Братство

ГЛАВА 40

Лагерь генерала Валуа располагался в руинах, где некогда размешалась личная гвардия древнеримских императоров – преторианцы. Руины находились в восемнадцатом районе, на северо-востоке Рима. Но в настоящее время Рим значительно уменьшился, из-за чего руины оказались за городом. В годы своего расцвета, полторы тысячи лет назад, в Риме проживал один миллион жителей. Это был огромный город, самый большой в мире.

Эцио и солдаты догнали Бартоломео ещё на дороге и теперь стояли на холме недалеко от лагеря французов. Они попытались атаковать лагерь, но пули только отскакивали от крепких стен, которые Валуа приказал возвести поверх старых. Поэтому им пришлось отступить на безопасное расстояние, куда не долетали снаряды, выпущенные французами в ответ. Все, что мог сделать Бартоломео, это обругать противника.

– Вы трусы! Украли чужую жену и спрятались в крепости? Ха! У вас между ног ничего нет, слышите? Ничего! Vous n’avez meme pas une couille entre vous tous! [У вас, наверное, одно яйцо на всех! – (фр.) прим.пер.] Вот так! Такой французский вам нравится, ублюдки? Хотя я не думаю, что оно у вас есть, даже одно на всех!

Французы открыли огонь из пушек. Наемники стояли в пределах досягаемости ядер. Одно из них выбило землю в паре футов от них.

– Барто, – сказал Эцио. – Успокойся. Ты нужен ей живым. Нужно перегруппироваться и взять ворота штурмом, как тогда в Арсенале, в Венеции, когда мы охотились за Сильвио Барбариго.

– Не сработает, – мрачно отозвался Бартоломео. – За ними французов больше, чем на улицах Парижа.

– Тогда влезем по стене.

– Она неприступна. Но даже если бы ты смог забраться туда, то в одиночку не продержался бы. – Он задумался. – Пантасилея подсказала бы, что делать. – Он снова замолчал, задумавшись, и Эцио увидел, что его другом овладело уныние. – Наверное, это конец, – закончил Бартоломео мрачно. – Я должен сделать так, как он хочет – приду на рассвете в их лагерь с дарами, в надежде, что он пощадит мою жену. Трусливый ублюдок!

Но Эцио его не слушал, он напряженно размышлял, потом щелкнул пальцами.

– Почему я раньше об этом не подумал!

– А? Что я такого сказал?

Глаза Эцио сияли.

– Возвращаемся в казармы!

– Что?

– Прикажи людям возвращаться. Я всё объясню там. Поехали!

– Надеюсь, ты что-то придумал, – кивнул Бартоломео и приказал своим людям: – Возвращаемся!

Когда они вернулись, наступила ночь. Лошадей отвели в конюшни, люди разместились на плацу. Эцио и Бартоломео сидели за столом в кабинете наемника.

– Итак, что ты придумал?

Эцио развернул карту, на которой были детально изображены Кастра Претория и окружающие земли. Он ткнул пальцем в крепость.

– Если твои люди проникнут внутрь, они справятся с патрулями в лагере, верно?

– Да, но…

– Особенно, если французов застанут врасплох?

– Верно. Элемент неожиданности всегда…

– Тогда нам нужно много французских мундиров. И их доспехи. Как можно быстрее. На рассвете мы выступаем, в наглую. Но времени терять нельзя.

Бартоломео, наконец, осознал смысл его слов, на его лице отразились понимание и надежда.

– Ха! Ты старый хитрый паршивец! Эцио Аудиторе, ты моя родственная душа! И заслужил уважение моей Пантасилеи! Великолепно!

– Дай мне несколько человек в помощь. Я хочу добраться до башни французов, влезть туда и украсть то, что нам нужно.

– Я дам тебе стольких, сколько захочешь. Они снимут мундиры с мертвых французов.

– Хорошо.

– Эцио…

– Да?

– Постарайся убивать аккуратно. Нам не нужны окровавленные мундиры.

– Они ничего не заподозрят, – взгляд у Эцио был стальным. – Верь мне.

Пока Бартоломео собирал людей в помощь Эцио, ассасин достал из седельной сумки отравленный клинок.

Отряд бесшумно подъехал к башне Борджиа, которой теперь управляли французы. Чтобы не было слышно топота, копыта коней обернули мешковиной. Спешившись рядом с башней, Эцио велел отряду подождать, а сам практически взлетел по стене с мастерством альпийского скалолаза и ловкостью хитрого кота. Для того чтобы убить, было достаточно одной царапины, а самоуверенные французы не посчитали нужным усилить охрану. Поэтому Эцио застал противников врасплох и убил раньше, чем они осознали, что произошло. Как только охранники скончались, Эцио открыл ворота. Они заскрипели, сердце Эцио забилось чаще. Он замер, прислушиваясь, но гарнизон спал. Его люди бесшумно вбежали внутрь и расправились с не оказывающими сопротивления спящими солдатами. На то, чтобы снять с них одежду, ушло больше времени, чем они рассчитывали, но через час отряд уже вернулся в казармы. Миссия была выполнена!

– Вот на этом кровь, – недовольно проворчал Бартоломео, осматривая их добычу.

– Да. Он единственный был на страже. Пришлось прикончить его обычным способом – мечом, – сказал Эцио, наблюдая, как отряд наемников превращается в отряд французов.

– Нужно было захватить кольчугу и для меня, – заметил Бартоломео.

– Ты не будешь надевать кольчугу, – ответил Эцио, переодеваясь в мундир французского лейтенанта.

– Почему это?

– Тебе нельзя! План состоит в том, что ты нам сдался. Мы – французский патруль, который доставит тебя к герцогу-генералу де Валуа.

– Ясно, – задумчиво согласился Бартоломео. – И что потом?

– Барто, сосредоточься. Потом твои люди по моему сигналу пойдут в атаку.

– Отлично! – Просиял Бартоломео. – Поживей! – Приказал он наемникам, которые еще переодевались. – Рассвет уже близко, а нам предстоит долгий путь.

Отряд построился. Они в полной темноте доехали почти до французского лагеря, спешились и оставили оруженосцев присматривать за лошадьми. Прежде чем отправиться дальше, Эцио незаметно прицепил на запястье пистолет из Кодекса, который Леонардо усовершенствовал. Теперь можно было сделать несколько выстрелов, и лишь потом перезаряжать. Вместе с отрядом «французских» солдат Эцио пешком направился в сторону Кастра Претория.

– Валуа считает, что Чезаре позволит французам править Италией, – проговорил Бартоломео, пока они с Эцио шли бок о бок. Эцио изображал старшего офицера в патруле, которому якобы сдался Бартоломео. – Глупый дурак! Он настолько ослеплен тем, что в его жилах течет пара капель королевской крови, что отказывается видеть всю картину в целом – Хвастливый коротышка, вот он кто! – Он помолчал. – Ты и я знаем – и не важно, что думают французы – что Чезаре сам намерен стать первым королем Италии!

– Если мы его не остановим.

– Да, – Бартоломео задумался. – Знаешь, твой план великолепен, хотя я не одобряю подобные уловки. Я верю в честную борьбу и в то, что побеждает сильнейший!

– У Валуа и Чезаре могут быть разные цели, но и тот и другой играют по-грязному. У нас нет иного выбора – только бороться против них их же методами.

– Хм. «Придет день, когда люди больше не будут обманывать друг друга. И тогда мы увидим, на что действительно способно человечество», – процитировал он.

– Где-то я это уже слышал.

– Конечно! Это однажды написал твой отец.

– Шшш!

Они уже достаточно близко подошли к лагерю французов, и Эцио разглядел впереди движущиеся фигуры – французские патрули.

– Что будем делать? – Вполголоса поинтересовался Бартоломео.

– Я их убью. Их не слишком много. Но нужно будет сделать это без суеты и шума.

– У тебя в кинжале хватит яда?

– Они настороже и стоят довольно далеко друг от друга. Если я убью одного, другие могут вернуться и поднять тревогу, и я ничего не смогу сделать.

– Зачем их убивать? Мы одеты как французы. То есть, почти все одеты.

– Они будут задавать вопросы. Если мы приведем тебя в цепях…

– В цепях?!

– Шшш! Если мы проникнем внутрь, Валуа будет так счастлив, что вряд ли поинтересуется, откуда мы взялись. По крайней мере, я надеюсь на это.

– Не волнуйся! У него куриные мозги! Но как тогда мы от них избавимся? Стрелять в них нельзя. Грохот выстрелов выдаст нас.

– Я перестреляю их из этого, – ответил Эцио, демонстрируя компактный быстро перезаряжаемый арбалет Леонардо. – Я все рассчитал. Их пятеро. Болтов у меня шесть. Отсюда сложно прицелиться – света не хватает, поэтому я подберусь поближе. Подожди здесь с остальными.

Эцио проскользнул вперед и остановился, не доходя около двадцати шагов до ближайшего французского часового. Натянув тетиву, он вложил первый болт, потом, упершись арбалетом в плечо, прицелился и выстрелил. Раздался негромкий щелчок, и едва слышный свист, часовой рухнул на землю, словно марионетка, у которой перерезали ниточки. Эцио подкрался через заросли папоротника к следующей жертве – звон спускаемой арбалетной тетивы был едва различим. Короткий болт воткнулся солдату в горло, он приглушенно булькнул и рухнул на колени. Через пять минут все закончилось. Эцио потратил все шесть болтов – один раз он все-таки промахнулся, чем встревожил часового, но успел перезарядить оружие и выстрелить раньше, чем тот успел отреагировать на странный шум.

Больше болтов у него не было, но Эцио мысленно поблагодарил Леонардо. Он знал, что это оружие ему ещё очень понадобится. Эцио забросал мертвецов пучками редкой травы, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы их не заметили, если кто-нибудь вдруг пройдет мимо. Еще он, помня совет Леонардо, подобрал болты. Зарядив арбалет, он вернулся к Бартоломео.

– Всё? – Поинтересовался гигант.

– Всё.

– Следующий Валуа, – поклялся Бартоломео. – Я заставлю его визжать, как свинью!

Небо посветлело, на рассвете на дальних холмах к востоку выпала роса.

– Ну что, вперед, – произнес Бартоломео.

– Пошли, – отозвался Эцио, защелкивая на запястьях друга наручники прежде, чем тот смог возразить. – Не волнуйся. Они ненастоящие. Внутри пружина. Просто сожми ладони в кулаки, и они спадут. Но, ради Бога, дождись моего сигнала. И кстати, «охранник» слева будет всё время держаться рядом. У него под плащом Бьянка. Всё, что тебе потребуется, это протянуть руку и… – Эцио еще раз повторил: – Но только по моему сигналу!

– Да, да, сир, – улыбнулся Бартоломео.

Эцио смело повел отряд к главным воротам французского лагеря. Бартоломео шел в двух шагах позади сопровождаемый эскортом из четырех наемников. Лучи восходящего солнца сверкали на их кольчугах и нагрудниках.

– Halte-la! – Приказал офицер, стоящий у ворот. Позади него стояла дюжина хорошо вооруженных солдат. Офицер узнал форму французской армии. – Declarez-vous! [Стой! Кто идет? – (фр.) прим.пер.]

– Je suis le Lieutenant Guillemot, et j’emmene le General d’Alviano ici present a Son Excellence le General Duc Monsieur de Valois. Le General d’Alviano s’est rendu, seul et sans armes, selon les exigences de Monsieur le Duc, [Я лейтенант Гилльмо, я привел генерала д`Альвиано к его превосходительству монсеньору герцогу-генералу де Валуа. Генерал д`Альвиано пришел один и без оружия, как того желал монсеньор герцог. – (фр.) прим.пер.] – спокойно отозвался Эцио, Бартоломео удивленно вскинул брови.

– Лейтенант Гилльмо, генерал будет счастлив видеть генерала д’Альвиано, и узнать, что тот прислушался к голосу разума, – ответил капитан стражи. – Но я никак не пойму, что у тебя за акцент. Скажи, откуда ты?

Эцио задержал дыхание.

– Из Монреаля, – уверенно произнес он.

– Открыть ворота, – приказал командир сержанту.

– Открыть ворота! – Крикнул сержант.

Уже через несколько секунд Эцио и его отряд оказались в центре французского лагеря. Он замедлил шаг, чтобы идти бок о бок с Бартоломео и его эскортом.

– Я убью их всех, – пробормотал Бартоломео. – И зажарю их почки на завтрак. Кстати, я не подозревал, что ты говоришь по-французски.

– Научился во Флоренции, – небрежно бросил Эцио. – Там была пара девушек… – Он радовался, что его акцент прошел проверку.

– Ты плут! Говорят, это лучшее место, чтобы выучить язык.

– Флоренция?

– Дурак – я про кровать!

– Тише!

– Ты уверен, что эти наручники ненастоящие?

– Не совсем, Барто. Терпи! И молчи!

– Я стараюсь терпеть. Что они говорят?

– Я тебе потом расскажу.

Эцио подумал: хорошо, что Бартоломео почти не знает французского, потому что сам ассасин постоянно слышал насмешки, обращенные к его другу. «Chien d’Italien»- итальянский пёс; «Prosterne-toi devant tes superieurs»- он унижается перед сильнейшим; «Regarde-le, comme il a honte de ce qu’il est devenu!» – смотрите, как низко он пал!

Но вскоре испытание закончилось. Они подошли к широкой лестнице, ведущей к покои французского генерала. Сам Валуа стоял во главе своих офицеров, рядом с ним – его пленница, Пантасилея. Руки у неё были связаны за спиной, а на лодыжках болтались кандалы, которые позволяли делать лишь небольшие шаги. Увидев её, Бартоломео не смог удержать гневный рык. Эцио пнул его. Валуа поднял руку.

– Не нужно насилия, лейтенант, хотя мне приятно ваше рвение. – Он повернулся к Бартоломео. – Мой дорогой генерал, похожу, вы наконец-то узрели свет истины.

– Кончай нести чушь! – прорычал Бартоломео. – Освободи мою жену! И сними с меня наручники!

– Ах, генерал, – произнес Валуа. – Такая бестактность от того, кто носит совершенно ничтожное родовое имя.

Эцио собирался дать сигнал, когда Бартоломео, сорвавшись на крик, ответил Валуа:

– У моего имени есть достоинство, в отличие от твоего фальшивого!

Окружающие замолчали.

– Да как ты посмел? – Прорычал побелевший от ярости Валуа.

– Думаешь, командование армией дает тебе статус дворянина? Благородство духа заключается в борьбе бок о бок со своими людьми, а не в похищении женщин для оправдания своего поражения. Почему ты не отпускаешь мою жену?!

– Вы, дикари, никогда ничему не научитесь, – зло отозвался Валуа, достал пистолет, взвел курок и направил его в голову Пантасилее.

Эцио знал, что действовать нужно быстро. Он достал пистолет и выстрелил в воздух. Бартоломео, казавшийся оцепеневшим, напряг запястья, и наручники отлетели прочь.

Воцарился хаос. Переодетые наемники тут же напали на французов, а Бартоломео, выхватив у «охранника» Бьянку, бросился к лестнице. Но Валуа опередил его. Ухватив Пантасилею, он скрылся в доме, захлопнув дверь.

– Эцио! – Попросил Бартоломео. – Спаси мою жену! Только ты с этим справишься! Это место слишком укреплено!

Эцио кивнул и ободряюще улыбнулся другу. Он внимательно посмотрел на здание. Оно было не слишком велико, но выглядело массивным, его спроектировали французские военные архитекторы, и здание должно было стать неприступным. Был только один вариант – проникнуть внутрь через крышу, откуда никто не ждал нападения, а значит, там могли быть слабые места. Могли быть.

Больше ничего не оставалось кроме как попытаться. Эцио взбежал по лестнице и, пользуясь тем, что вокруг шла битва, поискал место, где он смог бы взобраться наверх. Внезапно на него надвинулся целый десяток французов, обнаженные мечи сверкали в лучах утреннего солнца. Но между ними и Эцио встал Бартоломео, грозно сжимая Бьянку.

Стены казались неприступными, но Эцио разглядел выбоины и трещины и взглядом проследил будущий маршрут. Через несколько минут он уже был на плоской, деревянной крыше, покрытой черепицей. Там стояло пятеро солдат. Когда он перескочил через перила, они спросили пароль. Эцио не ответил, поэтому они бросились на него, грозно опустив алебарды. К счастью для Эцио, мушкетов и пистолетов у них не оказалось. Эцио выстрелил в первого, а потом, выхватив меч, вступил в схватку с оставшимися четырьмя. Французы окружили его, удары алебард неслись со всех сторон. Один из противников сумел зацепить руку Эцио, порезав локоть. Пошла кровь. Но второй его удар пришелся по защитной пластине на левом запястье Эцио.

Отбивая удары мечом и наручем, ассасин успешно оборонялся от неистовых ударов. Эцио приходилось использовать все свои навыки обращения с мечом, борясь сразу против четырех противников. Но его не оставляли мысли о любимой жене Бартоломео – он знал, что не может проиграть. Просто не имеет права. Удача была на его стороне – он увернулся от двух мечей, несущихся ему в голову, отбил удар третьего защитным наручем, заставив меч отлететь в сторону четвертого. Маневр заставил француза открыться, и ассасин ударил мечом прямо в челюсть противнику. Осталось трое. Эцио шагнул к ближайшему французу, так близко, что тот не смог занести меч. Эцио вонзил скрытый клинок в живот солдату. Осталось двое, и оба явно нервничали. Потребовалась всего пара минут, чтобы расправиться с ними. Эцио был мастером меча, и они не могли с ним сравниться. Тяжело дыша, Эцио ненадолго оперся на свой меч, стоя рядом с поверженными врагами.

По крыше Эцио добрался до большой площадки внизу. Перезарядив пистолет, он осторожно приблизился к краю крыши. Двор был пуст, внизу не росли растения, не было ни стульев, ни столов, только пара-тройка каменных скамеек вокруг высохшего бассейна с фонтаном.

Пока Эцио смотрел с крыши, раздался выстрел, и мимо его уха просвистела пуля. Ассасин отступил. Он не знал, сколько у Валуа пистолетов. Если один, то, подсчитал Эцио, ему потребуется десять секунд на перезарядку. Ассасин с сожалением вспомнил об арбалете, но возвращаться было некогда. На поясе у него было пять отравленных дротиков, но чтобы бросить их, нужно было подобраться к врагу достаточно близко. А Эцио не хотел подвергать жизнь Пантасилеи опасности.

– Не подходи! – Прокричал снизу Валуа. – Я убью её, если приблизишься!

Эцио лег и посмотрел во двор, но, находится ли кто под крышей, видно не было. Но в голосе Валуа звучала паника.

– Кто ты такой? – Крикнул генерал. – Кто тебя послал? Родриго? Скажи ему, что всё это был план Чезаре!

– Лучше расскажи всё, что знаешь, если хочешь целым и невредимым вернуться в Бургундию!

– А если я тебе расскажу, ты меня отпустишь?

Валуа осторожно вышел из-за колонны и встал возле сухого фонтана. К шее Пантасилеи была привязана веревка, один конец которой держал Валуа; руки девушки были связаны за спиной. Эцио увидел, что она беззвучно плачет, но женщина старалась держать голову поднятой. Взгляд, который она бросила на Валуа, был таким убийственным, что если бы действительно мог убивать, с ним бы не сравнилось ни одно оружие из Кодекса.

Сколько ещё человек внизу? В голосе генерала был страх. Поэтому Эцио решил, что у генерала нет путей к отступлению, и он загнан в угол.

– Чезаре подкупил кардиналов, чтобы переманить их на свою сторону. Когда он захватил бы оставшуюся часть страны, я бы пошел на столицу и взял Ватикан, расправившись с теми, кто выступал против воли генерал-капитана.

Валуа размахивал пистолетом, и Эцио увидел, что за поясом у него ещё два.

– Это не я придумал, – продолжал Валуа. – Я выше подобных интриг. – В его голосе послышалось старое тщеславие. Эцио подумал, стоит ли опускать подобного человека. Он встал и спрыгнул во двор, приземлившись, словно пантера.

– Назад! – Заорал Валуа. – Или я…

– Если хоть один волосок упадет с её головы, мои лучники нашпигуют тебя стрелами похлеще, чем святого Себастьяно, – прошипел Эцио. – Итак… продолжай.

– Я из Дома Валуа, поэтому Чезаре отдал бы Италию мне. Я правил бы здесь, как мне и положено по праву рождения.

Эцио чуть не засмеялся. Бартоломео вовсе не преувеличивал, говоря, что у этого хлыща куриные мозги, скорее уж преуменьшал! Но Пантасилея всё ещё у него, и генерал по-прежнему опасен.

– Хорошо. А теперь отпусти женщину.

– Сперва отпусти меня. А потом я освобожу её.

– Нет.

– У меня есть связи с королем Людовиком. Проси, чего хочешь во Франции, и это будет твоим. Поместье? Где?

– У меня уже есть всё это. Здесь. И ты никогда не будешь здесь править.

– Борджиа пытаются изменить заведенный порядок, – заговорил Валуа, меняя тактику. – Я же хочу, чтобы всё было правильно. Править должен представитель королевской династии, а не дураки, в чьих венах течет вода. – Он помолчал. – Я знаю, что ты не такой варвар, как все остальные.

– Пока я жив, ни ты, ни Чезаре, ни Папа – никто из тех, на чье стороне нет мира и справедливости – никогда не будет править Италией, – проговорил Эцио, медленно шагнув вперед.

Казалось, страх заставил французского генерала застыть на месте. Рука, в которой он держал пистолет, приставленный к голове Пантасилеи, дрожала, но Валуа не отступил. Очевидно, в здании больше никого не было, если не считать попрятавшихся слуг. До них донесся равномерный звук сильных ударов, двери в дом сотряслись. Должно быть, Бартоломео справился с французами и приказал притащить таран.

– Прошу… – Выговорил генерал со всей учтивостью. – Я же убью её.

Он поднял глаза, пытаясь увидеть на крыше лучников, выдуманных Эцио, и даже не задумался над правдивостью этого заявления. Эцио ляпнул первое, что пришло в голову. В современных битвах лучников уже не использовали, несмотря на то, что лук перезаряжался куда быстрее пистолета или мушкета.

Эцио ещё раз шагнул вперед.

– Я дам тебе всё, что хочешь. Здесь много денег, я хотел заплатить своим людям, но теперь всё достанется только тебе! И я… я… я сделаю всё, что ты захочешь! – Он уже умолял, а фигура его выглядела настолько жалкой, что Эцио едва скрыл презрение. И этот человек считал себя практически королем Италии!

Он не заслуживал даже смерти.

Эцио подошел ближе. Они посмотрели глаза в глаза. Эцио медленно забрал из вялых рук генерала сперва пистолет, а потом веревку. Всхлипнув, Пантасилея отошла в сторону, наблюдая за происходящим широко распахнутыми глазами.

– Я… я только хотел уважения, – слабо прошептал генерал.

– Настоящее уважение можно только заработать, – отозвался Эцио. – Его нельзя получить по наследству или купить. И нельзя добиться силой. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» – самое глупое выражение, которое когда-либо придумывали. Не удивительно, что оно нравилось Калигуле. И не удивительно, что современные Калигулы живут по этому же принципу. А ты им служишь.

– Я служу моему королю, Людовику XII! – Валуа уныло посмотрел на ассасина. – Но, пожалуй, ты прав. Теперь я понял. – В его глазах сверкнула надежда. – Мне нужно больше времени…

Эцио вздохнул.

– Увы, мой друг. Ты проиграл, – он обнажил меч, Валуа, осознав всё, с достоинством опустился на колени и склонил голову.

– Покойся с миром, – шепнул Эцио.

С треском развалились двери, и во дворе появился Бартоломео, весь в пыли и залитый кровью, но невредимый. За его спиной стояли наемники. Он бросился к жене и обнял так крепко, что у неё перехватило дыхание. Бартоломео стал развязывать веревку у неё на шее, но пальцы дрожали, поэтому этим занялся Эцио. Барто двумя ударами Бьянки перерубил кандалы на ногах у жены и перерезал веревку на запястьях.

– О, Пантасилея, голубка моя, сердце мое, ты только моя! Никогда больше так не исчезай! Без тебя бы меня самого не стало!

– Нет! Ты спас меня!

– О, – Бартоломео смутился. – Нет. Не я – Эцио! Он придумал…

– Госпожа, я рад видеть, что вы целы, – оборвал его Эцио.

– Мой дорогой Эцио, как я могу тебя отблагодарить? Ты спас мне жизнь!

– Я всего лишь действовал в соответствии с великолепным планом твоего мужа.

Бартоломео посмотрел на Эцио с растерянностью и благодарностью.

– Мой принц! – Проговорила Пантасилея, обнимая мужа. – Мой герой!

Бартоломео покраснел и, подмигнув Эцио, сказал:

– Ну, если я теперь твой принц, мне надо будет добиться этого титула. Имей в виду, это всё было моей идеей…

Они пошли к выходу, но по пути Пантасилея коснулась руки Эцио и прошептала: «Спасибо».