Глава десятая, в которой не надо бояться густого тумана. Надо бояться пустого кармана

На пандусе приемного отделения кипела жизнь. Если слово «кипела» применительно к такому печальному месту, как это. Подъезжали белые машины, кого-то вносили, кого-то выносили. По больничному двору поспешали врачи и сестры, в разных направлениях ковыляли хмурые люди. Покалеченными муравьями они тащили прочь свои забинтованные конечности. Возле древнего «пазика» с черной полосой плакали родственники - там выгружали тело, накрытое простынкой.

Ничего нового, обычная суета городской больницы скорой помощи. И примета, и изнанка большого города - даже вдали от распахнутых дверей здесь пахло кровью и болезнью. Хотя привыкнуть к такому невозможно, каждый раз оторопь берет. Жизнь штука переменчивая, только вот этих изгибов нам не надо. А поговорка «хочешь жить, умей вертеться» приобретает здесь особый смысл. Уж лучше хорошенько повертеться, чтобы выкрутиться на раннем этапе и не загреметь в катафалк.

И еще заевшей пластинкой в голове крутилась одна мысль: что случилось? В том, что первый удар принял на себя Антон, сомнений не было. Кому это надо, и зачем? Разобраться хотелось немедленно, только мутная голова подвигов пока не позволяла. Неизвестные боги по башке треснули так, что ум за разум зашел.

У медицинского автомобиля «Боксер» ребята со мной распрощались - внутрь пустили только Анюту. Скривившись от щелчка фиксатора носилок, я сумел выдавить одно слово непослушными губами:

- Антон?

Анюта оглянулась на фельдшера скорой помощи, по ходу прилаживающего мне капельницу. Тот был занят своим делом, регулировал частоту мелькания пузырьков.

- Жив, но в реанимации, - она наклонилась к уху. - Верка тоже там. А бабушка ее совсем плохая. И еще: Андрей Гутаров погиб. В сердце убили, насмерть...

После этих слов Нюся залилась слезами, и рыдала до самого конца поездки. Так что добиться подробностей мне не удалось. Какая бабушка? Что с Верой? И что же у них там, черт побери, случилось?

Палату мне назначили скромную, трехместную. Но две койки оставались пустыми. И едва меня переложили на высокую кровать, как вошел лысый доктор. Такое ощущение, будто после странствий домой вернулся, а лысый доктор, добрый член семьи, только этого и ждал. Он померил давление, заглянул в рот, внимательно послушал сердце и легкие. Молча посветил в глаза, и тихо вздохнул. Даже своих обычных прибауток не выдал. В конце концов, положив руку на забинтованный лоб, снова вздохнул:

- Хреново, Михалыч? Тошнит?

Я лишь согласно моргнул в ответ. А чего тут говорить? Мысли в сотрясенном мозгу ворочались вяло и заторможено, будто снулая рыба на безводье.

- Вот и я так думаю, - доктор оглянулся на Нюсю, успевшую нацепить свой белый халат и шапочку. - Побитая голова - это не шутки, так что свежие продукты от вас мы увидим не скоро. Постельный режим, понятно? А пока отдохните немного. Кушать нежелательно, скоро вас повезут по камерам: КТ, МРТ, УЗИ, рентген. Потом поговорим. Вопросы, знаете ли, накопились.

- Свежие продукты будут, - буркнула Нюся ему вслед. - Но позже.

- Чего? - он обернулся.

- Альберт Эдуардович, вот, возьмите, - Нюся протянула деревянную коробку.

- Хм... Однако, - он опустил очки со лба. - Бурместер, Колейта Порто, 1965. Если это не подделка...

- Не подделка. Мне на день рождения подарили, папа из Африки привез. А я крепленое вино не очень люблю. Если вам понравится, еще достану.

- Анечка, покажи мне мужчину, который откажется от глотка настоящего портвейна! Правильное вино отличается невероятно высокой концентрацией вкуса фруктов: инжира, чернослива и марципана. Старый портвейн, кофе, шоколад... Эти слова звучат как самая красивая музыка мира,- вернув очки на лоб, доктор пытливо уставился ей в глаза. - Ладно, моя милая, это лирика. Говори, что тебе надо.

- Мне в реанимацию нужно, на ребят посмотреть, - честно призналась Нюся. - Без вашего разрешения не пускают.

- А чего там смотреть? - насупился он. - Нечего. Больные спят, ситуация под контролем. Так что нет. Сегодня - точно нет. А завтра посмотрим.

Ну, рыжая лиса! А мне так не предлагала португальского нектару, жажду утолить летним вечером. Увидев критику в моих глазах, она принялась оправдываться:

- Ничего, Антон Михалыч, это не последняя! У меня еще крымский «Розовый мускат» есть, и херес «Массандра».

Вот, дожились. Херес! Редкий, божественный напиток, и даже лекарственный. Он защищает сердце и предохраняет от сердечных приступов. В Англии лекари выписывают рецепт так: херес чистый, ежедневно, по чуть-чуть. Его не обязательно охлаждать, и следует пить мелкими глотками - до еды, после еды, и во время еды. Такие важные детали, а мне о непоследней бутылке она сообщает последнему. А ведь херес прекрасно сочетается с летним вечером и стерлядью горячего копчения! Блин, это я узнаю в тот момент, когда херес мне нельзя, а копченую стерлядь никто здесь не предложит.

Печальные мысли прервали посетители - следом за доктором в палату заявились Коля Уваров с Ниной Радиной. Ниночка отошла к окну, молча кутаясь в куцый халатик. Из прекрасных глаз цвета изумруда капали крупные слезы. Они двоились, троились, и сверкали в солнечных лучах драгоценными гранями.

И еще мелькнул таксист Иван. Он заглянул в щелочку, посопел, но заходить не стал. Ни минуты покоя, блин, прямо день приемов какой-то. Ледащий император и не менее страдающие соратники.

- Так-так, - закончив осмотр тела, молвил Коля. - Голова повязана, кровь на рукаве... Как же мне с вами трудно и, не побоюсь этого слова, больно! Нет, с такими друзьями геморрой не нужен, все равно своей смертью не помру. Господи, прости. А лучше помоги.

И только я раскрыл непослушный рот, чтобы задать свои вопросы, как Коля их упредил:

- Все разговоры позже. Врач рекомендовал полный покой. И потом, здесь даже стены могут иметь уши.

- Стены, говорите? Пипец, - возмутилась Анюта. Она топнула, и в сердцах бросила: - Да чтоб у них уши отвяли! И потом в трубочку скрутились.

- Хорошая мысль, но нереальная, - согласился Коля, направляясь к выходу. - Скоро Виталик придет, все здесь проверит. А ты отдыхай, набирайся сил.

Виталик ждать себя не заставил, легко вписался в бесконечную очередь визитеров. Парень прискакал на костыле, с хитрым чемоданчиком мастера. Первым делом он отключил местную камеру, что висела в углу, а потом прошелся по комнате с прибором-детектором.

- Чисто, -лаконично сообщил результат своих блужданий.

- Тогда раздевайся и ложись, - Нюся указала на соседнюю койку. - У нас мало времени.

Она скинула белый халат и пошла к раковине, мыть руки. Что же это делается, а? Блин, и не возразишь ведь по существу! Себя уберечь не смог, теперь вот последней ценности лишаюсь. Нет веры женщинам, ибо имя им - коварство.

Тем временем по мою душу явилась незнакомая санитарка. Нюся обернулась с полотенцем в руках:

- А где тетя Клава?

Меня этот вопрос интересовал мало, но ответ услышал:

- Заболела она внезапно. Оглохла вдруг. В пятую палату болезную определили.

Без лишних разговоров санитарка покатила кровать вместе со мной в коридор. И не сделаешь ведь ничего! Бревно бревном, натуральный овощ. От своих печальных мыслей мне даже потрепыхаться толком не удалось - мозг, одурманенный лекарствами, по ходу выключил организм. Лампочка не перегорела, она устала.

Когда меня прикатили обратно, Нюся заканчивала сеанс мануальной терапии. Виталик только крякал под ее руками. Господи, а я за это время столько глупостей в воспаленном воображении навертел... Голова чуть не лопнула пополам, переспелым арбузом едва не разломилась.

- Моя придумка со спиной Виталика работает без вступления и мантр аутотренинга, - выпроводив парня, ответила девчонка на мой немой вопрос. - Ускоренный процесс, а результат налицо.

- Ишь ты, - подумал я. - И здесь меня обскакала.

- Да, я хорошая ученица, - она уловила мысль в моих глазах. - И еще я упорная. У меня так бывает. Думаю, думаю, а потом: бац! И осенило.

- Творческий экстаз, - подумал я. - Исступленное состояние начинающей ведьмы.

Вдруг до меня дошло, как сильно устал. Только сейчас острота чувств притупилась, когда осознал, что самое страшное позади. Словно воздух из меня выпустили. Все заботы отступили, и я уснул. А когда проснулся, в палате оглядывалась Алена. Найдя струю сплит-системы, она подняла руки, отдаваясь на волю прохладных волн.

В обычном домашнем платьице и босоножках, Алена выглядела еще более невероятной и восхитительной. Каждый временной переход приукрашивал этот алмаз. Казалось бы, дальше некуда, но это только казалось. Новые грани горели новыми красками. На щеках виднелись следы слез, впрочем, Алена умела плакать так, что это ее совершенно не портило.

Сверкнув синими глазищами, она поцеловала меня в забинтованный лоб и залилась еще пуще.

- Опять седой и щеки провалились... - с горечью прошептала она. - И Антоша мой в реанимации такой же побитый? Когда это кончится?

Вопрос риторический но, глядя на нее, Анюта тоже захлюпала носом.

Как она здесь оказалась? Я перевел молчаливый взгляд на Анюту.

Оказалось, что Нюся вытащила Алену из Москвы по житейской причине: убираться здесь некому, поскольку наша санитарка Клава загремела в пятую палату. Завтра, конечно, больничное начальство найдет другую женщину, но сегодня за мной тоже уход нужен.

- Я не двужильная, верно? - сказала Нюся. - А время там стоит, пока Алена здесь помогает.

-Да без проблем! Что я, не понимаю? Только ты Анька, смотри, не накосорезь со своими фокусами, - зашмыгала Алена носом, комкая кружевной платочек. - Пропущу последний экзамен - меня папа прибьет.

- Не дрейфь, Маруся, - фыркнула Анюта. - Кто в море плавал, тот лужи не боится. Если папа прибьет - лысый доктор вылечит. А костылей у нас в шкафу целая куча. Там еще ходунки есть.

- Анька, типун тебе на язык! Есть вещи, которыми не шутят, - возмутилась девчонка, показывая кулачек. - Не дай бог. Как ни крути, а я, считай, готовая артистка, понятно? И моя красота должна принадлежать народу. Это Антон Михалыч еще когда сказал!


Загрузка...