Бес сознания

Глава 11

После Саша сдает ключи и выписывается из гостиницы, вызывает такси, и мы едем на автовокзал. За поездку Саня не только расплачивается, но и выставляет таксисту оценку. Это очень похоже на то, что имеется и в моем мире, вот только эта оценка напрямую влияет на рабочий рейтинг таксиста, а соответственно и на то, получит ли он свою социалку.

Пока едем, я задаю Саньке вопросы, а она отвечает, стуча пальцем по ноге. Два раза — нет. Один раз — да. Все, конечно же, усложняется тем, что она не отвечает вслух и многое приходится додумывать или угадывать. Но кое-что любопытное мне все же удалось выведать за то время, пока мы ехали в такси и ждали отправления в Новороссийск на автовокзале. А после Саня и вовсе додумалась, как молча объяснять мне непонятные вещи. Она просто искала в интернете ответы, а я читал. Интернет у них, кстати, называется инфосеть.

Итак, сверхлюди — это что-то вроде супергероев, как я, впрочем, и предполагал. Их сверхспособности имеют самые всевозможные вариации. Начиная от, по сути, бесполезных: типа способности маскировать собственную тень, до воистину эпичных — неподдающихся никаким законам физики или логике. И да, сверхспособности — это эфирная мутация. Здесь есть какие-то генераторы, которые излучают этот самый эфир. Создание этих генераторов принадлежит непосредственно Николе Тесле и частично Дмитрию Менделееву, которые занимались изучением эфира. Вот только эфир оказался далеко не тем, чем его видели изобретатели. Он оказался куда более загадочным, практически граничащим с мистикой.

Что удивительно, Никола Тесла первый получил эфирное облучение, а впоследствии и мутацию. Если в нашем мире его называли повелителем молний за умение управлять электричеством с помощью науки, то в этом мире она сам его излучал в буквальном смысле.

Мутацию получают далеко не все люди. Процентов десять, остальные девяносто её отталкивают. И только три процента из этих десяти имеют на самом деле полезные способности. Сила этих способностей измеряется просто. Если тебе достался телекинез, но ты не можешь поднять ничего тяжелее стакана — ты слаб. А вот если сможешь поднять, например, автомобиль — то ты определенно силен.

Сверхи здесь пользуются особым почетом, работают в основном на партии. Они здесь и спасатели, и миротворцы, и военные и просто знаменитости. Тот же Борис Гора, которого я уже не раз видел, практически звезда мирового масштаба. Это самый сильный человек в мире. Он поднимал и самолеты, и пароходы. Что лично мне довольно сложно представить, потому что это действительно нарушает законы физики. Человек, как точка опоры для огромного парохода сомнительна.

Но факт остается фактом. Он это сделал, и в местной Википедии, которая здесь Всезнайка, даже фото этих событий имеется. Горой, кстати, Бориса прозвали, потому что однажды он разобрал целую гору, чтобы жившие в той местности люди могли спокойно добираться до города.

Появление эфира и сверхов в конце девятнадцатого века повлияло на всю мировую историю. Слегка повлияло на исход первой мировой. И на Октябрьскую революцию, которую здесь возглавлял не Владимир Ильич, а группа сверхлюдей. Царскую семью здесь не расстреляли, они умерли в своих постелях ночью при неизвестных обстоятельствах. По одной из версий их отравили, по другой — их убил сверхчеловек.

Второй мировой здесь, кстати, вообще не было. А на запрос Адольф Гитлер — Всезнайка выдает несколько малоизвестных картин с городскими пейзажами.

Зато в восьмидесятых здесь была полномасштабная война сверхов, хотя и длилась недолго — всего две недели. Некие сверхи из Европы сколотили целый клан и пытались свергнуть мировые партии. У них ничего не вышло, клан истребили, но несмотря на то, что война длилась недолго, разрушения были масштабными и заметно ударили по всей мировой экономике.

Потом я перешёл к изучению мира, что было тоже весьма любопытно. Как выяснилось, социализм тут почти везде. Даже в США, которые здесь СНША — Социалистические Народные Штаты Америки. Вся Европа, Азия, Америка и Северная Африка живет по системе рейтингов, делит людей по статусам и управляется партиями. Партии разных стран между собой не очень дружат, иногда даже воюют, но не глобально.

В Австралии неожиданно оказалась диктатура. Во время бушующей по всему миру социалистической революции, к власти пришли бежавшие из Европы богачи, и с поддержкой сверхов они под шумок объявили в Австралии независимость. А после быстро начали наращивать военную мощь, в том числе и ядерную, пока весь мир трясло от гражданских войн и восстаний. И теперь Австралия закрытая страна изгой, что-то наподобие Северной Кореи в моем мире.

А в Южной Африке человеческий заповедник. Там люди живут племенами, без цивилизации и никто их не трогает. Весь мир, кроме Австралии находится в союзе партий, считай, корпорации-партии захватили всю власть. Вот такой вот тут квазикоммунизм.

Что ж, теперь хоть немного разобрался. Теперь надо учиться подстраиваться под новые реалии и использовать их в дальнейшем. Я бы почитал еще немного эту Всезнайку, углублённее бы изучил историю, но Саня, под покачивания автобуса, и пока я это все читаю, засыпает.

Жаль конечно, что я не засыпаю. Всю дорогу я откровенно маюсь от скуки, по несколько раз перечитываю способности, миссию, информацию об одержимых. Еще нахожу совершенно случайно сведения о выполненных заданиях. Здесь, по сути, ничего интересного: названия заданий, время выполнения и полученные награды, но здесь имеются даты выполнения этих заданий.

Например, первое задание с маньячиной у меня было через три недели после даты моей смерти. А задание с Мишкой я выполнял почти через месяц. Задание Вована и Саньки идут совсем рядом. Никакой системы в этом нет, но кое-что меня настораживает. Я существую, только когда выполняю задания. А в остальное время, где я нахожусь? Получается, меня в эти промежутки попросту не существует. И время для меня течет совершенно иначе. Занятый размышлениями о том, что я такое и где нахожусь, я не замечаю, как мы приезжаем на место.

— Девушка, конечная остановка. Мы уже в Новороссийске, — кто-то тормошит осторожно Саню за плечо, и она открывает глаза.

На нас смотрит женщина среднего возраста, улыбается:

— Крепко же вы уснули, — говорит она.

Саня кивает:

— Да, спасибо, что разбудили, — и поднимается с места, мне же бормочет: — а я так надеялась, что это все сон.

«Ага, обойдешься!» — восклицаю я.

Мы выходим на ночную автостанцию, здесь не людно, Саня смотрит время на пэку. Половина одиннадцатого.

— Куда мы теперь? — тихо спрашивает она, ежится от ветра, на улице вечером все же еще прохладно.

«Теперь нам нужно на заброшенный трубопрокатный завод».

— О, за что мне всё это?! — страдальчески восклицает она, шумно и недовольно выдыхает. — А адрес хоть есть?

«Нет».

— И что я, по-твоему, должна сказать таксисту? — шипит она на меня. — Везите меня ночью на заброшенный завод, но адреса я не знаю, я вообще шибанутая и мне все равно на какой завод. Лишь бы трубопрокатный, и лишь бы заброшенный. Это же трындец, как странно!

«Ну выбора-то у нас не особо. Да и я не думаю, что здесь таких заводов слишком много».

— Так, ладно, — говорит она, вскидывает левую руку, — сейчас сама разберусь.

На карте Новороссийска она довольно быстро находит этот самый завод, попутно ищет другие адреса поблизости. Видимо, решает, что лучше назвать таксисту адрес неподалеку, который вызовет меньше подозрений, нежели завод. И все-таки мозги у девчонки работают.

— Поблизости ничего, — с досадой говорит Саня, — жилые дома в двух километрах от него.

Я не успеваю ответить, потому что она решительно добавляет:

— Что ж, ладно, я в кедах, можно и прогуляться пару километров.

Затем она решительно шагает к старенькой семерке с шашечками, пожилой водитель внутри явно дремлет.

— Добрый вечер, — будит его Саня, — до Дубровской восемь возьмете?

— Да чего же не взять? Конечно, садись, — заспанным голосом лениво отвечает он и заводит машину. Мотор у него ревет так, словно это не Жигули, а авто-чемпион Формулы-1.

Санька садится на заднее сидение, и машина трогается. Я молчу, да и нам лучше не говорить, пока не прибудем на место.

— Живете здесь? — спрашивает таксист, он явно из тех водителей, которые думают, что с пассажиром нужно обязательно поговорить.

— Да, нет, в гости к тете приехала, — отвечает Саня.

— А сами откуда?

— Из Краснодара, — говорит подопечная, включает пэку и утыкается в экран взглядом, всем своим видом демонстрируя, что разговаривать не желает.

Но водила не унимается:

— Слышали, что тут у нас недавно произошло? Как раз на трубопрокатном неподалеку от вашей тетушки.

— М? — поднимает заинтересованный взгляд Саня. — А что там произошло?

— Взрыв был, — с азартом начинает рассказывать он. — Говорят, бандитские разборки. Шесть трупов, у одного стояла хрень какая-то в зубах, которая и рванула, когда бандюк коньки отбросил. Они ее ставят, чтобы потом сверхи с менталкой не смогли вытащить ничего из их мозгов. Менты толком ничего не говорят, что там произошло, но у меня зять в партии, рассказывает, что это наши Казачинские и Краснодарские Чащовские что-то не поделили. Вроде как на месте пакет с наркотой нашли и немного денег. Сделка у них там походу была. Но деньги и наркота пропали, а значит, кто-то из них выжил и все забрал. Вот теперь милиция ищет этого выжившего.

— Ясно, — тянет Саня, а потом открывает торопливо чат в пэку и пишет:

«Мы туда за этими деньгами едем, о которых он говорит?!!»

Судя по восклицательным знакам, она сим фактом крайне возмущена.

«А какая тебе разница, что там за деньги?» — отвечаю я вопросом на вопрос.

«В смысле какая?! Ты охренел? Чтобы меня потом за эти деньги убили?»

«Никто тебя не убьёт. Потому что никто не узнает, что ты взяла эти деньги. Успокойся».

Саня больше не отвечает, а лишь неодобрительно качает головой, а остаток пути напряженно таращится в окно.

Водитель всю дорогу не замолкая рассказывает сначала про своего зятя из партии, потом про дочь, и довольно долго про внука. Саня отвечает ему односложными предложениями и не особо-то и слушает. Как, впрочем, и я.

Наконец мы приезжаем на Дубовскую восемь, Саня расплачивается с таксистом, ставит ему оценку четыре, видимо, за излишнюю болтовню, таксист окидывает её недовольным взглядом, но ничего не говорит и уезжает.

— Не нравится мне все это, — тихо говорит Саня.

«А быть женщина легкого поведения тебе значит нравилось?» — иронично интересуюсь я.

— Да иди ты! Я не проститутка! — зло восклицает она. — И вообще, это эскортом зовется.

«Да пофиг мне, как оно зовется. Сути это не меняет. Ты лучше давай, шагай. Быстрее начнем, быстрее закончим».

Когда огни фар такси оказываются достаточно далеко, она начинает шагать по шоссе. Потом тихо обращается ко мне:

— С бандитами особенно с Казачинскими шутки плохи. Я слышала, что они нелюди, звери дикие. А если они узнают, что это я их деньги украла? Зря я тебя послушалась и согласилась на все это!

«Да как они узнают, что это ты?! — возмущаюсь я, потом мне вдруг приходит неприятная мысль и я спрашиваю: — Подожди, или у вас есть такие сверхлюди, которые могут подобное узнать? Типа экстрасенсы и тому подобное?»

— Вообще-то, разные есть, — качает она головой. — Но не думаю, что они будут работать с бандитами.

«Тогда мне непонятно, чего ты боишься. Я же объяснил, что, во-первых, мы все деньги брать не будем, а только столько, сколько тебе нужно на сессию. Во-вторых, ты вообще никаким боком к этому непричастна. По мне, так все идеально».

— Может, ты конечно и прав, но на душе как-то неспокойно. Тревожно, понимаешь? Тащиться посреди ночи в какой-то лес у заброшенного завода, да еще и за деньгами бандитов….

«Понимаю, что ситуация неординарная. Но переживать тебе не о чем. Ты ведь не одна. Я с тобой».

Саня молчит, потом с надеждой спрашивает:

— А ты сможешь, если что, снова использовать те свои штуки? Ну тот стремный голос, и тот жар, которым ты Рафика поджарил.

«Эти уже не смогу. Но кое-что я еще оставил про запас».

— Ты не можешь их использовать больше? Почему? А что ты еще умеешь?

Ну вот, опять начались вопросы.

«Я же тебе говорил, что ничего не могу рассказывать об этом. Давай сменим тему. Лучше расскажи, где учишься и кем собираешься стать, когда окончишь универ».

На самом деле мне не очень интересно, но нужно как-то сменить тему и переключится на ту, которая интересует меня.

— Я буду переводчиком, или дипломатом, — с гордостью отвечает она. — Вообще, в планах работать на партию, и если я буду усердно работать и стараться, может, даже стану главным партийным послом. А по статусу это уже проксима или супериус. Совсем другой уровень, совсем другая жизнь!

«Премии будут больше…» — задумчиво тяну я.

— А то! На десятки тысяч. Когда папа был жив, у нас не хватало всего-то десяти пунктов, чтобы перейти в другой статус, — Саня запинается, какое-то время молчит, словно бы сомневается, стоит ли продолжать говорить: — Папы был сверхчеловеком.

«Что за способность?» — осторожно интересуюсь я.

— Он мысли читал, — печально говорит она. — Способность открылась поздно и была не сильной, но его уже почти приняли в воины партии Света, а там их обучают и можно бы было эту способность развить. Чтение мыслей очень редкая и востребованная способность.

«Что случилось с ним?».

— В день посвящения его убили.

«Вы знаете, кто это сделал?»

Саня мешкает, потом отвечает:

— Мама думает, что это сделал кто-то из партии. Что, мол, отец узнал что-то, чего ему знать не стоило. Но было расследование. Нам сказали, что это был несчастный случай.

Возникает печальная пауза. Санька продолжает идти, сопеть и молчать. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я говорю:

«Ты мне вот что лучше скажи. Если, как ты выразилась, ваша рейтинговая система такая идеальна, почему же у вас столько бандитов и нищих?»

— Бандиты отдельная тема. Это неискоренимое зло. Как бы сверхлюди и партии с ними ни боролись, они все равно есть. А вот нищих у нас нет, кроме лутумов, но те сами выбрали для себя такую жизнь. А все остальные получают ровно такую премию, которая получена по статусу. И вообще, никто, знаешь ли, не голодает.

«Ну вот, опять лутумы. Кто это такие?»

— Отребье, — Сашка ёжится, словно бы даже упоминать о них ей неприятно. — Это те, кто не захотел работать или вел аморальный образ жизни. Алкоголики, наркоманы и прочие.

«И как живут эти лутумы? Где живут?»

— В мусорных районах. Они селятся возле свалок в основном.

«И много у вас таких лутумов?»

Она снова ежится:

— Немало, под Краснодаром есть целый город таких.

«Значит, целый город бомжей», — не без осуждения тяну я.

— Они сами виноваты, что ничего не хотят делать со своей жизнью. Партии и социальная система все дает, для того чтобы они жили как люди. Но они сами не пользуются этой возможностью. Не стараются, ждут, когда их рейтинг скатится до нуля.

«И когда он скатывается до нуля, их выгоняют из города?»

— Ага, — соглашается Саня, потом на миг замирает, смотрит на приближающиеся фары авто. Помимо приближения машины усиливается и грохочущая на басах клубная музыка.

«Тебе бы лучше свернуть с шоссе от греха подальше, — говорю я. — Одинокая симпатичная девушка на дороге ночью, как маяк для всяких придурков».

— Угу, — соглашается Саня и торопливо сворачивает в посадку, потом спрашивает: — Ты считаешь меня симпатичной? А ты какой был при жизни?

«Нормальный».

— А лет тебе сколько было, наверное, ты уже стариком был?

«Нет, я был мужчиной в полном расцвете сил. Мне тридцатка была».

— Ну, это уже почти старик, — невозмутимо отвечает она, и тут даже непонятно всерьез она или издевается.

«Так стой, — велю я — надо бы оглядеться. Посмотри по карте далеко ли мы от завода».

Санька послушно открывает пэку, проверяет координаты.

— Еще метров пятьсот, — говорит она.

«Значит, где-то здесь уже. Нужно быть внимательными. Деревьев здесь много, а нам нужно такое, где камни и дупло».

— С такими данными мы тут до утра будем искать, а может. и дольше. Тут ведь сплошные деревья! А еще тут темно!

«Здесь не могу не согласиться. Но у меня есть идея. Знаешь, как пахнет героин?»

— Что?! — так сильно возмущается она, словно я не про запах спрашиваю, а ширнуться предлагаю.

«Я, знаешь ли, тоже не в курсе. Но я могу ненадолго усилить наш нюх, можем попробовать по запаху отыскать. Может не героин, но просто что-то унюхаем».

— Да? Круто! Давай! — не скрывая восхищения, восклицает она и изо всех сил втягивает ноздрями воздух.

Дурында. Думает, что все так сразу должно прям сработать.

Активирую способность. Высвечивается надпись:

«Усиление обоняния 20 сек. Активирована».

Тут же в нос ударяет сотни насыщенных, многогранных запахов. Свежая листва и молодая трава, сырая земля, и древесная кора — все это переплетается в один общий аромат леса. Еще присутствует запах самой Сани: ее тела, духов и косметики, но его быстро удается отсечь.

— Вау! — восклицает Санька, всей грудью вдыхая ароматы. — Это так здорово! Это как иметь сверхспособность!

«Ты сильно-то не расслабляйся. Времени у нас немного. Чувствуешь что-то особенное?»

Санька отрицательно мотает головой. Я и сам ничего необычного не ощущаю.

«Попробуй повертеться и немного пройтись. Нам нужно взять след», — велю ей я.

Подопечная вертится, делает несколько шагов, становится напряжённее и теперь шагает увереннее. Кажется, она что-то чувствует. Мы проходим несколько шагов, и я тоже начинаю чувствовать кисловатый едва уловимый запах, чем-то напоминающий запах уксуса.

Сашка ускоряется, но запах резко исчезает. Точнее, заканчивается время активации способности.

— Всё, что ли? — разочарованно вопрошает она, продолжая принюхиваться.

«Да, всё. Но зато мы знаем, в какую сторону нам двигаться. Будем надеяться, что это был запах герыча, а не какой-нибудь зверек кусты пометил».

— Мы что серьезно ищем героин? — возмущается подопечная, останавливается и уперто скрещивает руки на груди. — Ты совсем что ли ку-ку, Леня? Про героин речи не было!

«Так, харе уже выделываться! — раздражаюсь я. — Героин нам не нужен, просто он рядом с деньгами лежит. Давай, вперед».

Санька возмущенно фыркает, но все же двигается с места и начинает идти. Через какое-то время включает пэку и активирует на нём фонарик. Теперь мы ищем дерево с дуплом и камни.

Бродим мы по посадке минут двадцать, пока не находим то, что ищем. Камни так же лежат, как их и оставил Вовчик. Это вселяет надежду, что и деньги он еще забрать не успел.

«Давай, смотри в дупле», — говорю я.

Санька тянет руку, на миг опасливо замирает, так и не решаясь залезть внутрь.

— Как думаешь, там не может быть какой-нибудь дикой белки? — спрашивает она.

«Конечно может, — невозмутимо отвечаю я. — Там как раз сидит бешеная белка, которая только и ждет, когда ты засунешь руку, чтобы ее отгрызть».

— Дурак! — усмехается Саня, но все же подсвечивает фонариком дупло и только потом засовывает руку.

Через несколько секунд он вытягивает наружу сумку, ноша оказывается довольно тяжелой, и подопечная с силой шмякает ее о землю. Потом снова лезет в дупло и достает вторую сумку, которую тоже бросает, едва не роняя на землю.

Затем она присаживается и открывает первую. Ей везет, потому что именно в первой оказываются деньги.

На какой-то миг Саня замирает, возбужденно дышит, облизывает губы.

«Бери свои три тысячи и проваливаем», — говорю я.

Но Санька не спешит, осторожно тянет руку к деньгам, гладит купюры, потом завороженно произносит:

— А можно я возьму больше?

«Нет!»

— Но тут ведь столько много, какая разница, возьму я три или десять?

«Потому что это чужие деньги, — начинаю я злиться. — И у другого человека могут быть большие проблемы, если ты возьмешь больше».

— Я не знаю этого человека и мне на него плевать, — беззаботно отвечает она.

«Лучше не зли меня, Саня. Я ведь могу и…» — договорить я не успеваю.

Внезапно подопечная падает навзничь, кто-то наваливается на нее сзади, зажимает рот, скручивает руки за спину и теперь злобно дышит в ухо:

— Ты кто такая и что здесь делаешь?