Братство

ГЛАВА 50

Твои инстинкты не ошибаются. Я буду направлять и оберегать тебя. Но я тебе не принадлежу, и скоро тебе придется отпустить меня. У меня нет власти над тем, кто мной управляет. Я повинуюсь воле хозяина Яблока.

Эцио сидел в одиночестве в своем жилище и держал в руках Яблоко, пытаясь с его помощью отыскать в Риме нужную ему цель, когда снова услышал таинственный голос. На этот раз он не мог с уверенностью сказать: мужской он был или женский, исходил от Яблока или звучал прямо в его сознании. Твои инстинкты не ошибаются. И ещё: У меня нет власти над тем, кто мной управляет. Почему тогда Яблоко показало ему лишь туманные образы, связанные с Микелетто, которых оказалось достаточно лишь для того, чтобы понять – ставленник Чезаре всё ещё жив? И оно не смогло – или не стало – показывать местонахождение Чезаре. По крайней мере, пока что.

Он вдруг осознал, что в глубине души всегда знал: он не должен слишком часто использовать артефакт, не должен зависеть от Яблока. Он знал и то, что туманные ответы, которые он получил – его собственная вина. Не нужно лениться. Он должен сам о себе позаботиться. Однажды ему снова придется это делать.

Эцио подумал о Леонардо. О том, что он бы сделал, будь у него Яблоко. Леонардо – один из лучших людей, кого он когда-либо знал – с такой же легкостью изобретал опасное оружие, с которой рисовал прекрасные картины. Возможно, Яблоко способно не только помочь человечеству, но и привести его к гибели? В руках Родриго или Чезаре, оба из которых уже владели Яблоком, артефакт мог стать инструментом не спасения, а разрушения! Власть – сильный наркотик. Эцио не хотел пасть её жертвой.

Он снова посмотрел на Яблоко. В его руках оно казалось спокойным. Но когда Эцио положил его в сундук, то обнаружил, что не может просто взять и захлопнуть крышку. Какие возможности он упускает?!

Нет! Нужно похоронить артефакт. Он должен научиться жить в соответствии с Кредо без Яблока. Но не сразу!

В глубине сердца он всегда чувствовал, что Микелетто жив. Теперь Эцио в этом убедился. И пока Микелетто жив, он сделает всё от него зависящее, чтобы освободить своего хозяина – Чезаре!

Эцио не стал делиться с Папой Юлием полным планом своих действий. Он собирался отыскать Чезаре и убить его или умереть в бою с ним.

Иного пути нет.

В дальнейшем следует использовать Яблоко только при необходимости. Когда Яблока больше не будет, придется полагаться только на свои собственные инстинкты и разум. Нужно отыскать в Риме преданных Борджиа людей без помощи Яблока. И только если по истечении трех дней это не удастся, он воспользуется силой Яблока. Разве он может проиграть, когда с ним по-прежнему девушки из «Цветущей розы», воры Ла Вольпе и его товарищи, ассасины?

И он знал – хотя и не мог в полной мере понять это – что Яблоко будет помогать ему всё то время, пока он будет полагаться на собственные силы. Возможно, это была тайна самого Яблока. Возможно, никто и никогда не мог полностью подчинить его себе, кроме представителей расы древних богов, которые покинули планету, предоставив людям самим распоряжаться судьбой мира.

Эцио закрыл крышку и запер сундук.

В ту же ночь он созвал совет Братства.

– Друзья мои, – начал он: – Я знаю, что все мы приложили немало усилий, и верю, что победа не за горами, но у нас ещё осталась невыполненная работа.

Все, за исключением Макиавелли, изумленно переглянулись.

– Но Чезаре захвачен! – Возразил Ла Вольпе. – К счастью!

– И к власти пришел новый Папа, который всегда оставался врагом Борджиа, – добавила Клаудия.

– И французы отступили! – Согласился Бартоломео. – Пригород освобожден. Романья снова принадлежит Папской области.

Эцио поднял руку, успокаивая друзей.

– Всем нам известно, что победа становится победой лишь тогда, когда она полная.

– Может Чезаре и арестован, но он всё ещё жив, – спокойно поддержал Макиавелли. – И Микелетто…

– Верно! – Кивнул Эцио. – Пока в Риме и Папской области есть люди, преданные Борджиа, остается опасность возрождения Борджиа.

– Не перестраховывайся, Эцио! Мы же победили! – Воскликнул Бартоломео.

– Барто, тебе, как и мне, прекрасно известно, что некоторые из городов-государств в Романьи по-прежнему преданы Чезаре. Они серьезно укреплены.

– Я справлюсь с ними!

– Они не сдадутся. У Катерины Сфорца не настолько сильная армия, чтобы атаковать их, но я попросил её следить за ними. А для тебя у меня есть более важная работа.

«Боже, подумал Эцио, – почему мое сердце по-прежнему замирает при одном упоминании её имени?»

– Какое?

– Я хочу, чтобы ты взял войска из Остии и внимательно проследил за портом. Я хочу знать обо всех подозрительных судах, заходящих туда, и, особенно, покидающих гавань. Мне нужно, чтобы у тебя были всегда наготове курьеры, готовые доставить мне послание, когда ты что-то разузнаешь.

Бартоломео фыркнул.

– Тоже мне! Это работенка не для такого, как я!

– Когда придет время выступить против мятежных городов-государств, у тебя будет подходящая работа. Но они живут, надеясь, что скоро получат сигнал к атаке. И пока они его ждут, то будут вести себя тихо. Наша работа состоит в том, чтобы так оно и оставалось. Всегда! Тогда, если они не прислушаются к гласу разума, они смогут выставить против нас лишь половину тех сил, что имеют на нынешний момент.

Макиавелли улыбнулся.

– Я согласен с Эцио.

– Тогда ладно. Если ты настаиваешь, – сердито отозвался Бартоломео.

– После испытания, что выпало Пантасилее, морской воздух пойдет ей на пользу.

Лицо Бартоломео прояснилось.

– Об этом я не подумал.

– Ну, и хорошо. – Эцио повернулся к сестре. – Клаудия. Думаю, смена власти в Ватикане не повлияла на процветание «Цветущей розы»?

Клаудия усмехнулась.

– Забавно, даже кардиналы не в состоянии подчинить дьявола, сидящего внутри них. Хотя, говорят, многим из них помогают холодные ванны.

– Скажи девушкам держать ушки на макушке. Юлий полностью контролирует совет кардиналов, но у него есть множество амбициозных врагов. Некоторые из них достаточно безумны, чтобы решить, что если они освободят Чезаре, то смогут использовать его как средство достижения их целей. И следи за Иоганном Бурхардом.

– За церемониймейстером Родриго? Он кажется безобидным. Он ненавидел организовывать все эти оргии. Но он же просто чиновник?

– Всё равно, если услышишь что-нибудь – особенно если окажется, что он связан со сторонниками Борджиа – дай мне знать.

– Теперь, когда у Борджиа нет солдат, которые постоянно контролировали нас, это будет легко.

Эцио немного растерянно улыбнулся.

– Тогда у меня ещё один вопрос. Я был слишком занят, чтобы забежать к вам, и мне очень жаль, но… Как мама?

Лицо Клаудии помрачнело.

– Она ведет бухгалтерию, но, Эцио, боюсь, она срывается. Она редко выходит в общество. И всё чаще и чаще говорит об отце, Федерико и Петруччо.

Эцио с минуту помолчал, вспомнив о том, как погиб его отец, Джованни, и братья.

– Я приду, как только смогу, – пообещал он. – Позаботься о ней и извинись за меня.

– Она понимает важность твоей работы. Она знает, что ты делаешь это не только ради всеобщего блага, но и ради наших родных.

– Уничтожение тех, кто причастен к их смерти, станет памятником для отца и братьев, – с трудом выдавил Эцио.

– А мои люди? – Спросил Ла Вольпе.

– Гильберто, твои люди сыграют важную роль. Рекруты по-прежнему верны Братству, но жизнь возвращается в мирное русло, и они видят это. Большинство из них хотят вернуться к той жизни, которую они вели до присоединения к нам в борьбе против Борджиа. Они не присягали на верность Братству, и я не могу требовать от них исполнения нашего общего долга – долга, от которого нас избавит лишь смерть.

– Я понимаю.

– Твои люди в основном горожане. Думаю, им будет неплохо подышать деревенским воздухом.

– Ты это о чем? – Подозрительно спросил Лис.

– Отправь своих лучших людей в города и деревни расположенные в окрестностях Рима. Недалеко – в Витебро, Терни, Аквиле, Авеццано, Неттуно. Сомневаюсь, что в городах, находящихся дальше, мы кого-нибудь найдем. Там вряд ли осталось много сторонников Борджиа, а те, кто остался – будут стараться держаться подальше от Рима.

– Их будет трудно отыскать.

– Ты должен попробовать. Сам знаешь, что даже небольшое войско в нужном месте способно нанести огромный ущерб.

– Я пошлю своих лучших воров. Переоденутся под торговцев.

– Сообщай мне всё, что узнаешь – особенно новости о Микелетто.

– Ты думаешь, что он действительно там? Может, он вернулся в Испанию или, по крайней мере, в Неаполитанское королевство? Если ещё не умер.

– Я уверен, что он жив.

Ла Вольпе пожал плечами.

– Твоей уверенности для меня достаточно.

Когда все разошлись, Макиавелли сказал Эцио:

– А я?

– Мы с тобой будем работать вместе.

– Рад это слышать, но прежде чем мы приступим, у меня есть вопрос.

– Какой?

– Почему ты не воспользуешься Яблоком?

Эцио, вздохнув, объяснил, как мог, своё решение.

Когда он закончил, Макиавелли внимательно посмотрел на него, достал черную записную книжку и что-то записал. Потом встал, пересек комнату, сел рядом с Эцио, и слегка сжал его плечо. Такие проявления дружбы были для Макиавелли крайне редки.

– Приступим к делу.

– Я кое о чем подумал, – проговорил Эцио.

– О чем?

– В городе есть женщины, которые могут нам помочь. Нужно их найти и поговорить с ними.

– Тогда ты выбрал нужного человека. Я же дипломат.

Первую женщину подсказал Эцио Папа. Но с ней нелегко было говорить. Она держала роскошный салон на бельэтаже своего дома, окна которого выходили на все четыре стороны. Из них открывался вид на некогда великий город, которые ныне был частично разрушен, а частично всё ещё великолепен – последние Папы тратили деньги на самовозвеличивание себя в глазах горожан.

– Не понимаю, чем могу вам помочь, – сказала она, выслушав их, но Эцио заметил, что она избегает встречаться с ними взглядом.

– Если в городе есть сторонники Борджиа, мы должны о них знать. Ваша Светлость, нам нужна ваша помощь, – пояснил Макиавелли. – Но если мы узнаем, что вы нас обманули…

– Не угрожайте мне, юноша, – перебила Ваноцца. – Боже мой! Мы с Родриго были любовниками много лет назад. Прошло уже больше двадцати лет!

– Может ваши дети..? – Начал Эцио.

Она мрачно улыбнулась.

– Наверное, вы задаетесь вопросом, как у такой женщины, как я, могло появиться такое потомство, – сказала она. – В них почти нет крови Каттанеи. Если только в Лукреции, но Чезаре… – она замолчала, и Эцио увидел в её глазах боль.

– Вам известно, где он?

– Я знаю не больше вашего. И не хочу знать. Я уже много лет не видела его, хотя мы жили в одном городе. Он для меня давно умер.

Очевидно, Папа стремился сохранить местонахождение Чезаре в тайне.

– Может ваша дочь знает?

– Если не знаю я, откуда знать ей? Сейчас она живет в Ферраре. Можете съездить и спросить её, но дорога предстоит долгая, а Святой Отец запретил ей когда либо возвращаться в Рим.

– Вы с ней видитесь? – Спросил Макиавелли.

Ваноцца вздохнула.

– Как я уже сказала, Феррара находится далеко на севере. А сейчас у меня нет желания путешествовать.

Она оглядела комнату, переводя взгляд со стоящих возле дверей слуг на клепсидру. Она приказала слугам не расходиться, и, казалось, хотела пойти к ним. Она постоянно растирала руки. Несчастная женщина, которой было не по себе, возможно потому, что она что-то скрывала или потому, что ей приходилось говорить о тех, о ком ей говорить не хотелось. Эцио точно не знал.

– У меня восемь – или было восемь – внуков, – неожиданно проговорила она.

Эцио и Макиавелли знали, что у Лукреции были дети от её браков, но мало кто из них выжил. Ходили слухи, что Лукреция не относилась к беременности серьезно, и предпочитала развлекаться и танцевать до самых родов. Или таким образом она пыталась отдалиться от матери? У Чезаре же была дочь, Луиза, четвертый его ребенок.

– Вы их видите? – Спросил Макиавелли.

– Нет. Луиза всё ещё в Риме, но думаю, её мать сделала из неё больше француженку, нежели итальянку.

Женщина встала и слуги, как по команде, открыли богато украшенные двойные двери.

– Мне хотелось бы помочь вам большим…

– Мы благодарны за уделенное нам время, – поблагодарил Макиавелли.

– Есть те, с кем вы захотели бы поговорить, – заметила Ваноцца.

– Мы хотели посетить принцессу д'Альбре.

Ваноцца поджала губы.

– Удачи, – без осуждения проговорила она. – Тогда вам лучше поторопиться. Я слышала, она собирается во Францию. Возможно, если повезет, она придет со мной попрощаться.

Эцио и Макиавелли тоже встали и попрощались.

Выйдя на улицу, Макиавелли сказал:

– Думаю, нам придется воспользоваться Яблоком, Эцио.

– Не сейчас.

– Пусть будет по-твоему, но я считаю, ты поступаешь глупо. Пойдем к принцессе. К счастью, мы оба говорим по-французски.

– Шарлотта д'Альбре не уедет во Францию сегодня же. Во всяком случае, мои люди наблюдают за её дворцом. Нет, есть еще кое-кто, с кем я хотел бы встретиться. Я удивлен, что Ваноцца её не упомянула.

– О ком?

– О Джулии Фарнезе.

– Разве она сейчас живет не в Карбониано?

– Мои люди доложили, что она в городе.

– Почему ты думаешь, что от неё мы узнаем больше, чем узнали от Ваноццы?

Эцио улыбнулся.

– Джулия была последней любовницей Родриго. Он обожал её!

– Я помню, как её захватили французы. Он был в ярости. Глупые французы потребовали за неё три тысячи дукатов. Он бы заплатил за неё в двадцать раз больше. И он бы наверняка пошел на любую сделку с ними. Но я думаю, это вполне нормально, если твоя любовница на сорок лет моложе тебя. Ты теряешь от любви голову.

– Это не помешало ему бросить её, когда ей исполнилось двадцать пять.

– Да. К тому времени она стала для него слишком стара! Но нам надо спешить.

Они прошли по узким римским улочкам к Квиринале.

По дороге Макиавелли заметил, что Эцио чем-то встревожен.

– В чем дело? – Спросил он.

– Ты ничего не заметил?

– Что именно?

– Не оглядывайся! – Эцио был немногословен.

– Ладно.

– Думаю, за нами следят – женщина.

– И как давно?

– С тех пор, как мы уши из дворца Ваноццы.

– Кто-то из её людей?

– Возможно.

– Одна?

– Думаю, да.

– Тогда мы справимся.

Постепенно, хотя они и торопились, они замедлили шаг, заглядывая в лавки, и даже остановились возле торговца вином. Там Эцио, притворившись, что пьет, увидел высокую, хорошо сложенную блондинку, одетую в хорошее, но неприметное темно-зеленое платье из какого-то легкого материала. Если придется, она сможет быстро двигаться даже в нём.

– Я её вижу, – сообщил Эцио.

Они оба осмотрели стену напротив лавки торговца. Это было новое здание, возведенное в модном стиле – с большими выступающими камнями, разделенными глубокими пазами. В стену на равных промежутках были вставлены железные кольца, к которым привязывали лошадей.

И это было замечательно.

Они прошли в дальний конец лавки, но оттуда выхода не было.

– Нужно спешить, – сказал Макиавелли.

– Давай за мной! – Отозвался Эцио, поставив на стол возле входа стакан. Несколько секунд спустя он уже взобрался по стене и был на полпути к крыше, Макиавелли отставал ненамного. Зеваки, разинув рот, смотрели, как двое мужчин, чьи плащи развевались на ветру, исчезли на крыше. Ассасины бежали, перепрыгивая через переулки и улочки, плитки черепицы падали вниз, разбиваясь о мостовую, или просто шлепались в грязь, заставляя людей внизу отшатнуться в стороны.

Женщина не могла подняться вслед за ними по вертикальной стене, однако она без труда догнала их по улицам. Эцио увидел на её длинной юбке длинный разрез до бедра, позволявший ей бегать, что она и делала, расталкивая всех на своем пути. Кем бы она ни была, она была хорошо обучена.

Но, в конце концов, они сумели оторваться. Тяжело дыша, они остановились на крыше церкви Святого Николая и легли на крышу, осматривая улицу. Казалось, что там не было никого подозрительного, но Эцио узнал в толпе двух воров Ла Вольпе, срезающих кошельки острыми ножами. Вероятно, двое из тех, кто не отправился в пригород, но об этом можно спросить Гильберто попозже.

– Спускаемся, – предложил Макиавелли.

– Нет, лучше остаться на крышах, к тому же нам недалеко.

– Похоже, она почти нас догнала. К счастью, нам попалась высокая стена, на крыше которой мы смогли сменить направление незаметно для неё.

Эцио кивнул. Кем бы она ни была, сейчас она наверняка пошла докладывать о своём провале. Ему бы хотелось, чтобы она была на его стороне. Сейчас же нужно было быстро попасть в дом Джулии, а потом покинуть район Квиринале. Возможно, придется попросить нескольких рекрутов прикрывать им спины в следующий раз. Сторонники Борджиа затаились, когда к власти пришел новый Папа, но лишь для того, чтобы усыпить его бдительность.

Первый муж Джулии, Орсино Орсини, был настолько счастлив в браке, что закрывал глаза на роман своей девятнадцатилетней жены с шестидесяти двухлетним Родриго Борджиа. У Джулии была дочь Лаура, но никто не знал, кто был её отцом – Орсино или Родриго. Родриго, бывший родом из Валенсии, поднимался по служебной лестнице Ватикана, пока не заполучил в свои руки казну Святого Престола. Тогда он и отблагодарил свою прекрасную молодую любовницу, купив для неё новый палаццо (который ей пришлось в конечном итоге покинуть) недалеко от Ватикана, и сделал её брата Алессандро кардиналом. Другие кардиналы за спиной называли его «юбочным кардиналом», но никогда не делали этого в присутствии Родриго. Джулию саркастически звали «Невестой Христовой».

Эцио и Макиавелли спрыгнули вниз на площади, где стоял дом Джулии. Вход охраняли солдаты из папской гвардии. Площадь возле дворца была пуста. На плечах у гвардейцев был ясно виден герб семьи делла Ровере – крепкий дуб, с корнями и ветвями, увенчанный тиарой Папы и ключами Святого Петра. Но Эцио всё равно узнал гвардейцев. Полгода назад они носили багрово-желтые мундиры. Теперь времена изменились. Они его поприветствовали, и ассасин их узнал.

– Ублюдки, – процедил под нос Макиавелли.

– Всем нужна работа, – отозвался Эцио. – Я удивлен, что ты не согласен с этим.

– Пошли уже!

Они пришли, не уведомив о своем визите, поэтому потребовалось время, чтобы убедить слуг Фарнезе – на их одежде были вышиты шесть синих лилий на желтом фоне – впустить их, но Эцио точно знал, что госпожа Фарнезе дома. Она провела их в комнату, которая была не только вдвое больше, чем в доме Ваноццы, но и в два раза лучше обставлена. В тридцать лет Фарнезе удалось сохранить как красоту, так и ум. Хотя гости и не были приглашены заранее, она сразу приказала подать вина и медовых пряников.

Но она ничего не знала, и было ясно, что она, не смотря на то, что состояла с этой отвратительной семьей (как их назвал Макиавелли) в близких отношениях, не замешана в делах Борджиа. Макиавелли заметил, что она пытается сменить тему. Когда он и Эцио спросили о её дружбе с Лукрецией, всё, что она ответила: «Я знала её только с хорошей стороны. Думаю, ей пришлось вытерпеть много от отца и брата. Я благодарна Богу, что она от них избавилась. – Она помолчала. – Если бы она встретила Пьетро Бембо раньше… Они были родственными душами. Он забрал бы её в Венецию и сумел бы спасти».

– Вы встречались с ней с тех пор?

– Увы, Феррара слишком далеко на севере, а я была слишком занята побегом из Карбониано. Даже дружба со временем умирает, Эцио Аудиторе.

Образ Катерины Сфорца возник в его памяти. Господи! Сердце по-прежнему замирает при мысли о ней!

Когда они уехали, был уже за полдень. Ассасины пытались понять, следят ли за ними, но никого вроде не было.

– Нужно воспользоваться Яблоком, – снова напомнил Макиавелли.

– Прошел всего один день из трех. Нам нужно научиться доверять самим себе, нашему собственному разуму, а не искать легкие пути.

– Дело слишком важное.

– Зайдем еще в одно место, Никколо. Может быть, мы кое-что узнаем.

Принцесса д’Альбре, герцогиня Валентино, по словам её экономки, была не дома, а на своей роскошной вилле в районе Пинчиано. Но Эцио и Макиавелли, уставшие и нетерпеливые, не стали её слушать и, ворвавшись в дом, отыскали Шарлотту в бельэтаже. Женщина собирала вещи. Огромные сундуки, стоявшие в полупустом помещении, были набиты дорогим бельем, книгами, ювелирными изделиями. В углу играла с деревянной куклой немного смущенная девочка четырех лет, Луиза, законная наследница Чезаре.

– Ваша дерзость возмутительна, – холодно заявила блондинка, в её темных карих глазах мерцало пламя.

– У нас есть разрешение Папы, – солгал Эцио. – Вот его гарантии, – он вытащил чистый пергамент, с которого свисала впечатляюще выглядящая печать.

– Ублюдки, – хладнокровно отозвалась женщина. – Если вы думаете, что я знаю, где держат Чезаре, вы ошибаетесь. Я больше не хочу его видеть, и молю Бога, чтобы ни одна капля его проклятой крови не текла в жилах моей дочери.

– Мы разыскиваем Микелетто, – перебил её Макиавелли.

– Этого каталонского деревенщину, – презрительно сказала она. – Откуда мне знать, где он?

– Ваш муж говорил, как планирует сбежать, если его схватят, – сообщил Макиавелли. – Он полагался на вас.

– Вы так думаете? Нет! Возможно, он сообщил это одной из своих многочисленных шлюх. Например, той, что наградила его Новой болезнью.

– А вы..?

– Я к нему не прикасалась с тех пор, как у него появились первые язвы. А у него хватило приличия держаться от меня подальше и продолжать развлекаться со шлюхами. У него от них одиннадцать бастардов. Но я, по крайней мере, чиста, и моя дочь тоже. Как видите, я покидаю Рим. Франция намного лучше этой адской бездны. Я возвращаюсь в Ла-Мотт-Фёй.

– Почему не в Наварру? – Притворно удивился Макиавелли.

– Хотите меня обмануть? – Женщина повернула к нему холодное худое лицо. Эцио подумал, что она была бы красивее без ямочки на подбородке. – Я не собираюсь отправляться в Наварру только потому, что мой брат женился на принцессе и стал королем.

– Ваш брат по-прежнему верен Чезаре? – Спросил Эцио.

– Сомневаюсь. Почему бы вам не прекратить тратить своё и моё время, и не пойти и спросить у него?

– Наварра далеко.

– Верно. Потому и предлагаю вам и вашему угрюмому другу отправиться туда. Уже поздно, а у меня ещё остались дела. Прошу вас меня покинуть.

– День прошел впустую, – заметил Макиавелли, когда они снова вышли на улицу. На город опускался вечер.

– Я так не считаю. Мы узнали, что никто из близких Чезаре не попытается укрыть его или защитить, – Эцио остановился. – Все женщины, которые были важны ему, его ненавидят, а у Джулии не было времени даже на Родриго.

Макиавелли скривился.

– Подумай сам, как бы ты реагировал, если б тебя трахал мужчина, годящийся тебе в деды.

– Она не очень переживает по этому поводу.

– Мы так и не узнали, где Чезаре. Используй Яблоко!

– Нет. Не сейчас. Мы должны справиться сами.

– Что ж, – вздохнул Макиавелли. – Слава Богу, что Он наградил нас умом.

Тут к ним подбежал один из агентов Макиавелли, – низенький, лысый мужчина со встревоженными глазами. Он задыхался от бега.

– Бруно? – Удивленно и заинтересовано спросил Макиавелли.

– Мастер, – выдохнул агент. – Слава Богу, я вас нашел!

– Что случилось?

– Сторонники Борджиа! Они послали кого-то следить за вами и мастером Эцио…

– И?

– Они поняли, что вы оторвались от них и захватили в плен Клаудию!

– Сестру! Господи Боже… Как? – Ахнул Эцио.

– Она была на площади у собора Святого Петра – знаете ту шаткую деревянную колоннаду, которую хочет снести Папа?

– Давай к делу!

– Он её схватили – она послала своих девушек, чтобы те проникли…

– Где она сейчас?

– У них убежище в Прати – к востоку от Ватикана. Туда они её и отвели, – Бруно быстро поведал им, где держат в плену Клаудию.

Эцио посмотрел на Макиавелли.

– Вперед! – Решил он.

– По крайней мере, мы узнали, где они скрываются, – проговорил Макиавелли.

Он вдвоем взобрались на крыши и поверху побежали в сторону Тибра, туда, где его пересекал мост делла Ровере, а оттуда – дальше, к цели. Место, о котором сообщил агент Макиавелли, Бруно, представляло собой ветхую виллу к северу от рыночной площади в районе Прати. Но, не смотря на осыпающуюся штукатурку, входные двери были обиты железом, а на окнах стояли новые решетки, покрытые свежей краской.

Прежде чем Макиавелли остановил Эцио, тот подошел к двери и громко постучал.

Приоткрылось окошко, и оттуда на них глянули чьи-то глаза. Потом, к их удивлению, дверь отворилась на хорошо смазанных петлях. Они вошли в пустой двор. Никого не было. Тот, кто открыл им дверь, а после закрыл её – исчез. С трех сторон двора располагались двери. Та, что напротив входа, была открыта. Над ней колыхалось потрепанное знамя к черным быком на золотом поле.

– Ловушка, – коротко бросил Макиавелли. – У тебя есть оружие?

У Эцио был скрытый клинок, меч и кинжал. Макиавелли обнажил меч и стилет.

– Входите господа – добро пожаловать, – произнес кто-то. Голос донесся из окна, располагавшегося над открытой дверью. – Думаю, у нас кое-что для вас есть.

– Папа знает, где мы, – громко заявил Макиавелли. – Вы проиграли. Сдавайтесь! Ваша служба окончена!

Ответом ему был смех.

– Разве? Отнюдь. Входите же. Мы знали, что вы проглотите приманку. Бруно уже больше года работает на нас.

– Бруно?

– Предательство царит в мире, и Бруно не исключение. Он хотел денег, намного больше, чем вы ему платили. И оно того стоило. Ему удалось заманить сюда Клаудию, которая надеялась встретиться с одним из английских кардиналов – они как всегда не встревали в междоусобицу. Клаудия хотела переманить его на свою сторону и выудить из него информацию. К сожалению, с кардиналом Шэйкшефтом случилось кое-что ужасное – его переехала карета, и он умер на месте. Но ваша сестра, Эцио, ещё жива, и я уверен, что она хочет видеть вас.

– Тише, – предупредил Макиавелли, когда они переглянулись. Эцио был в ярости. Он весь день пытался отыскать сторонников Чезаре, а они отыскали его первыми.

– Где она, ублюдки? – Крикнул он.

– Входите.

Двое ассасинов осторожно подошли к темному проходу.

За ним обнаружился тускло освещенный зал, в центре которого на постаменте стоял грубоватый бюст Папа Александра VI – крючковатый нос, безвольный подбородок, толстые губы. Мебели не было, но в трех стенах было по двери, и, опять же, та, что располагалась прямо напротив входа, была открыта. Эцио и Макиавелли прошли туда и оказались в мрачной комнате. Там стоял стол, с разбросанными на лежащем на нем куске ткани ржавыми металлическими инструментами. Они тускло блестели в свете единственной свечи. Рядом на стуле сидела полураздетая связанная Клаудия, руки её лежали на коленях, лицо и грудь покрывали синяки, во рту – кляп.

Из тени вышли трое мужчин. Эцио и Макиавелли знали, что сзади них, справа и слева стоят другие. Те, кого они видели, носили багрово-желтые мундиры.

Все были хорошо вооружены.

Клаудия встретилась взглядом с братом. Она освободила от пут палец с клеймом и показала его Эцио. Она ничего не сказала похитителям, не смотря на пытки. Она была настоящим ассасином. Почему он постоянно в ней сомневается?

– Мы знаем, как ты ценишь свою семью, – сказал тощий пятидесятилетний мужчина, незнакомый Эцио. Было похоже, что он лидер сторонников Борджиа. – Твой отец и братья погибли по твоей вине. Твоя мать умрет в любом случае, поэтому не стоит о ней беспокоиться. Но ты ещё можешь спасти сестру. Если захочешь. Она уже старовата и у неё нет детей, поэтому возможно тебе лучше оставить всё как есть.

Эцио с трудом сдержался.

– Что вам надо?

– В обмен на неё? Я хочу, чтобы вы покинули Рим. Возвращайтесь в Монтериджони и отстройте его заново. Займитесь сельским хозяйством. Оставьте войну тем, кто умеет воевать.

Эцио сплюнул.

– Господи, – вздохнул тощий, схватил за волосы Клаудию и небольшим кинжалом провел по её груди.

Клаудия закричала.

– Сейчас она – негодный товар, но уверен, что с твоей братской заботой, она быстро поправится.

– Когда я её заберу, то убью тебя. Медленно.

– Эцио Аудиторе! Я даю тебе шанс, а ты мне угрожаешь, хотя не в твоем положении это делать. Если кто-то и убьет, то это буду я. Забудь про Монтериджони, твоя судьба – умереть здесь!

Их окружили.

– Я же говорил, это ловушка, – заметил Макиавелли.

– По крайней мере, мы нашли этих ублюдков, – ответил Эцио посмотрев другу в глаза. – Держи! – Он протянул товарищу отравленные дротики. – Действуй!

– Ты не говорил, что готов к схватке.

– А ты и не спрашивал.

– Спрашивал.

– Заткнись!

Противники приблизились, и Эцио напрягся. Лидер сторонников Чезаре приставил нож к горлу Клаудии.

– Вперед!

Ассасины одновременно обнажили мечи. Второй рукой они со смертельной точностью бросили дротики.

С обеих сторон на землю повалились мертвые противники, Макиавелли ринулся вперед, рубя поочередно мечом и кинжалом врагов, которые пытались сломить его численным превосходством.

У Эцио же была своя цель – убить тощего прежде, чем он перережет Клаудии горло. Он прыгнул вперед и схватил мужчину за глотку, но противник, скользкий как угорь, не выпустил жертву.

Эцио повалил его на пол, перехватил правую руку противника и приставил его же кинжал к его горлу. Кончик клинка коснулся вены.

– Пощади, – взмолился главарь. – Я служил им потому, что верил.

– А ты пощадил мою сестру? – Спросил Эцио. – Ты ничтожество! И ты умрешь!

Щелкнул скрытый клинок.

– Я предупреждал, что это будет медленная смерть, – проговорил Эцио, направляя клинок вниз, к паху противника. – Но я хочу проявить милосердие. – Он вскинул руку и перерезал главарю горло. Кровь хлынула изо рта противника.

– Ублюдок! – Пробулькал он. – Микелетто убьет тебя!

– Покойся с миром, – выдохнул Эцио, позволяя телу упасть.

Остальные противники уже были мертвы или смертельно ранены, поэтому Макиавелли быстро развязал веревки, которыми была связана Клаудия.

Её сильно избили, но хотя бы не изнасиловали.

– Эцио!

– Ты в порядке?

– Надеюсь.

– Пойдем. Нужно выбираться отсюда.

– Только осторожно.

– Конечно.

Эцио поднял сестру на руки и вслед за мрачным Макиавелли вышел на сумрачную улицу.

– Что ж, – вздохнул Макиавелли, – по крайней мере, теперь мы точно знаем, что Микелетто жив.