Бриллиантовая Венера (СИ)

Часть 4. Восход. Глава 3. Вторжение

Среди манговых и жасминовых деревьев, высоких трав и ароматных цветов Демид в честь рождения его дочери Дары построил белокаменную летнюю беседку, поддерживаемую круглыми стержнями резных колонн, увенчанных пышными орнаментациями. Рядом располагался небольшой пруд с лебедями и лилиями. Именно здесь Правитель Рафорса и застал свою великолепную жену Арайю с их восьмилетней шалуньей Дарой и их маленьким трехлетним сыном. Дара была копия отца — черные глаза и волосы цвета темной ночи делали ее похожей на восточную красавицу. Ее взгляд всегда блестел радостью — это было у нее от матери, она была неугомонна, нетерпелива и невыносимо пытлива умом. Их маленький сын — наследник, с самого детства демонстрировал выдержку и смелость, был сдержан и молчалив, унаследовав аквамариновый цвет глаз матери и черные волосы от отца. Арайя как раз гуляла с детьми среди целительной природы, когда она увидела своего мужа, в сильном волнении приближающегося к ним.

— Мой цвет, — он взял ее за руки, — я ждал, что однажды это может случиться, — его голос был строг, но его чувства выдавали сильнейшую тревогу.

— Демид, что случилось? — ее сердце забилось сильнее.

Демид смотрел на нее мгновение, ее красота распускалась с каждым годом, делала ее еще прекрасней, его жена словно какой-то редкий цветок приобретала все большую и большую прелесть с годами. Ему не хотелось тревожить ее, но выбора не было. Он собрал всю свою волю в кулак.

— Фазар собрал армию по численности превышающую мою, — он увидел, как ее глаза стали болью, — видимо все эти годы он вынашивал план мести, и сейчас его многотысячное войско двигается на Рафорс.

Арайя молчала, потому, что ее сердце уже предчувствовало невыносимую боль, ту, которую она прятала от себя долгие годы, и ту, которая наконец-то нашла внешнее проявление, чтобы быть выстраданной до конца. Демид еще крепче сжал ее ладони.

— Дошли слухи, что во главе армии стоит не только Фазар, но и… — он помедлил, желая, чтобы эта чаша минула его любимую жену.

— Леон, — шепнула она в слезах, — он настроил Леона против меня?

— Боюсь, что так. Леон славиться своей боевой силой и способностями к руководству. Он искусный воин, Ари.

— Ты не станешь воевать с ним, ведь так! — в отчаянии воскликнула Арайя.

— У меня не будет выбора, я должен защищать свой народ и свою семью.

Арайя вскочила на ноги. Слезы стекали на белое платье.

— Он не простил меня и желает причинить мне еще больше боли, ему мало, — она закрыла лицо руками.

Демид подошел и прижал к себе.

— Я попробую поговорить с твоим сыном, любимая и уладить конфликт.

— Нет, я поеду с тобой, я буду говорить с моим ребенком, он должен знать правду, почему же Славий не сказал ему, почему же Каймила не сказала… — и слезы еще больше хлынули от подозрения, что Фазар мог уничтожить всех дорогих ей людей, чтобы они не помешали ему выполнить свой план мести.

— Я не могу позволить тебе ехать со мной на границу, женщине не место на войне.

— Демид, — она почти в исступлении вскинула голову, — я никогда ни о чем не просила тебя, молю, поверь моему женскому сердцу, я должна ехать, только я смогу достучаться до сердца моего Леона, ибо я чувствую, что Фазар вырастил в нем чудовище!

Казалось, Демиду никогда не было так сложно.

— Я не смогу рисковать жизнью самой дорогой женщины в мире для меня, жизнью матери моих детей, прости, но тебе придется остаться дома с Дарой и Арно.

Арайя заплакала еще пуще. Голос ее мужа был непреклонен, и она не имела права противиться. В этот момент дети завидели отца и радостно бросились вверх к беседке, оставляя кораблики, в которые они играли возле воды. Ари быстро утерла слезы.

— Отец, — кричали они задорно, запрыгивая к нему на руки.

— Мои дорогие, — он расцеловал их, — я буду скучать по вам.

— Ты уезжаешь? — удивленно спросила Дара.

— Да, нужно урегулировать кое-какие дела на границе, но ваша мама останется с вами. Пошлите в дом, хочу поужинать вместе с вами, завтра рано утром мне придется срочно уехать.

Ужин прошел очень напряженно, Арайя едва сдерживалась, чтобы снова не начать плакать, и стоило только детям отправиться спать вместе с няней, Арайя разразилась рыданиями на плече у своего мужа.

— Девочка моя, — шептал он ей нежно, — ты должна поверить, что я все улажу, если быть войне, клянусь, я привезу Леона сюда силком, чтобы ты могла рассказать ему все то, что он должен знать.

— Но армия Фазара превосходит твою, как же ты собираешься победить их?

Демид искренне улыбнулся.

— Мой свет, победа достигается не количеством воинов, а профессионализмом управления и качествами характера воинов. Моя армия гораздо сильнее, к тому же Фазар никогда не воевал и представления не имеет о том, как ведутся войны. Более того, он находится на моей территории, он пришел в логово противника, надеясь, что дверца пещеры не захлопнется. Это весьма смелое решение.

— Но им движет ненависть, месть может стать решающе разрушительным стимулом и даровать несгибаемую силу.

— Лишь правда и чистота намерения дарит силу, способную сворачивать горы. И правда на нашей стороне. Не бойся, моя любовь, скоро ты встретишь Леона и сможешь обнять его впервые за долгие годы.

Демид любил свою жену всю ночь. А на рассвете он тихонечко оставил ее сладко спать. Он верил, что все наладится. Он молился, чтобы Бог сохранил его семью и детей Ари. Он знал точно, все случится так, как должно, а должно быть все хорошо, он верил. И его сердце, наполненное верой и молитвой, смело направляло его навстречу судьбе.

Леон стоял на обрыве, ветер рвал воздух, разметая одежду юноши по пустому пространству. Кряжи рафорских гор поднимались снизу вверх, острыми зубами втыкаясь в небо.

— Скалишься? — с вызовом сказал гордый юноша, обращаясь к своему невидимому врагу, — пришел твой час, подлец, ты расплатишься сполна!

Перед его бирюзовыми глазами плыла картина воспоминания всей его жизни. Правитель Рафорса на черном вороном коне приехал, чтобы увезти его мать навсегда. И она согласилась, она уехала, бросила их одних на растерзание тирану отцу и его любовницы. И, несмотря на то, что Завида в скором времени покинула дворец, никогда более туда не вернувшись, его отец долгие годы внушал юноше, что их мать предательница, что она как низкая потаскушка отдалась их врагу из-за мести и ревности, пренебрегая своими обязанностями королевы быть верной своему королю и государству. И Леон ненавидел ее за это. Он хотел вырвать свое растерзанное детское сердце и бросить к ее презренным ногам, чтобы она знала, какую боль она причинила им своим предательством. И его любимая сестра, совсем замкнулась, стала нелюдимой, уже много лет она почти не живет, существует, переживая горе от предательства ее любимой матери. И он, Леон, наследник Амалонии, собирался взять реванш. Он отомстит Демиду и своей ненаглядной мамочке, разрушив их тесный мирок и цветущее государство. Они должны познать ту боль, которую пришлось сносить ему и его драгоценной сестре.

Вечер укутывал небо в сине-фиолетовые тона. Стало известно, что утром армия Демида двинулась им навстречу. Значит, завтра утром предстоит битва. Завтра, в день его восемнадцатилетия его семья будет отомщена. И тогда, возможно, его боль пройдет, его тоска перестанет рвать его на части. Он уже собирался вернуться в лагерь, чтобы лечь спать, как вдруг с другой стороны показалась какая-то фигура в темном плаще. Леон насторожился, и на всякий случай положил руку на рукоятку меча. Человек приближался, когда ветер рванул капюшон с его головы, открывая обозрению поседевшие волосы и до боли знакомое лицо.

— Славий, — воскликнул Леон, — это ты?

— Леон, — голос дорогого ему человека был хриплым и больным. — Слава Богу, я успел.

— Славий, — Леон бросился к нему на шею, — отец сказал, что ты погиб, почти сразу после… — он осекся, после предательства матери.

Его взгляд почернел.

— Мальчик мой, — начал Леон, присаживаясь на камень и стараясь не тратить последние силы на лишнее.

— Ты болен, — Леон упал перед Славием на колени.

— Твоя мать никогда не предавала тебя, — он снова закашлялся, — выслушай меня, тогда тебе все станет ясно.

Глаза Леона стали бирюзовой сталью. Славий продолжал.

— Твой отец — вот кто настоящий предатель. Он поддался на чары этой коварной дочки торговца рыбой. Она придумала план, как избавиться от Арайи и ее детей, пустив слух, якобы твой отец нанес Демиду оскорбление. Она знала, что Демид явиться требовать сатисфакции. Установив своих людей на границе, она точно рассчитала день прихода армии. Она также приказала уничтожить всех доносчиков твоего отца, чтобы те не могли сообщить о приближении вражеской армии. В этот злополучный день твоя мать, обладая даром предчувствования, приходила ко мне и умоляла остаться с ней, так как Завида уговорила Фазара покинуть город на две недели. Она планировала, чтобы Демид убил Арайю и ее детей, то есть вас с Фелиной. Затем она собиралась подослать к Демиду людей, которые должны были сообщить ему об измене и о том, что оскорбления не было и что это было ошибкой. Она надеялась, что Демид покинет государство до того, как они с Фазаром вернуться в город с отдаленного уединенного поместья.

Лицо Леона было почти безжизненным, когда Славий в очередной раз закашлялся, принц сжал его больные хрупкие руки так, что кости почти затрещали.

— Говори, что было дальше, — срывающимся от боли голосом приказал он.

— Я не послушал твою мать, сынок, — было видно, как сердце преданного королю слуги рвалось на части, — и последовал приказу твоего отца, покинув город. Однако, сопроводив их до границы Кассии, я под предлогом разведки. Вернулся назад в город, обнаружив его готовящимся к обороне, так как армия Демида уже стояла у восточных ворот. Я был там вместе с ней, Леон, и я знаю, что она ни разу не предала ни тебя, ни ее народ. Напротив, она билась с врагом до конца. Она даже была готова нарушить клятву, данную Селене охранять бриллиантовую Венеру, порученную ей самой Богиней. Она готова была отдать ее врагу в обмен на то, что они покинут город. И когда Демид не согласился, она отдала себя в обмен на ваши жизни, в обмен на жизни своих горячо любимых детей и ее народа.

Казалось, глаза Леона потухли.

— Я убью его, — шепнул он, — я убью их обоих! — он уже почти кричал.

— В ночь перед тем злополучным днем, Леон, — Славий пошатнулся и закашлялся, — в ту ночь, твоя мать звала меня и просила передать тебе в день твоего восемнадцатилетия вот это.

Из кармана он достал старый оборванный мешочек, раскрыв который, вынул сияющий золотой медальон, украшенный драгоценными камнями.

— Это ваш фамильный медальон, его подарил твоей матери Фазар, и по традиции он должен перейти к тебе. По преданию он хранит всех своих владельцев от бед. Я рад, что успел передать тебе его.

Славий закашлялся и упал на землю.

— Славий, я отнесу тебя в лагерь, тебе нужен врач.

— Нет, твой отец, — снова кашель, — он знал, что я знаю правду, и он, несмотря на нашу многолетнюю дружбу и мою преданность, отправил меня в тюрьму, якобы за измену. Там я пребывал все эти годы. Все эти годы я планировал план побега и, наконец, мне удалось его осуществить. Кажется, вовремя. Ты должен защитить свою мать, если она еще жива, — глаза Славия наполнились слезами.

— Клянусь, — шепнул Леон, — я найду ее и…

— Леон, — голос Славия угасал, — скажи ей, что я всегда любил ее одну, что она была тем светом, который помогал мне выживать все эти годы, скажи ей, что я вечно буду любить ее и молиться о том, чтобы она обрела свое счастье. И еще, скажи мне. Живы ли моя жена и сын?

— Да, — Леон гладил Славия по волосам, — они живы, живут все там же, с ними все в порядке, Славий, клянусь, я позабочусь о них.

— Тогда все, теперь можно уходить. Запомни, твоя мать никогда не предавала тебя, спаси ее…

И он ушел, тихо, мирно, выполнив свою миссию, он был спокоен теперь.

Леон склонился над великим воином, одинокая слеза скатилась по его щеке. Гнев нарастал с каждой секундой. Он вытер лицо, поднял тело Славия, отнес вниз к реке и закопал его у воды.

— Пусть вода унесет все твои печали, мой добрый друг, — шепнул он ему на прощание.

Вернувшись в лагерь, Леон обнаружил, что почти все воины уже спали. Гнев рвал его на части, но сам его отец всегда учил его, что выдержка — основа для победы. Леону нужен был план. Он спокойно вошел в королевский шатер. Его состарившийся отец сидел при свечах на своей лежанке, смотря в одну точку. Заметив сына, тот спросил:

— Где ты был? Завтра предстоит битва, тебе нужно выспаться, — его голос был жесткий и холодный, как всегда.

Ни говоря ни слова, Леон лег в кровать и укрылся. Их отношения с отцом были построены на жажде мести их врагу, но теперь сам Фазар стал ненавистным предателем для Леона, и ему не хотелось ничего говорить, чтобы не перерезать ему глотку.

Отец потушил свечи и улегся спать. Через десять минут его храп разносился далеко за пределы их шатра. А в голове Леона уже зрел план. Удостоверившись, что отец спит, он тихо вышел из шатра и пошел к караульным, гревшимся у костра. Он сел рядом, достал медальон матери и открыл его. Огромный бриллиант переливался, играя светом огня. С левой стороны медальона лежал маленький сверток бумаги. Сердце Леона забилось сильнее. Он вынул записку и развернул ее.

— Мои драгоценные дети, — писала его мать, — мое сердце знает, что нам придется разлучиться, но я верю, что там, где есть любовь, всегда торжествует победа. Молю, верьте в справедливость, будьте сострадательны и учитесь прощать. Мое сердце сможет вынести все, кроме вашей боли. Молю бога о вашем счастье. Я всегда рядом. Моя любовь сохранит вас на всех путях. Однажды, я верю, мы встретимся. Ваша мама.

Внизу стояла подпись Старшей Правительницы, не было сомнений, записка была написана Арайей. Слезы струились по глазам Леона. Многолетняя ненависть таяла под теплом материнской любви.

— Она всегда любила нас, — шепнул он.

Он тихонько встал и скользнул в темноту, часовые, увлеченные игрой в кости, даже не заметили его. Леон пробирался лесом около двух часов, когда заметил костры вражеского лагеря. Завидев королевский шатер, он тихо прокрался к нему и вошел внутрь.

Демид сидел за столом и что-то писал. Подняв голову, он увидел два бирюзовых глаза, как две капли воды похожих на глаза его жены, ненавистью сверлящих его, готовых растерзать его на части. Парень был очень высок и крепок, настоящий гигант с торчащей рыжей шевелюрой, растрепанной ветром.

— Я пришел осведомиться перед битвой, что ты сделал с моей матерью, — его лицо выражало жуткий гнев и ненавсить.

Демид встал. Его глаза излучали любовь, перед ним стоял ребенок его горячо любимой жены.

— Садись, Леон, — Демид указал ему на стул.

— Что ты сделал с моей матерью? — Леон готов был разорвать Демида на месте.

— Я спас ее от твоего отца, женился на ней, и теперь она не только счастливая жена, но и мать наших двоих детей, Дары и Арно.

Леон побледнел.

— Ты врешь, — прошипел он то ли от злости, то ли от ревности. — Завтра, я убью тебя и заберу свою мать назад домой.

— К отцу, который предал и обесчестил ее.

— Нет, с этим подлецом я тоже разберусь, но только после того, как уничтожу тебя, — глаза Леона сверкали молниями.

— Так же как у Арайи, когда она в гневе, — подумал спокойный Демид.

— Сынок, сядь, — Демид хотел подойти к нему и взять его за руку, но Леон резко взметнулся с места.

— Еще шаг, и я не стану ждать до завтра.

— Твоя мать хотела ехать сюда, чтобы объяснить тебе всю ситуацию, теперь я понимаю почему, но я не мог допустить присутствия женщины на войне, я не хочу, чтобы она пострадала.

— Завтра на рассвете, — сказал Леон и резко вышел из палатки.

В эту ночь Арайя не могла спать. Ее сердце разрывалось и ей пришлось выпить успокоительную траву, чтобы хотя бы чуточку подремать. Она прикорнула на софе, боясь ложиться в кровать, словно в страхе упустить что-то важное. Засыпая, она вдруг почувствовала чье-то присутствие, такое родное и знакомое, что ее глаза увлажнились и сердце бешено заколотилось. Славий шел навстречу ей такой же молодой и прекрасный, каким она его помнила. Его голубые глаза светились тем же огоньком, когда она встретила его в первый раз в лабиринте.

— Славий, — шепнула она, — Славий! — и она бросилась к нему на шею. Он поймал ее и долго кружил на руках, нежно обнимая.

— Господи, Славий, — слезы градом катились по ее щекам, — я так скучала по тебе.

— Ари, — от него шел какой-то эфемерный свет, и сердце девушки почуяло неладное. И вдруг ее осенило.

— Нет, — шепнула она в ужасе, — Славий, ты умер, — ее колени задрожали, и он поймал ее уже почти упавшую на землю.

— Арайя, — он нежно посадил ее на непонятно откуда взявшуюся скамейку, укутанную ветвями розовой вишни. — Я выполнил то, что обещал, я смог найти твоего сына вовремя и передал ему твой медальон. Я рассказал ему всю правду о том дне, моя любимая Арайя.

Он нежно взял ее за руки и улыбнулся.

— Я не смел сказать тебе раньше, мое сокровище, но ты была смыслом всей моей жизни и та любовь, которую ты мне подарила, стала причиной того света, в котором я сейчас оказался. Я выполнил то, что было задумано для меня и теперь я свободен, моя любовь.

Арайя плакала.

— Но ты, моя душа, ты еще остаешься и ты должна успеть до того, как случиться трагедия.

— Господи, Славий, о чем ты?

— Леон, он теперь все знает о твоем бывшем муже, но теперь он направил весь своей гнев против Демида, полагая, что он держит тебя против твоей воли. Он слаб психически, и ты должна остановить его, ибо он в своей мести хочет убить Демида, а затем и Фазара.

— Боже, — шепнула совсем разбитая Ари, — что это чудовище сделало с моим сыном?

— Спеши, моя душа, рассвет уж близок.

Славий вдруг начал исчезать, его образ таял.

— Славий, — крикнула ему в след Ари, — я всегда буду любить тебя.

— Я знаю, — услышала она ответ, открывая глаза в кресле.

— Спасибо, — шепнула девушка человеку, который всю свою жизнь посвятил одной лишь ей, — спасибо.

Она вытерла слезы, оделась на скорую руку и немедленно покинула дворец.

Распуская пурпурные лучи, вставало утреннее солнце, облепляя природу своими яркими и теплыми лучами, словно пятнами на теле жирафов. Птицы и растения, радуясь приходу нового дня, тянулись к свету, славя природу пением и чудесными ароматами.

Демид ехал впереди своей армии. Впереди многотысячной армии Амалонии на таком же как и у Демида черном жеребце восседал молодой Леон. Рядом с ним, задрав голову наверх, на своем коне сидел Фазар. Его когда-то красивое лицо было искажено гримасой ненависти. Он излучал желание мстить и убивать, его мысли были отвратительны и грязны. Демид дал знак своей армии остановиться и двинулся навстречу приближающимся Фазару и Леону.

Подъехав друг к другу поближе, первым говорить начал Фазар.

— У нас есть одно нерешенное дело, Демид. Много лет назад ты нанес мне оскорбление, украв мою жену. Я не мог ответить на него сразу, но сейчас тебе придется ответить за это, — его зубы скрипели от скопленной годами злости.

— Ты отказался от Арайи в тот день, когда предал ее со своей любовницей, дочерью торговца рыбой. Я забрал ее от тебя, чтобы спасти ее жизнь.

— Это не твое дело, дела моего государства касаются только меня, — злобно выкрикнул Фазар. Леон сверкал бирюзовыми глазами, но Демид заметил, что его вчерашняя агрессия уже не была так очевидна. Казалось, он боролся с каким-то мучавшим его сомнением.

— Фазар, — уверенно и жестко сказал Демид, — я бы не хотел причинять зла твоим людям, уходи домой с миром, иначе все твое войско поляжет здесь сегодня. А ты Леон, мы с твоей матерью приглашаем тебя стать нашим гостем.

Лицо Фазара перекосилось ненавистью.

— Я убью тебя, сукин сын, защищайся, — прошипел он и направился назад к своей армии. Леон направился за ним.

Демид обреченно повернул в сторону своего войска.

Подъехав к своим солдатам, он сказал:

— Сегодня нам предстоит великая честь, защитить нашу страну от нашествия глупца. О вашей боевой славе ходят легенды. Вы те, кто смог беспрепятственно завоевать полмира и принести защиту и свободу многим гражданам других государств. Вы те, кто не боится опасности, кто готов стоять за правое дело до конца. Бог на нашей стороне! Защитим нашу страну, нашу королеву и наших жен и матерей! Вперед!

И Демид резко направил своего коня в сторону вражеского войска.

— Отомстим за поруганную честь, — визжал Фазар, скача перед своим войском. Армии приближались друг к другу, казалось, битва неизбежна. Но вдруг Демид заметил белого скакуна, мчавшегося в центр будущего сражения. Голубой плащ его жены ледяными сполохами развивался за ее плечами.

— Арайя, — шепнул он и дал приказ войскам остановиться.

Леон и Фазар увидели ее тоже. Войска уже стояли в нескольких метрах друг от друга, когда женщина подскакала к центру и встала напротив ее сына. Ее глаза были полны слез, когда он спешилась и подошла к своему Леону. Взяв его за руку, какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Ее сердце упало к ногам ее дорогого чада, и она мысленно давала ему благословение на любое его решение. Он любила его безусловно, она дорожила им так, словно ее самой не было, был лишь этот дорогой ее сердцу человечек, которого от нее оторвали много лет назад, и теперь она имела счастье встретить его снова. Он смотрел на нее, его глаза видели ее любовь, ее нежность и обожание. Нет, она не предавала его, Славий был прав, его мать была его ангелом хранителем, она спасала его все эти года, она молилась за него, она была его богиней. И Фазар увидел это тоже. Мгновение, — и он схватил ее за шею, подтащив к своему коню. Держа нож у ее горла, он судорожно завопил.

— Наконец-то наша месть свершится! И эта шлюха отправиться туда, где ее место, — его глаза были желто-красного цвета. Казалось, сама желчь была готова просочиться через них.

Леон немедленно соскочил с коня и бросился к матери. Демид медленно двинулся к Фазару на лошади. Не один мускул не дрогнул на его окаменевшем лице.

— Отец, отпусти ее, — закричал Леон, — иначе, клянусь, я убью тебя.

И Арайе не было страшно. Ее сердце было свободно. Ее сын любил ее, он признал ее. Больше ничего не надо больше. Странное чувство полета накатилось на нее. Он не чувствовала струйки крови, сочившейся по ее горлу от ножа ее бывшего мужа, она не чувствовала его жуткой вони ненависти к ней. Она лишь видела любовь своего сына, и она мысленно шептала ему:

— Я люблю тебя, сынок, я люблю тебя и мою дорогую Фелину.

— Я все эти годы жил лишь для того, чтобы прирезать тебя, потаскуха, — кричал Фазар, тряся Арайю за шею так, что кровь продолжала струиться из разрастающейся раны.

Секунда, и Демид сделал какое-то едва заметное движение, что-то метнулось в воздухе. Фазар пошатнулся от железного удара в шею, кровь брызнула, и он, отпустив Ари, с хрипом рухнул на землю. Леон немедленно подхватил мать на руки, зажимая рану рукой.

— Мама, — крикнул он в ужасе. Демид был уже рядом. Какая-та белая ткань была тут же обмотана вокруг ее шеи, Демид усадил ее, пребывающую в каком-то бессознательном состоянии на свою лошадь, и немедленно вскочил на нее сам.

— Леон, — крикнул он уезжая. — Отправь свою армию домой, а сам будь нашим гостем.

Леон стоял окаменевший, прибитый своим горем, от страха вновь потерять свою мать. Казалось, этот могучий воин был разбит тем оружием, которого он не знал в бою ранее.

— Мой король, — обратился к нему командующий армией, какой ваш приказ?

— Отправляйтесь домой, — резко сказал Леон, и устройте похороны короля.

— Да, сир.

— И скажите, Фелине, что ее мать жива. Всегда любила нас, и скоро я привезу ее домой.

— Хорошо, мой король, — сказал главнокомандующий и немедленно отправился исполнять приказ.

Леон стоял растерянный, и вдруг поднял глаза к небу. Солнышко уже поднялось над горизонтом, возвещая о начале новой жизни.

— Я иду к тебе, мама, — шепнул он в слезах и исчез в лучах рассвета.