Брачное объявление

Глава 4.

Он лежал на спине, закинув руки за голову. Лежать было удобно. Под спиной была густая мягкая трава, настолько мягкая, что напоминала ему ковер, покрывавший пол их гостиной. Этот ковёр ручной работы, сотканный когда-то из верблюжьей шерсти в одной из южных провинций варварских земель, был привезён его отцом из одного похода, точнее сказать набега. Ковер был ярким, украшенным причудливыми узорами, и он, будучи ещё ребенком, любил сидеть на нем, разглядывая замысловатые линии орнамента.

Он не помнил, как оказался на этой огромной поляне, покрытой такой пушистой ароматной травой, запах которой смешивался с дурманящим запахом растущих тут же диковинных разноцветных цветов, напоминавших по форме обыкновенные колокольчики. Легкий ветерок смешивал благовония трав и цветов со свежим и прекрасным ароматом окружавшего поляну леса, и от этого воздух, которым он дышал, приобретал необыкновенный пьянящий эффект, пьянящий и одновременно освежающий. "Это - воздух счастья - подумал он. - Я - в раю, и я счастлив. Она наконец-то со мной, и поэтому мне так хорошо".

Над его лицом склонилась её голова. Солнечные лучи подсвечивали каскад пышных золотистых волос, рассыпавшихся по её плечам, и от этого казалось, что над головой её сияет нимб, и сама она словно бы выходит из потока солнечного света, являясь частью этого света, его порождением и воплощением. Им овладело чувство, невыразимого словами, восторга от ощущения прикосновения к этой тайне - тайне проникновения небесного божественного света в мир обычных существ и материализации эфемерного понятия "счастье" в образ этого златоволосого существа из плоти и крови.

- Я люблю тебя, Бежимвпостель. Мне кажется, что я любил тебя всегда, и буду любить вечно, - произнес он прерывающимся голосом, чувствуя нарастающее возбуждение и протягивая руки, чтобы схватить её и прижать к себе.

Желание слиться с ней в одно целое было столь сильным, что он даже слегка застонал. Однако руки его прошли сквозь её тело, словно само тело её состояло из воздуха.

- Ты же знаешь, что это не возможно, - ответила, улыбнувшись, она тихим, напоминавшим шорох опавшей листвы голосом.

- Но почему?! - воскликнул он, вновь пытаясь обнять её, и вновь безуспешно.

- Потому, что такова судьба.

- Какая ещё судьба?! - вновь воскликнул он, чувствуя, что слёзы наворачиваются на глаза, а к горлу подступает ком. - Мы ведь уже вместе!

- Наши судьбы переплетаются, но они у нас разные, понимаешь? У каждого из нас своя судьба и свой путь на карте жизни, - её лицо нависло над ним, и глаза её смотрели на него со смешанным выражением иронии и легкой грусти. - Тебя ждет дорога, полная опасностей и приключений, меня же... меня ждет своя дорога.

- Какая дорога?! - закричал он, вскакивая на ноги. - Что ты такое говоришь? Моя жизнь без тебя не имеет никакого смысла!

Ему показалось, что свет, снисходивший на него и согревавший его душу, начал меркнуть. Он даже поднял голову к небу, настолько явственным было это ощущение, и с удивлением заметил, что на солнце с необыкновенной скоростью надвигается маленькая чёрная туча. Уже спустя какие-то мгновения солнце оказалось полностью закрыто, а туча непонятным образом увеличилась в размерах. Вскоре стало ясно, что туча эта стремительно приближается к земле, и что это не туча вовсе, а, невесть откуда взявшийся, огромный чёрный дракон.

Не успел он осознать, что же происходит, как дракон, совершив сложный маневр, на вираже схватил Бежимвпостель своей когтистой лапой и, зависнув в воздухе, принялся её рассматривать и, громко фыркая, обнюхивать.

- Отпусти её, гадина! - заорал он на дракона и обвёл взглядом поляну, надеясь найти на ней хотя бы что-то напоминающее оружие.

- Поди прочь, глупец! Не суйся не в свои дела! - проревел в ответ дракон, глядя на него немигающим взглядом своих огромных разноцветных глаз.

- Сгинь! Я тебя узнал. Ты - Крюгер. Тебя давно уже нет на свете. Отпусти её и убирайся... не знаю уж куда!- крикнул он дракону.

- Давно уже нет?! - захохотал дракон, и захохотал так громко, что от его зловонного дыхания вмиг завяли все цветы, а вокруг поляны стали валиться могучие деревья.

- Меня не может не быть, лягушонок! Проваливай-ка лучше ты сам, пока цел. Не знаю уж куда, но так далеко, чтобы я тебя больше никогда не видел! Твоё счастье, что я не ем лягушатину.

С этим словами, дракон снова захохотал и ударил хвостом по земле.

Он попытался добраться до дракона, схватить его своими лапами за шею и задушить, но в том месте, где драконий хвост ударил по земле, образовалась быстро увеличивающаяся трещина. Он пытался перепрыгнуть через неё, но сил, подорванных разгульным образом жизни, не хватило, и он полетел в пропасть.

Как ни странно, лететь было не страшно, и он испытывал странное удовлетворение от сознания того, что эта никчемная, пустая жизнь скоро закончится. Перед его мысленным взором мелькали знакомые лица друзей и родственников. Повернув голову влево, он увидел домашнего миниптеродактеля, наматывающего вокруг него витки спирали и отмечающего своим отвратительным кашлем начало каждого нового витка.

- Пошел вон, чёртов урод! - закричал он на Проглота.

Тот же, расставив свои крылья таким образом, чтобы находиться на уровне лица несущегося в пропасть существа, надменно посмотрел на него своими злыми глазами и, разразившись продолжительным победным кашлем, сильно ударил его в лоб длинным носом, после чего резко взмыл вверх и исчез из поля зрения.

- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не трогал малыша, - раздался над ухом рев папаши и над головой прозвучал свист рассекающего воздух половника.

- Промахнулся... начинаю стареть, - грустно прокомментировал отец неудачно проведённый им воспитательный акт. - Давай, сынок, женись скорее, а то придется дела Перебухаю передать, а ты же знаешь его способности - развалит всё дело за несколько месяцев...

"Придется, папаня, поискать тебе другую кандидатуру, мне недолго уж осталось воздух рассекать", - подумал он и посмотрел вниз, удивляясь тому, что полет все ещё продолжается.

Внизу раскинулось море разноцветных огней. Одни из них горели равномерно, другие мигали, третьи сплетались в постоянно меняющиеся фигуры и, даже, как ему показалось, надписи на неведомом языке. Между этих огней, разбросанных по всему лежащему под ним пространству, были и другие огни. Эти, последние, двигались, собираясь вместе, подобно ручейкам, которые в свою очередь сливались с другими ручейками и превращались в реки, пересекающиеся с другими реками и растекающиеся в разных направлениях по лежащему внизу неведомому миру.

"Что за чертовщина! - мысленно воскликнул он. - Почему уже ночь, я же падаю не более нескольких секунд? Куда я попал? Чёртов Крюгер, похоже, отправил меня прямиков в гоблинский Ад. Ой, мама!"

Падение резко ускорилось и столкновение с миром огней казалось неизбежным. "И мокрого места не останется. И мокрого места не останется. И мокрого места не останется..." - эта фраза, часто употребляемая отцом во время деловых переговоров с несговорчивыми клиентами, крутилась у него в голове, пока он, испытывающий животный ужас и слабость внизу живота, ожидал столкновения с кишащей огнями поверхностью Ада.

В последний миг он зажмурился и истошно заорал что-то нечленораздельное. Однако ожидаемого столкновения не произошло. Вместо этого он попал, как ему показалось, в какую-то мягкую влажную субстанцию, которая словно обняла его и плавно опустила на землю.

Дрожа от страха, он приоткрыл глаза и увидел, что оказался в ужасном неведомом мире, как раз в центре слияния двух светящихся рек, оказавшихся потоками жуткого вида железных чудовищ, глаза которых испускали яркие пучки света.

Оглядевшись, он понял, что находится на пересечении двух улиц неведомого мира, по которым двигались потоки светящихся чудовищ, и на обочинах которых стояли небывалой высоты и уродливой формы строения, по всей видимости, выполняющие те же функции, что и дома в его родном мире.

По обочинам улиц сновали похожие на людей, но странно одетые существа, судя по всему, местные жители, то есть, попросту говоря, черти.

Здания имели бесконечное количество отверстий, многие из которых также светились разноцветными огнями.

"Наверное - это окна" - решил он.

Фасады кошмарных строений, напомнившие ему термитники, были завешены светящими вывесками, состоящими из разнообразных рисунков и надписей на неведомом языке.

"Адская реклама, двигатель адского прогресса" - догадался он, продолжая беспомощно стоять в месте пересечения двух потоков железных чудовищ. Стало понятно происхождение огней, видимых ему во время полета, но легче от этого знания не сделалось.

Он стоял, а мимо него с жуткими звуками проносились железные колесницы, издававшие, ко всему прочему, крайне неприятные запахи. Несколько раз мимо с рычанием промчались диковинные двухколёсные повозки.

Ими управляли жуткого вида твари, отдаленно напоминающие варваров, облаченных в облегающую одежду, но имеющих на плечах вместо голов блестящие предметы, выглядящие как огромные яйца. На каждой двухколёсной повозке сидело по одному чудовищу, хотя пару раз он видел подобные колесницы и с двумя чудищами на спине.

Всякий раз, проносясь мимо него, повозки слегка притормаживали и издавали отрывистые пронзительные звуки, в то время как сидящие на них чудища сердито кричали ему что-то и били себя лапой по голове.

"В Аду найдется место каждому, только не мне. Я - чёртов неудачник!" - думал он, отчаянно мечась между двумя железными потоками, в надежде найти выход из этого скопления средств передвижения по Преисподней.

В это время, раздался грохот, напомнивший ему тот, с каким сталкиваются на полном скаку двое облачённых в доспехи рыцарей. Оказалось, что это одна из повозок, стремясь объехать мечущееся между потоками существо, изменила траекторию движения и врезалась в другую повозку. За этим столкновением последовало еще несколько, и вскоре вокруг него образовалось скопище в разной степени покорежённых колесниц.

Движение вокруг остановилось. Из столкнувшихся повозок стали выбираться разъярённые черти. Черти-возницы также сильно смахивали на человеческие существа. Все они направлялись к нему с явно не добрыми намерениями. Некоторые сжимали в руках дубинки и какие-то металлические предметы, явно не предназначенные в качестве презента для только что попавшего в Ад существа.

Обратив внимание на то, что с обочины к месту происшествия спешат ещё двое чертей, одетые в одинаковую одежду, с дубинками в руках и болтающимися на поясе цепями, он почувствовал панику и бросился бежать в сторону противоположной обочины.

За спиной нарастал шум погони, раздавались крики и резкие звуки, похожие на свист неведомых птиц. Выбравшись на обочину, он побежал, расталкивая идущих навстречу жителей Ада.

Стремясь оторваться от погони, он бросился в какой-то вестибюль и, пробежав его, попал в ведущий вниз широкий каменный коридор. Удушливый воздух местной улицы сделался затхлым с примесью запаха нечистот. Повсюду валялся мусор, на который, впрочем, привыкшие ко всему черти не обращали внимания. Заметив, что погоня отстала и его замечают не больше, чем на мусор под ногами, он сбросил скорость и стал двигаться в том же темпе, что и все.

Плотность идущих рядом с ним существ постоянно увеличивалась, и когда они, спустившись по диковинной движущейся лестнице, оказались на нижнем ярусе, то уже представляли собой толпу.

Окружавшие его адские жители были облачены в столь нелепую однотипную одежду, что казались однополыми. Отличить чёрта от чертовки было практически невозможно.

Спускающихся по лестнице внизу поджидал, одетый в рваные штаны и балахон грязно-голубого цвета, нестарый ещё чёрт, который совал им в руки небольшого размера яркие бумажки, видимо с какой-то важной информацией. В его ушах, носу, губах и, даже, бровях торчали небольшие металлические предметы, а прочие видимые части тела были украшены какими-то рисунками. Судя по всему, этот абориген в чем-то провинился перед местными властями или богами этого мира. За что и был ими жестоко наказан. Некоторые из чертей брали у горемыки листок, другие проходили мимо, словно не замечая его. Он на ходу взял один из листков и машинально засунул его себе в карман.

Помещение, в которое он попал, сойдя с движущейся лестницы, напоминало огромный каменный зал, с двух сторон которого пролегали широкие канавы. По дну канав зачем-то были проложены стальные жилы. Канавы обоими концами уходили в разверзнутые пасти подземных туннелей.

"Гномья работа, - подумал он, - вот, значит, куда ведут их тайные ходы. Эти хитрые бестии, даже в Аду работу находят!"

Ему захотелось выбраться назад из этого затхлого пространства, но потом в голову пришла другая мысль.

"Надо попробовать пройти через один из туннелей, - подумал он. - Может быть, сумею выйти к проклятым землеройкам, а там глядишь, удастся связаться с отцом. Раз он ведет с ними дела, значит..."

Здесь его мысли были прерваны нарастающим гулом, исходившим из прорытого гномами хода, а потом показалась голова мерзкого чудовища с двумя горящими глазами. Выползавшее из темноты чудовище оказалось огромной железной гусеницей.

Страх обуял, измученное кошмарами, существо.

"Бегите!!! - заорал он стоящим рядом с ним жителям Ада, пытаясь выбраться из окружавшей его толпы.

Однако, казалось, что появление чудища никого не пугает, все продолжали стоять, со спокойными равнодушными лицами. На него также никто больше не обращал внимания. Казалось, что его просто перестали замечать.

В остановившейся, тем временем, напротив толпы гусенице с лязгом открылись проемы и его, визжащего от ужаса, извивающегося, в тщетной попытке вырваться из толпы, под напором этой толпы засосало внутрь кошмарной твари.

Створки с лязгом захлопнулись, и чудище, трясясь и грохоча стальными членами, стремительно набирая скорость, направилось в тёмный туннель. Видимо, оно спешило в свое тайное логово, чтобы без помех переварить беспечных чертей, а вместе с ними и его самого.

"О, Древние Огры! Клянусь принести вам в жертву стадо коров. Спасите меня! Клянусь осенью жениться, если выберусь отсюда! - произнёс он страшную клятву. - Мамочка, где ты?! А-а-а-а-а!!! Помогите!!"

Он почувствовал, что на лицо его полились струи какой-то жидкости.

"Всё! Начала нас переваривать. Это - конец!" - решил он, отчаянно пытаясь стереть лапами с морды льющуюся жидкость.

В этот момент кто-то крепко схватил его за плечо и стал сильно трясти. Он обернулся и увидел, что-то кричавшую ему беззубую старуху, одетую во всё чёрное. Он не мог разобрать ни слова, потому что речь была чужой, не похожей ни на один из известных ему языков. Однако, затем, сквозь царящий в утробе гусеницы грохот, он начал улавливать слова на родном гоблинском языке.

- ... Сон... тебе... сон... проснись, сынок!.. хорошо... это ... мама... узнаешь... мамочку?

- Отстань, сволочь старая, ты мне не мать! - заорал он, пытаясь вырваться из цепких лап мерзкой старухи, которая уже была не старухой, а чудовищем с телом гоблина и головой огромного птеродактиля.

Потом он почувствовал, как поток выливавшейся на морду жидкости усилился, а по самой морде кто-то нанес серию пощёчин. Причём, почему-то на правую щёку приходилось ударов больше, чем на левую.

- Просыпайся, сыночек, очнись же, наконец! - вдруг отчетливо раздался над его головой озабоченный голос матери.

- Мам, что ты на него из сифона брызгаешь? Видишь ведь, что толку никакого. Тресни лучше его сифоном по башке, или, давай я на кухню за половником сгоняю, - раздался рядом другой голос.

"Ну, Перебухай! Ну, гадёныш, я тебя точно когда-нибудь придушу!" - подумал он, узнав голос младшего братца.

Раздался звук очередной пощёчины и звук падающего тела. Очевидно, на этот раз пощёчина досталось зловредному брату.

- Мам, ты что? Я же ничего не сделал, - прохныкал Перебухай.

- Радуйся тому, что у матери рука легкая, - раздался голос матери, - но могу и отца позвать.

"Слава Древним Ограм, я дома" - с облегчением, постепенно приходя в себя, подумал он и открыл глаза.

- Слава Древним Ограм, очнулся, наконец! - воскликнула мать.

- Что, сынок, сон страшный приснился? - ласково спросила она.

- Очень страшный, просто кошмар, - прохрипел он в ответ.

- Ему невеста, Карытахана, наверное, приснилась, - высказал из-за двери догадку Перебухай.

- Убью, сволочь! - пообещал брату начинавший приходить в себя Мырыдхай.

- Мальчики, прекратите! Вы ведёте себя, как дети! - прикрикнула на них госпожа Несогласенподыхай.

- А что тебе снилось? - с интересом спросила она своего первенца.

- Ад снился, всякие ужасы... Ой! Приснилось, что дракон Крюгер похитил Бежимвпостель! - Мырыдхай резко сел на кровати, ибо он очнулся в своей собственной постели, где и проводил первую ночь в родном доме после возвращения с Праздника Древа.

- Нужно срочно узнать, не случилось ли с ней чего! - воскликнул он.

- Успокойся, сынок, это же всего лишь сон. Потом, знаешь, твоё увлечение этой эльфийкой перешло все допустимые пределы. Знакомые уже начинают над нами смеяться. Я сначала думала, что всё это пустые слухи, распускаемые завистниками, но теперь вижу - дело серьёзное. Пора заканчивать с юношескими увлечениями и браться за ум.

- Знаешь, ты во сне поклялся жениться, а, как говорит тётушка Нескучай, клятва, данная во сне, сильнее клятвы на крови! Кстати, я приглашу её зайти к нам вечерком. Расскажешь ей свой сон, она тебе разъяснит, что он означает, - закончила мать, довольная пришедшей в её голову идеей.

- Не собираюсь ничего рассказывать этой старой аферистке. Сон - это сон, и всё!

- А приказ женится - это приказ! - недовольно сказала мать. - Твой отец после твоих успехов у эльфов, просто бредит твоей свадьбой. Хотел тебя женить немедленно, но я ему напомнила, что он дал тебе время до осени на подбор невесты. Так что, поторапливайся, сынок! А тётушку Нескучай я всё же позову, хуже от этого не будет.

- Между прочим, одежду перед сном мог бы и снять, - насмешливо добавила она, перед тем как выйти из комнаты.

Окинув себя взглядом, Мырыдхай с удивлением обнаружил, что, он действительно, лежит в постели полностью одетый. На нём была та самая одежда, в которой он вернулся с эльфийского праздника.

Само возвращение вспоминалось с трудом. Единственное о чём он твёрдо помнил, так это о том, что возвращались они вместе со Спилилелем, который спешил в столицу, чтобы успеть к открытию выставки какого-то известного художника-примитивиста из варваров. Перед расставанием они договорились встретиться на следующий день после обеда и куда-нибудь сходить.

Дальше следовал провал в памяти и Мырыдхай, вздохнув, откинулся на подушку. Он старался припомнить подробности произошедших во сне событий и пытался разобраться в той ситуации, в которой он оказался по воле отцовской причуды, связанной с необходимостью продолжения славного гоблинского рода.

Время стремительно убегало. Уже наступило лето, и образ ужасной Карытаханы всё отчетливее проступал в сознании несчастного гоблина. Нужно было что-то решать, но никаких мыслей на этот счет в голове гоблина не было.

"Надо посоветоваться со Спилилелем. Он - личность образованная и к тому же творческая. Может быть, вместе и найдем выход из проклятого тупика", - решил Мырыдхай и, взглянув на, висевшие на стене громоздкие часы, очередной папашин трофей, как раз отмерявшие мелодичным боем два часа пополудни, отправился в ванную комнату.

- Скажу, что пообедаю со Спилилелем и смоюсь отсюда поскорее, - проворчал он себе под нос, стаскивая с тела несвежую одежду. - Небось, теперь не станут кричать, что хватит с эльфийскими кретинами дружбу водить. Вон как папаня воодушевился после ночного разговора с отцом Оглохспаниэля и тем тёмным.

Когда он вытряхивал из штанов накопившуюся там мелочь, на пол выпала странная бумажка. Подняв её и развернув, он с удивлением обнаружил, что это был тот самый ярко раскрашенный лист бумаги, который он на ходу взял во сне у оборванца с железными заклепками на лице.

На листке были изображены несколько человек в черной, судя по всему кожаной, одежде. Сверху и снизу от рисунка, выполненного настолько мастерски, что изображённые на нем черти казались живыми, были нанесены надписи на совершенно незнакомом языке.

У Мырыдхая закружилась голова, и он схватился за край ванной, чтобы не упасть. Придя в себя через некоторое время, он хотел сначала показать этот листок своему приятелю-эльфу, но затем, подумав, решил спрятать его в своей комнате и пока никому не рассказывать об этой странной находке.

"Показать всегда успею. Какой-нибудь варвар или консерв, на моем месте, наверное, свихнулся бы от такой находки. А я - гоблин, битый с детства половником по голове. Мне хоть бы что. Хорошо все-таки быть гоблином...", - думал он, залезая под бьющую из душа холодную воду, чтобы смыть кошмар прошедшей ночи.