Больница на Змеиной Горе

*** 43***

Никогда не перестану удивляться энергичности Улы: в нее будто встроены артефакты активности, хотя таких, как известно, не бывает.

Мы с Лансом спасовали перед натиском гоблинки и сдались на милость победительнице: похоже, не сделав все, как требуют традиции, она все равно не покинет дом. Зато у Лори загорелись глаза. Дочь хвостиком носилась следом за Улой, притащила на растопку исчерканные листочки и, сбегав на улицу, приволокла охапку сухих веточек. А потом, приплясывая от нетерпения, следила за тем, как Ула, бормоча под нос слова древней молитвы к Великой Роженице, матери всех богов, светлых и темных, чиркала кресалом по кремню и просила о милости для семьи Мон на весь следующий год.

Занялось пламя, маленькое, робкое, точно котенок. Оно лизнуло листы, захрустело веточкой и мало-помалу разгорелось в полную силу, жарко зашумело.

– Давай, детка, покорми его, – обратилась Ула к малышке.

– Чем? – удивилась Глория и поскакала было к горшочку с кашей, но Ула со смехом ее остановила:

– Бревнышком, бревнышком, стрекоза!

Ланс обнял меня за плечи, и мы с нежностью наблюдали, как Лори подскакивает на месте и хлопает в ладоши, глядя, как новорожденный огонь охотно принимает ее подношение. Уже только за эту радость, за улыбку на любимом личике Уле можно было простить внезапное вторжение.

– А теперь собирайтесь – одевайтесь, да потеплее, до вечера из дома уйдете! – повелела – именно повелела – Ула: возражений она бы не приняла.

– Мам, пап!

Лори оглянулась на нас с надеждой: ей так хотелось пойти на праздник! Сердце на миг сжалось: что, если это наш последний праздник втроем? Мы ни за что не должны его пропустить.

– Идем, Репка, давай-ка неси шерстяное платье, – скомандовал Ланс: он думал о том же, о чем и я.

Мы с мужем, переглянувшись, уловили в глазах друг друга печаль. Как бы там ни было, сегодня Глория будет счастлива!

Надеюсь, что жители городка будут настолько увлечены праздником, что на время отложат болячки и хвори, хотя бы до завтрашнего дня.

Ула повела нас за собой к пологому берегу реки, где уже вовсю шла подготовка к празднованию. По периметру маленького песчаного пляжа были сложены поленницы из дуба. Когда они станут потрескивать в огне, их жар и аромат должны будут отогнать злых духов от Змеиной Горы на весь год. Костры зажгут вечером, когда стемнеет.

Пока же жители собирали на длинный стол, поставленный с подветренной стороны холма, домашние яства: румяные яблоки, варенья и соленья, сыры и сладости. На огромном блюде лежали золотистой горкой медовые соты. Не иначе как старый Ник расстарался. А вот и маленький Ник, тут как тут.

– Лори! – крикнул он и припустил к нам со всех ног.

Глория и Ник, смеясь, схватились за руки и принялись кружиться.

– Бежим хоронить комаров! – Ник потянул Лори за собой в сторону редкого перелеска.

– Комаров? – удивленно переспросили одновременно я, Ланс, госпожа Нерина и Лори.

Лори, впрочем, с восторгом!

– Успеется! Сначала надо разделить хлеб, а то ты не знаешь! – урезонила Ула мальчишку, а нам пояснила: – Неужто в Свином Копытце забыли об этом давнем обряде? Коли на осенины одного комара похоронишь, так в следующем народится в семь раз меньше! А еще это как оберег, чтобы беда семьи стороной обошла и эти похороны были единственными в грядущем году.

Я отвернулась, часто заморгала, пряча слезы.

– Какой ветер от реки… сильный… – прошептала я.

Ланс притянул меня к груди и поцеловал в висок. Ула сделала вид, что ничего не заметила, Лори и Ник были так заняты друг другом, что и внимания не обратили.

Меж тем на самой кромке воды, там, где встречались река и берег, встала древняя старуха. Она была так стара, что почти никогда не выходила из дома, но выбралась теперь, ради праздника. Крошечную гному едва можно было увидеть издалека, годы согнули ее плечи, выбелили волосы, заплетенные сейчас в десятки тонких косиц, но лицо, изборожденное морщинами, сияло от радости, в руках она держала овсяный хлеб.

Вот она повернулась лицом к воде, а жители деревни вставали за ее спиной, оплетали плечи друг друга руками и раскачивались в такт тихой песне, которую пела гнома. Оборотни, орки, гоблины, люди – все сейчас были единым целым. Я вспомнила, что все они как один вышли в лес, чтобы искать старого брюзгу и ворчуна – Грина. Как в едином порыве отобрать Ника у приезжих подозрительных людей бросились к нашему дому. Наверное, только в маленьких городках сохранилась до сих пор эта взаимовыручка и готовность в любой момент прийти на помощь.

Ник поймал ладошку Лори и потащил в общий круг. Обнял за плечи с одной стороны, а с другой стороны мою малышку охватил Верми – маленький Флюк. Глория стала здесь своей.

– А вы чего смотрите? – прикрикнула на нас Ула и принялась подталкивать в спину то меня, то Ланса, то госпожу Нерину, которая косилась на деятельную гоблинку недобрым взглядом: с ней, боевым магом, впервые в жизни обращались так бесцеремонно.

Мы и глазом моргнуть не успели, как оказались в общем кругу. Вдова Эббот пихнула Ланса под бок, подмигнула:

– Доброго денечка, господин целитель. Знаете, что-то давно я не кашляла. Не подскажете, с чего бы случиться такому чуду?

Ланс расхохотался:

– Все в руках святого Умберта, госпожа.

Краем глаза я заметила, как Ула теперь принялась за мэтра Грина. Тот, прихрамывая, шел под ее бдительным контролем. На лице мага застыло непередаваемое выражение, будто он сам не мог понять, что он здесь делает, зачем, а главное, почему не сопротивляется. Как бы мэтр Грин ни хмурил брови, даже маленьким детям было яснее ясного: он рад, что его позвали на праздник.

Все получили по частице хлеба. Им следовало накормить скотину в хлеву, чтобы та безбедно дожила до весны. У нас скотины не было, но Лори, заполучив кусочек краюхи, сообщила, что за печкой живет сверчок. Чем не домашнее животное? Его и накормит.

– А теперь хоронить комаров! – воскликнул Ник.

– Я присмотрю, – шепнула госпожа Нерина.

Я прижалась к Лансу, он укутал меня полами своей куртки, тепло дышал в затылок. Я чувствовала сейчас только радость и покой. Вокруг нас смеялись, водили хороводы, накрывали столы, ребятишки кидали камни в воду.

– Все будет хорошо, – шепнул муж.

И в этот момент я готова была поверить в лучшее.

Лори и Ник вернулись через час, оба чумазые и разрумянившиеся.

– Мама, папа, Ник хочет вам что-то сказать! – с ходу выпалила Глория, подтягивая Ника за руку поближе к нам.

Ника нельзя было назвать робким ребенком, но сейчас он уставился под ноги, выкапывая носком ботинка ямку в земле.

– Что ты хотел нам сообщить, Ник? – улыбаясь, спросил Ланс.

– Когда я вырасту, я женюсь на Глории! – выкрикнул Ник и бросился наутек.

Я даже не знала, что делать, услышав это смелое заявление, смеяться или плакать. Хотя если бы сейчас светлые боги спросили меня, соглашусь ли я отдать дочь графа за внука пасечника в обмен на жизнь дочери, я бы согласилась не задумываясь. Да только никто меня не спрашивал.

Мы и не заметили, как наступил вечер. Мэр Флюк собственноручно разжег костры на берегу и пригласил всех «угощаться дарами природы».

– Чтобы все до крошки было съедено! – громогласно объявил он. – Иначе Великая Роженица разгневается и пошлет в следующем году скудный урожай!

– Ой, я так проголодалась, мамуля! – пискнула Лори и в числе первых ринулась к столу.

Села рядом с Ником, хихикнула. Тот, до сих пор красный, протянул Лори булочку в виде цветка яблони, какие только женихи своим невестам дарят. Эх, дети…

Я быстро взглянула на Ланса, но тот молчал, только задумчиво разглядывал мальчишку. Кто знает, может быть, в этот момент он давал светлым богам свои обещания…