Брутфорс 5

Глава 8

— Опять вы! — скривился Центурион.

— А ты кого ожидал увидеть? Андроидов? Так они на кухню не ходят и лапшу не едят, — ласково сообщил ему Оба.

Центурион шутку не оценил.

— Я Шанкса ищу.

— Его тут нет.

— Я вижу. Но у себя его тоже нет, думал, он тут. Кто-то должен следить за порядком, когда вас столько скопилось.

— Уймись, Центурион, ты тут не живешь и не работаешь, — нахмурился я.

— Найду Шанкса и уймусь, — пообещал Центурион, вошел на кухню и принюхался. — Жрете опять.

— Ну так! — тут уже развеселился Баклан. — Центурион, хочешь, расскажу суперсекрет? На кухне ровно этим и занимаются. Она для этого создана!

Наши бессмысленные терки прервал Шанкс, появившийся в дверях.

— А, Центурион, пришел уже! Давай, налей себе чаю, поговорим. Парни… и дама, помешаем вам немного, нам тут надо обсудить кое-что.

— Да пожалуйста, — согласились мы. Прямо интересно, какие дела у Шанкса с Центурионом.

— Может, в мой корпус пойдем? — осторожно предложил Центурион.

— Смысла не вижу, разговоров-то минут на десять. Тем более, что один из участников завтрашнего мероприятия уже здесь.

Центурион заметно побледнел.

— Это кто?

— Это Риц! — захохотал Шанкс. — Вам повезло! Вы снова вместе! Вы, ребят, кармические близнецы!

В голове у меня сложилась и пересложилась схема. Единственное мероприятие, на котором я мог пересечься с Центурионом, это завтрашняя уборка. Которая почему-то начиналась в момент рассвета. То есть. чуть ли не в темноте. У меня и раньше были вопросы, что можно убирать при таком свете, но все еще страннее, чем я думал. Вся эта история будет еще интересней, чем я ожидал, заодно и Центуриона изведу. Я оживился.

— Риц-то там как? — проскрипел Центурион.

— А он подрался сегодня с Форком из их группы. Форк тоже наказан, только его определили в столовую на присмотр за разгрузкой, а Риц вот тебе достался. Должен был мне, но, извини! Риц, мне завтра опять в больницу на поднастройку руки, так что поступаешь в ведение Центуриона. Вообще хорошо, что ты тоже здесь, заодно и тебе всё расскажу.

Нам предстояло замерить состояние аккумуляторов роботов-уборщиков. Негодные надо было заменить, и для этого приехала партия новых. Вроде ничего сложного, но каждый из них велено было протестить в административном корпусе, не случилось ли с ними еще чего. Я бы и сам справился, зачем мне Центурион? Но отвечал за эту операцию он вместо Шанкса, так что придется терпеть.

Как сказал Шанкс, дел там было дня на три, а потом меня переведут еще куда-нибудь. Я кивнул Шанксу, показав, что понял, и побежал провожать Хмарь. Роботов они могли дообсудить и без меня.

В полседьмого я был на месте. Уже рассвело, так-то можно было бы и двор подмести, но задачи были другие. День обещал быть солнечным, снег почти что весь сошел, и я с ностальгией вспомнил, как пускали кораблики в ручьях у бабушки в поселке. Здесь даже в теории не могло быть никаких корабликов, разве только до пруда добраться.

Из боковой двери корпуса высунулся Центурион.

— Явился? Сюда иди.

Я вошел, и мы двинулись куда-то по коридору. В этой части административного корпуса я никогда не был, оформлялись мы с другой стороны. Интересно, у нас все корпуса с такими секретами? Вчера в инженерном обнаружился целый зал, сегодня попали в какой-то лабиринт.

— Тебя-то как угораздило? — спросил я, чтобы что-нибудь спросить.

— Шанкса подменяю. Так-то его очередь.

— Не знал, что коменданты и другими делами кампуса занимаются.

— Да мы много чем занимаемся, — расправил плечи Центурион.

Гордый какой. Ладно. Молча дошли до лифта. Центурион нажал на кнопку и здоровенная дверь отъехала в сторону. Мне даже неловко стало, что мы сейчас вдвоем тут поедем, сюда без труда можно было загнать пару машин. Лифт вздрогнул, утащил нас на три уровня вниз и выпустил нас с другой стороны.

Мы вышли на площадку и сразу оказались перед дверью с надписью «Отдел энергетической подстройки». Туда нам и было надо.

Отдел с гордым названием оказался тихой беленькой кладовочкой. Мне даже обидно стало, я уже думал, что мне разрешат управлять каким-нибудь огромным манипулятором или погонять на нем по коридорам. Но ничего такого не случилось.

В кладовочке уже сидели двое: улыбчивый инженер и лопоухий сонный первокурсник, к ним мы и присоединились. Инженера звали Захаром, а первокурсника — Турлиу, но тот так невнятно буркнул себе под нос, что инженеру пришлось озвучить имя вместо него. Инженер предупредил Центуриона, что ему придется снова вынести инструктаж, который он уже три раза слышал. Центурион милостиво кивнул и раздулся от важности. Было б чем гордиться, я бы так сказал.

Захар выдал нам троим черные комбинезоны и защитные очки. Вот комбинезон оказался прикольным. Изначально он выглядел как черная блестящая тряпка, но стоило забраться внутрь и застегнуть молнию, как он терял блеск, садился по фигуре и отращивал два кармана спереди. Мне костюмчик страшно понравился, хотя я и не понял, зачем карманы. Турлиу тоже оживился и спросил, нельзя ли ему такую шкурку с собой.

Инженер засмеялся и сказал, что эту нельзя, но можно купить самому. Он скинет ссылку попозже. Правда, предупредил, что цена Турлиу не понравится. Ну посмотрим. Может, я себе тоже такой куплю, если осилю.

После этого нас проинструктировали воду в помещении не пить и не лить, пальцы внутрь узлов не совать, выключатели на стенах не дергать и без надзора не работать. Надзирателем у нас и был Центурион.

Работа нам предстояла самая тупая, но важная. Поставить робота на платформу-измеритель, зафиксировать результат, и если ресурс аккумулятора выработан более, чем на 75%, то перенести в зону ремонта и заменить аккумулятор. Зоной ремонта называлась стойка в углу той же комнаты. Захар собирался нас покинуть через пятнадцать минут, у него были дела в центральном корпусе. А Центуриону взять на себя его функции: следить за нами и вбивать в базу наши деяния. Отмечать, где заменен аккумулятор, а где нет.

Мне сначала показалось, что тут и делать нечего, непонятно, почему на этот небольшой складик должно было уйти три дня, но когда мы с Турлиу взялись за дело, сразу стало понятно, на что тратится время. На базу данных! За час мы поставили диагноз десяти роботам, и у пяти заменили аккумуляторы, но Центурион сумел внести в базу только восемь. Потому что два последних в базе не обнаружились.

Центурион на всякий случай пересканировал все десять номеров заново, от чего база сошла с ума и легла.

Когда стало ясно, что больше ничего смысла делать не имеет, я разгреб боковой стеллаж и занял нашими трудами все три полки: на одной разместил роботов с новым аккумулятором, на другой — со старым, а на третью поставил два не обнаруженных в базе экземпляра.

— Логика у тебя хромает, — заметил Турлиу.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Ну один из потеряшек у нас с новым аккумулятором, а другой — со старым.

— Да, но ближних полок всего три, ничего не поделаешь, — пожал плечами я. — Ну хочешь, мы еще маркировку наклейками введем, если найдем из чего.

— Я вам дам наклейки, — пробормотал Центурион, который все еще бился с базой.

— А у тебя какие предложения? — с интересом посмотрел на него Турлиу.

— Никаких. Так. Всё умерло, — сообщил нам Центурион.

Я не стал предлагать ничего чинить, я тут неквалифицированным трудом занимаюсь. Не трогай, не завоняет, меньше знаешь, крепче спишь, и другие мудрости кипели у меня в голове, пока я наблюдал за мучениями Центуриона.

Наконец тот бросил это гиблое дело, осмотрел наши труды, сфотографировал стеллаж, отослал фотку Захару с пояснениями и выгнал нас, заявив, что на сегодня работа закончена.

— Еще двадцать минут, — уперся Турлиу. — Я не хочу, чтобы мне потом пеняли, что я сбежал раньше времени. А завтра я задерживаться не могу, у меня лекция рано.

— Идите отсюда, — прогнал нас Центурион. — Я отмечу как отработанное. Завтра здесь же в это время. Захар сам будет.

Вот и славно! Я, конечно, рад, что наши утренние трудности носили технический характер. Более того, уверен, что если бы не они, мы с Центурионом нашли бы из-за чего посраться. А так утро прошло тихо и мирно. Всё-таки в технических неполадках есть свой шарм: все при деле.

Я прикинул и получалось, что такими темпами мы с этими роботами будем валандаться до конца срока моего наказания. И никаких возражений по этому поводу у меня не было, в каком-то смысле даже напоминало работу в скутерной мастерской. Ностальгия!

Поскольку нас выгнали раньше, у нас образовалось время забежать в столовую на завтрак. Пока мы шли к еде, успели поболтать с Турлиу. Он, как и я, был сослан на принудительные работы за драку, только если я вразумлял Форка за неприемлемое обращение с искусством, то Турлиу сцепился с соседом по комнате, потому что тот сожрал его домашку.

Турлиу учился на пищевом дизайне и должен был в понедельник сдать модель парящего коктейля. Модель не должна была быть съедобной, но Турлиу пришло в голову проверить на реальных продуктах, получится ли у него что-нибудь путное, или облегченная версия кампари тупо не полетит. В теории должна была.

В нарушение всех инструкций Турлиу поставил свой эксперимент на кухне общежития, а не в пищевом зале. Но, как он и подозревал, гладко было на планшете, а в реальности коктейль лишь слегка приподнялся над столом, хотя по расчетам должен был зависнуть на высоте тридцати сантиметров и начать вращаться. И с подъемом возникли сложности, а никаких признаков вращения не было и подавно.

Турлиу предположил, что лед, который он выбрал для первой версии, категорически не годится, и заказал другой. Вышел встретить курьера, но когда вернулся, никакого коктейля над столом уже не было, его высосал сосед. И собирался выступить с критикой.

Это Турлиу и добило. Мало того, что сосед и раньше покушался на его эксперименты, так еще всегда был недоволен результатом. То жаловался на дисгармонию, то на то, что живот болит. Что он собирался комментировать в этот раз, Турлиу узнать не захотел, потому что дал ему в морду прямо на месте преступления. И, естественно, оказался во всем виноват: в драке, в нарушении правил изготовления домашек и в проносе алкоголя на кухню общежития. Теперь ему предстояло наводить порядок на кампусе не две недели как мне, а четыре. Даже дольше, чем Форку.

Я посочувствовал новому знакомому.

— Ты, если что, к нам приходи экспериментировать. Мы тебя не сдадим, — пообещал я.

— Ага, знаю я вас. Зато сожрете всё. И будете жаловаться.

— Сожрем. Но жаловаться не будем.

— Я подумаю, — посмеялся Турлиу.

В столовой я оценил новое знакомство. Турлиу был знаком со всеми поварами и выпросил нам яйца-пашот, которые вообще-то у нас никогда не готовили. По крайней мере, я их раньше ни у кого не видел. А к ним вкусный хлеб и ломтик лосося. Так что завтрак у нас был королевский. Даже жаль, что пришлось лопать его в спешке: неумолимо приближалась лекция.

В инкубатор я помчался сразу после лекций, точнее, после двух семинаров, на которых я имел бледный вид и трясущиеся руки, потому что не подготовился. Ожидал, что смогу спокойно вздремнуть на заднем ряду, но вместо этого втянулся в дискуссию о стабильности органических элементов, в которой мне отчаянно не хватало аргументов. Нет, практику-то я понимал лучше всех остальных, но объяснить, почему элементы из кондиционированной массы ведут себя так, а не иначе, толком не смог. На моем фоне Варвара блистала, и это было обидно.

Второй семинар был не намного лучше. Тема «Правомерность ограничений элементного оборота» напрямую касалась наших текущих проблем, и хотя я в общих чертах был в курсе, тоже не очень представлял себе, какая территория нарушает какие правила и нарушает ли. Дыру эту надо было срочно закрывать, через неделю нам грозила контрольная. И не просто контрольная, а зачетная.

Я сверился с расписанием: зачет стоял утром в пятницу, в одиннадцать утра. Надеюсь, успею что-нибудь сообразить. Или сам, или с помощью Софьи — вот мой верный друг для просеивания мутных букв. Ну или конспект у кого-нибудь подрежу.

Логика всевозможных регуляций от меня традиционно ускользала, но после того, как я стал свидетелем вчерашнего перфоманса Антонины, я проникся. Некоторые правила стоило выучить и крушить ими головы врагов.

В перерыве Форк зачем-то сообщил мне, что он теперь главный по продуктам, с чем я его и поздравил. И велел привозить нам всё самое лучшее. Он даже обиделся: а чего он от меня ждал?

Но наконец-то я в инкубаторе. Почти что дома! Осталось только рассказать Гелию о наших приключениях у инженеров, повторить вчерашний результат и дело в шляпе.

Каким-то образом Хмарь и Софья сумели обогнать нас с Обой и Мавром, и когда мы пришли в нашу лабу, уже сидели там и что-то перегружали Гелию в планшет.

— Изобретатели! — обрадовался Гелий. — Заходите-заходите. Помор вчера вечером пел вам дифирамбы, что на него не похоже. Вы сумели его поразить.

— Да это все Риц, — хлопнул меня по плечу Мавр.

Гелий кивнул, как будто другого не ожидал. Мы расселись вокруг длинного стола, который явно претендовал на то, чтобы стать нашим основным рабочим местом.

— Так, — огласил Гелий, проглядев выгрузку Софьи. — Я вижу, что вы сделали. Но пока не понимаю как. Риц, расскажите, как вы это видите.

Я попробовал объяснить, что именно я вчера изобразил, но ничего, кроме базовой логики воспроизвести не смог. Надо было вчера всё записывать! Но я понадеялся на то, что с кондиционированной массой будет очень просто всё повторить.

— Сомнительно, — прищурился Гелий. — Судя по тому, что показывают замеры Софьи, у вас в базе совершенно другой материал.

— Да я пытался создать тот же самый…

— Но он другой. Видите? — и Гелий поднял в воздух фрагмент массы.

Мы надели очки и присмотрелись. Масса в разрезе напоминала слоеный пирог, где слои не просто накладывались друг на друга, а перетекали один в другой.

— А вот этапы вашей работы.

Гелий по очереди показал все записи, которые Софья вела на вчерашней сессии. Круто, конечно, прямо вскрытие мозга, то есть в данном случае — рук. Но мне ни о чем это не говорило. На первичной фазе я получал совершенно иной материал, где все линии укладывались плотными спиралями. Вторая фаза была уже более понятной, когда я вытягивал из этих спиралей полые трубки, которые и стали основой ячеек фильтра.

— Как делать трубки, я могу себе представить, — проговорил Оба. — Как будто выдуваешь. Типа стекло. Я в детстве ходил в такую студию, движение понятное. Но как ты наделал таких спиралей, я себе представить не могу. И чем их заменить тоже.

— Вот и я, — признался Гелий и внимательно посмотрел на меня. — Риц, только вы можете вспомнить, как вы это сделали.

Я судорожно пытался припомнить свои ощущения, но они ускользали. Помню, что крутил линию внутри пальцев, но как? Надо было вчера записывать! А почему у меня горели руки? Что там такого сложного?

— Мне надо подумать, — объявил я и уполз за стол в углу.

Лучше было бы посидеть в мини-лабе за запертыми дверьми, но придется сделать вид, что здесь никого нет. Иначе со мной отправят Софью с Хмарь, и будем друг у друга на голове. Ничего, вчера же я как-то с этим разобрался, соображу и сегодня.

Наши остались совещаться и проводить эксперименты за общим столом, опираясь на вчерашние записи. А я углубился в тесты и через какое-то время понял, что проще произвести кучу новых версий материала, чем вспомнить вчерашнее. Куча не куча, а два достойных образца у меня получились, их-то я и притащил за общий стол.

Хмарь, Мавр и Оба тоже времени не теряли и смогли близко к тексту повторить мои вчерашние усилия. Да и Гелий присоединился. И теперь над столом висели восемь версий вполне пристойного материала, каждая из которых могла бы пойти в работу. Ну или мне так казалось.

Работа Гелия была ювелирной — с плотными слоями одинаковой толщины. Вообще сразу было понятно, кто что делал. Самые плотные скрутки были у Хмари. Не лень же было ей такое изображать, а вот работы Мавра с Обой походили друг на друга как близнецы-братья, разве что в том, что спиралях Мавра наблюдалось чуть больше небрежности. Они как будто расслаивались внутри, что для нашего случая было и неплохо. Такие штуки должны были быть даже прочнее, чем кондиционированная масса. Не очень понятно только, как можно такой материал калибровать, если не прогонять его через нашу обработку, которая стала уже стандартной.

— Нарядно, — одобрил Гелий. — И о чем нам говорят результаты? Учитывая, что это не то, что вы получили вчера?

— Как не то? — ахнула Хмарь и вытянула скан вчерашней версии. — Да, не то.