Безродный

Глава 25 «Меньшее зло»

«Сжечь ведьм! Сжечь ведьм!» — толпа, вооружившись несколькими факелами, снятыми со стен корчмы, высыпала на улицу и направилась к краю деревни. Туда, где на отшибе стояла хата Ионы и двух её бабок.

Я плёлся в хвосте, лихорадочно пытаясь сообразить, как направить этот конфликт в мирное русло. Но кметы были настроены решительно. Слишком уж уверены они были в своей правоте, и слишком много поводов дали эти три дурищи, для того, чтобы их начали подозревать в ведьмовстве. Зараза, надо как-то решать этот вопрос. Нельзя же и впрямь допустить подобное варварство, да ещё и с моей подачи.

— Открывайте! Именем закона и всех богов, открывайте! — на хлипкую дверь хаты обрушились несколько мощных ударов. Она протяжно застонала, но всё-таки выдержала. Изнутри послышалось какое-то невнятное бормотание.

— Иви, Лен, — несите топоры. Сейчас вытащим этих проклятых ведьм на свет божий!

Двое кметов отделились от толпы и скрылись в сгущающихся сумерках. Остальные остались ждать. Бабки дверь открывать не спешили — видать почуяли, что запахло жареным и что по их душу наконец пришли. А может у них в хате есть какой-нибудь потайной лаз? Чёрный ход, через который они сбежали? Было бы неплохо. Проблема решилась бы сама собой.

Принесли топоры. Двое крестьян вышли чуть вперёд и начали рубить дверь. Стонало дерево, ходили ходуном доски. Внутри хаты послышались испуганные вскрики. Несколько камней полетели в запертые изнутри ставни.

Хлипкая перегородка, закрывавшая вход в низенький, неказистый, покосившийся домик, рухнула. Пятеро мужиков ворвались внутрь. Послышался женский вскрик. Звуки борьбы. В глубине хаты раздался треск и сразу за ним с грохотом разбились несколько горшков.

Спустя минуту снаружи показался один из мужиков. На его правую руку были намотаны волосы, за которые он тащил упирающуюся Иону. На девушке была лишь просторная ночная рубаха, спереди уже перепачканная кровью. Отойдя на пару шагов от хаты, мужик чуть ослабил хватку, а потом неожиданным резким движением швырнул девушку прямо в толпу. Несколько человек тут же скрутили её, заставив согнуться в три погибели, а остальные крестьяне одобрительно закричали.

Следом из хаты вывалилась и шлёпнулась в дорожную пыль одна из бабок ионы. Кмет, отвесивший ей знатного пинка появился следом. По серой ткани его рубахи возле правого плеча расползалось тёмное пятно.

— Ножиком меня пырнула, сука! — сказал он, от всей души пиная бабку в живот.

— Ведьма!

— Убить!

Толпа взорвалась возмущёнными криками. В несчастную полетели камни. Один попал ей в висок и она тут же распласталась по земле, пытаясь прикрыть голову руками, и протяжно завыла от боли и отчаяния.

С последней «ведьмой» возились долго. Несколько минут. Наконец из хаты показался ещё один мужик, тащивший её бесчувственное тело за руки. Другой держал ноги. Последний из нападавших оказался с пустыми руками. Его шатало, как пьяного. С рассечённого лба свисал кусок кожи. По лицу текла кровь.

— Эта сука приставилась сразу, как мы вошли. Видать, со страху, — объявил один из мужиков, бросая под ноги толпе бесчувственное тело, — Решила сбежать от правосудия.

— Хрен там!

— Сожгите труп! Пусть боги с ней лично поквитаются!

— Давайте к ратуше! Там разведём огонь и покараем их пред очами богов и людей!

Люди подхватили двоих женщин и труп, и толпа двинулись обратно. На главную площадь. По дороге к ней присоединялись всё новые и новые линчеватели. Промелькнуло даже несколько знакомых лиц из ополчения. Похоже, что, Беррен с ними закончил.

Идей, как отговорить разбушевавшихся крестьян от задуманного, так и не было. Если я сейчас открыто выступлю в защиту этих женщин, меня обвинят в сговоре с ними. В ведьмозаступничестве и чёрт знает в чём ещё. Не думаю, что у толпы возникнут хоть какие-то трудности в сооружении четвёртого костра. Тут надо действовать хитрее и тоньше. Но как? Зараза, времени всё меньше.

Посреди площади несколько человек уже вкапывали толстое сосновое бревно. Очевидно, оно должно было заменить столб, к которому привязывают обвинённых в ведьмовстве, перед тем, как поджечь под ними дрова. Откуда-то со стороны западных ворот двое крестьян тащили толстые, смоченные водой канаты. Такие перегорят далеко не сразу. Приговорённый уже успеет погибнуть в страшных мучениях, прежде чем путы разожмут свою смертельную хватку.

— Где ещё брёвна? — послышался из толпы рёв кузнеца, — Тащите их сюда! Нечего тянуть! Пускай боги получают всех троих сразу!

— Давайте дрова и масло! — крикнул кто-то, — Да побольше! Чтоб огонь стоял до небес.

Люди засуетились. Некоторые поспешили к окраинам селения, другие ввалились в ближайшие хаты, в поисках всего необходимого. Четверо пошли копать ещё две ямы, для новых столбов.

Надежда была одна. Что сейчас, вот-вот на площади появится капитан или староста и прекратят весь этот балаган. Но ни того, ни другого, как назло не было видно. Вернон тоже предпочёл не высовываться. Может, он, не разобравшись, подумал, что это по его душу пришли? Хрен знает, но на его месте я бы тоже предпочёл не лезть к взбесившейся толпе. Зараза, а ведь получается, что я остался один на один с этой проблемой. Придётся расхлёбывать самому.

— Смилуйтесь, люди, — заплакала Иона, — Что мы вам такого сделали? Чем прогневали так, что вы решили нас убить?

— Молчи, ведьма! — кмет, державший девушку, ударил её по лицу. Раскрытой ладонью, наотмашь, — Раньше надо было скулить, когда у тебя рука на невинное дитя поднялась!

Толпа вновь разразилась негодующими воплями.

— Убийца! Шлюха паршивая!

— Она заключила договор с отродьями подмирья! Душу младенца в обмен на ведьмовскую силу!

— Заткните ей рот, пока она на нас порчу не навела!

— Тащите молоток! Выбьем ей зубы!

— Будь я лет на двадцать моложе, — хищно оскалилась бабка, которую держали рядом, — Запихала бы этот молоток тебе в гузно так, что он у тебя изо рта бы вышел, вместе с зубами. Пошто Агнешку убили, суки? Пошто, я спрашиваю? — её голос дрогнул, а из глаз покатились слёзы, — Пропадите вы пропадом! Чтоб вас всех пожрало подземное пламя! Чтоб та, которую вы уже сожгли, вернулась из небытия и убила каждо…

— Она проклятья насылает! Заткните ей рот! — заорали в толпе.

Крестьянин, державший бабку, среагировал быстро. На макушку несчастной старухи обрушился его здоровенный кулак. Она тут же замолкла и обмякла.

— Несите кляп, пока снова рот не открыла! — крикнул кто-то и ещё двое мужиков кинулись к ближайшим хатам.

Так. Ага… Мысль в принципе проклёвывается. Нужно придумать что-то, что на первый взгляд ещё хуже, чем сожжение на костре, но на деле — станет той соломинкой, за счёт которой у них получится выплыть. Вот, только, что это может быть? Утопление? Переплывут реку, выйдут на другом берегу и дёру в лес? Нет, вряд-ли. Им или привяжут камень к ногам или соорудят клетку, из которой просто не получится выбраться. А то и вовсе — приладят к ней багор и будут держать под водой, пока узники не задохнутся. Запереть их в чулане и пытать голодом, пока не сдохнут? Этот вариант уже получше. Он выиграет нам время и даст возможность организовать их побег. Вот только толпа хочет развлечения и крови прямо сейчас, так что он тоже не подходит. Ладно, думаем дальше…

Крестьяне уже вкапывали на место последний столб, когда Беррен наконец-то соизволил появиться на пороге деревенской ратуши. Староста на сей раз к людям выходить не захотел.

— Что, вашу мать, тут твориться? — рявкнул он так, что все люди на несколько мгновений замерли и повернулись в его сторону. Над площадью повисло гробовое молчание.

— Спрашиваю ещё раз, — сказал он уже чуть тише, — Какого хера вы делаете?

Рука старого вояки уже лежала на эфесе клинка. В другой, была зажата рукоять небольшого кинжала. Злой и в то же время раздражённый взгляд испепелял собравшуюся толпу. Он видел. Прекрасно видел, что именно мы тут делаем. И это, похоже, будило в нем очень болезненные воспоминания.

— Божий суд проводим! — крикнул один из крестьян.

— Ведьм сжигаем! — поддакнул другой кмет.

— Богохульниц!

Капитан нахмурился. Он наверняка понимал, что в одиночку выходить против целой толпы — это не вариант. Лишь лёгкий способ зазря погибнуть. Сейчас он попробует вычислить лидеров всего этого варварства. Вычислить и осадить. Вот только получится ли у него одного выступить против тех, кого поддерживает толпа? Сильно сомневаюсь. Староста бы наверняка смог, но он предпочёл не вмешиваться. А Беррен для них — чужак, как мы выяснилисегодня утром. Ну, может, хоть выиграет мне немного времени.

— Почему вы решили, что они ведьмы? — спросил капитан у толпы, — Есть доказательства?

— Они проклинали нас!

— Последнюю корову Селена сглазили так, что она вконец исдохла!

— Наводили хулу на добрых людей!

— Смеялись над нашими обычаями и издевались над богами!

Выкрики слились в нестройный, недовольный гомон, густым маревом повисший над площадью. Вверх взметнулись вилы и факелы. Взгляд всё чаще вылавливал из толпы гамбезоны ополчения и гербы деревенской стражи. Похоже, тут и впрямь уже собралась вся деревня, а капитан, несмотря на проведённую «воспитательную» работу вновь остался в гордом одиночестве. Теперь рядом с ним не было даже нас с Верноном.

— Я ещё раз спрашиваю, — есть доказательства того, что они ведьмы? — повысил голос капитан. Его взгляд на несколько секунд задержался на мне, из-за чего у меня на лбу выступила холодная испарина. Вряд-ли он обрадуется, когда узнает, что мой голос внёс в творящуюся вакханалию весомый вклад. И ошибки тут быть не могло: я стоял чуть в стороне от беснующейся толпы, а рядом никого не было. Ещё один повод разрулить весь этот балаган так, чтоб обошлось без казни.

— Давеча я был за околицей и видел, — вперёд вышел кузнец, — Как они приворотный обряд совершали.

— С неделю назад у Вильяма кот пропал, — вперёд вышел тот самый парнишка, у которого по словам бабок «яйца гниют», — А три дня тому я нашёл его в лесу, прибитого к дереву. Бедной скотине переломали лапы и выпустили кишки.

— Именно в этот день они ко мне за гвоздями и молотком приходили! — поддакнул кузнец.

— Убийцы! Кот им что сделал?

— Сжечь!

— Какие ещё тебе нужны доказательства, капитан? — из толпы вышел низенький, но плечистый мужичок, с пышными усами и коротким ёршиком волос. В руках он крепко сжимал трёхзубые вилы, а его серые глаза с ненавистью и презрением смотрели прямо на Беррена, — Ты и после всего сказанного будешь их защищать? Снова попытаешься отнять наше право на справедливый суд?

— Жизнь одной задранной кошки в обмен на три человеческие? Это справедливостью ты называешь? — капитан сплюнул и потянул из ножен меч, — Если да, тогда выходи сюда и делом докажисвои слова!

Толпа недовольно загудела. Вокруг мужичка собралось с десяток крестьян. Они опустили вилы на манер копий и направили их зубья в сторону обнажившего клинок капитана.

— Кошки? — крикнул мужик снова выступая вперёд, — Их ведьмовство навлекло на нас гнев богов. Из-за них к нам пришли мертвяки. Из-за них погибли, Бран, Иствар, Осберт, Варин… Сука, да дюжина наших! Их жизни по-твоему ничего не стоят?

— Мертвяки пришли не из-за их ведьмовства, — возразил капитан, — А на запах свежих трупов, которые оставила после себя война. Они всегда приходят на этот запах и ведьмовство тут совсем ни при чём. Вы обвиняете этих женщин в выдуманных грехах, — с каждым новым предложением капитан делал один шаг вперёд, а толпа напротив отступала назад. Тоже, ровно на шаг, — В собственной трусости и слабости. Найдись среди вас хоть один, рискнувший сходить в Живицу раньше и забрать оттуда инструменты для ковки оружия, мы бы давно извели эту заразу под корень! Но вы предпочли трусливо прятаться по хатам и ждать, когда всю работу за вас сделают чужаки. Те, кого не жалко, — Беррен остановился и презрительно сплюнул, — Вы обменяли свою трусость на жизни собственных близких. И в этом я обвиняю каждого, кто тут собрался. И если хоть одна блядь, хоть пальцем тронет этих женщин, я лично отрублю ему руку!

— Ты решил насмехаться над нашими обычаями? — заорал мужик, и повернулся к толпе, — Плюнуть в лицо нашим богам пред глазами всего честного народа. Братцы, да он ничем не лучше этих ведьм! Или они его успели околдовать!

— Ведьмозаступник!

— Чужак!

— Голем проклятый!

Разъяренная толпа, подбадривая себя криками, качнулась вперёд. Но у старого солдата оставался ещё один козырь в рукаве. Последний козырь.

— Я уважаю ваши обычаи, — рявкнул он так, что люди снова замерли и выжидающе уставились на него, — Но вы сами, похоже, про них позабыли. Вы сами плюнули в лицо своим богам. Вы сказали, что собираетесь вершить божий суд, но вознамерились решать его исход за них.

По толпе прокатились тревожные шепотки. Некоторые люди одобрительно закивали, соглашаясь с капитаном. Похоже, ему всё-таки удалось нащупать их больное место.

— Божий суд, — продолжил Беррен, — разрешается испытанием. Испытанием поединком.

— Ну так дайте этой суке меч, — возразил ему мужик, возглавлявший толпу, — Пусть защищает свою честь. И если она действительно невиновна, боги встанут на её сторону. Сука, да я прямо сейчас готов выйти и доказать, что она не права. С превеликой радостью.

— Герой, — капитан презрительно сплюнул, — Что тут ещё скажешь! Но, да будет тебе известно, что обвиняемые в таком случае имеют право на защитника.

— И кто за них вступится? За этих сук паршивых.

— Я, — спокойно сказал капитан.

Толпа замолчала. Все смотрели то на «ведьм», то на их заступника, не понимая, что с этим делать. А у меня в голове начал рождаться план.

Божий суд и испытание. Но ведь испытание может быть любым, не обязательно поединком. И тут у нас появляется большое окно возможностей, как мышку съесть и на хуй сесть. Тем более, этим безграмотным крестьянам можно втюхать любой бред, даже сочинённый на ходу. Лишь бы он звучал красиво.

— Ну? — капитан обвёл взглядом людей и сделал ещё один шаг вперёд, — Смельчаков, как я погляжу, поубавилось? Чего молчите? Вы же так хотели божий суд. Неужели вы настолько не уверены в своей правоте, что думаете, что боги встанут на сторону одноногого калеки?

Вот только предводитель толпы тоже сдаваться не собирался. Он, проигнорировав слова Беррена, повернулся к нему спиной и обратился к крестьянам.

— Люди. Вы всё слышали. Этот человек сам признался, что он защитник ве…

Так, всё, дальше тянуть нельзя. Если не вмешаться, то Беррена просто убьют. Против целой толпы даже самый умелый вояка ничего сделать не сможет, а капитан сейчас явно не в лучшей форме.

— Прекратите! Прекратите это безумие! — крикнул я, выходя вперёд, — Люди? Вы что, совсем с ума посходили? Вы готовы резать друг друга из-за тех, чья жизнь и ломаного Альдинга не стоит? Разве этому вас учили боги? — сочинять приходилось почти на ходу, но получалось пока неплохо, — Вы собираетесь решать, виновны эти богопреступницы или нет, играя жизнями ни в чём не повинных, достойных людей?

— А что ты предлагаешь? — удивлённо уставился на меня главарь линчевателей, — Помиловать ведьм и их защитника?

— Капитан хороший человек. Вспомните, сколько всего он сделал для Медовища? Он просто терпеть не может несправедливость и пытается её избежать.

Толпа одобрительно загудела. Беррена тут всё же уважали, просто, как и говорил староста, у малообразованных тёмных крестьян, сбившихся в толпу, милость слишком быстро сменяется гневом, если ты становишься ей поперёк дороги. Но так же быстро она меняется и в обратную сторону.

Предлагаю провести божий суд, — продолжил я, — Настоящий божий суд. Испытание, но не поединком. Мы, — я сделал паузу, чтобы приковать к себе наиболее пристальное внимание, — Вверим их в руки богов. И пусть они лишь решают, что с ними делать.

— Это как-же? — на этот раз нахмурился уже капитан.

— Изгнание. Ежели они невиновны, то боги сохранят им жизнь и выведут к другим поселениям. А если повинны — то их постигнет кара, соразмерная совершённым грехам!

Я выдохнул и обвёл взглядом толпу. Если не прокатит этот вариант, то боюсь бабке и Ионе не поможет уже ничего. Остаётся только надеяться, что убедительность, навык дипломатии и репутационный бонус, который мне выдали совсем недавно, сыграют теперь в мою пользу.

— А он дело говорит, — крикнул кто-то из крестьян.

— Верно! Негоже нам друг друга резать из-за грязных шлюх и склочниц! — поддержали его из толпы.

— А вы, что скажете? — спросил я, обращаясь в лидеру крестьян и Беррену. Размышляли они недолго.

— Согласен, — кивнул предводитель линчевателей, — Так действительно будет по справедливости.

— Тоже, — мрачно кивнул капитан, убирая меч в ножны.

— Тогда решено! — крикнул я, поднимая вверх руку, — Приводите приговор в исполнение!

Толпа разразилась радостными воплями. Иону и оставшуюся в живых бабку подхватили под руки и поволокли к западным деревенским воротам. Прямо так — в одних ночных рубахах. Впрочем, у них осталось ещё кое-что. Жизнь. А это уже немало.

У меня перед глазами вновь всплыло сообщение:

Навык «дипломатия» достиг 7го уровня. Получено 20 опыта.

До следующего уровня персонажа осталось 95 опыта.

Да уж. Это было действительно сложно. Но, по крайней мере, у меня получилось разгрести хотя-бы часть заварившейся каши, избежав при этом кровопролития.

Площадь быстро опустело. Всем хотелось посмотреть, как несчастных женщин выгоняют за деревенские ворота. Всем, кроме меня и капитана.

— Боюсь, — бросил Беррен, подойдя ко мне, — Ты только что обрёк их на ещё более жуткую смерть. В лесу им не выжить.

— Я дал им шанс, — возразил я, скрестив на груди руки, — И избежал ещё большей крови. Посуди сам, еслиб дело дошло до драки, то толпа бы тебя просто растерзала. Да, ты тоже успел бы убить человек пять-шесть. Но в итоге — семь трупов. Даже девять, потому, как их бы всё равно потом сожгли. Можно сказать, я выбрал меньшее зло. Наименьшее, из всех возможных.

— Быть может, ты и прав, — задумчиво протянул капитан, — Но почему-то я в этом сильно не уверен…