Бедный Енох

ГЛАВА I.XVIII

Вместе в Евгенией Петровной мы идем к ней домой (по пути она еще пыталась погрузиться на троллейбус, я когда это понял тут же за руку утащил ее в сторону — ловить «бомбера»), где она достаточно долгое время ищет ключи от дачи, но, в конце концов, найдя их, приносит мне, на кухню, туда, где меня расположила в самом начале:

— Вот! — Она кладет большую звонкую связку ключей на стол передо мной — Вот эти ключи. Тут все, что имеет отношение к даче — от ворот, от дома…

Я благодарю:

— Евгения Петровна, вы только не волнуйтесь, сегодня же я съезжу на место и скорее всего вечером верну.

Евгения Петровна тяжело вздыхает:

— Да вы сами наверное понимаете, что я не об этом переживаю.

— Увы — да. Понимаю…

— Скажите мне пожалуйста, Андрей, что будет с Димой когда вы его найдете?

— Когда я его найду? Знаете, а это совершенно не факт, что я его найду, а если и найду, то, извините, живым… Понимаю, что не хорошо это говорить маме человека, но, уверяю вас, сейчас он находится в опасности.

— Что он натворил?

— Он? Перешел дорожку КГБ, видимо из-за денег сдал важную информацию, и запорол одно очень важное дело…

Евгения Петровна, не смотря на видное волнение, как сильный человек перебарывает себя и старается не подавать виду:

— Но ведь если вы его найдете — его посадят в тюрьму, так ведь?

— Я имею задание только разыскать Дмитрия и доставить в Москву. Уверяю вас, что если его встречу постараюсь, чтобы он оставался жив-здоров. Поэтому, Евгения Петровна, прошу вас, если он с вами все-таки иногда выходит на связь — попросите его либо вообще — сдаться, либо другое — не сопротивляться во время ареста — ладно? Дело и вправду очень серьезное.

— Но вы же его упрячете за решетку?

— Да, но там он хотя бы жив останется! Тем более тюрьма КГБ — более комфортная, нежели обычная, плюс полная гарантия безопасности.

— Ну да, в том случае, если его не захотят убрать сами КГБ-шники…

— Вы так не доверяете КГБ?

— Да уж. Вот, Дима с ними работал — и теперь видите, что происходит. Вы его ищите, он от вас бегает, свою мать забыл, от страха, небось…

Я прошу меня извинить и встаю:

— Хотел бы успеть до вечера вернуться к вам!

Евгения Петровна отмахивается:

— Эти ключи мне в ближайшее время не понадобятся, так что пользуйтесь пока, не волнуйтесь!

После этого мы вместе идем по коридору в прихожую, мимо открытой двери в комнату Пашкевича.

— Что? Хотите зайти? — спрашивает меня Евгения Петровна, увидев, мой интерес.

— Да, а можно?

— Можно. Тут ваши коллеги все перерыли…

— Что-то забирали с собой?

— Да… много бумаг, компьютер…

— Понятно. А так вообще здесь наверняка все осталось так, как и было при Дмитрии?

— Ну, в принципе — да. Я иногда убираюсь здесь… вернее, пыль стираю, и на этом, наверное, — все.

Я захожу в комнату Дмитрия и оглядываюсь:

— Вы так трепетно относитесь ко всему, что было связано с Димой… Он единственный ваш сын? Больше детей не было?

— А вы разве не знаете, у вас же там все записано?

— Да — да. Это я так спросил…

— На самом деле — знаете что?

— Что?

— Я не трогаю его вещи прежде всего потому, что он очень, очень не любил, чтобы их кто-то трогал и передвигал.

Я смотрю на письменный стол Пашкевича, под которым стоит отключенный от монитора, клавиатуры и мышки компьютер:

— Так компьютер вам вернули?

— Ну да! Спустя месяц после изъятия… а что? Хотите его посмотреть?

— Нет… это наверное излишне. Да и времени съест много. Можно… вы меня простите — я посмотрю его книги и письменный стол?

— Ну… — видно, что Евгении Петровне это не очень нравится — все равно так вы быстро от меня отстанете — верно?

— Да, точно.

— А если вы будете делать официальные запросы, бумаги доставать — это все затянется.

— Правда ваша. Извините, но, как я вам уже говорил — мне это нужно, и даже больше — я уверен, что это очень необходимо Диме. Он сейчас связался с людьми, с которыми опасно — понимаете? — Евгения Петровна понимающее закачала в ответ головой — И они, если что, могут его даже убить, просто потому что заподозрят что-то неладное. Иными словами, если я найду Диму и смогу доставить в Москву, то ему от этого будет только лучше.

Я открываю ящики письменного стола Пашкевича, просматриваю лежащие там бумаги, потом подхожу к книжным шкафам и бегло просматриваю заинтересовавшие меня книги — так, тут все ясно:

— Евгения Петровна, — уже совсем собравшись уходить спрашиваю я — а вот не скажите, оккультизмом, которым Дмитрий увлекся, судя по всему очень всерьез — он когда начал интересоваться?

Евгения Петровна отвечает не задумываясь:

— За полтора года до исчезновения, как раз года через два после того, как он стал работать на КГБ. Я еще удивлялась — как может соотноситься его работа там и такое увлечение?

— Хорошо. А как вы узнали что он стал работать именно на КГБ? — я начинаю записывать в блокнот информацию, которую считаю важной.

— Ну, поначалу я не знала, что именно в КГБ, но думала о том, что где-то в спецслужбах.

— Как вы это поняли?

— А он заграницу ездил без заграничного паспорта! Потом, возвращаясь, показывал фотографии… притом мест не туристических, как я поняла, а достаточно диких, в достаточно диких странах. Например, как-то раз он был в Афганистане, а когда я спросила его, не опасно ли туда ездить, он ответил, что нет, не опасно, потому что его хорошо охраняли.

— Понятно.

— Ну, и, однажды он сам мне все рассказал. Сказал, что неофициально подрабатывает под прикрытием КГБ.

— Ага…

Вот так вот. После этого я выхожу в коридор и мы прощаемся.

— У вас есть мой номер — сказала Евгения Петровна, когда я уже выходил за порог.

— Да, номер мобильного телефона, и городского, и рабочий даже есть!

— Андрей, можно вас попросить позвонить мне, если вы найдете Диму?

— Да, Евгения Петровна, обещаю вам! — я говорю так, будто уверен на все сто что смогу это сделать.

— Если я что-то вспомню — я вам тоже перезвоню. Ваш телефон у меня уже есть…

— Откуда? — я было переполошился, но после быстро пришел в себя — ах, ну да! Отобразился на вашем мобильном, когда я вам звонил в первый раз.

— Да.

После этого идет краткий инструктаж — как мне пройти к метро, где я смогу найти машину с «бомбилой» (или «бомбилу» с машиной?) который сможет отвезти меня до дачи Пашкевичей:

— И запомните — село Бобруевское! Запомнили?

— Да-да, я записал это, да.

— Оттуда пешком через болота, но вы зайдите в полицию, вам там помогут!

— Спасибо! Спасибо, Евгения Петровна.

— А так… туда просто не добраться, дороги зимой не чистят, потому что зимой никто на дачи не ездит!

Минут за пятнадцать я добираюсь до станции «Проспект космонавтов» пешком, и уже там, на месте, подхожу к скучающей группке «бомбил». Там из пяти человек только один знает как проехать в это самое «село Бобруевское», так что ему и флаг в руки.

Пока же мы едем, а дорога оказывается не близкой, тем более что на съезде из города на кольцевую дорогу была большая пробка, водитель в основном помалкивал, но уже на подъезде, когда оставалось, по словам водителя «совсем чуть-чуть» — он разговорился:

— Так что же вы в такую глухомань едите? Дела какие? Родственники там, что ли, живут?

— Сказать честно? — я немного в недоумении, чего это вдруг водитель стал интересоваться — я разыскиваю человека!

— Что? Он пропал там?

— Да…

— Там, знаете ли, такое место.

— Я уже про него слышал — люди «блуждают»!

— Вот-вот. А иногда и пропадают совсем.

— И что вы про это думаете?

— Что думаю? — водитель крутит баранку выворачивая налево поворачивая у поселка Покровское — да ничего не думаю! Там, скажу вам честно, ничего и никогда кроме сел, деревень, а потом и дач не было. Никаких военных объектов, никаких, как это называется? Мест приземления НЛО — ничего!

— Ага. А когда люди там блуждать стали?

— Да, я еще не родился. — Я смотрю в профиль на наполовину поседевшую голову «бомбилы» — То есть всегда!

Мы еще какое-то время едем молча, покуда машина еще раз не сворачивает на хоть и чищенную, но плохо, асфальтовую дорогу, слегка присыпанную песочком:

— В Бобруевское раз в неделю ходит автобус — до Е-бурга, — вновь заговорил водитель — поэтому-то дорогу и чистят, как распорядился губернатор, а так, вообще, она практически никому и не нужна, эта дорога, за исключением полиции, работающей в селе вахтенным методом и магазина, в который продавцы тоже ездят как на вахту на неделю-другую и потом уезжают.

— Ясно — отвечаю я, не зная уже что и сказать.

Тем не менее, ни издали, ни вблизи Бобруевское не выглядит неухоженным. Водитель — сказав, что мне самому так будет лучше, довез меня до магазина (работающего, кстати), после чего я с ним расплатился и он удалился восвояси.

Первым делом, потому как людей вокруг видно не было, огни в окнах домов горели только где-то вдали, я зашел в магазин, который был единственным близким ко мне освещенным домом. Как бы то ни было, но вплоть до магазина, и потом дальше, вглубь села вели по слегка очищенному снегу колеи от колес машин и протоптанные людьми дорожки.

«Так» — сказал я тогда сам себе — «значит, люди тут все-атки есть и жизнь, хоть какая-то но теплится!».

В магазине обнаружились две старушки, одетые в большие серого цвета шубы и продавщица в белом халате и с голубой косынкой на голове. Едва я вошел, все трое обернулись ко мне, и старушки, но не продавщица, сделали достаточно удивленный вид, типа того, что спрашивали: «Чего это ты сюда заявился?».

Я поздоровался. Старушки очень вежливо и почти хором поздоровались в ответ, с небольшим поклоном даже, продавщица же мне бросила в ответ немного небрежное сквозь зубы: «Здрасьте!» — было видно, что я прервал беседу этих троих, и всех это немного расстроило, как будто у них не было времени продолжить треп немного после.

За спиной у продавщицы стоял высокий холодильник, на котором стоял и работал, правда, с большими помехами, маленький старенький телевизор-двойка — аппарат из той незапамятной эпохи, когда человечество еще смотрело видео на больших и неудобных кассетах. Телевизор показывал новостную программу «Первой Кнопки», где как раз выступал господин Президент.

— Вы не скажете — обратился я к продавщице, а старушки как раз в тот момент благоговейно притихли — где тут у вас полицейский участок?

Продавщица, заулыбавшись на все свои наполовину золотые тридцать два, или сколько их там у нее, вяло жестикулируя объяснила мне, как мне дойти до участка. Совершенно не поняв где эти ее «прямо, потом увидите направо налево и немного в сторону» я было уже собрался выйти из магазина, как старушенции, дай бог им здоровьичка, смекнув, что я ничего не понял, подвязались меня проводить.

Суть, конечно, была очень простая — бабушкам было скучно и хотелось поговорить с незнакомым человеком, тем не менее они мне весьма помогли, потому что едва услышав, как пройти к полицейскому участку, я тут же эту замысловатую схему и забыл.

Так вот, оказалось, что бабушки подумали, будто я родственник недавно умершего в селе дедушки, якобы приехавший организовывать похороны на местном кладбище. Бабули были весьма удивлены, что я приехал сюда по другому делу, тем не менее были рады потрепаться и по другому поводу.

Очень быстро мы подошли к полицейскому участку, а когда оказалось что там на месте никого нет, бабули выказали не дюжую осведомленность в полицейских делах, почерпнутую ими, видимо из американских сериалов:

— А вы не из отдела внутренних расследований? — неожиданно спросила меня одна из них.

— Нет. А что? Ваши местные полицейские что-то не так делают?

— Ну… как сказать — вторила первой другая бабуля — вот, например, они вместе выезжают на осмотр территории…

— Вдвоем? Чего-то боятся? — я слегка подвожу разговор к теме «блуждания» вокруг села людей.

— Да нет! Что вы! — бабуля заулыбалась, так же как и продавщица в магазине показав множество золотых зубов («Ну, хоть такие — да присутствуют» — мысленно упрекнул я себя в том, что несколько брезгливо отношусь к золотым зубам) — ничего они не боятся, просто выходят на патрулирование оба сразу в одно время, хотя им и положено, чтобы один был в участке все время. Обязательно!

— А патрулирование, — опять спрашиваю я — они проводят вместе, или порознь?

Бабуля задумалась:

— Не. — Сказала она вдруг, слегка причмокнув, после продолжительной паузы, когда я уже подумал, что она не ответит — Порознь.

Пока же мы так вот разговаривали, первая бабулька достала из своей старой потертой хозяйственной сумки мобильный телефон «для стареньких» — то есть с огромными цифрами на циферблате, и сказала, что сейчас позвонит полицейским.

— Не трудитесь, пожалуйста! — изобразил озабоченность я — не тратьте деньги! Дайте мне их номер, и я сам им позвоню!

Тогда бабушка продиктовала мне телефон, и я его забил в список телефонных контактов.

После моего звонка, минут через пятнадцать, явился местный дежурный полицейский. К моему удивлению тот оказался в чине капитана.

Мы вежливо поздоровались за руки:

— Андрей Земсков! Спецагент КГБ!

— Очень приятно, капитан Садовский, полицейский департамент Екатеринбурга!

Садовский пригласил меня в участок, где мы какое-то время разговаривали за чаем.

— Вот — Садовский, сидя за своим большим рабочим столом обернулся назад к большой, висевшей у него за спиной карте маленького масштаба — как видите, мы находимся вооот здесь — он ткнул карандашом в самый центр карты, на которой хорошо было видно Бобруевское, буквально до каждого дома, и каждый дом был пронумерован.

— Вокруг нас, как подкова — Садовский водит по ребрам «подковы» рукой с карандашом туда-сюда — болота, правда не трясинистые, что ли. Как еще можно их назвать?

— Мне о них уже рассказывали — я тру лоб от чего-то испытывая неловкость — неглубокие. Неглубокая вода, под которой — песок.

— Так точно! И вот… к селу от дороги, которая идет к шоссе, ведет однополосная дорога, и вот еще дорога — справа огибает село — это дорога на кладбище, была построена еще в советское время, чтобы жителей не тревожить траурными кортежами.

— Понятно, — говорю я — и вот эта самая огибающая село дорога ведет на кладбище…

— Да. И вот по пути к этой асфальтовой дороге примыкает грунтовая — уходящая далеко направо — к старой разрушенной усадьбе бог ведает какого века.

— Ух ты! — Я стараюсь сделать вид, будто мне очень интересно. — Даже так?

— Да. Усадьбу эту было хотели восстанавливать, лет пять назад, приезжали археологи, проводили исследования, но после, сославшись на дороговизну реставрации, губернатор решил с восстановлением усадьбы повременить отложив это дело до лучших времен.

— Угу… — я рассматриваю карту и мне приходится немного щурится — и сразу за кладбищем и усадьбой — начинаются дачи?

— Нет. — Садовский уж было повернувшись ко мне лицом снова повернулся к карте — там опять такая подкова из болот, таких же, как и те, что окружают Бобруевское, и уже за ними, дальше на север — дачи.

Между кладбищем же и усадьбой — четыре небольшие деревеньки, в двух из которых даже живут люди…

— Старики, небось, и старушки?

— Так точно! Впрочем, — Садовский трет нос — как я уже говорил — болота эти не опасные, неглубокие, но для большего комфорта через них в некоторых местах есть деревянные мостики, чисто пешеходные, которые, впрочем, иногда в очень плохом состоянии, потому как никому не нужны.

— То есть по этим мостикам можно перейти через болота и из села попасть на дачи — и обратно — так? — я вновь возвращаю разговор к теме, более всего меня интересующей — Это возможно, так?

— Да. По тропинкам, которые видны, сами понимаете, только летом, сейчас же все в снегу.

Далее мы какое-то время угрюмо молчим, не глядя друг на друга, после чего Садовский включает чайник и предлагает мне чайку с баранками.

— Премного благодарен — я стараюсь сделать вид, будто очень хочу чаю, на самом деле желая побыстрее выяснить все, что мне нужно и двинуться на дачу Пашкевичей.

Но Садовский будто бы мне сам помогает:

— Странное, конечно дело, — говорит он — к нам заносит человека из КГБ, да еще и из самой Москвы!

Я скромно улыбаюсь, разглядывая свое отражение в зеркале открытой двери шкафа, стоящего по правую руку от рабочего стола Садовского:

— Да уж! — отвечаю я — вот служба занесла. Мне вот только одно не понятно — я стараюсь придать своему голосу оттенок легкой лести — насколько я понимаю, вы здесь работаете вахтенным способом — да? Вы — из Екатеринбурга, так? И что же? Это село — настолько важное, что сюда могут прислать на дежурство человека аж в капитанском чине?

Садовский смеется:

— А что вы думаете? Вы осматривали село?

— Нет, честно говоря.

— Хотите, через час сделаем небольшой обход? Не бойтесь, мы поедем на машине — тут у нас «Жигуль» с цепями на колесах!

— Даже не знаю, что ответить!

— Это значит, что вы согласны? А что касается моего звания… так что бы вы думали? Село это не такое важное?

— И чем же оно так важно?

— Да? Ничего не знаете?

— Не-а…

— Ну — смотрите, дорогу чистят, ремонтируют. Построили недавно вышку сотовой связи…

— Это та, что ближе к шоссе — туда, на восток?

— Ага, она самая. Магазин открыли. Да кому он тут нужен — торговать тут? Какая тут прибыль?

— Да, непонятно.

— А автобус раз в неделю? Он полпути в деревню и обратно пустой ездит! Вышка связи та же самая… тут на самом деле живет мамаша одного заместителя губернатора!

— Ах вот оно что! — я изо всех сил стараюсь сделать вид, будто мне не все равно.

— Да! Вот, бабуля, божий одуванчик, никак не хочет съезжать отсюда, хотя сынок ее и упрашивал переехать в Е-бург.

— Хм!

— Да, вот так — Садовский говорит, будто сообщает мне что-то уж редкое, из ряда вон выходящее — если бы не эта бабуля, не было бы в Бобруевском ни магазина, ни полиции… сейчас бы, по зиме, занесло бы его как те деревушки, что тут рядом, через болота, и все. Что там у старичков есть? Только свет? И то, не знаю, был бы он у них, если бы не Бобруевское рядом.

— Провода отсюда тянутся?

— Точно.

Вскоре приходит с объезда помощник Садовского — молодой и тощий лейтенантик, и, дав ему какие-то распоряжения — более для того, чтобы показать ему еще раз кто тут старший, нежели для исполнения этих поручений, Садовский приглашает меня вместе с ним провести «обход» села.

Старый «Жигуль», у которого и вправду на колесах были цепи, завелся не сразу, зато как завелся — больше не барахлил и его мотор работал мерно и ровно.

— Так! — сказал мне Садовский в тот момент, когда мы с проулка, где располагался полицейский участок выруливали на более широкую дорогу, «Улица Карла Маркса» — как я прочитал на обветшалой табличке на одном из заколоченных домов — ну, я так понял, вы в наши каря не просто так из Москвы заявились? У вас наверняка какое-то важное дело?

— Да — ответил я, вновь решив подходить к интересующей меня теме издалека, вопросами — тут я слышал, будто у вас в округе люди иногда как бы это сказать?

— Мы называем это «блужданием» — понял, что я имел в виду Садовский, — иногда тут такое происходит, знаете ли, что люди, в основном из соседних дачных товариществ, или заезжие, туда, на дачи, или сюда, в село, рабочие сезонные, шабашники-строители там всякие — вдруг, отлучившись ненадолго в село или куда здесь рядом — пропадают…

— На время?

— В основном — да, на время. Но, знаете ли, могут блуждать, как я уже сказал, днями напролет.

— Ага…

— Один раз даже было что родственник умершего в селе дедушки, похороненного на нашем кладбище, на кладбище хватил стакан водки, после чего его почему-то забыли посадить в автобус! Так вот — он блуждал вокруг Бобруевского неделю! И, самое главное — ничего!

— И что с ним стряслось?

— Ему звонили родственники на мобильный, после чего, когда он наконец день на третий все-таки ответил на звонок — нам позвонили сюда, и уже мы в течении двух часов его отыскали — у заброшенной усадьбы.

— Вот это да! — именно с этого момента мне становится интересно — так там по пути, как вы говорили, деревни, и там люди живут.

— Ага. Странные люди. Они таких заблудших приютить могут, ночлег дать, напоить-накормить, а вот нам позвонить, хоть им зам губернатора и мобильные бесплатные сделал, ну, чтоб звонили, случись что — ни за что!

— Странные какие-то…

— Не то слово. Старики, одинокие. Может, им общения не хватает?

«Жигуль» останавливается, Садовский выходит, что я понимаю как знак мне — тоже выйти.

— Вот! — капитан Садовский показывает в сторону уже начавших гореть редких «живых» окон Бобруевского — тут начинается незаселенная часть села!

Я оглядываюсь вокруг:

— Какое огромное пространство! Прям — город! Пустой город.

— Да — покачивает головой в знак согласия Садовский — а когда-то тут было знатное село.

— И как же вы? — спрашиваю я — работаете здесь, приезжая из Екатеринбурга?

— Ага. Вахтами. Летом тут работа есть, в основном блуждающих этих ловить, а вот зимой… воспринимаю это как отпуск! Все воспринимают…

— Как же вас в вашем звании отпускают сюда? Неужели вы не нужны на месте, в городе?

— А что мне? — Садовский ухмыляется, достает из кармана пачку сигарет, предлагает мне, но я отказываюсь, после чего закуривает сам — я сам себя сюда и назначаю! Хозяин-барин! Тем более, что дежурю тут не чаще двух раз в год. Плюс, сами понимаете, мама зама губернатора! Есть установка мелкие чины разбавлять людьми посерьезней!

Какое-то время мы молчим, разглядывая несколько занесенные снегом окрестные дома, но потом Садовский продолжает:

— Плюс приказ искать «заблужденцев» сразу, а не по истечении трехдневного срока, после подачи заявления родственниками.

— И как вы узнаете о том, что кто-то заблудился? По звонку родственников?

— Да, именно так — Садовский бросает в снег окурок и «твистом» закручивает его вглубь — а иногда и в ходе объезда таких подбираем.

Объехав все село по кругу мы возвращаемся в полицейский участок, и я, достав мобильный телефон, фотографирую на него кусок карты местности.

— Так что же вас на самом деле интересует, товарищ Земсков? — тихо спросил меня Садовский встав у меня за спиной.

— Я вот… — я долго копошусь во внутреннем кармане пальто, после чего достаю оттуда клочок бумаги, на котором Евгения Петровна Пашкевич нацарапала координаты ее дачи — должен посетить один домик в садовом товариществе… ээээ… «Рассвет»…

— Рассвет? Да, знаю, вот он он — тычет в карту Садовский — сразу за «Рубином».

— Ну так вот. Мне нужно попасть туда, для осмотра дачного домика.

Садовский задумался, затем по рации запросил своего помощника — лейтенанта:

— Нет, — сказал он мне, подумав, уже начиная мягко переходить на «ты» — тебя одного я туда не пущу!

— Ну так и хорошо! — отвечаю я — пойдемте туда вместе! Вы-то по пути не заблудитесь?

— Нет, заблуждаются тут только неместные.

Садовский какое-то время молчит, потом досадливо цокает языком:

— Сейчас — он смотрит на часы — три часа, скоро темно будет. Сейчас идти нельзя. Завтра?

Я в принципе не против перенести посещение дачи Пашкевичей назавтра, но с другой стороны мне и задерживаться в Бобруевском не очень хочется:

— Ну, хорошо, — отвечаю я Садовскому — но завтра-то мы все сделаем? Много понадобится времени?

— С самого утра поедем! — заверяет меня Садовский — и дальше все уже от тебя зависит, как быстро ты там все осмотришь.

Итак, мне приходится перезванивать Евгении Петровне и просить у нее извинения за то, что сегодня я уже не смогу к ней подъехать и отдать ключи от дачи, что, впрочем, как я понял, Евгению Петровну особо-то и не волновало: «Я все равно туда в ближайшее время не собираюсь!» — ответила она мне и мы попрощались.

Вечер мы провели за обеденным столом на кухне в полицейском участке — я, Садовский, и его помощник.

Садовский, хитро прищурив глаз и косясь туда-сюда то на лейтенанта, то на меня, предложил выпить «слегка за встречу», так что по чуть-чуть, да слово за слово к полуночи мы уговорили одну бутыль водки. Затем начались какие-то перебои с электричеством, лейтенант с Садовским пытались, как они говорили «все исправить», меняя пробки, но успокоились, едва лейтенанта слегка тряхонуло током. Вмиг протрезвев, лейтенант развел всех по отдельным комнатам, так что мне досталась полицейская так называемая «приемная» где я с шумом в голове, накрывшись своим пальто сладко проспал аж до самого утра.