был бы муж. И не лежала бы она здесь, а сидела дома, с кучей детишек.

- Знать бы, где упадешь, - под нос себе хмыкнула Нюся.

- Папаша у нее появился, ага, - Степанида Егоровна скривилась. - Если нет черта в доме, так зятя прими! А Витька как был охламоном, так охламоном и остался. Подкрался, чпокнул дуру непутевую, и смылся.

- Бабушка, так сложились обстоятельства! - Вера выложила железный аргумент. - Его Родина послала. В смысле, на задание.

Степанида Егоровна спорить не стала:

-Верно, задание важней всяких хотелок. Старею, внучка, извиняй. С годами люди злые становятся. Хотя ты права: во всем виновата Нинка. Вот дурная баба, ей богу... Упрямая, как ее отец. Только тот на мине подорвался, а эта на мутных делишках ЦК КПСС. А я ей еще когда говорила: не надо лезть в это дело! Так нет, - она передразнила интонации Нины: - «Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть». Тьфу! Еще с войны поняла я, себе зарубила на носу: опасаться комиссаров и особистов. Замполиты заложат, а особисты засадят почем зря.

Я оглянулся. Вера морщилась, эти песни ей наверняка были известны. А Нюся держала ушки на макушке, а руки в бедре у Веры. И то верно, одно другому не помеха. Мне тоже не хотелось время зря терять. Вставив ладони рядом с сердцем, я шуровал вдоль энергетических каналов, подправляя поломанные связи.

Тем временем у бабушки на щеках проявился румянец. Ясное дело, кровь побежала по кругу веселей. И с новыми силами Степанида Егоровна продолжила обвинительную речь:

- Вот скажи, зачем ее черти понесли на эту службу? Не послушала, когда мать велела не влезать. А ведь как все было прекрасно: тихая, спокойная работа диверсанта. И никто над душой не стоит! Подползла - делай свое дело, минируй себе объект без спешки. Сделала дело, можешь супостата какого чиркнуть ножичком на память - и домой. Начальству доложила, трофеи сдала, потом занимайся, чем хочешь. Хочешь - в спортзал, хочешь - на стрельбище. Эх, Нинка, Нинка... Самовольщица и гадюка неблагодарная.

- Степанида Егоровна, что это за дело у вас образовалось, с Виктором Острожным на пару? - нейтральным тоном поинтересовался я, прерывая безоблачные воспоминания.

- А по Москве нам надо пройтись. Лубянка еще не горит, потому что мне недосуг. Болею я, дырка в плече мешает. Но погоди, дай срок... А ты что, не в курсе? - встрепенулась она. - Витька говорил, будешь обеспечивать доставку и эвакуацию.

- Хм... - я чуть не поперхнулся. - Вот я кому-то обеспечу доставку... Мало не покажется!

Пока боевая бабушка удивленно пялилась на меня, собрался с мыслями:

- Другое хотел по секрету сообщить. Только между нами, ладно? Вы человек серьезный, поэтому буду говорить прямо. Вера вам правнучку пока принести не может, но это временные трудности. Зато у вас скоро появится внук. Или внучка, там еще не очень понятно.

В палате наступила мертвая тишина. Только сплит- система шелестела еле слышно.

- Так-так, - первой очнулась Степанида Егоровна. - Уж не ты ли, друг ситный, Нинку обрюхатил?

Мне снова оставалось только пожать плечами:

- Извините, так вышло, что не я. Замуж она собралась за Николая Уварова.

Девчонки у окна оживленно зашушукались, а потом Вера воскликнула:

- Да ну ладно! Маме скоро сорок лет!

- И что? - хмыкнул я. - По-твоему, в сорок лет жизнь кончается? Нет, Верочка, она продолжается, и как видишь, иногда даже начинается.

- Что же это выходит, Анька? - голос Веры снизился до трагического шепота. - Когда моя мама решила выскочить за нашего одноклассника, я подумала - бог с ними. Чего в этой жизни не бывает. Хотя Колька Уваров за мной бегал... И теперь, значит, он будет клепать мне братиков?

Философский диспут прервал колокольчик эсэмески.

- Атас! - сообщила Нюся, пряча в карман аппарат. - Лысый доктор уже в ординаторской. Катя выдвигается сюда.

Следом поднялся и я:

- Имейте в виду, девочки: это секрет. Нина сама еще не знает.

- Как это? - охнула Вера.

Степанида Егоровна тоже кашлянула недоверчиво. Пришлось углубляться в мелкие детали:

- Она думает, что задержка по причине побоев. Однако эту причину мы с Верочкой уже устранили. Да и врачи здесь хорошие, подогнали организм к норме. Но ты, Вера, поглядывай. И выздоравливай поскорей, скоро Нине будет не с руки вас ворочать.

- Дед, я постараюсь... - прошептала Вера.

- Не стараться надо, а руки почаще к бедру прикладывать! Давай-давай, у меня на тебя еще планы, - на молчаливый вопрос девчонки пояснил: - Будешь маму каждый день осматривать. К беременным плохой взгляд легко липнет... А Нину придется часто умывать, и посылать сглаз к черту.

Вера ошарашено кивнула, а я, грозно нахмурившись, добавил в голос металла:

- Милые дамы, чтобы обе вели прилично, понятно? Думайте только о хорошем. Женщине в положении ваши нервные коники ни к чему.

В палату вернулись мы вовремя - до того как, легкий на помине, заявился лысый доктор. После короткого осмотра он порадовался моим темпам выздоровления, и пожурил Антона за медлительность.

- И почему я не удивлен? - пробормотал он. - В прошлый раз тоже так было. Ничего не хотите мне рассказать, Антон Михалыч?

Однако, следуя заветам красных партизан, я ни в чем признаваться не подумал. Еще чего? И вообще, по расписанию в больнице тихий час. Но сначала пришлось выдержать атаку Нюси:

- Антон Михалыч, вы же тетю Нину не осматривали сколько дней! - закрыв за доктором дверь, она прищурилась заинтригованно. - Как разглядели?

- А думаешь, только у тебя секреты, да колдовские штучки? - чисто по-одесски усмехнулся я. - Мы тоже не лыком шиты.

- Я серьезно! - она топнула ножкой.

Пришлось говорить правду

- Понимаешь, заяц, после удара по голове... хм... некоторых близких людей стал видеть на расстоянии. Не прикасаюсь, мантры не говорю, а вижу насквозь.

- И меня?

- Тебя первым делом увидел.

- Насквозь, на расстоянии?

- Ага. Ты молодец, крепкая девочка, - против истины я не погрешил.

- А Алена? - Нюся с интересом ждала ответа. Уж подружку за эти дни она изучила вдоль и поперек, к бабушке не ходи.

- Она тоже в порядке. А вот Антон мне не нравится. Ничего, отлежусь немного, и займемся его непутевой головой.

Анюта согласно кивнула головой. Время она зря не теряла - наоборот, искала вену, чтобы воткнуть иглу капельницы.