Цепи грешника

Глава 13. Большие ставки

Маша лежала в телеге между ранеными узниками. От руки осталась только культя с почерневшими ветками кровеносных сосудов. Какой-то умелец отнял конечность по плечо, и я потерял дар речи. Сначала показалось, что Маша не дышала. Я забрался в телегу и рухнул на колени.

— Маша! — я взял ее за холодные щеки. Она была бледной, и ее страшно лихорадило, трусило от озноба. — Машенька! Маша!

— Она без сознания, — произнес извозчик. — Боюсь, хворь ее одолела. Темная магия….

— Дайте пройти! — послышался голос Барвэлла. — Отойдите! — он пробирался через толпу, стараясь никого не расталкивать. — Андарий!

Его роста хватало, чтобы видеть содержимое телеги, не залезая в нее. Он с сочувствием посмотрел на меня, положил ладони на борт, и произнес:

— Я сделал что мог. Среди узников нашлись целители, но их силы не хватило, чтобы сохранить руку. Она жива. Можешь быть спокоен. В Скиде мы найдем волшебника, который приведет ее в порядок. Ты ловко придумал с повязкой. Она спасла Мэйриш жизнь.

Мэйриш.

А ведь я смеялся над этим именем, когда услышал его. И так гадко стало на душе, будто бы я совершил страшную подлость.

Я вздохнул, погладив Машу по голове, и поцеловал ее в лоб. Несчастная. Сколько она пережила за эти дни только ради того, чтобы доставить меня к этому Галахаду и «Серым перьям».

— Барвэлл! — крикнули издалека. — Господин Барвэлл! Сюда!

— Мы защитим ее вместе, — успокоил Барвэлл, и удалился в человеку, который его позвал.

— Прости меня, друг, — оправдывался Уильям. — Я спас ее от потопа и вытащил, но не знал, что делать. Рана стала гнить, пахнуть, хорошо, что мужики из соседнего барака знали, как предотвратить смерть.

— Ты не виноват, Уильям, — я взглянул на него. Человек-гора с проникновенным сочувствием в глазах. Не за что его винить. — Я перед тобой в неоплатном долгу. Благодаря тебе она дышит.

С тягостным ощущением в глубине сердца я спрыгнул с Телеги, и поспешил вслед за Барвэллом, пробравшись к головной части колонны.

Как я и предполагал. Грешники толпами выходили из леса и шагали к нам через широкую поляну, угрожающе подвывая и позвякивая цепями. Не особо сильные, слабее Авалона, но так много, что шансов на сопротивление не оставалось.

— Несколько сотен, — хмуро изрек Барвэлл, вынув флейту из чехла.

— Намного больше, — добавил я. — Остальные в лесу. Они перебили ангелов в лагере. Мне, возможно, удастся все уладить.

— Твоих сил не хватит. Не в таком состоянии, — Барвэлл покачал головой. — Боюсь, мы все тут поляжем.

— Не поляжем, — я продемонстрировал Барвэллу перо Таламриэля. — Мне удалось одолеть его. Значит, грешники не будут проблемой. К тому же, у нас появилась возможность вести с ними переговоры.

Я поспешил навстречу грешникам, и, когда отдалился от колонны метров на сто, выставил ладонь перед собой и крикнул:

— Стоять! — я распустил крылья.

Грешники послушно остановились. Сзади послышались удивленные возгласы. Люди забеспокоились, не поняв, что произошло. Любого человека на моем месте разорвали бы на части.

Но один грешник не подчинился. Крупный, чем-то похожий на ангела, только без крыльев. В темно-красной броне, демонической, и прочной на вид. В правой руке он держал увесистый топор, а в левой длинный щит с острым концом. С брони грешника свисали цепи темного оттенка, а чем ближе цвет цепей к черному, тем сильнее грешник. Передо мной стоял не мелкий воришка и даже не живодер, а самый настоящий прелюбодей. Причем прелюбодействием в Антерре считалось наличие одной женщины, и те, кто не хотел заводить себе гарем, претендовали на роль темно-серого грешника после смерти.

Так что за супружескую верность жители платили страшным перевоплощением. Местные сохраняли верность себе, а не женщинам, потому заводили их столько, сколько хотелось завести.

Если на Земле праведник не возжелает жену ближнего своего, то в Антерре праведник охотно делится женой с друзьями и сам спит с как можно большим количеством женщин.

— Удивительно, — голос у грешника был дьявольским, искаженным темными силами. — С чего вдруг моя армия застыла, стоило тебе произнести слово? Интересно…. — он задумался, а затем продолжил. — Сдавайтесь без крови. Поверьте, быть темным — привилегия более достойная, чем быть человеком. Я предлагаю вам присоединиться к моей армии, или предлагаю умереть, — он пригрозил мне топором. — Нас намного больше, чем вас.

— Я повелеваю тебе и темным расступиться, — приказал я, указав на грешника пальцем. — Если не хотите прогневать меня.

Грешник расхохотался, а вот его подчиненные смеялись неохотно, неловко переглядываясь. Кому-то из них удалось заметить, что я сделал с Таламриэлем, а вот их предводитель не боялся. Он чувствовал слабость моего тела, и понимал, что сейчас я ему не противник.

«Именно так, — внутренний голос подтвердил мою догадку. — Воспользуйся вторым элементом циферблата. Или умрешь». Второй элемент всю дорогу взывал ко мне. Достаточно развеять магию иллюзии, и элемент сольется со мной, наделит новой, более страшной силой. Но я боялся ее. Мне с трудом удалось выдержать первое разумное превращение, с трудом удалось выжить и сохранить рассудок. Что-то подсказывало, если я поддамся искушению, то потеряю разум, а самого меня попросту разорвет.

— «Ну, глупости, — успокаивал меня голос. — С телом точно ничего не случится. Если ты умрешь, умру и я».

— «А если я перестану себя контролировать? Где гарантии, что Маша и остальные уцелеют?»

— «Не мели чушь, — с раздражением ответил голос. — В прошлый раз ты себя контролировал. Просто стал действовать уверенно. Стал действовать как Первозданная Смерть, а не сопливый смертный».

Но я не хотел действовать как Первозданная Смерть. Не хотел терять в себе человека, и поступать как террорист, изувечивая врагов, как изувечил Таламриэля. Вторая часть моей личности не просто убьет противников, а будет мучить их, запугивать.

— «А разве это не круто? — спросил голос. — Не круто ощущать власть и могущество? Вспомни, как жестоко люди в детстве мечтают расправиться с обидчиками, какие яркие фантазии видят, а ты можешь воплотить это в реальность. У большая сила. Разве в ней есть что-то плохое? Остальные лишь думают, а ты можешь сделать. Что так изменило тебя? Неужели эта девчонка в телеге? Ты же сначала и помогать ей не хотел, бросил ради успеха, а теперь играешь в добропорядочного человека? Мы оба знаем, что ты использовал ее семью как повод избавиться от отношений, потому что они тебе мешали. Мне-то, то есть себе, ты можешь не врать. Какой же ты мудак и лицемер, Андрей. Стоило тебе увидеть, на что ты реально способен, и тебя пожрал страх перед самим собой. Так нелепо».

Я разозлился и стиснул зубы, захотелось ударить его, но бить себя по роже прилюдно было бы как минимум странно. И он прав. Раньше я вел себя ужасно, но теперь все изменилось.

— «Это только ради Маши, — сказал я, срывая с шеи перо Таламриэля. — Но если не дай Бог пострадает кто-то, кроме грешников, ты больше не увидишь свет».

— «Да! Только дай мне силу. Дай сделать тебя мужиком! — затараторил голос, как наркоман, которому к вене поднесли долгожданную иглу. — Давай! Не мнись! У нас одна цель, и нужно сделать все, чтобы удавить Алландела!»

— Последний шанс, темный, — я обратился к грешнику, и выставил перед собой перо. Перо покачивало ветром. — Если ты не отступишь, я буду вынужден тебя убить.

— Попробуй! — рассвирепел грешник, стукнув топором по щиту. — Я вырву тебе позвоночник!

— Так тому и быть, — я прикрыл глаза.

Магия иллюзия развеялась, перо растворилось частичками темного света, и кусок циферблата с цифрой «II» завис у меня перед глазами. Какое влияние окажет на мое тело новый уровень силы — неизвестно. Я взял на себя ответственность за несколько тысяч жизней, потому слабость проявлять нельзя.

Сила циферблата — как пистолет за пазухой. Конечно, когда друзьям или девушке угрожают гопники с ножами, применять оружие не хочется, но если этого не сделать — близкие люди умрут.

Циферблат погрузился в меня лучами темного света, свет запульсировал в венах на руках, и в этот момент грешник бросился в атаку, замахнувшись топором. Я снова перевоплотился, но в этот раз частично, диск за спиной и челюсть пса не появились.

Грешник попытался обрушить топор мне на голову, и я схватил лезвие ладонью, как в голливудском боевике про самураев. Удар оказался такой силы, что отдало аж в кончики крыльев, а вокруг меня вздернулось облако пыли. Металл со звоном завибрировал между пальцев, и топор треснул. Грешник с непониманием отпрыгнул назад, и испугался.

— Ты все понял? — изрек я мрачно, и одарил противника уничтожающим взглядом. — Или будем продолжать?

— Убейте их! Убейте их всех! — но никто из подчиненных грешника не шевельнулся. Он растерянно оглядел собственное воинство, а потом сердито взглянул на меня, осознав утрату лидерства. — Я…. Я присягаю вам, мой господин, — грешник покорно склонил голову.

Хрень его присяга. Она актуальна до тех пор, пока я оставался сильнейшим темным в его поле зрения, так уж у них заведено, но этим можно пользоваться, пока возникла возможность.

Толпа людей заликовала, заулюлюкала, заливисто засвистела.

— Авалон! — крикнул я, и пронзительно свистнул. Авалон выскочил из леса, и его пришлось успокаивать, чтобы он не бросился на грешника. Я оседлал Авалона, и с нажимом отдал приказ: — Ты обеспечишь нам безопасный проход до Багрового моря, а потом вы вольны идти, куда хотите. Разнесите обо мне слухи. Скажите, что Мортус вернулся, и пора готовиться к изгнанию ангелов с земель Антерры.

— Слушаюсь, господин, — с неохотой подчинился грешник. — Расступитесь!

Грешники расступились, освобождая проход для колонны, и мы отправились в путь. Я покачивался на Авалоне, ни на метр не отходя от телеги, и наблюдая за Машей. Она не приходила в себя, лишь постанывала изредка, и что-то бормотала. Извозчик был прав. Видимо, ледяные шипы ангелов были пропитаны темной магией, и она медленно убивала Машу. И сколько времени ей осталось я не знал. И сколько времени осталось мне — тоже. Как я не окочурился после стычки с грешником?

«А ты думал, я позволю тебе умереть? — сказал голос, перебив мне ход мыслей. — Наша сила может пробуждаться и частично».

Я его проигнорировал. Не хотелось с ним болтать, и он меня раздражал.

Барвэлл поравнял своего коня с Авалоном, и обратился ко мне не сразу, стараясь подбирать слова.

— Значит, ты способен подчинить себе грешников? Среди людей пошла молва…. Они перестали презирать тебя за крылья. Ты воодушевляешь их.

— Грешники помогут нам в войне. Сильно помогут.

— Да, — согласился Барвэлл. — Обычно они не принимали чей-то стороны.

Портовый городок Вигнетт был виден с холма. Невзрачный, маленький, с одноэтажными деревянными домиками и торговыми лавками, отгороженными от леса высоким бревенчатым забором. Самым крупным зданием в поселении был шумный трактир. Морские волны омывали длинный песчаный пляж, и набрасывались на большие пристани, рядом с которыми валастары держали на поверхности огромные головы. Головы приплюснутые, размером с лайнер, и с двумя парами черных глаз на мордах. Восемьдесят процентов тела пришвартованного валастара скрывалось под водой, и твари эти иногда достигали умопомрачительных размеров.

Пусть Вигнетт городок маленький, на него ложилась огромная экономическая нагрузка, ведь приобретение и забота о валастаре не каждому по карману. Валастары — единственный способ сообщения между Южными и Западными побережьями Антерры, разделенными Багровым морем.

Валастары могли транспортировать огромное количество людей и разнообразного груза, потому услугами капитанов, Повелителей моря, пользовались только крупные и богатые купцы. Мелкие торгаши не могли позволить себе переброску товара между побережьями, а если бы и могли — кому выгодно ради бочки хунса выпускать в море тварь, что за одну ходку сжирала сотни тысяч антов? Именно потому транспортируемый товар обычно стоил миллионы.

Другого способа одновременно перевезти шесть тысяч человек пока не существовало, так что придется договариваться с жадными капитанами, а это не так просто. Они скрупулезно считали каждую копейку, взвешивая груз и поголовно считая людей, чтобы не дай бог не взять на борт неоплаченный груз.

Прежде чем войти в город, я получил от Барвэлла приличную одежду. Гражданскую, без изысков, но по крайней мере чистую, как у городских жителей. Да и сам я с удовольствием помылся в пруду, чтобы привести себя в нормальный вид. Не приведи Боже капитан подумает, что нет денег — даже говорить не станет. Еще мне пришлось снова прятать крылья чехлами.

Антов у владельцев валастаров крутилось немеряно. Они были коренными жителями Вигнетта, со специфическим коммерческим менталитетом. Их лозунг: «Деньги любой ценой». Жадность из всех щелей лезла и выражалась в каждом движении. И нельзя их за это винить. Из-за репрессий прошлого, когда ангелы только устанавливали власть, первым делом страдала знать и обеспеченные люди, управлявшие Антеррой. Деньги местные прятали по привычке, потому и оставили Вигнетт одноэтажным городком, чтобы не бросался в глаза.

На пристани пахло морской водой, и легкие порывы соленого ветра обдували мне щеки. От прохлады я передернул плечами. Капитан, сидел на деревянной бочке, и почесывал длинную седую бороду. Как старик, но не старый, поседевший от морских приключений.

— У нас шесть тысяч беженцев, — я обратился к капитану. Он лениво накручивал ус на толстый палец, и с нетерпением ждал ключевого слова «деньги», остальное пропуская мимо ушей. — Сколько вы хотите за переправу?

— Гм-м-м, — протяжно забасил капитан. — Четыреста тысяч антов — вполне разумная цена.

— Четыреста тысяч!? — воскликнул я, и глаза от удивления расширил. — У нас максимум сорок. И там много раненых. Нам нужна ваша помощь. Мы были под защитой «Серых перьев», но ангелы наплевали на правила. Поверьте, вы сделаете благое дело, и мы обязательно вознаградим вас, когда выбьем ангелов из Антерры.

Капитан расхохотался, чуть не свалившись с бочки, а потом вытер платком слезинку, и сказал:

— Знаете, как часто я слышу подобное? Да чаще, чем анты звенят у меня в кармане. Мне нет дела до ваших проблем, потому что своих по горло. Цену я озвучил. Отплываю завтра, и поверьте, дешевле чем у меня не будет нигде. Так что время найти оплату есть.

Проклятие. Да когда это закончится? Где мне достать четыреста тысяч?

— Может, пригрозить ему? — я шепнул Барвэллу на ухо, когда капитан перешел по трапу на голову валастара, и заобщался с экипажем. — Иначе заговорит.

— Он честный делец, — возразил Барвэлл. — Чем мы будем лучше Алландэла, если станем добиваться своего силой и угрозами? Не забывай, что если мы свергнем ангелов — нам тут править, потому важно следить за репутацией. Нужно придумать другой способ.

— Согласен, — Уильям поддержал Барвэлла.

Резонно. О стратегических перспективах применения силы я не подумал, сказались усталость и эмоции. Но черт, где достать четыреста тысяч антов за ночь? Это же почти нереально.

И тут мне вспомнился шумный трактир. Только там богатые жители Вигнетта делали такие крупные ставки, что озолотиться за одну игру возможно. Да и было что поставить — кримамнитовые цепочки натерли мне шею.

В трактир мы вошли незамеченными. Тут отдыхали все. Даже ангелы перебежчики. Потому крылья не привлекли никакого внимания. Народу было битком. Внутри стоял шум и посетители отрывались во весь опор. Группа музыкантов весело играла на барабанах и лютнях, в воздухе вились клубы синеватого дыма и пахло эльфийским табаком. Кого тут только не было — эльфы, гномы, и даже парочка залетных гоблинов с орками. От ругани и криков стало не по себе. За пределами центра внимания такие тусовки я терпеть не мог. Одно дело, когда тебе платят кучу денег за развлечение толпы, а другое — когда надо идти в шумный клуб. Второе отвращало. О, да. Я затворник, который зарабатывал на жизнь находясь в толпе. Почему нет, если толпа полезна?

Мимо нас, покачиваясь, проковылял пьяный в стельку гном, вежливо поздоровался с нами, а потом схватил со стола бутылку и разбил об голову ближайшего пьяницы.

— Остроухий кран-жи! — крикнул мускулистый орк и схватил щуплого эльфа за шкирку, как котенка. «Кран» в переводе с орочьего означало сами знаете что, ниже пояса, а «жи» — диковинное животное с Драконьего Хребта, похожее на носорога. Что словосочетание «кран-жи» значило — я додумался быстро. — Я победил! Ты обманул меня!

— Да нет же! Все честно! Милость ваша, ну пощадите!

Но оправдаться эльфу не дали. Орк протащил эльфа по барной стойке, на пол со звоном посыпались пинты и бутылки, но орку никто не посмел возразить. Орк швырнул эльфа, и тот, с воплем пролетев через зал, грохнулся перед нами на дощатый пол.

— Ставки делаем? — эльф поднял голову как ни в чем не бывало, и растянул разбитые губы в улыбке. М-да. Прекрасное и возвышенное создание. И глаз подбитый, но взгляд на удивление счастливый, будто бы эльфом только что не вытерли пол.