Братья по крови. Книга седьмая. Время разбрасывать камни, и время собирать их

Глава 23

Глава двадцать третья.

День обещал быть удачным, но слова своего не сдержал.

Шли новобранцы на войну,

В строю, к плечу плечом,

Ещё не зная, что к чему,

Не зная, что почём…

Блестели пуговицы в ряд

У новеньких солдат.

Ещё никто из них не знал:

Дороги нет назад.

08 июня. 1974 год.

СССР. Москва.

Пока я ем — я глух и нем. И это правильно. Да и мысли всякие покидают жующую голову. А сытое брюхо — не только к учению глухо, но и ко всяким там псевдофилософским размышлениям. Так что думать ни о чём не хотелось. К тому же, я поймал себя на мысли, что не стоит размышлять о том, чего сам исправить не сможешь. Нам уже показали, что от нас мало чего зависит. Там убили, тут забыли… А жизнь, как шла своим чередом, так и идёт куда-то. И плевать ей на каких-то мелких пацанов, что орудуют вилками, с аппетитом поглощая яичницу с колбасой.

Жаль вот только, что мысли в голове никуда уходить не собираются. Сегодняшнее видение дало мне понять, что независимо от того, что происходит кругом, есть что-то такое, что не подчиняется никаким физическим законам. Помнится и в прошлый раз, уже умершая в огне пожара Лолита, приходила ко мне во сне и разговаривала со мной. Но тогда, я хоть мог списать это на сон. Мало ли чего нам снится. Природа сна учёными так до конца и не изучена. Быстрые сны, глубокие сны, вещие сны, пророческие сны… Хрен его маму знает, как и что там плодится в наших мозгах. Но вот сегодняшнее видение… Что это? Сон наяву? Или какой-то знак свыше?

Опять в мистику скатываюсь. Откуда свыше? Что там наверху? Только не надо про седого старика с большой бородой. Я в Деда Мороза с детства не верю. А он, если верить христианам, никто иной, как Святой Николай. И вряд ли он поможет нам разобраться, какого хрена мы с Лёхой тут делаем.

— Помоешь посуду? — спросил меня Лёшка.

Я поначалу хотел было отмазаться, по типу: «Кто еду готовил — тому и кастрюли мыть!», но решил, что хватит лениться.

— Не вопрос.

Монотонная механическая работа — лучшее средство, чтобы, не отвлекаясь больше ни на что, подумать о чём-нибудь важном. И вовсе не о том, что удобные губки из будущего, да ещё и с каким-нибудь широко разрекламированным импортным моющим средством для посуды отлично помогают домохозяйкам справляться с работой… Тряпка с горчичным порошком не хуже очищает сковороду от жира. А вот подумать о том, что я буду делать дальше — самое время.

У меня из головы не выходила та утренняя картинка. И вот не поверю ни на грош, что это видение посетило меня случайно. Ничего случайного не происходит в этом мире. Ведь давно уже сказал кто-то из умников, что случайность это всего лишь непознанная закономерность. Можно верить во что-то свыше и считать, что всё в жизни изначально предрешено. Но так жить, это значит совсем не уважать себя самого. Выходит, что что бы ты не делал — итог будет один и тот же. Я с этим совершенно не согласен. А вот в случайности… Тоже не верю. Вся жизнь — это череда порою очень даже нелепых случайностей. Они иной раз нагромождается одна на другую. И в конце концов уже трудно понять какая, сука, бабочка, взмахнув крылышком, устроила лавину, что снесла селевым потоком целый город.

Да, блин… Сложно понять, как обстоят дела на самом деле. И бесполезно кому-то чего-то доказывать. Ну а тем более доказывать что-то самому себе абсолютно бесполезное занятие. Хотя жизнь постоянно подкидывает сюрпризы, которые заставляют задумываться над тем, что случайно, а что нет.

Я даже заморачиваться не хочу на тему «великой миссии», с целью которой нас с братом забросило в это время. Спасать Советский Союз? Да боже упаси. Перегрызутся те, что забрались на самый верх и развалят страну на части, к гадалке не ходи. Ну а бодаться с ними — совершенно бесполезно. Как волка не корми, а у слона больше… Даже если на каком-то этапе удастся что-то исправить, то в последующем это может привести к ещё более негативному эффекту. И стоит ли дёргаться?

Но, если оставить в стороне все глобальные проблемы и сосредоточиться только на конкретных людях… Что я могу сделать? Спасти Лолиту? Могу. Если попаду в нужное время и в нужное место…

Стоп. А какова вероятность, что всё так и будет, как в прошлый раз? Вот прилечу я в Америку по известному мне уже маршруту, зайду в знакомый переулок и грохну наркодилера, сяду в машину, приеду на пустырь возле бостонского порта, открою багажник… А там и нет никого. Ведь что-то изменилось. И реальность эта не совпадает на все сто процентов с той, где мы были в прошлый раз. Очень похоже, но всё-таки что-то не так. Одно отсутствие Анюты это доказывает. Да и наличие у её мамы неизвестно откуда взявшегося мужа и двух сыновей это подтверждает.

Вот что будет, если я не рвану с голым жопом галопом по Европам? Погибнет ли Станко Инич? Заговорит ли его сын, если не будет у него такого стресса? И что будет, если та же Лолита, перепилив стекляшкой верёвочные путы на своих руках, при открывании багажника грохнет того же наркошу и сбежит самостоятельно? И всё это при условии, что она снова попала в багажник той машины…

Башка кругом идёт от всех этих мыслей. А грязная посуда уже кончилась, и я выключаю воду…

Но я уже принял решение. И даже знаю, чем сегодня буду заниматься. Не знаю, поможет мне это или нет… Но проверить это обязательно надо.

Интерлюдия 1.

Сегодня здесь более шумно, чем обычно. В субботу, как и в воскресенье это очень заметно. Но не это почему-то сильно беспокоит. Какая-то мысль не даёт покоя, но и не проявляет себя никаким образом. И голова от этого болит.

Июнь месяц. Лето на дворе. Не хватало ещё подхватить какую-то заразу перед началом сезона. А на лето у меня были совсем другие планы.

Пачка заканчивается. Осталась последняя сигарета. Надо будет сбегать, пока есть такая возможность. Ближайший табачный ларёк далековато. Чёрт… Неохота. Но если сейчас не сходить, то потом может и вовсе не получится.

Девушка сняла белый халат и вышла из ординаторской. По возрасту она совсем ненамного отличалась от некоторых пациентов детской больницы. Тут, конечно, есть и очень маленькие детки. Но есть и такие, что выглядят почти по-взрослому.

Погода на улице совсем уж летняя. Солнышко щедро поливает сверху ультрафиолетом свежую зелень. Но несмотря на хорошую погоду, настроение было ниже плинтуса. И эта головная боль ни с того, ни с сего. Надо бы для профилактики какой-нибудь парацетамол у врача взять. Ну или что-нибудь другое, что она посоветует. Надежда Павловна всё-таки заведующая отделением. Думаю, что врач с солидным стажем разберётся как помочь бедной девушке…

На улице народу было совсем немного. Суббота. Начало лета. У детей, у тех, кто постарше, экзамены, а те, что помоложе, уже разъехались по пионерлагерям. Студенты ещё грызут гранит науки. Сессия… А москвичи, особенно те, у кого есть свои дачи, уже свалили за город, копать грядки.

Перед ларьком никого…

— Две пачки «Ту», пожалуйста!

Продавщица из узкого окошка табачного ларька посмотрела скептически и неодобрительно, как бы сомневаясь, а не рановато ли курить такой молодой девушке, но молча выдала две пачки болгарских сигарет и сдачу.

А вообще-то курить пора бросать. Поначалу это было за компанию и так по-взрослому. Да и в студенческой компании у них мало кто не курил. Но вот теперь, через несколько лет активного табакокурения, когда никотиновая зависимость ещё не появилась, а привычка уже сформировалась, уже пора бы и задуматься о последствиях. Всякие там страшилки про заболевания, вызванные курением — это конечно ерунда. Кому суждено умереть от рака, тот и без курения его найдёт. А вот запах табака и другие всякие побочные симптомы… В общем, пора завязывать.

И голова ещё болит к тому же. Но это уж точно не от курения…

08 июня. 1974 год.

СССР. Москва. ул.Чкалова.

— Саня! Ты уверен? Нам же сказали, что лучше не выходить из дома.

— И что. Сидеть тут и киснуть?

— Но на фига тебе это?

— Надо. Не понимаю даже зачем, но чувствую, что надо.

— А ты уверен, что за квартирой никто не следит?

— Ты это серьёзно, Лёш?

— Вполне. Я спинным мозгом чувствую, что за нами пасут. Не знаю как, но…

— А я думал, что это только я параноик. Оказывается, что паранойя — болезнь заразная.

— Ты тоже чуешь?

— Есть маленько. У тебя какие симптомы? Как будто кто-то целится в тебя?

— Не-е… Это другое. Ощущение такое, как будто кто-то ждёт, когда я выйду на открытое пространство.

— То есть, внутри квартиры…

— Тишина. Если ты по поводу прослушки и всякого такого, то я всё облазил и никаких признаков. Нынче у нас не дворе не двадцать первый век. Микроэлектроника ещё размером с пачку сигарет, как минимум. Да и провода должны быть…

— А про радиоволны ты не слышал? Говорят, что уже давно изобрели.

— Не морочь мне голову. Я думаю, что есть внешний пост. То ли охраняют нас, то ли следят за нами.

— Типа, чтобы мы не свалили куда-нибудь?

— Ага…

— Тем более. В таком случае, я точно хочу кое-куда прогуляться.

— А куда, не скажешь?

— Меньше знаешь…

— Дольше проживёшь. — продолжил брат.

— Не… Дальше будешь. — не согласился с ним я.

— От того места, куда едешь.

— Короче. Я сейчас свалю по-тихому. А ты будешь периодически маячить в окнах и на балконе, только в разной одежде.

— Типа, изображать, что нас тут двое? Прикольно. А как ты выберешься из подъезда?

— Через чердак и в соседний подъезд. Он на другую сторону выходит. До кодовых замков на подъездных дверях и прочих прибамбасов тут пока что не дошли ещё.

— Когда вернёшься?

— Думаю, что часа через три. Я ненадолго. Туда, обратно и там чуть-чуть…

— Опасность есть?

— Вероятность того, что наголову упадёт метеорит — крайне мала.

— Но всё же не исключена…

— Да пошёл ты… Ещё накаркаешь.

— Кар! Кар-р!

Лёшка, довольно-таки похоже, изобразил вороний боевой клич. И что удивительно, откуда-то с улицы ему даже ответил невидимая нашему глазу птица…

— Вот и поговорили. — прокомментировал я со смехом. — У нас есть что выбросить?

— Ты же через чердак хотел выйти? Передумал? Решил тупо вынести мусор и исчезнуть от помойки?

— Нет. Тут на этажах есть вёдра для пищевых отходов. Заверни мне что-нибудь в газету. Пойду выкину этажом повыше. Заодно и огляжусь. Если замечу что-то, вернусь.

— Вот держи! — Лёшка протянул мне горушку хлеба. — Заодно на обратном пути купишь свеженького.

— Не могу обещать, но постараюсь.

Оделся я поскромнее. В ту одежду, что нам выдали сразу после того, как забрали из интерната. Нашёлся и кепарик. Неказистый, но в самый раз чтобы надвинуть на глаза. Я не забыл прихватить с собой и авоську. Здесь по магазинам полиэтиленовые пакеты не раздают на халяву. И даже больше скажу… Их тут даже не продают. Их тут, как бы так помягче выразиться, и вовсе нет. Так что авоська — это наше всё. Коль возникнет желание купить что-нибудь, то как раз будет куда положить.

Выйдя в подъезд, я сразу же прислушался. Но никаких подозрительных звуков не услышал. Да и вообще, в подъезде было тих и мирно. Не тратя напрасно времени, я поднялся на этаж выше. Выбросив в ведро завёрнутую в газету горбушку, я снова прислушался. А потом бодренько заскакал вверх по лестнице. Кеды давали возможность передвигаться более-менее бесшумно. Буквально через минуту я уже был на самом верхнем этаже.

Тишина…

Я быстро забрался по железной лестнице до чердачного люка и толкнул его. Люк легко поддался. Правда на меня сверху посыпалась всякая труха, но я, не обращая на это никакого внимания, забрался на чердак и аккуратно прикрыл крышку люка.

Всё. Я на чердаке. Теперь, стараясь особо не пачкаться и не распугивать голубей, двигаюсь в сторону следующего подъезда. Немного подумав, пропускаю мимо и направляюсь к самому дальнему. Ну а там, приоткрыв люк, снова прислушавшись, быстро спускаюсь на лестничную площадку последнего этажа.

Тихо…

Осмотрел себя, не испачкался ли я на пыльном чердаке. А потом, как ни в чём ни бывало, весело спускаюсь по ступенькам, игнорируя лифт.

Выйдя из подъезда, сразу направляюсь в сторону Таганской площади, делая вид, что тороплюсь куда-то по своим делам. На самом-то деле я особо не тороплюсь. Просто стараюсь побыстрее свалить куда подальше от дома.

Вроде бы никто за мной не следит. Хотя кто их знает, этих топтунов. В прошлый раз они шли за нами всю дорогу. И только чудом нам тогда удалось сбросить их с хвоста, когда решили помочь молодой мамаше занести коляску в подъезд.

Но нет. Чуйка молчит. А я уже затерялся в толпе у станции метро.

Закинув пятачок, я прошёл через турникет и вот уже спускаюсь на эскалаторе вниз, в прохладное нутро метро. Таганская-кольцевая одна из самых глубоких станций московского метрополитена. Тут даже эскалаторов аж два. Сперва покороче, а потом ещё один. Длиннющий… Боковины отделаны деревом. Дерево гладкое. То ли так лаком пропитали, то ли отполировали своей одеждой тысячи тысяч пассажиров… Я не могу представить количество людей, что проходят ежегодно через московское метро. Но, вроде бы, в будущем, проводили какую-то статистику, и выяснилось, что за сутки через турникеты прошло больше миллиона человек. Хотя точную цифру я и не могу вспомнить. Да оно мне и не надо.

Станцию Марксистскую, а соответственно и переход на неё, ещё не построили, но мне она и не нужна сейчас. Я заныриваю в только что подошедший вагон.

«Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция — Павелецкая.»

Пытаюсь разглядеть и запомнить пассажиров в моём вагоне. Если кто-то из них из наружки, то наверняка я увижу его и позже, когда выйду на нужной мне станции. Вот такая у меня паранойя. И не надо ничего говорить. Если у вас нет мании преследования, это не значит, что за вами не следят. Лучше перебдеть, чем недобдеть…

Несколько остановок… Я специально проезжаю мимо нужной мне станции. Выйдя, оглядываюсь, иду в потоке людей на выход, но тут же, притормаживаю и стремглав стартую в двери вагона, обратного направления. Успеваю заметить, что из тех, кто вышел, никто за мной не ломанулся. «Осторожно! Двери закрываются…» Я снова еду в полупустом вагоне.

Даже если кто-то и был у меня на хвосте, то, надеюсь, что я оторвался… «Конечно… Надейся…» — бухтит скептический внутренний голос, но я его не слушаю. Не того полёта я птица, чтобы из-за меня кто-то стал напрягать сразу большое количество опытных сотрудников. А неопытных я и сам в состоянии срисовать и вычислить. Даже если и был какой наблюдатель у дома, то скорее всего он там и остался, в полном неведении, что я ушёл в неизвестном направлении.

Сегодня суббота, и в детской больнице шумновато. Помнится, что посещения в выходные тут разрешены не только во второй половине дня, но и ещё с утра. Поэтому в небольшом парке при больнице уже гуляют малолетние транспортабельные больные со своими родственниками.

Помня о том, что самые строгие контролёры в Советском союзе — это не вооружённые до зубов камуфлированные охранники, а престарелые бабушки, я не стал ломиться через главный вход. Всегда есть запасной выход, или чёрный ход, как его ещё порой называют. Туда я и пошёл. Кепку я заранее снял. Тут она только привлекает внимание. Тем более, что свою личность мне уже не надо скрывать.

Пара минут наблюдения, и вот я уже вхожу в помещение больничного корпуса с тыла. Запах сразу оповестил о том, что я в больнице. Пахло медициной. Причём, исключительно, советской медициной. Даже не смогу разобрать на отдельные запахи этот непередаваемый аромат хлорки и медикаментов. А ещё… немного табачком попахивает. Наверняка врачи и медсёстры выходят сюда, на чёрную лестницу, покурить, подальше от детей…

Мне нужно подняться на третий этаж. Сам не знаю почему, но мне почему-то показалось, что я должен… просто обязан посетить ту самую больницу, где когда-то лежали мы с братом. Ту больницу, где я познакомился с Аней…

И пусть сейчас всё пошло как-то не так, как в прошлый раз, но мне почему-то приспичило приехать сюда. Что я хочу здесь найти? Нас с Лёхой? Тут нас нет. Мы в этот раз не дрались с хулиганами, и Лёшку не проткнули ножиком. Авдеев забрал нас гораздо раньше. Тогда что я ищу? Или кого? Анечку? Подсознательно, да… Я хотел бы её здесь обнаружить. Наверное, именно такую, какую явственно увидел сегодня посреди своей комнаты. Со сломанной рукой в гипсе… В пижамке с кармашком для блокнотика…

Но её тут нет. А возможно и вовсе нет в этом мире. Я не понимаю, почему… Но Авдеев вроде бы искал. А искать он умеет. Он даже нашёл Елену. Но Анина мама тут теперь не Анина мама. У неё другая фамилия и другие дети…

Я поднимаюсь всё выше и выше по ступенькам…

Интерлюдия 2.

Голову ломит. Таблетка не помогает. Хотя Надежда Павловна говорила, что всё, как рукой снимет. Хорошо ещё, что сигарет теперь хватит до конца дежурства. Все, кто твердит о вреде табака — пусть идут лесом. Вот стоит затянуться, и сразу легче становится.

Чёрт. Кто-то поднимается по лестнице. Только бы не главврач. Тут, конечно, все курит. Но попадаться на глаза главврачу, это залёт. Это значит выслушивать от него тонну долгих нотаций о нарушениях правил поведения и прочее, прочее, прочее…

Нет… Не он… А кто? Какой-то мальчишка. Что он тут делает?

Юля смотрела на абсолютно незнакомого ей парнишку. Она была уверена на все сто… даже на все двести процентов, что никогда раньше его не видела…

И в тоже самое время она почему-то откуда-то знала, что его зовут Сашей, и что у него есть брат Лёша. И не просто брат, а близнец, похожий на него как две капли воды…

А ещё Юля Назарова, медсестра и студентка Психологического факультета МГУ, была твёрдо уверена, что Саша пришёл сюда, в больницу, не просто так. Он ищет здесь девочку по имени Аня.