Безродный

Глава 3 «Староста»

— Эй ты! Вставай! Вставай, кому говорю! — смутно знакомый голос с трудом прорвался сквозь глухую пелену забытья. Кто-то сильно тряханул меня за плечо. Но глаза не хотели разлипаться, а по всему телу разлилась противная слабость, вперемешку с ноющей болью. Зараза. Хорошо я вчера побегал.

— Беррен, чтоб тебя волки сожрали… Ну зачем? Зачем так орать? — послышался возмущенный голос Ронвальда, — Голова же раскалывается. Я и так всю ночь за…

— Квасил ты всю ночь, — оборвал его капитан стражи, — И об этом мы с тобой отдельно потолкуем. А сейчас поднял свой зад и помог мне привести этого в чувство.

— Да ладно-ладно. Сейчас очухается, как миленький, — совсем рядом раздался топот сапог, а в следующее мгновение на голову и плечи обрушился ледяной поток. Неожиданность заставила вздрогнуть. Рот рефлекторно открылся, пытаясь хватануть воздуха, но туда тут же попала вода. Кое-как откашлявшись, я разлепил наконец глаза и обвел комнату взглядом. С вечера тут почти ничего не поменялось. Разве что жировая коптилка, наконец потухла, и свет внутрь проникал теперь только через узенький прямоугольник окошка. Да бутылок под столом стало вдвое больше.

— Вот, говорил же, — пробасил Ронвальд, ставя пустое ведро на пол, — Ладно, вы тут уже и без меня справитесь, а мне нужно на свежий воздух.

Раздались тяжелые шаги. Хлопнула дверь. Я вытер лицо ладонью, помотал головой, отгоняя последние остатки сна и недоуменно уставился в пепельно-серые, ничего не выражающие глаза капитана деревенской стражи.

— Держи ключ, — он бросил мне под ноги небольшой металлический предмет и раздраженно добавил, — Открывай замки и двигай за мной. Староста хотел тебя видеть. Будем решать, что с тобой делать.

Было раннее утро. Солнце едва-едва выглядывало из-за соломенных крыш неказистых, низеньких домиков, заливая всю округу тепло-оранжевым светом. Кричали первые петухи, прогоняя остатки ночи. В соседнем дворе лениво заворчал пес. Сонные крестьяне неохотно выползали из своих лачуг.

Дом старосты оказался совсем рядом. Фактически он был пристроен к этой сторожке. Большой, двухэтажный, беленый известью, он сильно выделялся на фоне халуп местных жителей.

— А неплохо устроился, этот ваш, главный, — заметил я, осматривая крепкую дубовую дверь с искусно выкованным медным кольцом.

— Заработал на торговле зерном после войны, — ответил Беррен, заходя внутрь, — Оно тогда всем было нужно, а у нас урожай неплохой случился. На вырученные деньги и дом сладили, и частокол вокруг деревни отстроили. Вовремя, надо сказать. Как армия ушла из этих краев, тут столько всякой мерзости повылазило. И не поймешь ещё, кто страшнее: лесные и кладбищенские твари или мародеры.

Внутри дома обстановка была достаточно скромная. Просторная светлая комната, посреди которой стоял длинный, грубо сколоченный дубовый стол. Вокруг него хаотично расположились два десятка стульев, да одно небольшое резное кресло. К стене были прибиты несколько деревянных крюков, на которые можно повесить одежду. И больше на первом этаже ничего не было. Похоже, дом далеко не весь принадлежит старосте.

— Нам наверх, — равнодушно бросил капитан стражи, поправляя меч и тяжко вздыхая, — Дерьмо. Ненавижу лестницы, — пожаловался он даже не глядя в мою сторону.

Помощь предложить я не рискнул. Беррен явно не из тех, кто готов принимать её от чужаков, да и принимать в целом… Там ночью просто ситуация сложилась так, что было уже просто не до выпендрежа и личных комплексов. Счет шел на секунды, и каждая потерянная зря могла стоить кому-нибудь жизни. Сейчас же — другое дело.

Кое-как приладив свой деревянный протез на первую ступень, капитан выдохнул, перенес вес тела на неё, схватился рукой за деревянные перила и грохнул по лестницу здоровой ногой. Мда… Это будет долго.

Минут пять наверное, мы преодолевали лестницу всего в двенадцать ступеней. Беррен старался держаться молодцом, но мне из-за спины было прекрасно слышно его натужное пыхтение. Каждый шаг давался капитану стражи с трудом. Странно, ночью, как мне показалось, он бегал намного бодрее. Конечно, там не было лестниц, но…

— Все, мать твою, пришли, — сказал капитан, останавливаясь на небольшой площадке, прямо перед крепкой дубовой дверью и пропуская меня вперед, — Заваливайся.

Внутри обстановка была уже заметно богаче, чем на первом этаже. Посреди комнаты стоял просторный дубовый стол, на отполированную поверхность которого падали солнечные лучи. За ним расположилось большое резное кресло в котором сидел хозяин кабинета, смотрел на испачканный чернилами лист бумаги и нервно грыз кончик гусиного пера. Когда мы зашли, он поднял на нас скучающий взгляд и молча кивнул на два грубо сколоченных стула, расположившихся прямо перед столом и снова уткнулся в свою бумагу. Капитан оттеснил меня в сторону плечом и шаркая по полу деревянной ногой неуклюже прохромал к стулу. Не долго думая, я проследовал за ним и уселся рядом.

Староста деревни ещё некоторое время сверлил взглядом бумагу, на которой виднелись лишь несколько черных пятен, да пара ничего не значащих закорючек. Затем поставил перо в чернильницу, и наконец снова посмотрел на нас. Это был крупный мужчина, с ёршиком седых волос, чуть одутловатым лицом и серыми бакенбардами, переходящими в пышные усы. Зеленые, чуть запавшие, хитро прищуренные глаза внимательно изучали меня, пытаясь понять, можно ли извлечь выгоду из внезапно свалившегося на голову чужака. Бледные губы чуть приоткрывались, как будто староста что-то беззвучно шептал себе под нос.

— Я — Одор, — наконец выдал он низким, грубым голосом, — Староста Медовища. Деревни, значит, нашей. С капитаном, полагаю, ты уже знаком. А тебя как звать?

— Генри, — ответил я, и чуть погодя добавил — Безродный.

— Это понятно, что не дворянин какой-нибудь, — кивнул Одор, — Да и на купца или цехового мастера ты тоже не сильно смахиваешь, — Он немного помолчал, переведя взгляд на небольшой прямоугольник окошка, из которого в комнату пробивались теплые, оранжевые солнечные лучи, затем снова посмотрел на меня и продолжил, — И откуда ты к нам пожаловал, Генри?

— Я спустился с гор, — снова повторил я, вспоминая персонажа из одной старой игрушки, оказавшимся в похожей ситуации. Как его звали, я уже и не помнил. А может, у него и вовсе не было имени?

— С каких это таких гор? — недоуменно поднял кустистые брови староста, — Что-то я не припомню у нас тут никаких гор.

— Он это, — встрял Беррен, — Малость пришибленный. Память, говорит, потерял, а с ней, похоже и разум. Гора — это воронья скала, если что.

— Вот как… — бросил староста, задумчиво потирая подбородок, — Ещё один, значит?

— Ещё один? — недоуменно переспросил я.

— Ну да, — кивнул староста, — Ещё один потерявший память во время ритуала. И далась вам эта ворожба. От неё же беды одни. Пепельная чума та же. Вообще тебе бы радоваться, тому, что сюда не добрались клирики и рыцари ордена сияющего клинка. С такими, как ты, у них разговор очень короткий.

— Ритуал? Ворожба? Чума? Орден? — непонимающе уставился на старосту я. Похоже сейчас мне все-таки объяснят, что тут к чему.

— Мда, хорошо тебе разум то отшибло, — хмыкнул староста, — Эльда, — рявкнул он во всю мощь своей глотки. Из двери в дальнем конце комнаты тут же вышла стройная, молодая девушка, с каштановыми волосами. Одета она была в простое, расшитое красной нитью платье и белый, местами заляпанный передник.

— Принеси нам пива и чего-нибудь поесть, — продолжил он чуть тише, — Разговор предстоит долгий.

Девушка молча кивнула и снова скрылась за дверью. А Одор снова посмотрел на меня:

— Ну, с чего начать?

— С ритуала, — кивнул я, решив пролить хоть немного света на прошлое персонажа, в которого запихнули моё сознание.

— Ну, тут все довольно просто, — кивнул Одор, скрестив руки на груди, — По всему королевству ходят слухи, что раз в году, во время кровавой луны, если провести особый ритуал в особенном месте, можно получить толику магических дарований от великого триумвирата. Одно из таких мест — воронья скала. А ты — один из тех умалишенных, которые решают рискнуть.

— Рискнуть? — поинтересовался я, — Надо полагать, получается далеко не у всех? И есть какие-то последствия?

— Конечно, — староста ненадолго замолчал, откинувшись на спинку кресла и давая Эльде возможность поставить перед ним на стол большую кружку с пивом и ароматно дымящуюся тарелку, — Ритуал кровавой луны уже давненько в наших краях никто не проводил, если не считать ещё одного такого пришибленного «счастливчика», заявившегося к нам несколько лет назад. Раньше, до чумы и до того, как инквизиторы ордена сияющего клинка начали искоренять «колдовскую заразу», многие пытались. Некоторые просто упали со скалы в море, кого-то молния ударила, а кто-то просто умер там, где стоял, — Одор отхлебнул из кружки и продолжил, — Потом до людей, значит, дошло, что скала проклята, и поток желающих попробовать свои силы сам собой иссяк. Поначалу мы посчитали это дурным знамением, ведь они и на постой у нас останавливались, закупали припасы в дорогу, чинили оружие и доспехи, подковывали коней. А потом пришел орден сияющего клинка. И всем стало ясно, что не дурное то знамение было, а боги нас уберегли от ихнего…

— Очищения на кострах, — подсказал Беррен, — Я этого дерьма насмотрелся по самое не балуй, когда в Деммерворте был. Хватают прямо на улице и волокут на костер. И это в лучшем случае. Можно, ведь, попасть ещё в их застенки…

— Смотрю, орден вы тут не жалуете, — сказал я, принимая у девушки тарелку и кружку.

— Не жалуем, — кивнул староста, — После того, как они спалили Бенну — нашу знахарку. А нам, значит, сказали, что болезни надо лечить верой да божьим словом. Впрочем, мы вообще чужаков не сильно любим. Уж больно много хлопот от них стало, после того, как по этим краям прошла война. Теперь уж на большаке не встретишь честного купца или доброго мастера. Все больше мародеры, бандиты и прочее подобное отребье. В лесу — волки и стаи диких собак. Но самый страх начинается после захода солнца. С кладбища, милях в двух по тракту на юг, такое выползает…

— Ещё в руинах старого монастыря начало происходить что-то странное, — добавил Беррен, — Люди в деревне говорят, что видели там несколько странных фигур в балахонах. А ночью окна развалин светились красным.

Да, дела. Тоесть фактически они живут тут на осадном положении. Днем их прессуют бандиты. Но там то ладно, все-таки люди. С ними можно договориться. А вот с волками и нечистью, вылезающими по ночам, разговор может быть только один. Очень, очень короткий.

— Всякую магическую дребедень, к слову сказать, мы тоже не сильно любим, — нехорошо сощурился Одор, — От неё одни беды, значит. Никогда ничего ещё путного не было. Так что, Генри, считай тебе второй раз повезло. Будь ты колдуном — чесал бы себе сейчас гузно о колья одной из волчьих ям.

Ну да. Отвергли. Думаю, лучше им не рассказывать, что я умею разводить костер буквально щелчком пальцев. И уж тем более нигде с подобными занятиями не светится. В яму то может и не кинут, а вот на кол точно посадят.

Ладно, с ритуалом, орденом и «ворожбой» вроде бы разобрались. Первый «отшиб мне память», так что, для местных я пока не более чем пришлый дурачок. Ордена лучше избегать всеми возможными способами. «Дружба» с подобными фанатиками ничем хорошим, как правило, не заканчивается, вражда — тем более. Магией на глазах у людей лучше не заниматься. Осталось узнать про чуму.

— Так, а что за хворь, то тут у вас ходит? — поинтересовался я, отхлебывая чуть солоноватое пиво.

— Пепельная чума, — ответил Одор, поднося ложку ко рту, — Тут Беррен тебе больше расскажет. Я в городе почти не бываю, да и вообще — выбираюсь редко.

— Страшная штука, — кивнул капитан стражи, — Я сам не видел, но слухи о ней собирал. Говорят, чумные сначала кашляют кровью, а потом кожа у них начинает покрываться серыми пятнами. Глаза становятся красными, а изо рта начинает капать пена. Будто у бешенной собаки. И словно бешеные собаки они начинают кидаться на всех вокруг.

Ну, класс. Просто отлично. Ненависти к магам, бандитов, трупоедов, инквизиции и войны создателям было мало. Они решили сюда добавить ещё и локальный зомбиапокалипсис. Впрочем, чего я удивляюсь? Зная мой уровень везения, чего-то подобного и следовало ожидать. Хорошо, хоть не в самый эпицентр всего этого трындеца зашвырнули, а дали возможность малость освоиться. Ладно. С обстановкой разобрались. Осталась последняя вещь, которую стоит узнать.

— Ещё одно, — сказал я, пытаясь вспомнить имя с записки. Эх, всё-таки зря её выкинул. Надо было попробовать положить кужда-нибудь. Ну да сейчас-то уже всяко поздно, — Вы не знаете человека по имени Роланд Алерейский.

— А чего ты от него хочешь? — нахмурился капитан. Кажется ему это имя о чем-то сказало. А может, просто пытается придать себе важный вид.

— У меня к нему дело.

— Ты же говорил, что потерял память, — хитро прищурился Одор, — Или всё-таки пиздел?

— Это единственное, что от той самой памяти осталось, — покачал головой я, — И то, благодаря записке, которую нашел после того, как очнулся.

— А как он выглядит то, хоть, — поинтересовался Беррен, — Имя такое мы слышим впервые, но может узнаем его в лицо.

— Говорю же. Я потерял память. Так что ни лица, ни рода, ни звания не знаю. Только имя.

— Тогда увы, — пожал плечами капитан, — Мы ничем не можем тебе помочь. Быть может, староста Деммерворта и сталкивался с таким, но путь в город сейчас закрыт.

— Ладно. Лясы поточили, теперь давайте делом займемся, — подвел итог беседы староста, грохнув металлическим дном кружки о столешницу, — Значит так, парень…

— Генри, — подсказал я.

— Значит так, Генри. Мы тебя спасли…

Да ладно. Да ла-а-адно… Готов поспорить на один из передних зубов, что знаю, как у нас дальше пойдет разговор. Это настолько очевидно… Хотя нет. Это просто наглым образом сперто из другой старой игрушки.

— И в благородство играть не будете, — продолжил за него я, — Выполню для вас пару заданий и мы в расчете. Заодно посмотрим, как у меня башка после амнезии прояснится.

В комнате повисло напряженное молчание. Тишину нарушал лишь приглушенный стук топора, да лай пса, доносившийся с улицы.

— Слушай, Беррен, — староста снова нехорошо сощурился, а рука капитана стражи сама собой легла на рукоять меча, — А может все-таки ритуал прошел удачно? Просто парень косит под дурачка?

— Вряд-ли, — покачал головой стражник, — Он бы тогда не бегал от трупоеда и не орал, как полоумный. Если, конечно, легенды не врут.

— Ладно, — кивнул староста, откидываясь на спину кресла, — Будем считать, что схватывает на лету. Правда ещё и незнакомыми словесами ругается, — он скользнул по мне взглядом, — Как ты там сказал? Мне-мо-зия?

— Амнезия, — поправил его я, отставляя опустевшую кружку в сторону, — Потеря памяти, если по-простому.

— Во как, — хмыкнул Беррен, — Видать, до ритуала, ты был из этих. Из ученых мужей. Впрочем, где, как не в книгах и свитках ты мог этой дурости набраться.

— Ключевое слово: «был», — подметил староста, — Ладно, это все замечательно, но мне ещё донесение в Деммерворт отправить нужно. Беррен, будь так добр, отведи его в казарму, посмотри, насколько хорошо он управляется с копьём или дубинкой, и объясни, что конкретно мы от него хотим. А потом, — Одор почесал подбородок, — Загляни ко мне. Нужно будет обсудить кое-какое дельце.

— Добро, — кивнул капитан, встал и направился к лестнице. Я ещё раз тоскливо глянул на полупустую тарелку, с очень вкусной похлебкой, на старосту, весь вид которого говорил о том, что далее лицезреть меня он не хочет, вздохнул и пошел вслед за стражником.

Путь вниз, как ни странно, занял ещё больше времени, чем у Беррена ушло на подъем. Капитан держался за перила обеими руками, пытаясь сохранять равновесие. Помощь предложить я снова не рискнул. В конце-концов, если ему будет реально надо — сам попросит.

После дело пошло бодрее. Немного постояв у подножия лестницы, мы пересекли общинный зал и снова оказались на улице. Солнце уже стояло в зените. По дороге между домами прогуливалось несколько мужиков. Крестьянка с полным ведром воды куда-то спешила. С псом во дворе играли двое детей.

— Эй, Зиф, — рявкнул капитан, — А ну ка голос!

Собака тут же залилась громким лаем, а дети бросились в рассыпную.

— То-то же, — хмыкнул Беррен, — Будут знать, как за уши его дергать. Ладно, Генри, пойдем. Тут недалеко совсем.

Казарма располагалась на самом краю деревни. Правда, идти действительно, оказалось совсем недалеко — поселение было совсем небольшим. Низенький, одноэтажный домик, с несколькими окнами и вытоптанной площадкой перед ними. На самом краю импровизированного «плаца», стояли несколько соломенных чучел. Одно из них яростно колошматил палкой какой-то светловолосый парнишка.

— Ну, вот и пришли, — бросил капитан, — Заходи внутрь и располагайся на любой свободной койке. Это твой новый дом. По крайней мере, на ближайшее время.