Блуждающие огоньки

Глава XII

Ноги бились и резались о бесконечные заросли взрослого раскидистого папоротника, оттеснившего своих конкурентов по краям бурного ручейка, стремительно направляющегося куда-то по склону вниз. По мере приближения к ручью еле уловимый вдалеке шелест воды превращался во все больший звуковой хаос. Бежавшую на носочках вдоль узенькой речушки Анаис было совершенно не слышно из-за оглушительного шума постоянно ударяющейся о многочисленные камни и коряги воды. И лишь иногда топот по небольшим мосткам, расположенным в случайных местах поперек ручья, мог посоперничать с тем грохотом. Свет лишь редкими лучами солнца доходил до перелеска.

Девушка вскарабкивалась на большие валуны, скользкие и слизкие от воды и водорослей, или же достаточно ловко залезала на деревья, откуда она быстрыми и резкими движениями доставала стрелы и "нагревала" наконечники в своей руке так, что те накалялись до оранжевой каймы, натягивала их в таком состоянии на тетиву и выпускала в сторону ив и тополей. Каждая такая магия приносила адскую боль, девушка морщилась и цокала, из глаз лились слезы; ладонь неимоверно жгло, однако ожогов на ней не оставалось. Затем Анаис так же быстро и ловко перескакивала на противоположный берег либо по камешкам, торчащим из воды, либо по весьма замысловатым веткам вековых деревьев, раскинувшихся, словно лианы, за выпущенными стрелами. Лежащие ли на земле, иль слабо воткнутые в дерево, они все же оставляли след на цели — место, куда попадала стрела, было слегка обуглено и имело черную отметину. Анаис устраивал такой результат. Именно это ей обещала рукопись "Превращение алебарды в магический атрибут". Однако девушка, не останавливаясь, бежала дальше и продолжала свои попытки, совершенствуясь в новом мастерстве.

Вместе с тем она также пробовала свои силы в направленной огненной магии, однако выходило это гораздо сложнее и менее успешно. Вставая на скользкие валуны и пытаясь сосредоточиться, Анаис несколько раз чуть не попадала под бурный поток. Ее руки накалялись до предела и приносили ей нестерпимую боль. Девушка, плача, не видя перед собой ничего, пускала достаточно большие шары огня в воздух, но далеко не всегда они доходили до необходимой цели.

Река заканчивалась и уходила в глубокую неровную дыру посреди леса, которая скорее всего внизу переходила в небольшой узкий грот. Анаис трясущимися ногами вскарабкалась на вершину камня, выступающего прямиком перед ямой. Самое время было научиться еще одной магии. Девушка, которая незадолго до этого страдала от нестерпимого жжения на руках от довольно безобидного колдовства, должна была ощутить эту же боль всем телом. В горле пересохло, Анаис задрожала и крепко-накрепко затянула колчан. Она закрыла глаза, заплакала и завизжала, переступая с ноги на ноги и схватившись за волосы мертвой хваткой. Затем она выдохнула, и скрестила руки у груди. Каждая клеточка ее тела трепетала и наполнялась огнем; Анаис тряслась так, будто ее знобило. Она рыдала и выла от боли, но, когда весь ее стан "накалился" настолько сильно, что озарился светло-рыжим жарким светом, девушка, издалека похожая в тот момент на огонек, выдвинула ногу вперед, выкрикнула несколько ругательных слов и в той же позе вертикально прыгнула вниз. Летела она достаточно долго, однако, нырнув в озеро, не почувствовала ничего, лишь легкую ласку воды. Всплыв наружу, Анаис перестала "светиться", магия пропала, подействовав именно так, как было нужно. Девушка, потирая глаза, убрав мокрые волосы с лица и выплюнув всю воду изо рта, расхохоталась и восхищенно закричала, посмотрев высоко наверх, где через казавшуюся большой вблизи, но такую маленькую с огромного расстояния неровно очерченную дыру можно было увидеть кусочек неба. Солнце выглянуло, и редкие его лучи осветили грот и Анаис. Девушка поморщилась и улыбнулась небу.

Мышцы свело, а дыхание периодически перехватывало от боли в груди. Анаис, прихрамывая, шла по мягкой болотистой земле, внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь смертельно опасную змеюку. Перебравшись в самую чащу леса, где из-за густых ветвистых крон не мог проникнуть ни один лучик солнца, неподалеку она услышала легкие всхлипывания и протяжные девичьи вздохи. Анаис не без труда и усилий вскарабкалась на четвереньках по невысокому холму к источнику горестных звуков, цепляясь за прохладные мшистые многочисленные коряги, меж которых выступали редкие поросли молодого папоротника.

Пройдя чуть далее вглубь чащи, Анаис пришла к некому подобию большого запущенного капища. Из густых зарослей кустарников и кустов дикой малины выглядывали напрочь загнившие домовины, покрывшиеся чернью, и бесформенные камни, служащие, по-видимому, могильными плитами. Выше всех этих атрибутов древнего безымянного кладбища стоял такой же почерневшей деревянный идол, изображавший огромное вытянутое лицо женщины с вырезанными пустыми глазницами.

Вдалеке бабушка Яга что-то приколдовывала над ветхой, чуть ли не рассыпающейся по частям домовиной. Из-под земли вырастали лианы хмеля, которые накрепко обхватывали корпус конструкции. Ближе к краю капища сидела на бревнышке Машка, периодически вытиравшая нос, уткнувшись в тоненькую книжку. Над одной лишь страницей девушка корпела достаточно долго, то и дело уточняя у бабушки, что значит то или иное слово, однако Яга, занятая магическим восстановлением памятников, отвечала не очень охотно, чем смущала Машу. Анаис осторожно подошла к ней и присела рядышком. Взглянув ей в лицо, она заметила, что Машка вся покраснела, глаза блестели — девушка недавно плакала.

— Машка, что стряслось? — обеспокоенно спросила Анаис, приобняв ее за плечи, но та дернулась от неожиданности.

— Ой, Анька! А я тебя не заметила. Да ничего, от лиха не уйдешь, — пробормотала Маша себе под нос.

— Что-то случилось?

— Нет! — несколько испуганно и категорично ответила девушка и нарочито снова уткнулась в книгу.

— Как ты здесь оказалась?

— Бабушка сюда привела.

— Довольно странный выбор для увеселительных прогулок, — усмехнулась Анаис.

— Это кладбище, — Маша окинула взглядом местность. — Без имен и даже без праха погибших.

— Как это так?

— Здесь установлены домовины в память девочкам, которые умерли здесь во время ритуала призыва демона. После него тела не остается, сжигать и хоронить нечего… Но бабушка все равно скорбит и воздвигает памятники.

— Почему она привела тебя именно сюда?

— Просто так, — уклончиво ответила девушка.

— Астрометрику изучаешь? — продолжила Анаис, взглянув на обложку.

— Да, — отрезала Маша, и между девочками повисло неловкое молчание. Однако через некоторое время она отложила рукопись и закрыла глаза. — Ты знаешь, что Даренка мне как старшая сестра?

— Вы же одного возраста, — непонимающе произнесла Анаис.

— Ну да. Просто… Просто я всегда была ветрами подшита. А вот Дара всегда ведет себя по-взрослому. Она должна была замуж выйти сразу же, деток родить, если бы не эта война… Сужена ряжена не обойдешь и на коне не объедешь.

— Хорошо, — Анаис все еще не понимала к чему клонит Маша.

— Она была бы хорошей мамкой… Она меня частенько журила и воспитывала. Очень за меня беспокоилась. А как у меня маменьку убили, так она меня вытащила оттуда.

— Я думала, ты не знаешь, что случилось с твоей мамой.

— Да нет, все я и так знаю, — тихонько произнесла Машка. — Меня какой-то мужик в суматохе пытался оприходовать, вот я ничего особо не поняла тогда. Дара ударила скалкой по его дурной башке. Она меня спасла… Мы обещали, что будем друг друга защищать и оберегать, — Маша растерянно взглянула на рукопись по астрометрике. — Чувствую себя беспомощной.

— Почему? — спросила Анаис, но девушка сделала вид, что вопрос не услышала. Бабушка Яга, закончив восстановление домовин, встала и протянула руку вперед. Послышалось громкое карканье, и вскоре на нее присел ворон. — Почему это животное спокойно садится на нее? И почему птица летит, когда бабушка протягивает руку? Это какое-то волшебство?

— Эта птица — фамьяр, — ответила Машка. — Или фамляр. Или… Не помню слово, слишком мудрено.

— Она его создала?

— По-моему, она превратила какое-то животное в этого фамляра. Она мне немного рассказывала об этом. Для сотворения фамьяра нужно отдать часть своей души. Животное тоже должно отдать часть своей души. Если фамляр погибнет неестественной смертью, то часть твоей души потеряется, и можно впасть в безумство. Звучит очень страшно. Зато эти фамляры живут столько же, сколько и хозяин. И их можно призывать, где угодно.

— Интересно, можно ли коня превратить в фамляра? — задумчиво произнесла Анаис.

— Можно, — к девушкам бесшумной поступью подошла Яга с вороном. — Но это очень сложно. Можете погладить Хотена. Не бойтесь, он не сильно кусается.

Анаис осторожно провела пальчиками по вороньей голове, и Хотен ласково куснул ее в ответ. Маша же воздержалась, вспоминая неудачные опыты общения с птицами.

— Я бы хотела Химиру превратить в этого… фамьяра.

— Фа-миль-я-ра, — по слогам произнесла Яга. — Мне нравятся твои мысли, Анаис. Ты должна задать себе вопрос: насколько ты уверена в силе своей привязанности к твоей кобылке? Насколько ты уверена в силе привязанности твоей Химиры к тебе? Вы и без магии должны составлять единое целое, а иначе ты и животного лишишься, и фамильяра не сотворишь.

— Я уверена! — гордо ответила Анаис.

— За мою жизнь у меня было с десяток фамильяров. Некоторые давно нашли свою погибель. К сожалению, я не могла за ними часто присматривать. С каждой их смертью я сильно болела. Месяцами не могла встать с печки. Как уже Маша тебе сказала, с гибелью фамильяра гибнет и частица тебя самой, которую ты отдаешь во время сотворения ритуала.

— Что нужно сделать? — нетерпеливо спросила Анаис.

— Что ж, — вздохнула Яга и сунула дождевого червя прямиком в клюв Хотену. — Ты должна приготовить себе и Химире яд вполовину смертельной дозы. Как только ты сделаешь это, приходи ко мне и я скажу, что делать дальше. Только учти, что коню доза нужна большая, не ошибись.

— Но это же…

— Опасно? Да. Поэтому прежде чем сделать этот шаг, задай себе те два вопроса еще раз, — наставнически произнесла Яга, выпустила на волю ворона и все той же тихой поступью вышла за пределы капища.