Штурм бездны: Батиплан

Глава 1 "БАТИПЛАН"

Прошло больше года со дня, когда Катя упала в шахту, но мне всё равно было тяжело вспоминать об этом. Я отдавал себе отчёт, что моей вины в этом не было, но всё равно чувство ответственности, скорее мистическое, чем обоснованное событиями, лежало на мне тяжким грузом. Ещё тогда, больше года назад, у меня возникла мысль, что люди, сами того не желая, приносят себя в жертву ради моей мечты о Большой Охоте. Даже не ради моей мечты, скорее в силу моей одержимости.

К примеру Коча погиб не просто так, а стараясь дать мне возможность поднять больше золота с баржи. Он говорил мне, что надо уходить, но мне казалось, что ещё чуть-чуть, ещё пару ходок, и, понятное дело, донная платформа нас накрыла ракетами. Зато теперь, даже после постройки батиплана, которая потребовала больше средств, чем мы ожидали, у нас остались средства. Мы не чувствовали себя на мели, и это было важно, так как обладать батипланом мало, нужно его обслуживать, заправлять, загружать вооружения. Всё это стоило золота, и именно благодаря Коче оно у нас оставалось.

Или взять Катю. Она разбилась в тот самый день, когда прошли успешные испытания модели батиплана, главные, после которых приняли решения о постройке полноразмерного корабля. Словно она заплатила своей неудачей за мою удачу.

Когда она лежала в медицинском модуле под присмотром Саймона уже после операции, я не удержался и сказал о своих мыслях. Катя лишь улыбнулась и ответила:

- Даже бы если это не было полным бредом, если бы от этого зависело, пройдёт модель испытания или нет, я бы сама прыгнула в шахту. Вот, Док нарисовал наш портрет, где я положила голову тебе на плечо, а ты при этом отрешённо смотришь вдаль. Док думал, что нам рисунок не понравился, а я от него в восторге. В нём передана сама суть моего чувства. Я очень тебя люблю, Андрей, и я не ревнивая кошка, я не собираюсь дёргать тебя за то, что ты увлечён Большой Охотой больше, чем мной.

- Я не увлечен Большой Охотой больше, чем тобой, - пробурчал я.

- Не цепляйся к словам! - Катя поморщилась, словно от боли. - Знаешь, я считаю, что любовь является достоянием любящего, а не того, кого любят, понимаешь? Любовью невозможно одарить, как многие думают, её нельзя предложить. Она является ценностью только для любящего, он от неё получает удовольствие, а не предмет любви. Предмет любви может получать удовольствие лишь в том случае, если сам любит в ответ. Но если нет, чужая любовь становится для него обузой, а не даром. Понимаешь?

Я задумался. Катя была права. Нет в отношениях наказания хуже, чем когда кто-то, к кому ты равнодушен, размазывает по тебе влюблённые сопли.

- Понимаю.

- Раз понимаешь, не мешай мне тебя любить, как мне нравится, и получать от этого удовольствие. Если я решу умереть ради тебя, не хватай меня за руку, не обламывай кайф.

- Тьфу на тебя! - я решил обратить это в шутку, хотя понимал всю серьёзность сказанного.

Катя вздохнула, и я решил не строить из себя придурка.

- Извини, - произнёс я. - Но и ты пойми, что я очень тебя люблю и очень не хочу тебя потерять. Прикинь, когда ты упала, я дал клятву Саймону, что возьму его бандитскую рожу в команду, если он тебя вылечит.

- Вот это номер! - Катя хотела рассмеяться, но придержала рукой свежий шов и сдержалась.

- Ни фига не смешно. - Я нахмурился. - Клятва на крови любимой женщины, это нормально, что ли?

- Как минимум, это очень приятно для любимой женщины. - Катя поманила меня пальцем, я наклонился, и она очень нежно коснулась губами моих губ.

Но всё равно, даже после того разговора, чувство вины меня не оставило, и я знал, что с этими многими чувствами вины за бедствия близких людей, мне придётся прожить жизнь.

Сайман, конечно, остался, хотя мне и пришлось проявить авторитарность. Борис был против чужака, да ещё который на короткой ноге с бандитами, Док твердил о неоправданной склонности Саймона к риску на пустом месте, но мне было без разницы.

- Я командир, за мной последнее слово в наборе команды, - заявил я тогда.

О кровавой клятве, конечно, рассказывать я не стал. Не пристало Железному Хаю как называли меня за глаза, тонуть в чувствах кисейной барышни.

Кстати, на самом деле никто не пожалел, что Саймон остался.

Едва кончились выходные, с завода пришло сообщение, что нам везут батиплан. Борис радостный заскочил в нашу с Катей комнату без стука, хотя раньше никогда себе этого не позволял.

— Едут! — сообщил он с сияющими глазами.

Мы сразу поняли, кто едет и с чем, переспрашивать было глупо. Мы втроем уже больше года ждали этого дня.

— Ура! — Катя вскочила из-за стола и захлопала в ладоши.

А я ничего не сказал. Вспомнилось, как после гибели Кочи мы перевозили золото в Бенкулу, как нашли базу и начали ее обустраивать. А потом, в одну из штормовых ночей, я выложил новым партнерам свои соображения насчет сверхскоростного подводного аппарата. Я не был инженером, но и мне было понятно, что механическое средство под водой не сможет конкурировать с торпедами в скорости. Обычное подводное средство — по крайней мере. Но моя идея состояла в том, чтобы сменить для аппарата среду — дать ему возможность перемещаться в облаке газа, не поднимаясь выше поверхности океана. Сделать это, на мой взгляд, можно было только одним способом — разогревать воду вокруг корпуса до газообразного состояния. Ни о каких гребных винтах в данном случае и речи быть не могло, так что с самого начала мы подумали о реактивном приводе. Инженеры из Ангарной Бухты, получившие заказ на проект, долго чесали в затылках, но сумма, предложенная нами, не предполагала отказа. И они согласились. А затем, по готовому проекту, началась постройка судна.

— Пора собираться, — сказал Борис. — Транспорт подойдет к базе минут через двадцать. Надо подготовить тягач.

Едва у нас на базе появилась первая техника, меня сразу записали в водители. Оно и понятно — Катя за рулем или рычагами вообще не сидела, а Борис с радостью отдал мне эту должность, поскольку тоже не имел достаточного опыта в вождении. Я же считал, что если они на меня каждый раз будут сгружать то, что я умею лучше них, то мне придется вести девяносто процентов всех дел на базе. Но технику я любил, так что отказываться от должности водителя и начальника автопарка не собирался.

Эллинг для батиплана был готов давно, хотя странно называть эллингом помещение, настолько удаленное от океана. Но все же это был именно эллинг — место стоянки корабля. Причем корабля боевого, каким мы его видели в самом ближайшем будущем. Как и все помещения нашей базы, эллинг располагался под землей, поэтому тяжелые грузы можно было доставить туда только по пандусу.

Мы вставили рации в уши, после чего Катя с Борисом выбрались на поверхность, чтобы встретить транспорт, а я прогрел турбины тягача и вывел его неповоротливую металлическую тушу по пандусу. Мощная машина двигалась не спеша, но скорости от нее и не требовалось.

— Транспорт прибыл! — услышал я в эфире голос Бориса. — Ты где?

— Почти на поверхности! — ответил я, щурясь от дневного света, ударившего через раздвинувшиеся створки ворот. — Северный пандус.

— Отлично, ждем тебя у дороги.

Тягач, вращая колесами из тяжелого литого эластида, выполз из подземелья. Я прильнул к лобовому акриловому фонарю, чтобы увидеть заводской транспорт отвыкшими от солнца глазами. Платформа с нашим новорожденным батипланом заняла всю дорогу. Уж не знаю, каким образом ее тащили с монорельсового узла, то ли в объезд города, то ли перекрывали движение по главным улицам. Но сейчас это уже не имело никакого значения — все счета были оплачены.

Сам же батиплан даже издали поражал воображение — он представлял собой, если говорить попросту, продолговатый композитовый блин шириной двенадцать метров и длиной двадцать пять. Хотя блином его можно было назвать очень условно, поскольку толстоват он был для блина — полных три метра высоты в самом широком сечении. Пока я подгонял наш тягач, Борис помог стропальщикам отцепить заводской транспорт от платформы. Он заверил документы о приемке груза и махнул рукой — мол, свободны.

Остановившись перед платформой, я, не останавливая турбины, соскочил с подножки тягача и прошелся вдоль, задрав голову, борта батиплана, ведя ладонью по гладкому его боку.

— Как тебе? — спросил Борис, не скрывая восторга.

— На чертежах эта штука выглядела скромнее, — рассмеялся я.

— Тащи его в эллинг, там будем разбираться.

Вскарабкавшись в кабину, я сдал тягачом назад, позволяя Борису закрепить сцепку платформы, затем потихоньку подал машину вперед, выруливая в сторону пандуса. Платформа с батипланом медленно катилась следом за мной.

— Нормально идешь! — сказал в эфире Борис.

— Не учи ученого, — беззлобно огрызнулся я.

Через полчаса я аккуратно загнал платформу в эллинг. Катя с Борисом ждали меня в нетерпении, но мне не меньше, чем им, хотелось забраться во внутренности подводного аппарата.

— Ну что, на борт? — глянул на нас Борис.

— Погоди! — остановила его Катя. — Кажется, нельзя ступать на борт судна, пока ему не дали названия.

— Ну вот… — Борис нахмурился. — Из-за древних предрассудков теперь до вечера будем придумывать имя этой посудине.

— Придумывать его не нам, — возразила Катя.

— А кому? — удивился Борис.

— Андрею, естественно. Его же была идея!

Честно говоря, я о своем вкладе в постройку батиплана никогда особо не думал. Просто пару лет назад это была моя идея фикс, я много думал о скоростном подводном судне, но не хватало знаний на фактическую разработку проекта. По большому счету, не хватало средств, а средства мы добывали вместе. Кое-кто на это даже жизнь положил.

— Пожалуй, ты права, — согласился Борис. — Что скажешь, Андрей?

— Опять на меня свалили… — пробурчал я с притворным недовольством.

На самом деле оказанная честь была мне приятна, чего уж тут говорить. Мелькнула мысль назвать батиплан «Ольгой», в честь храброй девчонки, вместе со мной вступившей в схватку с торпедами. Но, чуть подумав, я от этого отказался. Во-первых, не хотелось давать нежное женское имя боевому кораблю, во-вторых, если уж давать женское имя, то следовало назвать корабль «Катей». Поэтому вопрос с женскими именами я закрыл почти сразу, чтобы не вносить даже намека на какой-либо раздор. К тому же был человек в моей жизни, вклад которого в постройку батиплана не подлежал сомнению, был весомым и материальным.

— Надо назвать его «Коча», — предложил я.

— Пожалуй, — кивнул Борис.

— Вроде бы о борт корабля бутылку вина надо разбить при крещении, — вспомнила Катя.

— И где мы ее сейчас найдем? — покосился я на нее.

— Я приготовила, -- с улыбкой ответила она. -- Я прочитала все, что смогла, про ритуалы на флоте.

— Ну ты даешь, — усмехнулся Борис. -- Могла бы у меня спросить, я же настоящий военный моряк.

-- Это был сюрприз. -- Катя отошла к стене эллинга и достала из-за водяного гидранта припрятанное вино.

— Ты придумал имя, ты и кидай, — протянула она мне бутылку.

Я взял бутыль за горлышко и взвесил в руке.

— В мое время говорили, что промахнуться -- дурная примета, — сказал Борис.

— Еще накаркай под руку… — пробурчал я.

Отойдя на пару шагов, я прицелился.

— Нарекаю тебя «Кочей»! — сказал я на ходу придуманную формулу и метнул бутылку в блестящий бок батиплана.

Она разлетелась вдребезги, расплескав белое вино по полу. Катя с Борисом одновременно вздохнули с облегчением.

— Теперь можно и на борт, — довольно кивнул Борис. — Кстати, очень хорошее имя для боевого корабля.

— Единственно возможное, — пожал я плечами.

— Не только поэтому.

— А почему еще?

— Коча убил много торпед, — веско ответил Борис.

Я об этом не подумал, когда придумывал название, но он был прав.

Мы втроем вскарабкались по лесенке на платформу и двинулись вдоль борта к шлюзу. Он располагался чуть выше ватерлинии, как раз на уровне площадки, где мы оказались. Борис набрал цифровой код на панели управления.

— Наизусть помнишь? — удивилась Катя.

— Я заказал такой код, который никто не забудет, — ответил он. — Это дата подъема золота.

— Дата гибели Кочи, — поправил я его.

Он не ответил. Шлюзовой люк с легким шипением подался на нас, снявшись с полевых уплотнителей, затем легко ушел в сторону. Мы зашли внутрь и дождались, когда первый люк за нами закроется наглухо, а второй откроет путь во внутренние помещения корабля. По чертежам я прекрасно представлял себе, где что расположено, но одно дело увидеть трехмерное изображение на заводском терминале, а другое — оказаться внутри.

Особого простора внутри не было, да и не должно было быть, но и тесным шлюзовой коридор тоже нельзя было назвать. Все предшлюзовое пространство было облицовано толстым прочным пластиком, в стене располагался шкаф с дыхательными аппаратами, рядом с ним виднелись четыре газовых штуцера, ведущих от главного бортового компрессора. Две длинные пластиковые лавки, четыре электролебедки с цепными блоками, небольшой гидравлический кран для перемещения тяжестей — ничего больше в предшлюзовом модуле не было. Герметичная дверь вела дальше. Привода у нее не было, надо было открывать ее руками, при помощи поворотного запора. Борис справился с этим без труда. Освещение внутри корабля было довольно ярким, работала целая система статических водородных генераторов и мощных иридиевых аккумуляторов. Свет включался, едва мы заходили в какое-нибудь помещение, и выключался, как только внутри не оставалось людей.

— Начнем с рубки? — спросил Борис.

— Я бы предпочла с боевого пульта, — ответила Катя.

— Туда успеем, — отмахнулся Борис.

На самом деле еще до постройки батиплана стало ясно, что капитаном корабля будет он. Мои водительские навыки сами собой уготовили мне участь пилота, а на Катю соответственно легли обязанности канонира. Она этим гордилась, причем, не скрывая, чего нельзя было сказать обо мне. Я хотел убивать торпеды, убивать собственноручно, а не крутить штурвал батиплана. Но в данном случае меня никто особо не спрашивал — каждый должен был делать вклад в общее дело в меру возможностей.

На самом деле никто из нас не был специалистом ни в вождении батиплана, ни в управлении огневым пультом. Хотя бы потому, что таких специалистов вообще не было на земле. Но кто-то всегда бывает первым в любом деле. Были и первые пилоты, и первые космонавты, и первые моряки. И хотя до нас многие люди погружались под воду самыми разными способами, никто не собирался двигаться под водой с такой скоростью, с какой собирались перемещаться мы. Фактически мы создали подводный аппарат нового поколения. Скорость должна была стать его главным оружием. Скорость и маневренность. А раз так, то я становился не просто пилотом. В какой-то мере я тоже становился стрелком, раз от моих действий зависело, сколько торпед мы убьем. Это меня вдохновляло.

Рубка располагалась в носовой части батиплана. Никаких иллюминаторов мы тут предусматривать не стали, а решили ограничиться большими обзорными экранами. Это не только снимало проблему противостояния избыточному давлению глубины, но и уменьшало опасность срыва акриловых щитов в случае близкого взрыва. Кресел было четыре — два пилотских, на случай, если когда-нибудь судьба пошлет мне напарника, одно капитанское и одно штурманское. Но вообще места тут было не много.

Боевой капитанский пульт включал в себя экраны сонаров, экран противоторпедного локатора, полярный экран коротковолнового радара, а также органы управления всеми системами коммуникаций. Пилотский пульт выглядел посложнее, но я его хорошенько успел изучить на симуляторе, установленном в одном из подсобных помещений эллинга. Как только были готовы окончательные чертежи корабля, я в первую очередь заказал именно ходовой симулятор, чтобы не тратить времени даром. Правда, Катя вскоре тоже потребовала симулятор пульта управления огнем, и мы с ней вдвоем начали потихоньку отрабатывать маневры и стрелковые приемы.

Так, потихоньку, разбивая виртуальный батиплан по сотне раз в день, мы с ней боролись со стаями таких же виртуальных торпед. Торпеды, кстати, были куда более виртуальными, чем корабль, поскольку его характеристики мы знали доподлинно, а вот характеристики биотехов зачастую были высосаны из пальца и именно в таком виде введены в компьютер симулятора. Никто толком не знал, как торпеды будут реагировать на те или иные наши действия, до каких глубин им свойственно опускаться, на каких скоростях они могут уходить от опасности. Единственное, что было известно в достаточной степени, — это скорость в атакующем состоянии, а также некоторые из приемов формирования стаи во время нападения на движущиеся и неподвижные объекты. Все это мы изучали с Борисом и Катей, выпуская в океан управляемые мишени, а затем анализируя по локатору, как на них заходят торпеды и как уничтожают их.

Как бы там ни было, симулятор дал нам многое. По крайней мере, я был уверен в том, что не расшибу батиплан при первом же выходе, а Катя — что хотя бы куда-нибудь попадет. Все остальное в любом случае придется нарабатывать во время реальных боевых погружений.

— Как впечатление? — поинтересовался Борис.

— Компактно все, — пожал я плечами. — Но в принципе привычно. Я готов хоть сегодня к первому погружению.

— А ты? — Он глянул на Катю.

— Я тоже, — спокойно кивнула она.

— Тогда сегодня к вечеру и попробуем. Водорода на складе более чем достаточно, надо только сгонять на Северную Окраину за боеприпасами. Думаю, Андрей, ты один вполне справишься.

— Без проблем, — согласился я.

— Тогда бери грузовик и дуй. Стрелковый пульт мы и без тебя осмотрим.

Спорить я не стал. Первый боевой выход был для меня достаточной приманкой, чтобы ради него отказаться от менее важного. Стрелковый пульт, в конце концов, можно было посмотреть и позже. К тому же не хотелось пререкаться с Борисом, он этого не любил.

— Возьми рацию, — сказала Катя. — Будешь подъезжать, сообщи, чтобы мы приготовили погрузочную систему.

— Возьму, — кивнул я.

Я вывел из подземелья грузовик, выехал на дорогу и взял путь на Бенкулу. Там, на Северной Окраине, располагались мастерские, где мы заказали уникальное торпедное вооружение для нашего батиплана.