Бес сознания

Глава 7

Лиза, отдает ящик, и словно избавившись от тяжкой ноши, моментально сникает, делает пару шагов назад, прижимается спиной к стене и устало сползает на пол.

— Как это случилось? — она подтягивает колени к груди и утыкается в них лицом.

— Это Дементич начал. Ну и Бахча тоже. Ты же знаешь, что у них давно терки.

— Что со стороны Казачинских? — глухо звучит голос Лизы.

— Все зажмурились.

Вова начинает медленно и неуверенно приближаться к ней, присаживается рядом, осторожно убирает кудрявые волосы так, чтобы видеть ее лицо.

— Ты что, плачешь? — спрашивает он как-то удивленно и, наверное, даже обижено. — Из-за Дементича, что ли? Ты же говорила, что не любишь его.

Лиза поднимает на него сердитый полный слез взгляд:

— Чернышевский, ты совсем дебил? Константин Дементьевич меня из такого дерьма вытащил, что тебе даже не снилось! Все, что я имею, это только благодаря ему! Почему я, по-твоему, радоваться должна?! Что вообще теперь со мной будет без него?

— Но у тебя ведь есть я, — говорит Вован таким тоном, что невольно напоминает Карлсона с его фразой: «Малыш, но я ведь лучше собаки». Затем добавляет: — Теперь мы можем не прятаться.

Если бы я мог скривиться, у меня всю бы морду перекосило вкривь и вкось.

Вова же несколько секунд мешкает, затем сгребает Лизу в охапку, притягивает к себе, целует в макушку.

Ой, ну что блин, вашу мать, здесь началось! И ведь даже деться некуда. А тут уже какая-то чертова Санта-Барбара наклёвывается. А я вообще, терпеть не могу всякие мыльные сопли… Или, как там его, сопливое мыло? Один хрен, ненавижу я это все!

— Проваливай, Вова! — резко отодвигает Лиза его от себя. — Чушь свою лохушкам сервускам будешь задвигать. Ты мне ничего не можешь дать. Неужели не понимаешь? Ты шестерка, Вова. Ты оборванец! Ты мне не нужен. Проваливай, говорю!

Ну, вот после таких заявлений я бы эту Лизу послал бы куда подальше и забыл, как страшный сон. А Вовчик, блин, нет, даже не обижается. Вместо этого говорит:

— У меня есть деньги. Те, что за товар. И товар я тоже спрятал, я знаю, кому его можно по-тихому толкнуть. Мы можем уехать. Ты и я. Поедем куда скажешь. Сменим персоналки, я знаю, кто может вывести на людей, которые это умеют. И нам больше не придется этим заниматься. Мы будем свободны, Лиз.

Она криво усмехается:

— А как же твоя больная мать? Бросишь её?

— Нет, конечно. Как я смогу? Она поедет с нами, деньги теперь есть на операцию, резко и категорично отвечает Вовчик, и я в этот миг кое-что о нем понимаю.

Все то, что я счел жадностью таковой далеко не является. Вовчиком двигала далеко не она, когда он под обстрелами, рискую жизнью, рассовывал деньги по карманам. Это не жадность, это безысходность. Он, по всей видимости, очень любит свою мать, и готов пойти на любые глупости, чтобы спасти ей жизнь.

— То есть, — стервозно усмехается Лиза, — ты предлагаешь мне сбежать из родной республики, где у меня хорошее жилье, крутая работа и связи, неизвестно куда? Да и еще и с твоей больной маман? А потом что? Всю жизнь скрываться?

— Да, — спокойно отвечает Вова, словно и не слышит того ядовитого сарказма, который так и льется из Лизы.

Какое-то время она изумленно улыбается и таращится на него, и вдруг начинает истерично хохотать.

Лизу я начинаю тихо ненавидеть. И даже не потому, что она так себя ведет с Вованом, он и сам та еще тряпка, заслужил. А потому что Лиза напоминает мне человека, который испортил мне, моей семье жизнь. Человека, которого я ненавижу большего всего на свете. Мою мать.

И в отличие от Вовы, я бы ни за что не стал рисковать жизнью ради женщины, которая родила меня, а после бросила ради лучшей жизни. Потому что я никогда не прощу ей тех дней, когда мне приходилось успокаивать трехлетнюю Лену, которая все время плакала и звала маму. Никогда не прощу тех моментов, когда раздавался звонок в дверь, а я каждый раз бежал со всех ног ее открывать, думая, что вот я ее открою, а там стоит она. Тогда я себе представлял, что вот мама — наконец-то вернулась, и сейчас обнимет меня и Лену, попросит прощение и пообещает, что больше никогда не бросит. Но там за дверью всегда оказывалась не она.

И вот сейчас Лиза очень сильно напоминает мне её — такая же бессовестная, эгоистичная тварь, думающая только о себе. Она вон, даже слезу пустила не потому, что погиб ее любовник, а потому, что больше не сможет пользоваться теми благами, что он ей давал.

Жаль только, Вова этого не понимает и пытается воззвать к каким-то чувствам. Наверное, действительно думает, что она испытывает к нему тоже, что и он сам. Но такие люди попросту не умеют любить, у них все завязано на холодном расчете и собственной выгоде.

Лиза, наконец, перестает смеяться, какое-то время сверлит Вову насмешливым взглядом, а он молчит, словно бы ждет, что она передумает.

Я же жду, когда истечет время, чтобы отдать подопечному приказ уходить отсюда и больше никогда не вспоминать об этой заразе. Уже сил моих больше нет на это смотреть.

Но еще две минуты до следующей активации, придется терпеть.

— Если ты уедешь, ты никогда не будешь свободен, — то ли в истерике, то ли в ужасе тихо говорит Лиза. — Если кинешь Кузьмича на бабки, его люди тебя из-под земли достанут и на лоскуты распустят. Думаешь, так все просто? Взял деньги и сбежал?

— Да откуда они узнают, что это я взял деньги и что я вообще жив? — говорит Вован, но как-то неуверенно говорит.

— Ты разве не знаешь, кто крышует Кузьмича? Партия Света имеет филиалы по всему миру. Ты нигде не спрячешься от них.

— Да зачем я им нужен? — отмахивается Вован. — Где партия Света, и где я? Да и Кузьмич по сравнению с ними кто? Мелкая букашка? Будут они суетиться и искать меня ради него.

— Может, и не будут, но Кузьмич этого тебе никогда не простит, — Лиза поднимается с пола, шмыгает носом, берет с тумбочки узкую золотистую коробочку, которая оказывается портсигаром, достает оттуда сигарету, закуривает и шумно выдыхает дым. Все это время Вова молчит и не сводит с нее глаз.

Я же снова проверяю время. Еще полминуты.

— Не будет у тебя никакой свободы, — холодно продолжает говорить Лиза. — Ты даже спокойно ходить без оглядки не сможешь, а про мирный сон и вовсе забудешь. Лучше верни деньги и товар Кузьмичу, Чернышевский. Избавься от улик. Расскажешь, все как было, я за тебя словечко замолвлю. Может, шеф тебя даже наградит. Включай мозги, Вова, может это твой шанс, а ты вот так его просрать собираешься.

— Я уже из денег за товар взятку мусорам дал, — говорит Вова, качает головой. — А еще там у Дипломата мнемо-детонатор стоял. Ему всю бошку разнесло, и вместе с ней наш Луазик. Боюсь, там могла часть денег сгореть. От взрыва их по всему заводу разметало.

Лиза неодобрительно цокает языком, делает глубокую затяжку и долго, и пристально смотрит на Вовчика.

— Врешь ведь, — наконец, говорит она и выдыхает струйку дыма.

Вован молчит.

— Ладно, — словно бы что-то для себя решив, говорит она. — Ситуация все-таки нетипичная, да еще и мнемо-детонатор. Если пропадёт пару тысяч, Андрей Кузьмич не станет злиться. Я решу все, а тебе нужно залечь на дно дня на три-четыре. Сегодня какое число? — Седьмое июня, — отвечает Вовчик. — Значит, вернешься в Краснодар десятого, привезешь деньги и товар Кузьмичу. За это время уж точно все уляжется.

Время ожидания активации приказа истекает, пока она говорит, но использовать его я пока не спешу. Несмотря на то, что Лиза мне очень не нравится, я чувствую, что она права и всерьез пытается уберечь Вову от большой ошибки.

— А если сгорит больше, чем пару тысяч? — осторожно интересуется Вован.

— Не наглей, Чернышевский! Если Кузьмич узнает, что ты его обворовал… — вместо того, чтобы договорить, она многозначительно смотрит на него.

— Он не узнает, — обещает Вова. — Я лишь немного, ты же знаешь, у меня мама. И на операцию мне не хватает всего-то…

— Ладно, — резко перебивая его, закатывает глаза Лиза, — думаю, если и десятка исчезнет, можно списать на форс-мажорные затраты. В конце концов, их и менты могли прикарманить на месте. Не думаю, что Кузьмич из-за десятки начнет лезть на рожон и искать их здесь. Это все-таки не его город.

— Спасибо, Лизок, — кивает Вова, немного помолчав, он задает вопрос: — Ну а мы? Мы теперь как? Типа вместе?

Лиза затягивается, выдыхает дым:

— Нет никаких мы, Чернышевский. И не было никогда. То, что мы с тобой трахались, вообще ничего не значит. Понимаешь, — Лиза приближается к нему, с ее губ не сходит насмешка, — ты человек не моего статуса. Ты, Вова, и в подметки мне не годишься. Ты ничего из себя не представляешь.

«Уходи и не смей больше унижаться пред всякими стервами», — сердито отдаю я приказ.

Вова мешкает, Лиза тушит окурок в массивной хрустальной пепельнице, говорит:

— Ну разве что, можем на прощание и еще разок, — она оборачивается и внезапно льнет к Вове, страстно целует его в губы.

Вован довольно грубо ее отстраняет:

— Это ты мне в подметки не годишься, — холодно говорит он, берет черный ящик, открывает дверь, но прежде чем уйти, зло добавляет: — Вскоре я стану человеком с таким статусом, что тебе и не снилось. Можешь даже не сомневаться. И тогда ты сам ко мне приползешь.

С последней фразой — это конечно перебор. Вышло пафосно, банально и как-то уж слишком самодовольно. Но уж как получилось, главное, что мы убрались оттуда. Осталось дело за малым — избавиться от этого черного ящика.

Правда, здесь подопечный сам неплохо справляется. Мы выходим на улицу, там уже вечереет. Заходим куда-то в подворотню, Вован находит сетку ливневой канализации на дороге. Проверяет, можно ли ее приподнять. Ждет, оглядывается, явно проверяет, нет ли никого поблизости, а потом выкидывает туда ящик.

Не успевает он это сделать, как мир вокруг погружается во тьму и перед глазами высвечивается надпись:

«Задание: „Одержимый должен выжить. Забрать деньги. Избавиться от улик“. — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: „Пламенеющий трезубец. Возможность использования один раз на задание“».

Ну наконец-то! Я уже думал, это задание никогда не закончится. После вот такого вообще выходные надо давать, а лучше отпуск. Я, честно говоря, даже морально как-то не готов приступать к следующему. Мало ли что мне эта скверная система подкинет в следующий раз.

Мысленно перевожу дух, вдруг замечаю, что что-то здесь поменялось во время моего отсутствия. Здесь стало светлее. Оборачиваюсь, выискивая источник света, и вижу висящий в воздухе неоновый трезубец.

Это, что ли, и есть тот самый пламенеющий трезубец? Но тогда почему неоновый?

Я хочу дотянуться до него и в свете неона вижу свои трехпалые руки. Такие же, как и при использовании демонического проявления.

Так вот он что! В этом пространстве отображаются полученные способности.

— Эй, раз-раз! — произношу я. Мой демонический голос громыхает так, словно я нахожусь в пещере.

Наличие голоса окончательно подтверждает мои догадки. Хм-м, любопытно.

Я все-таки дотягиваюсь до трезубца, на ощупь он гладкий и прохладный, словно бы из стекла. Я пытаюсь потрогать себя, пощупать, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, как сейчас выгляжу, но вот это у меня не получается. Трезубец я потрогать смог и даже ощутить, а сам я словно черное приведение. Но это едва ли огорчает.

Главное, что у меня теперь имеется какой-никакой, а собственный уголок. Даже вон, личными вещами обзавожусь.

Пока я изучаю изменения, во тьме появляется огненное сообщение:

«Поздравляю, новобранец! Ты успешно выполнил третье задание и перешел ко второму этапу отбора, как и остальные триста восемнадцать новобранцев! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»

Так, второй этап отбора. Снова что-то новенькое. И в очередной раз спасибо, что сообщили, что там оказывается еще и первый этап был. Какая-то недоработанная у них система. Или тот, кто ее придумал, нарочно издевается. Хотя, о чем это я? Огненный легион, демонические способности — без сомнения, я попал не в самую душевную и дружелюбную компанию.

Как следует поразмышлять об этом я не успеваю, потому что начинают вспыхивать окна с сообщениями:

«Получено звание легионер!»

«Второй уровень доступа к информации открыт».

«Время использования всех базовых способностей увеличено на 10 сек.»

«Главная миссия новобранца обновлено. Изменено на „главная миссия легионера“».

Ничего себе, сколько плюшек за раз прилетело. Мне, конечно же, не терпится немедленно все изучить, но в этом пространстве нет огонька меню. Оно, как я уже выяснил, появляется, когда я вселяюсь в нового одержимого.

«Прежде чем приступить к следующему заданию, выбери новую базовую способность, легионер».

Осязание

Вкус

В этот раз не спешу выбирать наобум. Размышляю, чего бы мне больше хотелось. Вкус, безусловно, заманчиво. Голода я, конечно, не испытываю, но по вкусу еды немного соскучился. Хотя, мои предыдущие подопечные ничем таким порадовать меня не могли. Мишка ел только яичницу, которая и на вид не очень-то аппетитная, а Вован вообще ничего не ел.

Но и с осязанием не все так просто. Что-то мне подсказывает, что помимо приятных ощущений к чему-нибудь прикасаться, чувствовать холод и тепло, ощущать дождь и ветер, добавятся еще и ощущение боли. А вот это уже далеко не лучшие ощущения, особенно когда телом подопечного не получается управлять всецело, как и реагировать на опасность и мгновенно от нее оберегаться. Тело-то мне не принадлежит.

Решаю пока повременить с осязанием и выбираю вкус.

«Выбор принят! Вкус активирован. Получена начальная способность: „Контроль вкуса 20 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».

М-да уж, контроль вкуса — это, наверное, самая бесполезная способность из всех, что мне подсовывала система. И что она значит? Как ее использовать? Могу ли я, например, если подопечный ест дерьмо, внушить ему, что это вкуснейший, изысканный десерт?

Что ж, ладно, ответов все равно от этой пакостной системы не дождешься. Опять придется самостоятельно все проверять на практике.

Темное пространство исчезает, мир меняется, обретает краски, запахи и звуки. Кажется, я чувствую запах шампанского и фруктов, слышу крики чаек.

Я предвкушаю, как сейчас, начну изучать нового подопечного, а также информацию, которая открылась с новым званием.

Зрение становится четче, вижу тучную фигуру напротив, и чем больше я прозреваю, тем больше матов всплывает в голове.

О нет-нет-нет-нет! Только не это! Я на такое не подписывался.

Передо мной толстый мужик, мохнатая растительность по всему телу заменят ему одежду. На груди золотая цепь толщиной с палец. Он сидит на широком кожаном диване абсолютно голый и пошло скалит неестественно белые зубы.

Трудно не заметить, что этот эксгибиционист, без сомнения, выходец из народов Кавказа. И он мне очень, очень не нравится. И это совсем не потому, что я не люблю кавказцев, вовсе нет, а потому что он похотливо пялится на моего подопечного и премерзко лыбится. И хозяйство его уже приведено в боевую готовность.

Сначала я неслабо так пугаюсь, что попал в какого-то пи***аса. Не то чтобы я гомофоб, но участвовать в их сексуальной жизни даже как зритель, категорически не желаю. Даже немного радуюсь, что не выбрал осязание. Хотя вкус… Вкус, мать его, тоже плохо, когда идет дело о гейской любви!

Но затем вижу стройные загорелые девичьи ноги. Понимаю, что у меня подопечная, а не подопечный. Правда, мне ни капли от этого не становится легче. Сам-то я ведь не женщина.

Кавказец хлопает себя по толстым волосатым ляжкам:

— Вай, ка-акой ты красивай женщин! — тянет он. — Покрутыс-ся еще, покрутыс-ся! Вай, уже хачу тебя! Иды сюда, красавиц.

И подопечная начинает двигаться к нему.

До этого я находился в откровенном ступоре, но теперь все внутри буйно горланит, призывая немедленно прекратить это безобразие. Предпринять ничего не успеваю, перед глазами вспыхивает табличка:

«Новое задание: Одержимая не должна вступить в половой контакт. Одержимая должна покинуть яхту. Помочь найти деньги. Награда за выполнение задания: „Новое базовое чувство“, „Рандомная способность проявления огненной сути“».

Очень кстати они со своим заданием. Хотя я и без вас вот как раз первым пунктом и собирался заняться. Причем немедленно!