Блуждающие огоньки

Глава XXI

Легкий порыв заревского ветра растрепал непослушные огненные кудри Анаис. Солнце, неустанно клонившееся к закату, слепило лазурные девичьи глазки; она морщилась, силясь увидеть, что происходит вдалеке. Сухой горячий воздух обжигал лицо и нос, не давал дышать, однако девушка привыкла к такой погоде. Ее взору предстал особняк из темного камня с остроконечной конусообразной крышей, находившийся от нее настолько далеко, что если бы Анаис протянула руку вперед, то смогла бы поместить его в свою ладошку. Что-то внутри сильно сжало ее сердце, и она невольно заплакала то ли от боли, то ли от мучительной неожиданной тоски.

Девушка смахнула слезу и нахмурилась. Что это было? К чему такой наплыв эмоций? Она сидела на корточках, держа плетеную корзинку в руках, в океане усохшей под палящим солнцем травы, годной лишь на сено для скота. В этих бескрайних желтых полях, славящихся своим богатым медоносным разнотравьем, можно было заметить колыхающиеся от горячего ветра сиреневый шпорник, клевер малинового и белого цвета, душицу, маргаритки, темно-желтую пижму и тысячелистник. Анаис маленьким, но довольно остреньким ножичком осторожно срезала под корень высокие метелки ярко-красных левкоев и нежно клала их в корзинку. На особенно крупных и красивых цветах она задерживалась подольше, вдыхая медовые ароматы сего великолепия. Ласково теребя лепесточки, Анаис на мгновенье задумалась: а не погадать ли ей? Только исход гадания “Любит — не любит” можно было понять с самого начала. Малиново-красных лепестков с такими мелкими хаотичными пятнышками, будто бы неосторожный художник с помощью кисточки забрызгал их белилами, было пять, а потому нареченный гаданием избранник всегда будет любить Анаис, какой бы цветок в руки она не взяла. “Любит — не любит — любит — не любит — любит”…

Ей не хотелось получить такой ответ. Молодой будущий эрцгерцог фенельский, коего пытались сосватать рыжеволосой княжне, мало того, что еще под себя ходил, так зачастую ее сильно задирал. Старший эрцгерцог несмотря на выгодную для его сыночки-корзиночки партию был весьма недоволен военными конфликтами между графствами Карифа и Дариха, считая правителя последнего, между прочим дядю Анаис, Матеуша, главным зачинателем этих разборок. И при каждом своем визите в поместье не преминул выразить недовольство их родственником.

Эрцгерцогство Фенелия соседствовало не только с самой префектурой Рабаа ис Та’андтом, но и с выше перечисленными конфликтующими графствами. Все они являлись вассальными владениями одного огромного королевства. Фенелия не могла спокойно смотреть на разборки своих соседей. Не ровен час, когда одна из двух сторон попросит поддержки, или огонь междоусобицы перекатится на земли эрцгерцога. И тогда дело в королевстве станет совсем худо.

В особо тяжелые для него времена, когда в результате пятидесятилетней кровопролитной войны между Рабаа ис Та’андтом и южным Шемберским царством, что расположилось в бывших владениях Короля-Водяного, последнему достались вся Карифа и часть Фенелии, одному лишь Зрящему иль Знающему известно, каким образом при значительном преимуществе сил Шемберского царства графство Дариха сумела отвоевать себе часть Карифы. Когда же Рабаа ис Та’андт, Фенелия, Дариха и вассальные земли особенно религиозных рыцарей и баронов, не сумевших смириться с победой чуждых их вере кхадафитов, напрочь разбили армии Шемберского царства, забрав по праву свои законные земли, префектура потребовала от Дарихи возвращения ранее завоеванной части графству Карифа. На том и строился их затяжной конфликт — Дариха так и не смирилась…

Папенька Анаис тоже не был в огромном восторге от возможности выдать любимую дочурку за будущего эрцгерцога, однако это сулило высокий статус, безбедную жизнь, безопасность и решение некоторых дипломатических вопросов. Но не стоит говорить о том, что батюшка с матушкой пытались “продать” девушку как можно подороже, отнюдь нет. Избранник был моложе Анаис чуть ли не на два-три года, и уже в столь малом возрасте проглядывались породистые черты рода Сзильвази (надо сказать, что их наследники выглядели великолепно со своей необычной красотой), темные вьющиеся густые волосы и карие, почти черные глаза говорили о некоторой принадлежности к кхадафитам. В его внешности наиболее благоприятно смешались самые разнонациональные качества: в профиль длинный прямой нос, слегка пухлые и широкие губы, густые ресницы, светло-оливковая кожа, выразительные скулы и привлекательные ямочки на щеках… Наследник крупного эрцгерцогства еще с пеленок влюблял в себя всех, кто на него хотя бы раз взглянул. Всех, кроме Анаис. Внешность его была восхитительна, однако характер оставлял желать лучшего — вздорный, напыщенный и нарциссичный. Быть может, таким образом он пытался привлечь княжну. А, быть может, он сам не горел желанием с ней в будущем породниться. Что с мальчишек взять?

Анаис долго разглядывала сорванный левкой. Матушка иногда говорила, что девушка похожа на этот прекрасный цветок. Называла Анаис настоящим “даром левкоев”. Она лишь смущенно смеялась, потом подходила к зеркалу и долго смотрела на себя, радуясь этому сравнению. Она вырвала первый лепесток, приговаривая: “Бэзил”. Затем второй: “ис Сзильвази”, и невольно хихикнула. Все-таки смешные названия получаются на рабаском языке. “Ис” у них означало принадлежность к чему-то или пояснение. Например, в названии королевства и префектуры “Рабаа ис Та’андт” Та’андт можно было перевести, как стольное государство, главная область или, если проще, префектура. То есть получилось так: “Рабаа — это префектура”. Стольные города у них назывались “креоль”, и, соответственно, все столицы королевства заканчивались на “ис Креоль”. А избранника Анаис величали Бэзилом из рода Сзильвази, эрцгерцогом фенельским, но в обиходе рабасцев его бы звали Бэзилом ис Сзильвази. Девушка медленно и осторожно сорвала третий лепесток, приговаривая следующее: “глупый”. Четвертый: “вздорный”. Последний пятый лепесток: “козел”. Вместе получалось: “Бэзил ис Сзильвази — глупый, вздорный козел”. Анаис зловеще улыбнулась, посмотрела вдаль на особняк, поморщившись от слепивших глаза палящих лучей солнца, и ощутила глубоко в душе зияющую пустоту. Сердце заболело, потекли слезы. Вокруг нее не кружили пчелы за медом, слуги не косили траву. Если она вернется домой, ее там тоже никто не ждет. Там нет никого.

Безмолвно плача, Анаис посмотрела на левкой в руке. Безусловно, лепестков там было много, но самый верхний их слой она уже удалила. Растение кровоточило, по кисти девушки вплоть до локтя текла теплая красная жидкость. Она сжала стебель сильнее, и вся ее рука наполнилась кровью, исходящей из цветка. Солнце оттенила чья-то фигура, и девушка перестала морщиться. Анаис подняла полные от слез глаза — перед ней стояла слегка полноватая нагая женщина с пышными бедрами и небольшой грудью. Волосы ее были, что примечательно, вьющиеся, вишнево-красные. С внутренней стороны ног из паха текла густая кровь. Женщина некоторое время безмолвно смотрела на девочку с глубокой печалью, затем прошла мимо, скрывшись у нее за спиной. Анаис задумалась и, нахмурившись, обернулась. Женщина будто бы утонула в океане сухой травы, в поле, в котором, казалось, нет ни конца, ни края. А иначе ее внезапное исчезновение невозможно было никак объяснить…

Почти полная луна ярко осветила заросшее рогозом да кувшинками озеро, в котором купались будущие посвященные ведьмы. Девичьи босые ножки вязли в тягучем илистом дне, но это не мешало их владелицам от души развлекаться, как в последний раз. А, быть может, все же для кого-то последний. Девушки до неприличия громко хохотали, похрюкивая, обливались холодной водой, пытались стянуть друг с дружки мокрые рубахи. В общем галдеже и веселье принимали активное участие русалки, в особенности ставшая для будущих ведьмочек родной мавка Ива. Посеребренные цепочки намертво украшавшие ее спутанные волосы раздражающе звенели; когда демоница смеялась, то обнажала свои клыкастые острые зубы, которые при первом знакомстве с ней пугали, однако сейчас девчонки настолько привыкли к мавке, что совсем не замечали особенностей ее внешности. Русалки же резко хватали их за ноги, и те, кто не смог устоять на месте, плюхался на пятую точку. Повезло, что дно было илистым, а иначе бы она долго болела.

Пока Анаис вместе с Аней разводили костерок, другие девочки пошли выжимать воду с рубах и волос. “Вот Олеська-то умная какая”, - завистливо думали они, смотря, как она просто трясла головой, чтобы ее коротенькие тонкие пакли высушились. Расположившись вокруг костра, Ванда спрятала свои маленькие ножки под рубаху и села, прижав коленки к себе и покачиваясь из стороны в сторону, Маша и Аня же, как самые настоящие мерзлячки, придвинулись к огню поближе и грелись.

— Олеська, а вот куда ты отправишься после Литы? Ежели не во служение к демону, то что ты собираешься дальше делать? Не домой же, ей Зрящий, вернешься? — любопытствовали девочки. Анаис лишь ухмыльнулась — ответ она уже знала.

— В университету направлюсь, — буркнула Олеся. — Знания всякие получать буду-ть да по кабакам со студентиками гулять.

— Да кто ж возьмет-то тебя, дурында? Девок-то не беруть никто в ученые мужи. На то они и ученые мужи, что… мужи.

— Оденусь мальчишкой, никто и не узнает. Всяко меньше риск, нежели то, что Вы собираетесь провернуть на Литу.

— Девки, а кого Вы призывать будете? — перевела тему Маша. — Мы с Даренкой — демона-”звездного путеводителя” Фуронса. Хотим звезды и луны изучать, движения ихние. Путешествовать много будем, карты составлять.

— И что Вы ему покажете? Ну то есть, чем удивлять будете? — поинтересовалась Аня, слегка трясясь от холода и потирая ладони.

— А мы тут с Даренкой выучили одно непростое заклинаньице. Называется “Звездный свет”. Но мы его Вам не покажем пока что, уж очень сложное оно.

— А Ванда будет звать Короля-Водяного, — снова подала голос Олеся и одной рукой приобняла смутившуюся подругу, спрятавшую лицо в густых золотых волосах, которые при свете огня казались бронзовыми. В последнее время она была особенно молчаливая и боялась смотреть кому-либо в глаза. Анаис была удивлена. Она все еще считала, что Ванда поступила со своей подругой весьма подло, а потому наклонилась к Ане и, не отрывая глаз от парочки, шепнула на ушко:

— Почему они все еще вместе? Разве Олеся не должна была на нее как следует разозлиться?

— Ну… — промямлила Аня, не найдя, что ответить. — Может, они уже решили свои разногласия и пришли к чему-то… хорошему…

Анаис этот ответ не устроил, и она неодобрительно фыркнула.

— И чем же Ванда будет удивлять демона?

— Рыбу из икры в водяном шаре выращу, — невнятно пропищала девочка.

— Это то, чем ты на уроках занималась, да? — продолжала любопытствовать Даренка, но ответа на свой вопрос не получила — Ванда совсем смутилась и отвернулась в сторону.

— Ветерок, а ты кого будешь призывать? И чем собираешься заниматься во время служения?

— Я призову стервятникова владыку, демона Мархиатоса, — улыбнулась Аня. — Обернусь птицей. Этой магии я училась всю осень и почти всю зиму. Ежели примет меня демон во служение, так улечу далеко-далеко на восток, чтобы Мертвые земли возрождать из пепла. Буду менять здешний климат, перестраивать направление и силу ветра. Очищу воздух от смрада и беспросветного дыма.

— Наверное, это очень сложно… Много сил у тебя отнимет твоя затея.

— Зато людям будет, где жить, — спокойно произнесла Аня. — Детей растить. Скрываться от глупых войн и междоусобиц. Главное, чтобы люди знали, что им есть, куда уйти. Кто знает, может, через века там образуется новое государство иль новые общины, где разные люди будут жить в мире, в гармонии со своей совестью. Они будут отзывчивыми, откликаться на помощь друг друга…

— Утопья какая-то! — выпалила Олеся с ученым видом, гордая тем, что смогла использовать новое выученное ею слово. Анаис шикнула на нее и задумалась про себя. Как мало он знала, что в уме у ее подруги. И так много общего между ними было. Анаис тоже жила мечтами о том, что дома она построит чуть ли не рай на земле, и все будут там жить в мире и полном согласии. Так это называется утопия… Вот оно как!

— Олеся, не мешай человеку воплощать грезы в реальность, — устало протянула Анаис.

— А я и не мешаю. Пусть делает-то, что хочет. Не моя же жизня!

— Анька, а в какую птицу-то ты превращаешься? Или таких птиц в помине нигде нет?

— Я оборачиваюсь в аиста, — улыбнувшись, ответила Аня.

— Это даже поэтично, — мечтательно подала голос Ванда. — Аист, который дает начало новому миру… Так красиво!

— Огонек, а ты… — начала было спрашивать Даренка.

— А я просто хочу домой, — грустно оборвала девушку на полуслове Анаис. Она все еще думала над словами своей подруги и вспомнила вчерашний сон. Сердце сжало с бешеной силой, как тогда. Что он значил? Быть может, эта женщина — предвестница смерти? Так и умрет Анаис на чужой земле, не дойдя до дома. Она тут же отогнала эту мысль, что вероломно сворачивала девушку со своего пути. Прежде чем вернуться в поместье, нужно получить все ответы.

— Ты не будешь…

— Да буду я призывать, буду! — уставшим голосом буркнула Анаис.

— А кого?

— Лилит.

— Но…

— Если умру, пусть бабушка Яга поставит мне самый красивый камень в честь моего великого безрассудства, — раздраженно прервала подруг Анаис и отвернулась. До нее доносились перешептывания девочек, пытающихся объяснить ее поведение:

“Что это с ней? Какая муха ее укусила?”

“Никого она не призывает. Вот и все!”

“Шутка что ли? Она так шутит?”

“Да боится она просто, страшно ей. Не серчайте на нее.”

Аня подсела к отвернувшейся ото всех подруге, что смахивала с себя холодный пот, взяла ее за руку и тихо, чтобы никто больше не услышал, сказала:

— Аня, мы ведь завтра последний раз свидимся. Потом мы разойдемся, каждый своей дорогой…

— Если разойдемся, а не станем очередной пищей для демонов, — дрогнувшим голосом проговорила Анаис, во рту у нее пересохло.

— Я бы хотела, чтобы мы с тобой провели один ритуал напоследок, — слова подруги пролетели у Ани мимо ушей.

— Какой еще ритуал?

— Единение. Чтобы мы никогда-никогда с тобой полностью не расставались.

— Никогда не слышала о таком…

— Странно, он очень похож на то, как ты сотворила фамильяра. Но более безобидный. Ежели согласишься, так пошли обратно в воду…

— Почему туда? — непонимающе спросила Анаис и встала.

— Так… надо, — только и ответила Аня. — Пожалуйста, не спрашивай ничего, просто делай, как говорю, хорошо?

Бывшая яркой луна скрылась за облаками, а потому девушки шли вглубь озера в абсолютной темноте, периодически спотыкаясь об камни и коряжки. Дно вязло у них под ногами, обещая засосать их как можно глубже. Стоя по грудь в мокрой рубахе средь большого количества кувшинок и желтеньких купальниц, Аня откупорила флакон с резким неприятным запахом пижмы и полыни. Анаис неодобрительно посмотрела сначала на зелье, затем на подругу и брезгливо сказала:

— Не говори, пожалуйста, что это сварила ты. Я не буду это пить…

— Это… сварила Ванда, — сдержанно проговорила Аня, и губы ее превратились в совсем тоненькую ниточку.

— Еще лучше! Откуда такая уверенность, что она не приворожит нас? Или прикончит нас прежде, чем это сделает наш будущий хозяин?

— Я… разговаривала с Вандой, почему она так поступила с Олесей…

— И что она сказала? — любопытство взяло верх над Анаис.

— Это тайна.

— Еще бы я всему тайному верила!..

— А мне ты веришь? — глядя ей в глаза, спросила Аня. Рыжеволосая девушка задумалась на секунду. — Если хочешь, я первая выпью свою половину…

— Нет уж! — выпалила Анаис, грубо выхватила у нее флакон и отпила зелье. Она закашляла, горло немало обожгло, во рту долго еще оставался непередаваемый горький, отвратительный вкус полыни. Затем Аня выдохнула и резко допила остатки яда. Она сильно закашляла, схватившись за горло:

— Ох, черт меня дери, какая же это гадость! Возьмемся за руки, Аня. И держимся крепко-крепко, пока ритуал не кончится! Делай все, что я скажу.

Анаис беспрекословно подчинилась, сжав ладони подруги так, чтобы их никто не смог разъединить.

— Повторяй за мной! Shihu geo sagha samtcha (Когда придет злая весть).

— Шиху гео саха самча, — неловко произнесла Анаис.

— Ge lai anaa dayal yinghung (Я приду к тебе с доброй душой).

— Гы лай анаа даял инхунг.

— Anaa tu ge sagha samtcha (Ты уйдешь от меня, забрав с собой злую весть).

— Анаа ту гы сагха самтча.

— He moema ge ai phenyung (И останешься со мной мой милый друг).

— Хы моэма гы ай пхенунг.

— Imo (сестра).

— Имо.

— Поцелуй меня, Анаис.

— Что-что? — воскликнула девушка, не веря своим ушам.

— Так надо. Ритуал…

— А что еще этот ритуал хочет!? — возмущалась Анаис. — Боюсь представить даже…

— Это последний шаг, — сдержанно произнесла Аня. — Ты хочешь отступить от начатого? Мне тоже это не нравится, но я бы хотела довести все до победного конца, если не возражаешь…

— Конечно, я возражаю! Но и заканчивать не хочу. Может, нам просто крепко обняться…

— Магия не поверит тебе, если ты отнесешься к ней с недостаточной серьезностью. А это волшебство древнее, его не проведешь. Древнее и очень сильное. Такое заклятие мало, кто сможет снять.

Анаис закрыла глаза, пытаясь представить перед собой совсем другого человека. Но, открыв глаза, так и не смогла этого сделать. Что ж, придется перетерпеть. Благо, до конца недалеко. Она придвинулась к подруге поближе. Аню слегка затрясло, и она отклонилась назад, но затем выдохнула и успокоилась. Из ее рта все еще неприятно пахло полынью и пижмой, что еще больше отваживало Анаис от этого шага. Что не сделаешь ради дружбы. Она слегка прильнула к ее тонким, как проволока, губам, и что-то крепко связало их так, что они не смогли друг от друга оторваться. Вокруг Ани возник ореол голубого, а Анаис — оранжевого света. Им показалось, что они взлетели и закружились в воздухе в той позе, в какой их скрепила невидимая сила. Голубой и оранжевый свет слились воедино, образуя зеленоватый контур. Внутри приятно обжигало, а в голове у девушек смешались самые разные мысли:

“Когда же кончится это?” — Аня слышала, о чем думала Анаис, и была с ней полностью солидарна. Но сделать они ничего не могли. Древняя магия проверяла их дружбу на прочность.

Когда же, наконец, зеленый свет вокруг них погас, девушки почувствовали, как неведомая сила, скрепившая их намертво, ослабевала. Вскоре они “отклеились” друг от друга и простояли так какое-то время, пытаясь прийти в себя. Неприятный горький привкус выпитой ранее отравы все никак не стихал. Аня подняла глаза, посмотрела на подругу и протянула ладонь в ее сторону, мысленно произнося:

“Imo”.

Анаис коснулась своей ладонью ее руки и так же безмолвно ей ответила:

“Imo”.