Цепи грешника

Глава 3

Я скрестил руки. И глядел на Машу с недоверием. Чем дольше она находилась рядом, тем слабее становилась вера в безоблачное будущее. Появилась непонятно откуда, за полчаса уничтожила пять лет работы, и теперь хотела заставить спасать мир, на который, честно, мне было плевать с самой высокой точки на местности.

Ну, как. «Птичку жалко», конечно, но я никогда не считал себя великим благодетелем, чтобы всех спасать. Да и не видывал я вопиющей ангельской жестокости. Для меня она оставалась страшной байкой, в отличие от людей, чью свирепость я познал на собственной шкуре в ярких красках.

— Я знала, что ты мне не поверишь, — проницательно заметила Маша. — Потому взяла с собой вот это, — как же я удивился, когда она вынула из рюкзака белый «Айпод» с проводными наушниками. Оделась, кстати. В рюкзаке у нее нашлись запасные вещи. А «Айпод» был настоящий. И никакой магией, кроме магии иллюзии, его не подделать. Когда не умеешь рисовать, то объяснить иллюзионисту как выглядит «Айпод», и из какого материала он состоит — нереально. — Вот, — Маша протянула мне плеер. — Попробуй. Убедись. Он настоящий.

И я взял его. Мазнул большим пальцем по гладкому пластику, по выступавшим кнопкам, по потухшему экрану.

Как ей удалось его достать? Это не укладывалось в голове. Если люди попадали в Антерру, то попадали в чужие тела, обладавшие внешним сходством, хотя не всегда. Ни у кого из пассажиров (так я называл залетные души) никогда не было с собой предметов быта из дома.

— Как? — я вопросительно взглянул на Машу.

— С помощью магии, которая вернет тебя домой, если ты поможешь нам, — сказала Маша. — И возможно меня. Если помнишь, — она ухмыльнулась, — я тоже туда хочу. Но не могу бросить жителей Антерры в беде.

Одно радовало — Маша успокоилась, и взгляд ее лишился страха. Пока она воспринимала меня как монстра, мне было дурно.

— Ладно, — вздохнул я. Деваться было некуда. — Идем. Надо дойти до поселка, и купить еды. До Абраты полдня пешком, а к твоим….

— А штаб «Серых перьев» находится в Скиде.

— Скиде? — изумился я, и вскинул от удивления брови. — Так далеко? Да мы же до первых валастаров доберемся через неделю…. А Скид! Это же хрен знает где. Туда только через Багровое Море лететь.

— Не неделю. Быстрее доберемся. За день или два, — успокоила Маша, и встала в «нулевую» танцевальную стойку, позволяя айцуру из пространства пропитать себя. Она исполнила короткое па, указала пальцем куда-то за кусты, и там вздулось облако фиолетовой пыли, в котором засветились две белые точки.

Из облака донесся сердитый утробный рык, и я невольно сглотнул, не представляя, что оттуда вылезет. Но больше удивляло то, что Маша вызвала питомца, а питомцев могли вызывать только музыканты и танцоры от второго разряда и выше. У нее были силы защититься от пауков? Защититься от Голиафа?

— Питомец? — нахмурился я. — То есть, ты могла убить Голиафа, и могла убить пауков?

— Могла, — устыдилась Маша. — Но для драки с Голиафом я была под грибами, а пауки нужны были, чтобы выманить тебя. Не представляешь, сколько мне убить их пришлось, прежде чем ты появился.

— Серьезно? — я повысил голос. Почувствовал себя обманутым. Терпеть не мог, когда мне врали. Не страшная ложь, конечно, но гаденькое послевкусие осталось. — Круто. Чего сама мир не спасаешь?

— Потому что я слабее тебя, — призналась Маша. — Не злись. Иначе я не могла тебя найти.

Я покачал головой. Чем сильнее затягивалась история, тем меньше удовольствия было в участии. Сначала дом потерял, лишился всех исследовательских результатов, а потом узнал, что меня нагло обманули. Впрочем, это меня не удивляло. От «Серых перьев» ничего хорошего набраться нельзя.

Много о них слышал.

Цепочку размышлений прервала здоровенная улитка, лениво выползавшая из зарослей, и сломавшая брюхом кустовые побеги. У меня чуть челюсть от удивления не отвалилась. Улитка? Да еще и милая такая, безобидная на вид. Тоже мне, скоростной транспорт. Питомец обычно отражал характер владельца, а Маша была без ума от всего «миленького». Жалко, что скорость в список Машиных милостей не входила.

— Не смотри на нее так, — обиделась Маша. — Она тебя удивит.

— Ага, конечно, — скептически отозвался я, полезая в специальную кожаную корзину, и усаживаясь в кресло. Приятно пахло. Почти как в салоне новенького автомобиля. И вид открывался как со второго этажа двухэтажного автобуса. Впечатления сложились приятные, но Маше, естественно, я про них не сказал. — Ну, давай. Удивляй меня.

Маша расселась в переднем кресле, и мягко обратилась к улитке:

— Вези нас в Абрату.

Я не успел осознать момент старта. Улитка так бодро рванула вперед, что меня вдавило в спинку кресла, и, ей богу, я едва не выплюнул внутренние органы. Ветер обдувал щеки, гудел в ушах, и чуть не сорвал чехлы с крыльев. Ход был на удивление мягким, ни одной кочки не чувствовалось. Возникло ощущение, что я ехал по хорошей трассе на быстром мотоцикле.

— Охренеть! — я перекрикивал ветер. — Это как?

А потом вспомнил, какой Маша была в постели. Быстрой, страстной, и неудержимой. Наверное, предположил я, это и отразилось на физических свойствах питомца.

— Не знаю! — ответила Маша. — Подожди!

Она выполнила другое танцевальное па, замысловато двинула рукой, и шум ветра исчез. Вокруг улитки появился невидимый барьер, покрытый синими защитными символами. Символы растворились, и мы оказались под прозрачным колпаком, глушившим шум ветра.

— Так получше, — кивнул я.

— Не знаю, как так вышло, — призналась Маша. — Я призвала питомца, и он таким появился.

— Скоростная улитка…. — усмехнулся я. — Антерра — земля контрастов.

— И как ты сюда попал? — поинтересовалась Маша. — Я решила покурить травку с бывшим. Мы накурились, и он убил меня.

— Ты курила травку? — поразился я. — Вот этого я не ожидал. Ты ведь раньше и к алкоголю лишний раз не прикасалась. В нашей семейке я был главным курильщиком и алкоголиком.

— Многое поменялось с тех пор, как мы расстались. Я открыла бухгалтерскую фирму, но не справилась, и потом ушла куда мечтала — в академию актерского мастерства. Решила стать актрисой.

— И как вышло? — поинтересовался я.

— Я стала курить травку. Забыл? — усмехнулась Маша. — Это не похоже на успех. Связалась с дурной компанией, и вместо посещения актерских курсов тусовалась в клубах. Зато про тебя именно в клубе я и услышала. Рассказала подруга.

Впервые с момента встречи в атмосфере разговора появилась легкость. Улитка бесшумно проскальзывала через Костяной лес, за бортом проплывали спокойные лесные пейзажи, а в небе ярко светили звезды. Мне нравилась эта поездка, хотя я все время думал, что если вдруг повстречаю бывшую, то сразу пошлю ее куда подальше.

— Я тоже курил травку, — признался я. — И долбил кокс. И бухал как тварь. Хотя то, что в общепринятом понимании называется успехом, у меня было. Я разбогател через шесть лет после нашей разлуки. Так что зря ты не подождала, — мне захотелось позлорадствовать. Пусть это неправильно, но разлука с Машей оставила в душе неприятный след.

— Может и зря. Дрон, мы маленькие были, глупые. И дело тогда касалось не только денег.

— Я был беден. А ты хотела, чтобы я сам решал свои проблемы, без твоей помощи. Ты хотела, чтобы я был мужчиной, способным решать проблемы.

— Если не забыл, то это ты сказал, что мы расстаемся. Помнишь? — упрекнула Маша. — Не думай, что я пытаюсь тебя обвинить. Но я защищала тебя до последнего. Всегда. Пока ты совсем не озверел.

— И пока ты через два месяца после расставания не заявила, что влюблена в другого, — криво ухмыльнулся я. — Признайся. Ты искала повод меня сбагрить.

— Признаюсь. Да. Но это только под самый конец, когда у меня не оставалось сил. Вспомни любую из наших совместных фотографий, в самом начале, и попробуй сказать, что я была несчастлива. Что мы были несчастливы.

Я сердито засопел носом. Мне казалось, что Маша виновата во всем. Конечно, решение о расставании было принято мной, но мотивации для решения, на мой взгляд, создавала Маша. Раздражало, что она отказывалась принимать на себя хоть какую-то вину.

— Мы оба виноваты, Дрон, — Маша попыталась нас примирить, но я только больше разозлился. — Оба недоглядели. В разлуке виноваты оба.

— Ты просто не захотела терпеть, — настаивал я. — А если бы дотерпела, то купалась бы сейчас в золоте, и стала бы тем, кем тебе хотелось бы. Но тебе надо было всего и сразу.

— Ты зарабатывал тринадцать тысяч, — возмутилась Маша, побагровела, и блеснула на меня тяжелым взглядом. Давно не видел, как она злилась. — Зарабатывал тринадцать тысяч почти год, и мы жили вскладчину. Я любила тебя. Я терпела. И знаешь, мне нравилось тогда с тобой быть. Деньги роли не играли. Подарки роли не играли. Это ты на них повернут. Вы тогда не могли найти общий язык с бабушкой. Если бы мы переехали, то все было бы нормально, но ты внезапно захотел переехать за мой счет. Ты обещал помочь мне с долгом, который я получила из-за тендера, но ничего не сделал. Ты постоянно врал мне. Говорил, и не делал.

— Не надо, не постоянно, — возмутился я. — Долг я бы отдал, за тебя, если бы реализовал задуманное с бизнесом. Но не вышло. Сейчас я имею тринадцать миллионов в год, гастролирую, и теперь могу отдать хоть все твои долги. Но нет, — взорвался я, и на эмоциях захотел сказать что угодно, лишь бы звучало обидно. — Хрен тебе теперь.

— Я ничего и не просила. Если ты не забыл — мы расстались. И сейчас нам надо решать не личные проблемы, а проблемы Антерры.

— На проблемы Антерры мне насрать, — грубо ответил я, скрестив руки. — У «Серых перьев» полно бабла. И платить вы мне будете очень хорошо, чтобы я мог привезти что-то домой. Я еще с вами поторгуюсь.

— Я это слышала, — буркнула Маша.

Повисла давящая тишина. Маша была права по большей части пунктов, но мужское эго отказывалось принимать мысль, что я не прав. Вечно мужское «прав только я». Если бы мужчины учились слушать и слышать женщин, то, быть может, многие пары не распались бы. В моем случае не прав был я.

Если взглянуть на ситуацию трезво, тогда мне просто хотелось воспользоваться Машей, а потом обеспечить ей награду с определенной долей вероятности. Я не хотел этого признавать. Я думал, что ей нужны деньги, и что ушла она потому, что я беден. Но дело было только во мне. Жалко что я не хотел этого признавать. Тогда, быть может, ситуацию получилось бы спасти.

— А как ты оказался здесь? — спросила Маша после длинной паузы.

— Не твое дело, — мрачно отозвался я. — А за что тебя убил бывший?

— Не твое дело, — мрачно, пародируя мой тон, отозвалась Маша.

— Да и плевать, — отвернулся я, уставившись вдаль, на пышные кроны деревьев, темневших на линии горизонта. Костяной лес мы проехали. Я не заметил, как на ветках появились листья, да и деревья стали другие. Запах влажного воздуха стал свежим и чистым, как в нормальном лесу. До Абраты осталось недалеко. С нынешней скоростью около часа.

В углу корзины я заметил небольшую коробочку.

— Что там? — спросил я.

— Ты про коробку? — вяло спросила Маша. — Выпивка для гостей.

Я открыл коробочку, достал оттуда стеклянную бутылочку хунса, и вытянул пробку. Глотнул, припав губами к прохладному горлышку. В пищеводе и желудке стало тепло, сладко. В голове приятно зашумело, и я расслабился. Хунс — сладкий алкогольный напиток, который гнали из культурных ягод волта, что выращивали как раз в подземном городе Скид. Рос волт только в условиях абсолютной темноты, промозглого воздуха, и повышенного давления, а такое реально лишь под землей. Это как с алмазами, только под воздействием высокого давления появлялась ягодная руда. Из нее добывался волт, из волта гнали хунс — дешевый, но вкусный напиток. «Серые перья» — промышляли рэкетом, продажей нелегального самогона, и наркотических грибов, которых объелась Маша. Три кита подпольного бизнеса Антеррских кланов.

«Серые перья» — часть альянса бывших бандитов, и помимо них существовали еще какие-то кланы, пять или шесть, но они находились далеко за Хребтом Великана, и Океаном Искупления, и народ их упоминал редко.

Аналог якудзы.

Не сказать, что они были совсем уж кончеными преступниками теперь, но до времен Небесного схода им удавалось держать в страхе всю Антерру. По сути, «Серые перья» могли дать сдачи ангелам, но в результате войны большая часть Антерры была бы выжжена, потому между преступным альянсом «Гидра» и домом «Семь из семи» возник негласный союз.

Ангелы не давали людям жизни. Делали их рабами, использовали как дармовую рабочую силу, и морили голодом, замучивая до смерти на тяжелых каторжных работах. Под протекторатом «Серых перьев» человек получал право торговать, иметь имущество, и испытывать удовольствие от жизни. Все за скромную пошлину в пятьдесят процентов от прибыли. Население Антерры поделили надвое, как пойманную рыбу, и с одной стороны жизнь людей стала кошмаром, а с другой приемлемым компромиссом.

Осознание причин происходящего пробуждало бунтарские чувства. Маше напели про спасение мира и благие намерения, но на самом деле «Семь из семи» и «Гидра» не могли распилить земли и активы. Похоже, «Гидра» решила полностью захватить рынок, и тут им понадобился я. Какая-то моя особенность, известная только «Серым перьям». Впрочем, мне было плевать. Главное, что они могли вернуть меня домой, а остальное роли не играло.

— Вкусно, — сказал я, и сделал глоток хунса. Он заплескался на дне бутылки. Даже не заметил, как кончился. Меня покачивало, и я изрядно опьянел, чувствуя, как заваливался на бок. Еще вырубиться не хватало.

— Н-ну….

— Уже налакался? — усмехнулась Маша. — Я не удивлена. Не волнуйся. Через пару часов отпустит, и похмелья не будет.

— А знаешь, — мне захотелось высказаться. Надо же, в конце концов, установить в группе хоть какое-то доверие. Алкоголь развязал мне язык. — Меня кинули.

— Что? — не поняла Маша. — Как?

— Когда мы с тобой были вместе, я купил барабан, помнишь?

— Да, — кивнула Маша.

— Я занялся уличной музыкой, бродяжничал пару лет, и даже не думал насчет эстрады. Так сложилось, что меня выцепил продюсер, прямо с улицы. И началось. Концерты, гастроли, деньги. Я купил себе трехсотый крузак, взял трешку в центре Питера, даже не в кредит, и дочурку продюсера это сильно впечатлило.

— Опять ты за свое…. — вздохнула Маша.

— Дослушай, — попросил я. — Дочурка продюсера, Наташа, на меня запала. Мы поженились, она родила мне дочь, и мы вроде нормально жили, пока не появился Саша Гревцев.

— Твой лучший друг? — уточнила Маша, пытаясь вспомнить.

— Ага, — ухмыльнулся я. — Он тоже поднялся в Донецке. Открыл кучу металлоприемок, купил два автосервиса и турбазу. Стал грести денег больше, чем я. Ну, и приехал к нам в гости с огромным кальяном. Он готовил его на кухне вместе с Наташей. Задних мыслей у меня не было, я сидел себе, пил ром с колой, а потом решил сходить в туалет.

— Можно без подробностей про уборную, — скривилась Маша.

— В общем, выхожу в коридор, смотрю в зеркало, в которое кухню видно, и угадай, что увидел. Наташа сидит на коленях у Саши и лижется с ним. Прикинь? Рот в рот. Аж слюной щеки друг другу измазали. Лучший друг. В моем доме. У меня на глазах. Потом Наташа вышла за него, и сказала, что он побогаче, села в мой крузак, который отжала после развода, продала его, и уехала с Сашей жить на Ямайские острова.

— Милый…. — с жалостью проговорила Маша.

— Что? — не понял я, нахмурившись.

— Ничего. Это я улитке, — ответила Маша. — Я понимаю, почему ты никому не доверяешь, и почему считаешь женщин меркантильными. Это все объясняет. А как же Милена?

— Наташа забыла о ней. Оставила ее на меня. Да я бы ее и не отдал этой твари, — злобно проговорил я. — Наташа решила бросить ее, как только узнала, что Милена легла в больницу со смертельным диагнозом. Вот и вся любовь. Говорила, мол, я слишком слабая, чтобы это вынести.

— Мне жаль, — посочувствовала Маша.

— Забей. Я помогу вам, и перетяну Милену сюда. Тут ее смогут исцелить, и потом мы вернемся обратно. Вот что мне нужно от вас, в основном. Если поможете — я сделаю, что угодно. И да, это деловой расчет, а не припадок альтруизма.

В глазах защипало. Чтобы не показаться слабаком, пришлось стиснуть зубы и сдержать эмоции. Было больно представлять Милену в больничной койке, в окружении врачей и мертвых белых стен. Последний раз я видел ее, измученную и иссушенную болезнью, но она не переставала улыбаться, и взгляд Милены лучился радостью. Болезнь разъедала бедняжку изнутри, но даже страшная боль не убивала в ней оптимизм.

— Стой! — скомандовала Маша, и вырвала меня из размышлений. — Тихо, маленький.

Мы остановились перед абсолютной темнотой. Дорога уходила во мрак, и ее освещенный участок от тьмы отделяла граница, за которой будто бы вовсе не осталось пространства. Темная территория простиралась до самого горизонта, и казалось, конца ей не было.

У меня в груди защемило. Во тьме скрывалось что-то страшное, пробуждавшее в душе первобытный ужас. Тот ужас, который возникал в человеке, когда он шел по безлюдной темной улице в опасном районе, и боялся встретить безжалостного грабителя за углом. Когда сердце колотилось быстрее, в висках стучала кровь, а пальцы покрывались липким холодным потом.

— Что это? — встревожилась Маша, голос ее дрогнул.