Часовщик

Глава 22

Голова чуть кружилась, и чувствовал я себя неважно. Лёжа на скамейке, в сторожке, прислушивался к звукам из соседней комнаты. Плечо болело, и я приподнялся, чтобы поправить подушку.

— Ментов нужно вызвать. Огнестрел. Петрович. Ты сам не видел? Чтобы у нас из-за этого парня не было проблем. Могут и с работы погнать. С моими проблемами с женой, только искать новую работу. Она меня с костями сожрёт, выплюнет, не подавится.

Я посмотрел в маленькое окно, за которым шёл снег. Удивительная картина. Лежу на кладбище. В печке горят дрова, пахнет хвойным лесом. Как будто на даче, возле реки, приехал отдохнуть на выходные, и после трудной, утомительной дороги, и обильного застолья, не хочу вставать. Лень. Дверь тихонько открылась, и показалась кучерявая голова сторожа.

— Живой, паря? Оклемался?

— Ага, спасибо вам большое. Не стоит никого вызывать. Может, чаем напоите, да я пойду?

— Чего не напоить. Сейчас. Кто это тебя так?

— Один нехороший человек.

— Я перевязал тебя. Есть опыт. Работал на скорой, фельдшером. Насмотрелся всякого. Колотых, резаных ран. Пуля прошла навылет. Только мягкие ткани задела. Ты в рубашке родился. Мог Богу душу отдать.

— Мог, да видно рано ещё, к Богу в двери стучаться. Тихо здесь.

— Тихо. Правда. Сейчас хоронят редко, вот мы и маемся сутки. Меня дядя Коля зовут.

— Максим, очень приятно.

— Я это, Максим, ходил к могиле.

— Какой?

— К которой вели твои следы. Проверил. Никого нет.

— Вы ничего не напутали? Там должен лежать человек.

— Напутаешь тут. Как же. Кроме тебя, сегодня никто в ту сторону не ходил. Снег в крови, сигареты валялись, почти полная пачка. И никого.

Я призадумался. Значит, Игорь ушёл своими ногами. Или позвонил, браткам, и те приехали на помощь. Ну и ладно. Напившись горячего чая с мёдом, я оставил своим спасителям двести гривен, и вызвал такси. Деньги дядя Коля брать не хотел, и отмахивался.

— За хлеб, соль, дядя Коля, возьми. Не обижай.

Синий «Ланос», с шашечкой на крыше быстро довёз меня домой. Самочувствие оставляло желать лучшего. Но когда я залез под душ, и снял окровавленные бинты, то увидел, что рана затянулась, и покрылась тонкой корочкой. Мышцы болели, но не так, как прежде. Помывшись, вытащил аптечку, и принял несколько болеутоляющих таблеток, и залез под одеяло. Всё равно знобило, и, укрывшись, уснул. Приснилась Света. Мы с ней снова оказались в рейсовом автобусе, правда, ехали к морю. Отдыхать. Света смеялась, и была счастливой. На море, она плавала на матрасе, и неожиданно стала тонуть, звать на помощь. Я бегал по берегу, как умалишённый, и не мог зайти в воду. Как будто стояла стена, стеклянная, и не разбить, и не сдвинуть с места. Ко мне подошёл спасатель, и я ему от злости врезал по морде. За бездействие. Он неуклюже упал на песок, и сплюнул большой сгусток крови. И исчез. Во сне я понял, что Света в настоящем времени в беде, и нужно немедленно прорываться в прошлое.

Проснувшись, увидел, что за окном светает. И стал собираться. Перетянул бинтом плечо, на всякий случай, надел старенький свитер, и куртку, которую когда-то купил на блошином рынке. Вид у неё был не очень, зато, в прошлом, не будет привлекать внимание. Телефон оставил дома, и вышел в подъезд. Уборщица давно не убирала, и в подъезде стоял запах мочи, и не горел свет. Спустившись в потёмках, вышел на свежий, морозный воздух, и вздохнул полной грудью. Именно этого не хватает в квартирах. В многоэтажках. Чувства свободы. Толи дело частный дом, или та же дача. Всегда на воздухе, нет соседей, массы котов, и собак, наводнивших подвалы в домах. Животным понятное дело, некуда деваться, они ищут защиту, дом, еду, но и гадят, добросовестно, во всех углах.

До метро я шёл не спеша, по мягкому, пушистому снегу. Он мелодично скрипел, от тяжёлых ботинок, и тишина, дарила приятные мгновенья, как у мальчишки, перед первым свиданием. Волнение, щекотливое, и неповторимое. Глаза у меня блестели, я думал про Свету, и о том, что ей скажу, когда найду. Какие слова. Нежные, тёплые, ласковые? Безусловно! Ещё обязательно то, что она мне приснилась, на море.

Без приключений добрался к двери, и взялся за ручку. Сердце в груди отстукивало барабанную дробь, как в духовом оркестре барабанщик, на арене цирка, перед смертельным трюком акробатов, или животных. Опасность могла скрываться сразу за дверью, и я осторожно потянул её на себя. Никого. И только выглянул наружу, и сделал первый шаг, как тут же меня схватили и встряхнули двое крепких мужчин, в чёрных пальто.

— Попался голубчик! Давно мы тебя ждём.

— Кто вы такие, и что вам нужно?

Меня приподняли, и я болтал ногами в воздухе, как кукла.

— Вопросы твои останутся без ответа, — сказал один из них, с пышными, рыжими усами. Как это у тебя получается? Выходить из двери, которой не было, и тут она появилась? Мы здесь с утра топчемся и ничего не видели. Фокусник, не иначе. Эмиль Кио, настоящий. Вон идёт наш начальник, с ним побеседуешь. По душам.

К нам с пригорка спускался невысокий мужчина, в строгом, деловом пальто, шляпе, и лаковых туфлях. Шёл он медленно, уверенно, чеканя шаг как на параде, зная себе цену. Кто это такие, догадаться было не сложно. Только как они узнали про дверь? Что она находится именно здесь, а не в другом месте? Я не сопротивлялся, и смотрел прямо в глаза загадочному начальнику. Он подошёл и поднял указательным пальцем шляпу. Как в дешёвом, голливудском боевике гангстер. Затем расстегнул пальто, и вставил пальцы в маленькие карманчики жилетки.

— Похож, ничего не скажешь.

Он вытащил из внутреннего кармана пальто листок бумаги и развернул. Затем показал мне, и ухмыльнулся.

— Одно лицо, Максим, тебе так не кажется?

— Кто вы такие?

— Кто ты такой на самом деле? И откуда появился? Поставьте его на землю, и ведите, только осторожно.

И солдафоны бережно опустили меня на землю, и повели меня по узкой дорожке, крепко удерживая за локти. Вывели на людный проспект и усадили на пустовавшую скамейку. Двое уселись по бокам, плотно сжимая, их начальник подошёл вплотную и сказал: — Твоя девушка оказалась умнее, и всё нам о тебе рассказала.

— Если всё известно, и моя девушка призналась, в чём лично я сомневаюсь, тогда к чему этот маскарад?

— Мне хотелось от тебя услышать.

— Что именно?

Я поднял голову и вопросительно посмотрел на мужчину.

— Правду.

— Она вам не поможет и не спасёт.

— И всё же, Максим. Уйти, сбежать, ты не сможешь. И когда мы окажемся в управлении КГБ, тебе это не понравится. Никто ещё не был доволен нашими условиями содержания. И методом допросов.

И тут у меня возникло ощущение, что этот разговор происходил. Раньше. И я знал, что нужно говорить, и каким будет ответ. Вот проехала знакомая белая «Волга», за ней, следом красный «Москвич». Женщина с ребёнком перебегает дорогу в неположенном месте. И абсолютно спокойно ответил.

— Я из другого мира.

— Так, так, и что это за мир? Америка? Европа?

— Не то и не другое. Вы ошибаетесь. Обычный мир, только на несколько десятков лет опережающий здешний мир.

— Ага, интересно. Там у вас все умеют проходить сквозь стены? И сколько здесь, таких как ты? Ходят по улицам, ездят в машинах, работают на советских предприятиях?

— Знать не знаю. Я отвечаю только за себя. Понимаете, каждый человек должен заниматься своим делом. Садовник сажать деревья, токарь стоять у станка, космонавт летать в космос. И плохо, если человек, варится не своём соку. Дилетант. Не способный отличить «божий дар от яичницы». Я пришёл, чтобы помочь, только никто меня не захотел слушать. Начали охоту, как за преступником, арестовали Светлану. Сейчас пытаетесь посадить в кутузку. Не хорошо так, ей Богу.

Я пожал плечами и отвернулся.

— Значит, ты сможешь нам быть полезным.

— Смогу, только не стану этого делать.

— Это ещё почему?

— Потому, что каждый должен заниматься своим делом, я уже говорил об этом. Моя попытка не увенчалась успехом, и повторять не хочется. Грабли, всегда бьют в голову одинаково.

— Ты знаешь, какие у нас есть методы?

— Знаю, наслышан.

— Даже немые, и те соглашаются говорить.

— Вам не справиться со мной.

— Ты уверен?

К нам уже подъехала «Волга», и из неё вышел водитель. Меня подняли со скамейки, и тут началось самое интересное. Пространство вокруг стало ватным, время застыло и загустело, привычные движения людей, замедлились, как пантомима, в театре, без громких слов и резких движений. Только пластика, причём весьма и весьма недурная. Я осторожно освободился от своих соглядатаев, встал, и даже поправил шляпу, свесив её слегка набок, у грозного штабиста КГБ. И видя, как расширяются глаза, в которых больше вопросов, чем ответов на них, и плавно поднимаются кулаки у моих врагов, зашагал прочь. Подальше от места задержания, в гущу людей, чтобы затеряться. Когда уйду на приличное расстояние, к ним вернётся речь, и движения обретут привычные способности. Жаль, что не увижу идиотских рож, когда они поймут, что я смог их провести вокруг пальца, и сбежать. Тоже мне, всемогущее КГБ. Как говорят в народе «и на старуху бывает проруха». Дальше я шел, не забивая себе голову всякими пустяками. Ко мне вернулись мои способности, следовательно, оставалось дело за малым. Найти Светлану.

Я не знал её адреса, и номера телефона. Как найти в огромном городе человека? И тут я вспомнил, как она говорила, что училась в институте ядерной физики. Это была не плохая идея, через институт, найти её адрес. Проспект Науки 47, находился в Голосеевском районе.

В канцелярии меня встретили прохладно, и не очень спешили помочь. Две женщины средних лет, с подозрением косились на меня, и, поправляя толстые оправы очков, делали вид, что заняты, листая журналы, и перекладывая толстые стопки с архивными документами. В маленькой комнатке нечем было дышать, от шкафов, с папками, бумаги, книг, и общего, унылого настроения.

— Вы, собственно говоря, кто такой? Мы посторонним не даём никаких справок, — ответила полная женщина, и с недовольством хмыкнула.

— Я внештатный корреспондент «Комсомолки». Собираю материал для статьи.

И быстро вытащил небольшую бумажку и помахал перед носом недружелюбной особы. Как Остап Бендер, перед хозяином продовольственной лавки в «Золотом телёнке». Обстановка моментально изменилась. Женщина расплылась в улыбке, во рту сверкнули золотые коронки. Она поправила красную блузку, и огромные бирюзовые бусы на мясистой шее. Её напарница, худощавая, с длинной косой, до пояса, резко поднялась, и мило улыбнулась.

— Что же вы сразу не сказали, товарищ. Мы всегда рады помочь прессе, тем более, столь уважаемой газеты. Правда, у нас не весь архив. Только за последние десять лет. Совсем недавно открыли новый отдел, и он находится в другом здании. Кто вам нужен?

— Светлана Мальцева. Адрес и телефон. Она здесь училась, и после по распределению направлена в Припять. На ЧАЭС. Я собираю материал о молодых, талантливых специалистах. Скоро юбилейная дата ЧАЭС, и меня отправили с редакционным заданием.

— Наташа, глянь картотеку, — приказным тоном сказала женщина.

— Меня зовут Антонина Марковна, — и протянула руку, с массивными золотыми кольцами.

— Очень приятно, Максим.

Наташа вытащила с верхней полки шкафа небольшую коробку, на которой стояла большая буква «М», и принялась перебирать карточки.

— Какого года, Мальцева?

— Не могу сказать, и не хочу ввести вас в заблуждение. Извините.

— Вот пять студенток, по фамилии и имени Светлана Мальцева, — сказала Наташа, и положила каточки на стол. На них были небольшие чёрно-белые фото, и я сразу узнал Свету. Быстро переписал данные и вежливо откланялся.

«Вежливость — главное орудие вора», — слова Доцента, из комедийного фильма «Джентльмены удачи». Поехать домой к Светлане было дело рискованным. И я решил позвонить. Хлопая себя по карманам, и делая раздосадованное лицо, попросил у молодой девушки две копейки, чтобы позвонить. Возле магазина стояли две телефонные будки, и, зайдя в кабину с автоматом, закрыл дверь. Дрожащими пальцами набрал на диске номер Светы, и услышал гудки.

— Добрый день, Светлану можно к телефону?

Трубку взяла её мама, и долго выспрашивала кто я такой.

— Алло, кто это? — ответил мягкий, нежный, с придыханием голос Светы.

— Привет!

Возникла пауза, от которой на глазах выступили слёзы. Я слышал, как тяжело в трубку дышит Света.

— Это ты, — ответила она дрожащим голосом и расплакалась.

— Ничего не говори, телефон наверняка прослушивают, и наизусть прочитал стихи.

«Минають дні, минають ночі,

Минає літо, шелестить

Пожовкле листя, гаснуть очі,

Заснули думи, серце спить…».

— Жду тебя возле памятника, автора строк, через час, — и повесил трубку.

Догадается или нет? Чьи стихи и куда нужно приехать? Конечно, телефон прослушивают не дураки, и всё же шанс был, что Света приедет раньше, чем в парке Шевченко, будет не протолкнуться от внештатных сотрудников. Я быстро вышел из автомата и пошёл к метро. Добравшись в парк, шагал, глазея на деревья, и любовался осенними красотами. Листья шуршали под ногами, и кружились в медленном танце от лёгких дуновений ветра. Солнце выглядывало из-за мохнатых туч, и приветливо усмехалось.

На против главного корпуса Национального университета имени Тараса Шевченко, спрятавшись за дерево, ждал. Света не появлялась, и я заметно нервничал. Выкурил пол пачки сигарет, и не переставал глазеть. И тут увидел несколько человек, спокойно идущих по дороге к памятнику. Мне они не понравились. Видно было, что люди озлобленны, и готовы на самые крайние меры. Они не походили на уличную шпану, учёных, или работников завода. Нет. Это были хорошо подготовленные военные, натасканные как собаки, и способные перегрызть глотку. Меня впервые охватила злость, лютая и ненавистная. Значит, разгадали мой план, и выход один, драться, зубами вырывать свободу и любимого человека. Успокоить всемогущее КГБ, и поставить на место не получится. Эти люди созданы для другого, и диалога не выйдет.

Света показалась со стороны института, в вязаной шапочке, светлой курточке, брючках. Шла она неуверенно, затравленно оглядываясь по сторонам. Я сразу её узнал и решительно двинулся вперёд. Как только я вышел напрямую, к памятнику, сбоку вышла ещё одна парочка, и тихо пристроившись сзади, мило беседуя, шла за мной. По спине пробежал холодок. Четыре человека, наверняка вооружённые. За парком машины, и другие чекисты.

И тут я побежал, навстречу ветру, и любимому человеку. Света увидела меня и закрыла ладонями лицо. Я заметил, как от рыданий, сотрясаются её хрупкие плечи, и непонятное, гнетущее чувство сдавило грудь, и я замедлил бег. Оставалось несколько метров, когда непостижимая сила, не давая глубоко дышать, останавливала меня, и земля под ногами стала ходить ходуном. Началось землетрясение, асфальт трескался, поднимая столбы пыли, и на месте трещин появлялись глубокие воронки. Небо почернело, ветер усилился. За спиной раздавались крики, стоны, выстрелы, но я не хотел этого слышать, и, стиснув зубы, делал самые трудные шаги в своей жизни. Протягивая вперёд руки, я схватил Свету, и крепко прижал к себе.

Мы остались вдвоём стоять в кромешной тьме, на маленьком островке, перед памятником. Город исчез, как будто и не было никогда. Время застыло, и в небе виднелись вспышки молний. Они озаряли мрачный горизонт, и исчезали в холодной, пугающей вечности. Я знал и понимал, что не стоит ничего бояться, потому, что свою миссию выполнил, и сейчас оставалось не шевелиться и терпеливо ждать, когда всё закончится.

— Ты больше не уйдёшь от меня? — спросила Света и подняла заплаканное лицо.

— Никогда. Ты готова со мной идти до конца? И оставаться и в горе и радости?

В ответ она кивнула и потёрлась носиком об моё плечо. Я поднял голову, и перед глазами, в дымке, чётко и ясно, появилось серьёзное лицо Часовщика. Заглядывая в глаза Часовщику, за доли секунды, я получил ответы на все свои вопросы, мучавшие меня не один день и месяц. Необъяснимое и непонятное предстало в ином свете, и я услышал уже знакомый, приятный голос. Успокаивающий, и дающий Надежду.

— Ты выполнил мои задания. И теперь получаешь то, к чему стремился.

Проваливаясь в глубокие, мудрые и бездонные глаза я увидел Вселенную, абсолютно по-новому, глазами учителя, Часовщика. Границы миров, тесно переплетались между собой, яркими, цветными линиями. Они тянулись в бесконечность, уводя за собой, приглашая увидеть, как зарождается жизнь, откуда берёт начало Вселенная, и где находится безвременье. Я понимал, что это живые существа, с совершенным разумом, пытливым умом, и великими помыслами. Им ничего не стоит убить человека, подарить новую жизнь, уничтожить землю, и создать на её месте новую. По своему образу и подобию. Их разум не был похож на людской, и помыслы открывали горизонты необозримого. И я был тем самым мостиком, который соединяет их с землёй. Тот человек, которому под силу услышать, и понять древний язык, и выполнить сложное поручение. Этим существам не было чего делить между собой. Их связь не нуждалась в инновациях, и привычной людям борьбе, между добром и злом. Этот природный симбиоз всегда несёт свет, во тьму, расчищая от грязи, порока, и прочих нечистот — землю. Благодаря ним, земля продолжает вращаться, и с каждым днём, становится чище и лучше.

Враги рода человеческого тонут в горячих песках и болотах, по всему миру. Их смерти никто не замечает, потому, что жизнь, новая, зарождающаяся, всегда побеждает смерть, и приносит благодать. Дети нового мира, всегда лучше приспособлены к современным реалиям. Способны видеть и понимать, гораздо больше, чем их родители. И в этом заслуга Вселенной.

Меня мучал вопрос об Игоре. Что с ним стало, и какая его ждёт судьба? Часовщик прочитал мои мысли и с серьёзным лицом ответил.

— Твой друг, пытался быть сильным, умным и смелым. Жаждал получить власть, не понимая, что должен был научиться жертвовать. Причём всем, и собой в первую очередь. Как настоящий солдат на поле боя. Я неоднократно пытался его убедить в простых, человеческих истинах, только он не слушал, и поступал, как считал нужным. Боль утраты затмила его разум, и он не смог со своими чувствами и эмоциями совладать. Такой человек не может быть Часовщиком. В твоём случае, ты поступил благородно, не убил его, хотя месть сладкая штука, как не крути. Я не уничтожил его, хотя мог, чтобы он больше не путался у тебя под ногами, но пожалел. Проучил, и надеюсь, что он получил хороший урок. Пусть это больше тебя не беспокоит, и свет, никогда не слепит глаза, и тьма не туманит разум.

Лицо Часовщика исчезло, как исчезает утренний туман, с первыми лучами солнца. Перед моим взором возникли новые, непостижимые горизонты, далёкие, величественные и необозримые. Сердце до самого края наполнила радость, и душевный подъём. Передо мной и Светой стояла знакомая дверь, в длинной, каменной стене, и я дрожащими руками взялся за ручку, чтобы открыть. Света повернулась назад и сжала мою руку.

— Оглянись, — прошептала она и вскрикнула.

Где-то вдалеке вверх взмыло огромное пламя, и поднималось, вырастая как гриб, в облаке пыли и газов над домами, верхушками деревьев. И до наших ушей долетели звуки взрыва, невероятного, чудовищного, от которого прокатилась ударная волна, по лесам, степям, городам, и морям, поднимая цунами, и готовясь смести всё живое с лица земли. Со всех сторон слышался стон, прощальный и заунывный, от которого становилось жутко, и невероятно больно. Мир рушился, не оставляя после себя ни одного клочка суши, для спасения людей. Горели леса, заволакивая едкой гарью, последние ростки растительной и животной жизни. С неба сыпались огненные стрелы, поражая до основания местность, огнём пожарищ и взрывов. Мне казалось, что смерть каждого человека, на моей совести, и это случилось потому, что я проник сюда, и сейчас пытаюсь сбежать. Моё сознание горело как вспыхнувшая в воздухе ракета, обжигая внутренности огнём. И я остро ощутил, что спасение человечества не такая простая штука, как казалось ранее. И если придётся стоять на этой стезе, то я приложу все усилия, чтобы такого больше не допустить.

Нам стало невероятно жарко, от огненного месива, и чудовищных разрушений, происходящих у нас на глазах. Глаза пекли от огненных вспышек, и, глотая жадно раскалённый воздух, я потянул дверь на себя, и почувствовал, как дохнуло прохладой и морозным киевским воздухом. Света плакала навзрыд и не хотела идти.

— Максим, там осталась моя мама, друзья. Как же так, ведь они все погибли, и мы не смогли им помочь.

— Погибли, это правда. Это не в наших силах, спасти, исправить неизбежное. Идём, я покажу тебе мой мир, который нам придётся беречь и сохранить для наших детей и внуков.

И не обращая внимания на протесты, и крики Светы, потянул за собой и захлопнул дверь.

Стихи автора.

Николаев.

И снова выстрелы раздались в тишине.

И снова небо голубое почернело,

Ты в этот миг подумай обо мне,

О том, что мы с тобою не успели.

От гулких взрывов город застонал,

И мир на до и после разделился,

И если я о чем-нибудь мечтал,

То этот призрак со слезами испарился.

И снова бой — за мир и за тебя,

За то, что мы с тобою не успели,

За землю, за счастливые глаза,

Ребёнка в материнской колыбели.

И город мой, как истинный герой,

Несломленный ни кем, не покорённый,

Всё выдержит, как мученик Святой,

Любовью и надеждой окрылённый.

И снова выстрелы раздались в тишине,

И снова матери рыдают от бессилья,

Их сыновья сегодня на войне,

И дай, Господь, им — ангельские крылья.

05.05.2022 г.