Браконьер 1

Глава 11 Без сожалений

Я смотрел на бывшего одноклассника и пытался понять, почему мы так быстро оскотинились? В смысле — все люди! Он же мент, он клялся защищать таких, как эта девчонка. Нет, я его, конечно, понимаю. Возможно, я бы и сам отреагировал на то, что с ним сделал, подобным образом, разве только без сцены с заложником.

Чёрт, что же делать?

Выкрутиться без потерь вряд ли получится. Мысли метались в черепушке как бешеные, и сосредоточиться на чём-то конкретном не получалось. Да и возможно ли это? Я впервые в жизни оказался в такой ситуации. Здесь бы и подготовленный человек затупил.

Нужно что-то сказать…

— Я думал, ты поймёшь, — промямлил я какую-то чушь.

— Пойму что? — удивлённо вскинул брови Заварзин. — Что ты меня чуть не убил⁈

— Ну ведь ты здесь, живой, — ответил я. — И даже рожа целая.

— Только поэтому я сейчас с тобой базарю, — усмехнулся Олег. — Как ты это сделал? Кровь уродов?

— Угу, — коротко кивнул я.

— Благодарю, — произнёс он и надавил на спуск.

Голова Катерины дёрнулась, и тело девушки сложилось в неестественной позе. Из-за того, что она стояла на коленях, вначале её спина выгнулась мостиком, а затем тело медленно сползло в сторону, высвобождая ногу, которая почему-то не желала умирать и какое-то время дёргалась, будто в припадке. Не знаю почему, но я не мог отвести от неё взгляда. Может, на такую реакцию и рассчитывал бывший участковый. Он сорвался с кресла быстрее, чем я успел хоть как-то отреагировать, и скрылся за откосом.

Раздались ещё два хлопка. А я всё ещё тупил, не понимая, куда он стреляет. Лишь когда сверху донёсся стон, я наконец перешёл к действию. Мозг мгновенно принял нужное решение, когда события коснулись жизни брата.

Я не спецназовец и в реальных боевых условиях никогда не бывал, даже в качестве зрителя. Вся моя служба в армии сводилась к тому, чтобы летом на плаце была чистота, а зимой снег лежал ровно. На стрельбище дай бог магазин по фанерной мишени удавалось выпустить, да и то от силы раз в год, чтобы отчитаться по нормативам. При этом порой было даже неважно, насколько точно летели пули. Говорят, что сейчас всё иначе, но в конце девяностых в рядах нашей доблестной царил такой бардах, о котором даже говорить стыдно.

Моя атака строилась исключительно на фантазии и точном понимании, где сейчас находится противник. Уж свой гараж я знал как никто другой. Даже с закрытыми глазами мог указать точное место, где валяется какая-либо железка. Заварзин мог стоять только в одном месте, сразу за полкой, на которой закреплён наждак. И это место — не самое удобное для ведения боя. Оно больше похоже на узкую нишу между стеллажом и точильным станком. Ему даже толком не высунуться, чтобы пальнуть по мне из укрытия.

Мысли промелькнули за мгновение, а тело уже действовало. И вроде бежать недалеко, всего каких-то два метра. Но почему-то всё вокруг двигалось, будто в замедленной съёмке. Из-за угла плавно показалась рука Заварзина с зажатым в ней пистолетом. Захлопали выстрелы, но меня на прежнем месте уже не было, а палил он вслепую. Пули со свистом улетели в неизвестном направлении, а я наконец-то пересёк порог.

Хрен знает, смог бы я повторить этот манёвр осознанно? Вряд ли. Сейчас тело действовало само по себе. Разум догонял происходящее уже после того, как оно случилось.

Заступив на порог, я прыгнул и развернулся на сто восемьдесят градусов. Я видел, как увеличились глаза Олега, когда моё тело показалось в его поле зрения. Как он медленно разворачивал оружие в мою сторону. А затем спину пронзила острая боль от приземления на долбаную триногу, на которой стоял казан. Но даже она дошла до меня после того, как я дважды надавил на спуск.

Первый заряд картечи угодил Заварзину в боковую часть живота, вырвав приличный кусок плоти и окатив кровавыми ошмётками стену и верстак. Второй пришёлся в грудь и оставил там рваную дыру размером с куриное яйцо, а на стене появилось ещё одно тёмное кровавое пятно.

Участковый замер, глядя куда-то в пустоту. А затем вдруг выстрелил. Тупая боль пронзила грудь. Ощущение было такое, словно меня кувалдой приложили. Лёгкие сжались, не давая даже выпустить отработанный воздух, что в них уже находился, а на глазах сами собой навернулись слёзы.

Олег грохнулся рожей в пол и при этом зацепил ящик со смесью болтов и гаек, который с грохотом навернулся. Пистолет выстрели ещё раз и встал на затворную задержку. Что-то хлопнуло следом, поднимая клуб пыли с цементного пола. А я наконец-то смог выдохнуть.

Вряд ли я смогу объяснить, почему кусочек чёрного сердца, который я сжимал в ладони всё это время, полетел ко мне в рот. Может, сработали инстинкты, а может, я понял, что оно сработает даже таким образом.

Я сомкнул зубы, выдавливая из него вязкую жидкость от которой мгновенно защипало во рту, будто от острого перца. Ощущения продлились недолго и вскоре сменились приливом энергии и чувством всемогущества.

Я подорвался с пола и взревел, словно дикий зверь, почуявший добычу. На секунду запахи крови и дерьма, которыми пропитался гараж, показались мне очень аппетитными, но это быстро прошло. Я даже слегка испугался того, что превращаюсь в одного из выродков. А когда волна эмоций сошла, я вспомнил о брате.

— Колян! — крикнул я. — Ты как, живой⁈

— Да, — донёсся глухой голос с крыши. — В ногу попал. Болит — капец просто. Катя как?

— Никак, — поморщился я, покосившись на труп девушки. — Заварзин тоже готов. Спуститься сможешь?

— Не уверен.

— Понял, — ответил я и выскочил на улицу.

Про лестницу я даже не вспомнил. Подпрыгнул, уцепился за край крыши и без особых усилий вытянул тело наверх. Эффект от употребления чёрного сердца продолжал удивлять. Я и в молодые годы с трудом исполнил бы подобный номер. Но думать об этом буду после.

Брат лежал на спине, с бледным лицом. Штанина пропиталась кровью, лужа которой уже успела образоваться на кровле.

Я сунул руку в карман и выудил ещё один кусочек сердца. Но когда раскрыл ладонь, подставляя его под прямые лучи солнца, он сразу скукожился и задымился. Я даже экспериментировать не стал, понимая, что лекарство безвозвратно испорчено. В кармане остался последний крупный кусок, и с ним я так безответственно поступать не решился. Зажал его в кулаке, будто боялся потерять самую дорогую вещь в мире, и поднёс руку ко рту Коляна.

— Жри, — выдохнул я.

— А что там?

— Жри, твою мать! — заорал я ему прямо в лицо. — Или хочешь подохнуть⁈

Этого хватило, чтобы брат перестал задавать вопросы и, зажмурившись, раззявил хлебало. Я разжал кулак, и кусочек чёрного сердца скользнул Коляну в рот. Он скосомордился ещё сильнее, понимая, что именно сейчас приходится жевать. Но как только его накрыл эффект, все сомнения тут же улетучились.

Брат подорвался, лихо спрыгнул с крыши и продолжил суетиться внизу. Когда я спустился, застал его возле тела Кати. Он зачем-то прощупывал ей пульс, хотя и без этого было ясно, что она мертва.

— Дай, — протянул руку он. — Ну что ты стоишь, дай ещё!

— Больше нет, — развёл руками я.

— В смысле?

— В прямом. Я всего три кусочка нашёл.

— Чёрт, — выдохнул он и уселся на пол возле пробитого колеса.

— Так вот куда пуля угодила, — пробормотал я.

— Что? — Брат отсутствующим взглядом уставился на меня.

— Ничего, — отмахнулся я. — Валить нужно.

— Куда?

— Без разницы, лишь бы подальше отсюда. Здесь всё кровью залито.

— Ясно, — отрешённо ответил он. — Прикинь, она нам плова наготовила.

Я покосился на перевернутый казан и, тяжело вздохнув, опустился в кресло, стоявшее чуть в сторонке.

— Прости, я ничего не мог сделать, — пробормотал я.

— Мог, — помотал головой брат. — Ты мог не тратить сердце на этого козла. И тогда ничего этого не случилось бы.

— Я не думал, что так получится…

— Это тоже понятно. Мы всё ещё живём не здесь.

— Ты о чём?

— О том, что нам уже пора меняться. Помнишь подвал?

— Угу.

— А помнишь, когда мы заметили, что там есть электричество? Наш мозг воспринял освещение как норму. А этого не должно быть. Если бы мы сразу обратили на это внимание, то вначале бы обыскали дом и нашли бы того ублюдка.

— И тогда бы не узнали о свойствах чёрного сердца.

— Чёрного?

— Да, оно реально чёрное.

— Ты прав, — согласился брат, — всё так, как должно быть. — Он на секунду замолчал, посмотрел на меня виноватым взглядом, а потом вдруг добавил: — Жрать хочу.

Я молча встал и поднял казан. В нём ещё оставалось достаточно еды, по крайней мере, для нас двоих. Вилки тоже лежали неподалёку, на полотенце. Катя умудрилась их даже помыть, хотя я бы на это воду не тратил. Это точно такая же привычка из прошлого, которой нет места в настоящем. Хотя гигиену сейчас лучше всё-таки соблюдать. Нет, чёрное сердце наверняка справится с любой болячкой, но тратить его на то, чтобы избавиться от диареи, по меньшей мере тупо. Да и нет у нас его больше.

Я подхватил казан и выволок его на улицу. Жрать при двух трупах, у одного из которых порваны кишки, было невозможно, как бы мы ни стремились изменить старое мышление.

— Надо ещё одного завалить, — озвучил мысли я, задумчиво жуя довольно неплохо приготовленный на тушёнке плов.

— Ты о чём?

— О выродках, — объяснил я. — Нужно убить ещё одного и вырезать у него сердце.

— И как нам это сделать? Они по одному что-то не ходят.

— Заманить в ловушку, — пожал плечами я. — Подготовиться и… — Я хлопнул ладонью по кулаку, жестом объясняя, что мы сделаем с ним дальше.

— Там, на крыше, ты выбросил один кусок, — напомнил брат. — Что с ним было не так?

— Испортился на солнце, — ответил я. — Сразу, как только на него попали лучи. Здесь, в тени, с ним всё было нормально.

— Значит, серебро тоже отпадает, — резонно заметил брат.

— Скорее всего, — кивнул я. — Проверим, когда заполучим целое сердце. Нужно ещё понять, как его хранить на дистанции.

— Засолить — самый верный способ.

— Не знаю. А вдруг соль его тоже испортит?

— Значит, будем экспериментировать, пока не добьёмся нужного результата.

— Мы сейчас делим шкуру неубитого медведя. Вначале нужно придумать, как завалить урода, чтобы не испортить сердце.

— Пуля в башню, — пожал плечами Колян. — Да, я в курсе, что это их не убивает, но на какое-то время остановит. А там вскрыть и вырезать сердце.

— А ты пробовал?

— Что именно?

— Вскрывать их, — усмехнулся я. — Я, чтобы вот такой квадратик в груди пробить, — я изобразил, о каких именно размерах речь, — почти сорок минут потратил. Не напомнишь, сколько была в отключке та девочка, которой Заварзин башку прострелил?

— Минуты две, максимум — три, — поморщился Колян. — Я понял — не вариант. А если башку отрубить?

— Ты у меня так спрашиваешь, будто я это знать должен.

— Да я просто варианты предлагаю. Вряд ли они смогут голову отрастить за две минуты?

— Так-то мысль неплохая, — задумался я. — Заманить, затем выстрелить в голову, отрубить её, пока он в отключке, и можно спокойно сердцем заниматься. А там он уже на сто процентов покойник. Ладно, темнеть скоро начнёт, — добавил я, бросив взгляд на экран телефона. — Валить нужно.

— На этом корыте? — поморщился брат. — Может, лучше на «мерсе»? Колесо поменять — две минуты. Только не говори, что у тебя запаски нет!

— Я, по-твоему, кто⁈ — возмутился я. — Новенькая в багажнике лежит.

Я обошёл машину и распахнул крышку багажника. Отодвинул остатки припасов, поднял крышку, под которой скрывалась ниша для колеса, и грязно выругался. Ну вот каковы шансы, что пуля, выпущенная в голову девчонке, пробьёт череп, кузов и угодит в запасное колесо?

— Абзац, — пробормотал Колян, заглядывая мне через плечо.

— Бинт уже снять можно, — кивнул на повязку я. — Наверняка там тоже всё зажило.

— Угу, — согласился Колян и принялся разматывать повязку на шее.

Рана и в самом деле полностью затянулась. Сейчас там красовалась тоненькая полоска новой, ещё розовой кожи. Даже рубца не осталось.

— Ну что там? — спросил брат, ощупывая место ранения.

— Не быть тебе красавчиком, — усмехнулся я и хлопнул его по плечу. — Ладно, валим отсюда. Заночуем в лесу, а завтра вернёмся за «мерином».

Колян снова оккупировал задний диван, а я расстелил на земле спальный мешок. Но вопреки задумке производителя, укутываться в него не стал, потому как если на нас нападут, вылезать из него — то ещё удовольствие. К тому же на улице стояла неимоверная жара, несмотря на вечернее время суток.

Мы с замиранием сердца следили за тем, как солнечный диск закатывается за горизонт, окрашивая лесной пейзаж в невероятные, красные и оранжевые тона. Казалось, будто всё вокруг охвачено огнём. И жутко, и красиво одновременно. Да, жизнь преподнесла нам такой сюрприз, что любоваться закатом стало страшновато.

Из салона донеслось шипение, заставив меня поморщиться.

— Нашёл время, — буркнул я. — Выруби эту балалайку.

— Да подожди ты, — отмахнулся брат. — Минут пять у нас ещё есть.

— Ну и что ты хочешь там услышать?

— Да хоть что-то. Наверняка военные что-нибудь транслируют.

— Мы и без них всё уже знаем.

— Угу, ты у нас прям гений, — хмыкнул Колян. — Аж подойти страшно.

— Ой, да завались ты, — огрызнулся я.

— … опасно… пш-ш-ш… — донеслось из динамиков.

— Стой! — подхватился я. — Верни назад.

— А то я без тебя не догадался.

— … улиц, — вернулся голос диктора, — крупных населённых пунктов и главных магистралей. Заражённые боятся солнечного света и серебра. Старайтесь избегать тёмных помещений и подвалов в дневное время суток. Меня зовут Вавилон, и я — радиолюбитель. Я делаю эту запись в надежде на то, что она поможет кому-то выжить. Мир захвачен заражёнными, и это творится повсеместно. Центральные регионы России полностью под контролем людоедов, на Урале и в Сибири войскам пока удаётся их сдерживать, но прогнозы далеки от оптимистических. Твари неуязвимы для обычного оружия, что сильно усложняет задачу. Запаситесь едой и водой, и не покидайте дом в ночное или вечернее время суток. Ночью на улицах опасно. Постарайтесь избегать широких проспектов, улиц, крупных населённых пунктов и главных магистралей. Заражённые боятся солнечного света и серебра. Старайтесь избегать тёмных помещений и подвалов в дневное время суток… — И так по кругу.

Зацикленная запись не дала нам никакой новой информации. Разве что идти нам больше некуда. Но об этом мы и сами догадались, без всяких радиооповещений. И всё равно, когда мы это услышали, внутри всё сжалось от страха и обречённости. Надежды больше нет, центральная часть страны потеряна, во всём мире не осталось безопасных мест.

Колян выключил приёмник, вернулся на задний диван и принялся водить пальцем по обшивке потолка.

— Выходит, в область лучше не соваться, — буркнул он. — Ты оказался прав.

— Это было очевидно.

— И куда нам идти?

— Подальше от городов.

— И что, так и будем жить в лесу, как дикари?

— Не обязательно. Можно отыскать заброшенную деревню на отшибе.

— Да-а-а, — саркастически протянул он, — это сразу всё меняет.

— Ну а у тебя какие варианты?

— К морю нужно идти.

— Зачем?

— Затем, что там больше вероятности выжить. Много ты знаешь тех, кто способен дать полноценный бой в открытом море?

— А это здесь при чём?

— Ну ты подумай сам… — Колян приподнялся и уставился на меня серьёзным взглядом. — Если среди военных практически нет заражённых…

— Да откуда ты знаешь?

— Там режим, абы кто не зайдёт и не выйдет. Даже если кто-то проник в часть, его быстро устранят, там для этого есть всё необходимое. На море попасть на военный корабль ещё сложнее, да и незаметно подобраться вряд ли получится. Слишком уж большое открытое пространство.

— Пока вроде логично.

— Вроде? — ухмыльнулся Колян.

— Да, потому что я пока не услышал того, каким образом мы собираемся попасть на военное судно?

— В качестве добровольцев.

— П-хах, — теперь усмехнулся уже я. — Ну, допустим. А как ты им об этом скажешь? И с чего ты вообще взял, что они ищут добровольцев?

— Ну так… — Брат задумался, а затем свернул совсем в другое русло: — Ладно, хрен с ним. Но ведь мы можем взять лодку и выйти в море.

— А дальше что? — Я приподнялся на локтях. — Что ты будешь там жрать? Что пить?

— Ну, со жратвой всё как раз понятно, — улыбнулся он. — Там же рыбы полно, тварей всяких.

— Ты, по ходу, о цинге ничего не слышал? — напомнил я о важности овощного рациона.

— Ну почему? Можно же садик какой-то на борту развести, нам этого за глаза хватит.

— А поливать его ты морским рассолом собираешься?

— Ну есть ведь опреснители воды, так?

— Коль, ты знаешь, как всё это работает? Умеешь управлять судном? Ты хоть двигатели там запустить сможешь?

— Ты сможешь, — уверенно заявил он.

— Это с чего ты так решил?

— Ну ты же в машинах понимаешь?

— Ну да, — усмехнулся я и снова плюхнулся на мешок. — Это ведь одно и то же. По твоей логике, я и с вертолётом в два счёта управлюсь. Да и чем это отличается от жизни в заброшенной деревне?

— Здесь ты прав, — вздохнул брат и тоже вернулся в лежачее положение. — Выходит, всё?

— Что — всё?

— Цивилизации конец, — объяснил он и тут же задал другой вопрос: — А как ты думаешь, кто они?

— Без понятия.

— А вдруг это новый виток эволюции? Что, если мы должны умереть и отдать мир им?

— Ты дурак, что ли?

— А что не так?

— Эволюция подразумевает рождение нового вида, а здесь — натуральная эпидемия. Люди обращаются после укуса. Это зараза, Коль, и её необходимо выжигать под самый корень.

— Боюсь, это уже невозможно.

— Почему?

— Их больше, чем нас.

— Посмотрим.

— Здесь не на что смотреть — простая математика. Они быстрее, сильнее, практически неуязвимы и превышают нас числом. Как думаешь, каковы шансы на победу при таком раскладе?

— Ну, фашистов мы как-то победили.

— Время играет против нас. Ты не думал, почему они напали в самый разгар лета, когда день длится всего ничего?

— А у тебя есть теория? — Я снова приподнялся.

— Есть, но тебе она не понравится.

— Выкладывай уже.

— Людям требуется время, чтобы адаптироваться к врагу. Точно так же было в войне с фашистами, о которой ты упомянул. Сколько нам потребовалось, чтобы начать оказывать реальное сопротивление?

— Хочешь сказать…

— Да, именно это я и говорю. В тот момент, когда мы поймём как с ними бороться, ночь будет преобладать над днём, и мы утратим единственное преимущество. Кто-то всё очень точно рассчитал и великолепно спланировал.

— Умеешь ты нагнать оптимизма, — усмехнулся я. — Всё, хорош трындеть. Спи давай, я пока подежурю.

Колян замолчал и заворочался, устраиваясь поудобнее, а я уставился в темнеющее небо и задумался над его словами. Не только теми, что касались начала атаки, вообще обо всём, что нас ожидает. Той, старой реальности, нам больше не видать. Нет, я уверен, что люди обязательно что-нибудь придумают и приспособятся к новым условиям. И нам нужно как-то дотянуть до этого момента.

Странно, но после того, как я убил Заварзина, совесть молчала. Да и за жизнь Кати я как-то тоже особо не парился. Что-то во мне уже начало меняться, и переломным моментом стало убийство изменённой в деревенском доме. Та самая точка невозврата, после которой отказали моральные тормоза. Сейчас в том ангаре я бы не сомневался ни секунды…

Интересно, как дела у Шавкада? Удалось ли ему отыскать такое место, где можно пересидеть всё это дерьмо? Наверное, да. Всё-таки его опыт с моим не сравнить. Не удивлюсь, если он заранее подготовился к чему-то подобному. Я не имею в виду тот абзац, который застал всех нас врасплох. Но ведь он явно был готов сняться с места в любой момент, и чистые стволы на чердаке гаража — лучшее тому подтверждение. А как быстро собралась его жена? Словно все сумки были уже упакованы — хватай и беги. У него точно имелся какой-то план, достаточно лишь посмотреть на то, как он действовал. Но вот вопрос: куда он поехал?

Всего одна ночь в гараже. Запасов воды и еды, что он себе оставил, вряд ли хватит надолго. Там максимум на неделю, да и то с очень большой натяжкой. Это место должно быть где-то недалеко, максимум в двух днях пути. Да, это много и за это время можно преодолеть больше тысячи километров. Но я почему-то думаю, что он где-то рядом.

Чёрт, как же сильно не хватает карты! Можно было бы прикинуть на местности методом исключения.

Наш район я знаю неплохо, но проблема в том, что мне известны только жилые деревни и посёлки. Но нам туда нельзя. Нужно что-то заброшенное, притом давно, чтобы люди успели забыть о существовании этого места. Как вариант, можно ещё оборудовать землянку, но это на крайний случай.

— Так, думай, башка, шапку куплю, — пробормотал я. — Где можно отыскать старую карту?

— В школе, — донеслось из салона. — В кабинете географии полно старых атласов. И нашего района в том числе.

— Колян!

— Что?

— Я тебе уже говорил, что ты гений⁈

— Нет, обычно ты меня придурком называешь.

— Всё, заткнись и спи. Завтра ещё один рейд в город, а там что-нибудь придумаем.