Архив тети Поли

Глава 3 Смольный и новые неприятности

Детектив Васнецов и его помощница тётя Поли с самого утра сидели в кабинете главного детектива, объясняя произошедшее вчерашним вечером. После того, как выяснилось, что подозреваемая Прасковья Фёдоровна является телепатом, к её содержанию в камере отнеслись с большей осторожностью, разместив на решётке блокирующие телепатические волны устройства, дабы та не могла улизнуть, и добавив к охране ещё одного полицейского. Улик против женщины не собрали, но одного несанкционированного использования магии на работниках отдела было достаточно, дабы удерживать её здесь.

— Так Полина Сергеевна вывела подозреваемую из себя, и я смог понять, что она не до конца честна сами. У неё был дубликат ключей, полный контроль над жертвой, доступ к препаратам в комоде. Она могла усыпить Сухареву и самолично перерезать ей вены, обставив всё как самоубийство.

— Хм… Довольно стройная версия. — положил подбородок на руки главный детектив. — Но что-то не сходится. По её словам, они с жертвой дружили долгое время, как она могла забыть, что та была левшой?

— Могла ошибиться руками. Такое вполне вероятно при стрессе.

— А могла и не убивать хозяйку. В этом нам и нужно разобраться окончательно, опросив свидетелей.

— Вы правы, я поторопился с выводами.

— Старший детектив. — доселе молчавшая тётя Поли решила внести свою небольшую лепту. — Сдаётся мне, что Фролова и Большаков познакомились раньше, чем сами несостоявшиеся молодожёны. Возможно, стоит навести справки у коллег Большакова?

— Мысль дельная. Но для начала съездите в институт благородных девиц и опросите преподавателей, возможно, выйдет получить контакты однокурсниц покойной. Я же самолично свяжусь с полицейским участком, мы обязаны сообщить о возможном магическом вмешательстве в дело. К Большакову тоже зайду, пока с ним всё довольно мутно, либо парня подставили, либо он причастен к убийству невесты.

— Я бы так же хотел дополнительно провести допрос штатного доктора и поверенного Сухаревых, скорее всего в завещании Марии Михайловны есть недостающая информация.

— Пока квалифицируем это дело как убийство. Сухарева после смерти своего отца полковника была приближена к императору и имела колоссальное состояние от него и матери, в девичестве княгини Мещерской. Вопрос в том, кто является наследником покойной.

— Человек, который получит богатства Сухаревой станет очень влиятельным. — задумчиво произнесла тётя Поли. — Он может быть одним из ключевых подозреваемых.

— Воистину так. — согласился с ней детектив. — А сейчас отправляйтесь в институт. Будем надеяться, что больше смертей не будет… Хотя бы ближайшие пару дней. — он тяжело вздохнул, помассировав указательными пальцами виски.

— Мы с Полиной Сергеевной направимся в институт благородных девиц.

— Постарайтесь скорее разобраться с этим делом, здесь у нас хотя бы есть подозреваемые.

Напарники покинули кабинет главного детектива. В отделе к тому времени практически никого не осталось, все разъехались по вызовам или на допросы, благо в архив теперь никто не наведывался. Несмотря на то, что вчера они разобрались с делами только к полуночи, Полина Сергеевна-таки принесла список подходящих по её мнению людей, среди которых мог бы затесаться причастный к убийствам в закрытых комнатах. Количество фамилий в нём было внушительным, так что к работе подключились все свободные детективы.

Огромное здание песочного цвета встретило их пышной белоснежной колоннадой. Фасад высился под три этажа, в окнах которых то и дело мелькали воспитанницы института. Учебный день был в самом разгаре. Миновав караул, они прошли сквозь одну из многочисленных арок к главному входу, почти сразу же наткнувшись на одну из классных дам, которая недавно сопроводила своих десятилетних воспитанниц на урок французского. Статная женщина с безупречной осанкой замерла рядом с вошедшей парочкой, она бы точно запомнила таких господ, ежели бы видела их ранее. Тем более представителя мужского пола, что были довольно редки в стенах института.

— Премного извиняемся за вторжение. — обратился к ней Герман, демонстрируя документы. — Я ведущий детектив отдела магического правопорядка Васнецов. Пожилая дама рядом — моя напарница Волкова. Подскажите, Мария Павловна на месте?

— Герман Игоревич. — обратилась к нему женщина, прочитав имя в документе. — И Полина Сергеевна. Мы не ждали отдел магического правопорядка, но, согласно указу императора Николая, не имеем права препятствовать вашему нахождению в Смольном. Прошу следовать за мной. К этому времени Мария Павловна обычно заканчивает обход и разбирает корреспонденцию у себя.

— Благодарю за понимание. — склонил голову в ответ детектив, выполнив её указания.

Оба были в институте благородных девиц впервые, поскольку вход был закрыт для посторонних. Воспитанниц старались оградить от внешнего мира и даже простые прогулки в саду строго контролировались классными дамами, денно и нощно бдевшими над воспитанницами. Полина Сергеевна с интересом осматривала внутреннее убранство, возводя в своём архиве новые стеллажи для этого великолепного места. Герман поглядывал по сторонам украдкой, скрывая любопытство, стараясь держать марку сдержанного служителя закона.

В стенах института было тихо, казалось, даже муха издавала больше звуков, чем воспитанницы Смольного, во многих аудиториях стояла гробовая тишина. Полина Сергеевна смерила взглядом ровную спину классной дамы, идущей впереди, отметив про себя, что та даже не стала задавать лишних вопросов, словно, вопреки её словам, их здесь уже ждали.

Начальница обнаружилась у себя за столом с многочисленными документами. При виде гостей женщина тут же поднялась и коротко кивнула подчинённой. Та присела в лёгком реверансе и покинула кабинет, закрыв за собой дверь.

— Приветствую вас в стенах Смольного института. Чем могу быть обязана визиту отдела магического правопорядка?

— Стало быть, представления излишни, Мария Павловна. Мы здесь потому, что вчера при странных обстоятельствах умерла ваша бывшая воспитанница Сухарева Мария Михайловна. Нам нужна информация о годах её обучения в Смольном.

«Леонтьева Мария Павловна. Магический дар — тысяча глаз, средней силы. Наблюдение за желаемыми предметами, людьми и помещениями в радиусе ста метров от объекта. — пронеслось в мыслях тёти Поли. — Вот как она узнала, что мы здесь»

— Дурные вести. — покачала головой женщина, бросив грустный взгляд на собеседников. — Мария была прилежной ученицей, мы всегда ставили её примером для подражания остальным смолянкам. За ней не числилось никаких серьёзных проступков, не припомню, чтобы классные дамы когда-то жаловались на её поведение. Возможно, вас интересует нечто более конкретное?

— По большей части следствие волнуют её отношения с Фроловой Прасковьей Фёдоровной, они были однокурсницами в Смольном, выпустились вместе три года назад. Нас так же интересует список девушек, которые близко с ними контактировали.

— Я знаю, что Прасковья после выпуска начала служить в особняке полковника Сухарева. Что касается отношений моих воспитанниц, не думаю, что они выходили за рамки обычной дружбы, если таковая была.

— Вы считаете, что девушки не дружили между собой?

— До выпускного курса я не припомню, чтобы видела их вместе. Прасковья была инициатором этих отношений, насколько мне известно. И я понимаю, почему она пыталась подружиться с влиятельной Сухаревой.

— Хотела обеспечить себя работой после выпуска, не так ли?

— Прасковья не блистала талантами, я бы не обратила на неё пристального внимания, если бы не дружба с Марией. Уж не знаю, чем та её привлекла.

— За ней не числилось несанкционированного использования магического дара?

— В Смольном строго запрещено использовать способности такого рода.

— Но это не касается вас, Мария Павловна? — внезапно спросила доселе молчавшая тётя Поли.

— О чём вы говорите?

— Как вы узнали, что мы вошли в институт?

— Увидела из кабинета.

Герман скосил взгляд на окно, выходящее прямиком во двор. Нужно было иметь способность видеть сквозь стены, дабы заметить через него кого-то у главного входа.

— Я использую свой дар только для всеобщего порядка, контролирую обстановку в институте. — спокойно ответила Леонтьева, заметив, что её маленькую ложь в два счёта раскрыли. — У меня есть лицензия, подписанная самим императором, если вы об этом беспокоитесь.

— Значит вы могли видеть, куда больше, чем рассказываете нам, Мария Павловна. — заметил детектив, глядя в настороженные тёмные глаза напротив.

— Ваша напарница телепат? — спросила она, переведя заинтересованный взгляд на тётю Поли.

— Нет, у Полины Сергеевны просто хорошая память. Можете не беспокоиться, она не внесена в реестр.

— Что вы хотите знать?

— По вашему мнению, могла ли Прасковья Фёдоровна использовать дар телепатии на однокурснице? Нам известно, что Мария Михайловна тоже была телепатом, но сила её дара была незначительной.

— Все дети пользуются магическими способностями в тайне, тем более телепаты. Разве вы сами так не поступали, Герман Игоревич?

— В детстве мне было довольно тяжело спрятать туман. Я овладел контролем в императорском институте. Но могу предположить, что будь я телепатом, то скорее всего использовал бы дар в своих целях: подглядеть в голову учителя или отличника, к примеру.

— Мы знаем обо всех воспитанницах, внесённых в реестр. Классные дамы особо тщательно следят за тем, чтобы те не использовали дар без разрешения. Против телепатов иногда используют фиксирующие устройства, дабы пресечь чтение мыслей во время проверок.

— У вас есть занятия по контролю магических способностей?

— С девочками работает приглашённый специалист из отдела магической экспертизы. В основном он как раз-таки обучает контролю и сдержанности. Не у всех людей дар телепатии, который не доставляет проблем при подавлении, у нас есть воспитанница, которая плюётся кислотой, когда выходит из себя. Довольно тяжёлый случай.

— Что касается Марии Михайловны и Прасковьи Фёдоровны, они посещали занятия вместе?

— Девушки были однокурсницами, соответственно и занятия по контролю дара у них были совместные. Я не помню инцидентов, связанных с использованием телепатии, или жалоб от преподавателя на этот курс.

— Когда началась их так называемая дружба?

— Как я уже говорила, приблизительно в середине выпускного класса. Я начала видеть их вместе всё чаще и чаще, Прасковья не отходила от Марии.

— Как вы думаете, почему она не предпринимала попыток подружиться до этого?

— Три с половиной года назад примерно в середине января в Смольный неизвестным образом были пронесены материалы, порочащие политику императора Николая. Об этом тогда писали в «Ведомостях». — как бы невзначай уронила фразу тётя Поли.

— Скандал тогда был ужасающий. Я думала, что восстание на Сенатской площади пятнадцать лет назад повлияло на людей, но, вероятно, мои надежды не оправдались. — согласилась с ней Мария Павловна. — Теперь, когда вы об этом сказали… Из выпускного класса, в котором училась почившая, всего у двух воспитанниц были обнаружены листовки.

— И одна была у Марии? Кажется, вы говорили, что за ней не числилось серьёзных проступков.

— От вас ничего не скроешь. Полина Сергеевна, вы точно не телепат? Возможно, хотите поработать на меня? Мне нужны такие кадры, а условия явно лучше, чем в магической полиции.

— Польщена предложением, но вынуждена отказать.

— Жаль терять хорошую кандидатуру… Что касается того инцидента, в случае Марии все закрыли глаза, не в наших интересах было ссориться с отцом семейства, мы знаем о его отношении к революционерам.

— Вы не были уверены, что это листовка Марии?

— Всё верно, хотя она настаивала, что просто случайно нашла её среди своих записей. Мария никогда не выказывала заинтересованности в политике подобного рода, как и подобает всем нашим воспитанницам, она восхищалась императором.

— Благодарю вас за содействие следствию, Мария Павловна. Могу я увидеть списки однокурсниц Сухаревой?

— Я не в праве вам препятствовать.

Женщина лишь пожала плечами, отворачиваясь к массивному стеллажу у стены. Полки из светлой дубовой древесины выдерживали груз в десятки папок, тетрадей и журналов, строго рассортированных по годам. Тётя Поли невольно вспомнила родной архив, некоторые из воспитанниц Смольного наверняка сохранены в её памяти.

— Здесь список однокурсниц. Вы можете выписать для себя нужную информацию. — она протянула детективу искомую папку.

Герман без слов передал документы тёте Поли. Её голова была надёжней любой записной книжки, а в отделе он всё равно попросит её перенести информацию на бумагу.

— Вы не будете ничего записывать? — слегка удивлённо спросила начальница.

— Не волнуйтесь, Мария Павловна. У меня хорошая память. — ответила старушка, через несколько минут изучения возвращая папку.

— Благодарим за содействие следствию.

Вступающая в права осень зазолотила листья на высоких липах, обрамляющих фасад Смольного. Солнце пряталось за набежавшими облаками, погода в столице всегда была непредсказуемой: то шел противный дождь, то небо становилось как никогда ясным. За прогнозом можно было ходить разве что к одарённой провидице да в академию наук, и то был шанс, что Петроградская погода повернётся к вам не тем местом. За воротами института начиналась привычная столичная суета, в которую нырнули напарники.

— Список воспитанниц довольно внушительный, мы не можем проверять каждую. — заметил Герман. — Было бы хорошо собрать их всех в одном месте.

— Что ж, полагаю у нас есть хороший, хоть и печальный повод для этого.

— Вы гений, Полина Сергеевна. Как же я сам не догадался?.. Нужно попросить поверенного разослать приглашения всем сокурсницам Сухаревой. Близкие подруги точно должны почить её память.

— Полагаю, так оно и будет, даже после выпуска девушки должны были пересекаться на званых приёмах, балах или в театре.

— Что ж, ждать осталось недолго, чтобы это проверить. А пока давайте как раз-таки навестим поверенного. Благо о визите договорились заранее.

Примерно через час езды по столичным дорогам, они свернули к уже знакомому особняку на набережной Фонтанки. Поверенный обнаружился в кабинете покойной Марии Михайловны, куда их сопроводила одна из горничных. Он поднялся, скрипнув тяжёлым креслом и наклонил голову в знак приветствия.

— Павел Петрович Ожегов, поверенный семьи Сухаревых. — представился он, жестом указав на удобные бордовые кресла напротив массивного стола из красного дерева. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Полагаю, вы знаете зачем мы здесь, Павел Петрович?

— Если не ошибаюсь, вы хотите взглянуть на завещание?

— Не ошибаетесь.

— Я подготовил для вас копию. — он протянул бумагу детективу. — Я настоял на том, чтобы Мария Михайловна написала завещание. После скоропостижной кончины родителей и дяди она была сильно подавлена, наверное, поэтому так быстро собралась замуж за Большакова.

— Большаков появился сразу после смерти дяди покойной?

— Именно так. Их роман закрутился довольно стремительно.

— Подозрительно, что они познакомились в аккурат после смерти родственника. — вступила в разговор тётя Поли. — Интересное совпадение.

— Совпадение ли. — нахмурился детектив, развернув завещание. — Я предполагал увидеть здесь имя Большакова, но… Она оставляет всё имущество Фонду «Дар». Довольно неожиданно для горячо любившей своего жениха невесты. Просветите нас?

— Фонд поддержки одарённых сирот, он открылся примерно десять лет назад и с тех пор ведёт благотворительную деятельность. Представляет собой не самый приглядный приют на задворках Петрограда, я узнал о нём лишь тогда, когда Мария Михайловна выказала желание оставить управляющему фондом всё имущество после смерти.

— Покойная делала пожертвования этой организации при жизни?

— Это-то меня и смущает. — честно признался поверенный. — Хоть сейчас и модно заниматься благотворительностью, но я осведомлён лишь об отчислениях в «Российское общество Красного креста» и «Императорское человеколюбивое общество». Однако и те были нерегулярны, и проводились в основном после балов, где и собирали пожертвования.

— У Сухаревых не осталось прямых наследников вовсе? Обычно люди завещают имущество сторонним организациям, если у них никого не осталось.

— У Марии Михайловны есть двоюродный дядя майор Сухарев Виктор Викторович и троюродная сестра по материнской линии. Это самые ближайшие из семьи.

— У вас есть контакты Фонда «Дар»? Мы бы хотели лично нанести им визит.

— Разумеется. Я запишу для вас. — он окунул перо в чернильницу. — Буду с вами откровенен, детектив. Когда погибли родители Марии Михайловны, я скорбел. Несчастный случай на конной прогулке. Но после того, как следом за ними с разницей в пару месяцев умер старший брат полковника вместе с семьёй… Авария на дороге, опять же случайность. Не выжил ни сам, ни его жена, двое детей также были в повозке в тот роковой день. Этот инцидент заставил меня сильно забеспокоиться. Видит Бог, я не очень-то верующий, но всеми силами пытался оградить Марию Михайловну, часто справлялся о её делах. Однако стоило ей встретить того актёришку, как она совсем потеряла голову.

— Их роман был вам не по душе?

— Не подумайте ничего такого, я просто беспокоился за неё. Мы с Марией были знакомы ещё до её поступления в Смольный. У бедной девочки почти не осталось родных. Дядя и сестра, о которых я упоминал ранее не проживают в Петрограде, а самым близким человеком она считала свою домохозяйку.

— Когда умер старший брат полковника?

— Полтора года назад. Словно злой рок постиг эту семью, столько несчастий…

Тётя Поли взглянула на хмурого Германа, она не была телепатом, но прекрасно знала, что они думают одинаково: всё произошедшее не случайно.

— Скажите, вы пытались отговорить Марию Михайловну от передачи наследства Фонду?

— Конечно, я говорил, что это плохая задумка. Но она оставалась непреклонна, я как со стенкой разговаривал. Даже домохозяйка не смогла на неё повлиять.

Напарники переглянулись.

— Вы хотите сказать, что Прасковья присутствовала при составлении завещания? — переспросила тётя Поли. — Разве это входит в обязанности домохозяйки?

— Обязанности домохозяйки Сухаревых были несколько шире обычных. Как я уже говорил, Мария Михайловна считала её самым близким человеком, дорогой подругой. Так что я не мог перечить её воле.

— Как она вела себя при составлении завещания?

— Молча стояла за госпожой. Никак не реагировала на происходящее, пока я сам к ней не обратился.

— Вы помните, как она смотрела? Сможете продемонстрировать?

— Я не уверен, но, думаю, взгляд был опущен на Марию Михайловну. Она всегда смотрела прямо на неё, не сводя глаз.

— Благодарим за содействие следствию, Павел Петрович. У нас есть к вам просьба касательно похорон.

— Сделаю всё, что в моих силах.

Тётя Поли протянула список бывших однокурсниц Марии Михайловны поверенному.

— Эти юные леди учились вместе с покойной в институте благородных девиц. Мы просим вас разослать им приглашения. Знаю, что у вас и так дел невпроворот, но, если их позовут лично, шансов, что девушки явятся будет больше.

— Я вас понял. Сделаю всё в лучшем виде и сам займусь приглашениями.

— Вам знакомы какие-то имена из списка?

— Помимо Фроловой… Разве что фамилия Вяземской. Кажется, полковник отзывался о ней как о хорошей подруге Марии Михайловны. Она из мелкого дворянского рода, насколько я знаю, у них были хорошие отношения вплоть до выпускного класса.

— Вы знаете, на кого Вяземская работает?

— Я наведу справки и отправлю приглашения. Не только у вас обширная информационная база, детектив.

— Вы очень поможете.

— Это мой долг перед всеми покойными Сухаревыми. Пожалуйста, найдите душегубов, разрушивших добрую семью. Теперь я уверен в том, что все эти смерти не случайны.

— Сделаем всё возможное.

— Мы бы также хотели увидеться с врачом покойной. Где можно его найти? — напомнила тётя Поли, и Герман благодарно взглянул на неё, уже успев утонуть в потоке собственных размышлений. — У нас осталось несколько нерешённых вопросов, на которые он мог бы пролить свет.

— Евгений Степанович обучался заграницей и сейчас ведёт частную практику, Мария Михайловна была одной из трёх его пациенток. Он навещал её раз в неделю, пополнял запасы лекарств и справлялся о самочувствии. После Смольного института здоровье хозяйки было несколько подорвано, особенно это сказалось на пищеварении. Ох, простите, я отвлёкся…

— Нет-нет, продолжайте. — успокоила его тётя Поли, ловя каждое сказанное слово.

— Я добавлю адрес квартиры Евгения Степановича рядом с адресом Фонда «Дар». — он вновь зашуршал бумагами и вскоре протянул листок детективу. — Вот, пожалуйста. Он хороший доктор, я не замечал за ним чего-то дурного.

— На ваш субъективный взгляд, были ли изменения, что могли бы привести Марию Михайловну к добровольному уходу из жизни? — уточнил у поверенного Герман.

— Если вам интересно моё мнение, то отвечу так: я не верю в то, что Мария Михайловна могла наложить на себя руки. Как бы я ни отзывался о её избраннике, она искренне его любила и готовилась к свадьбе. Порой хозяйка неважно себя чувствовала, говорила о незначительных проблемах со сном, но в целом была в порядке. Ей было намного лучше, чем во времена после трагедий с родителями и дядей, признаться, тогда я беспокоился, что она действительно наложит на себя руки.

— Ещё раз благодарим вас за содействие следствию.

— Это я благодарен вам за неравнодушие, вы могли бы списать дело на самоубийство, но вместо этого занялись им всерьёз. Я не первый год работаю поверенным и знаю, как оно порой бывает. Так что если я чем-то ещё смогу вам услужить, то непременно свяжитесь со мной.

— Ещё раз благодарю за содействие, Павел Петрович, а сейчас нам пора.

День в столице был на редкость погожий, обычно Петроград не баловал своих обитателей солнцем и лёгким ветром с Невы, предпочитая сквозить ледяными порывами через арочные пролёты центральной части города, забывая под мостами, заливая прохожих мелким противным дождём, нередко переходящим в ливень. Напарники решили немного пройтись до Садовой улицы, где собирались поймать экипаж до квартиры доктора, надеясь застать его в обеденное время.

— Полагаешь, Мария написала завещание под контролем Прасковьи? — спросила тётя Поли, выуживая из сумки пирожок, протягивая его напарнику.

Тот с благодарностью принял угощение, с утра во рту маковой росинки не было.

— Поверенный занесён в реестр?

— Нет, я не видела его досье.

— Мы не можем утверждать наверняка, но скорее всего Прасковья воздействовала на Марию с помощью дара не единожды. — он с удовольствием откусил пирожок. — С капустой! Очень вкусно, Полина Сергеевна.

— Ты единственный, кто не зовёт меня тётя Поли.

— Мне как-то неудобно…

— Брось, Герман, мы ведь коллеги, тётя Поли звучит намного короче, чем формальное Полина Сергеевна.

— Я подумаю над вашим предложением. — с едва заметной улыбкой отозвался он, приняв из рук заботливой коллеги ещё один пирожок.

— Кусочничать вредно для здоровья. В следующий раз возьму с собой полноценный обед.

— Вы, правда, как настоящая тётушка.

Они обсудили свои подозрения насчёт Фонда «Дар» и возможной принадлежности Прасковьи к революционерам. В дрожках ехали уже молча, наблюдая за мелькающими особняками центрального Петрограда. Ехать было недолго, и вскоре они миновали парадную и постучались в квартиру на верхнем этаже.

Удача была на их стороне, поскольку внутри послышались шаги, щёлкнул замок и из приоткрытой двери показалось обеспокоенное лицо доктора.

— Чем могу быть полезен? Признаться, я не ждал гостей.

— Мы здесь из-за смерти Сухаревой Марии Михайловны, она была вашей пациенткой.

Раздался тяжёлый вздох, доктор открыл дверь шире. От всей его сгорбившейся фигуры так и сквозило вселенской усталостью.

— Боюсь ничем не могу вам помочь, господа. И у меня через час выезд к пациентке.

— Мы не займём много вашего времени, разрешите войти? — детектив Васнецов и тётя Поли продемонстрировали документы, согласно указу императора у них было полное право войти в любое помещение во время следствия, даже если то принадлежало частному лицу.

— У меня нет возможности отказаться. — он пропустил незваных гостей внутрь.

В квартире царил откровенный хаос, пробираясь через разбросанные повсюду исписанные листы бумаг, коими были заполнены коробки, они вошли в некое подобие кабинета. Такого же заваленного, как и всё вокруг. Тётя Поли успела мельком взглянуть на листы, и, к своему изумлению, не обнаружила там ни историй болезни, ни рецептов, а нечто похожее не то на дневник, не то на разрозненные страницы романа.

— Вы увлекаетесь писательством? — спросила она прежде, чем Герман успел начать допрос свидетеля.

— Немного, в основном описываю какие-то случаи из жизни. Знаете, помогает отвлечься от рабочей суеты. — протянул он с наигранной неохотой.

— Но почему ваша работа находится в таком беспорядке? Разве не лучше было бы напечатать настоящий роман?

— Ох, кому интересны унылые будни скромного врача? Разве светские дамы не предпочитают любовные романы?

— Напротив, работа врача кажется мне ужасно занимательной!

Герман молча наблюдал за тем, как от былой усталости доктора не остаётся и следа, и он взахлёб начинает делиться с неожиданной гостьей событиями своего произведения, красочно описывая детали, будто наконец-то нашёл стоящего собеседника. Детектив в который раз поразился способности тётушки найти подход к кому угодно.

— Вы просто обязаны издать этот роман, господин доктор! — заявила тётя Поли, от души посмеявшись над очередным нелепым случаем, что описал собеседник. — Ваш взгляд на вещи — это нечто новое! Я не припомню, чтобы читала или даже видела что-то подобное.

— Люди не слишком охотно принимают новое. Куда проще купить книгу, в которой точно не разочаруешься и сможешь обсудить с подругами.

— Иногда стоит рискнуть. Если читатели не воспримут ваш роман, вы сможете продолжить и дальше работать в своё удовольствие, пряча сотни исписанных страниц по углам комнаты. Но если всё пойдёт иначе! Это может задать новое модное веяние, люди, наконец, поймут, что можно читать не только о перипетиях вымышленных персонажей, но и о реальных случаях. А конкретно ваш текст ещё и полезен! Благодаря историями люди, вероятно, будут бережнее относиться к здоровью и прекратят пренебрегать походами к врачу.

— Признаться честно, я ждал визита полицейского, но и подумать не мог, что он придёт вместе с музой! Вы действительно вдохновили меня на издание романа! Пора прекратить прятать его от всего мира!

— Уверяю, я буду первой поклонницей вашего таланта!

— Я лично подпишу ваш экземпляр, госпожа…

— Тётя Поли, меня все так называют.

— Тётя Поли, простите, я так растерялся, что и чай вам забыл предложить.

— Ничего, мы здесь по делу, верно, ведь, Герман?

— Да. — подал голос тот. — Признаться честно, я и сам заслушался вашими историями, кто бы мог подумать, что доктор скрывает такой выдающийся талант.

— Вы мне льстите. Никто из вас не читал моего романа, вдруг он написан неважно…

— Оставьте сомнения, Евгений Дмитриевич. Если переживаете за качество текста, можете обратиться к Полине Сергеевне, она с радостью поправит ваши ошибки.

— Было бы славно. Знаете, тётя Поли, я иногда пишу будто в потоке, словно кто-то свыше диктует мне то, что является из-под пера.

— Милый, я с радостью вам помогу! Обязательно свяжитесь со мной как соберёте рукопись! — она вырвала листочек из записной книжке и, воспользовавшись хозяйским пером, чиркнула на нём адрес. — Не думайте, что мы пытаемся вам льстить, я бы не стала предлагать помощь тому, в ком не была бы заинтересована.

— Я с радостью приму вашу помощь, тётя Поли. — он с благодарностью взял записку из её рук. — Я так заболтался, что совершенно забыл, что мне вот-вот нужно выходить. Боюсь, я мало чем могу быть вам полезен, но вы можете задать мне вопросы.

— У нас их всего два, Евгений Дмитриевич. Это ненадолго. — заверил его детектив. — Насчёт состояния Марии Михайловны, замечали ли вы подавленность, вялость или признаки какой-то душевной болезни у вашей пациентки незадолго до её гибели?

— Такое состояние было в период тоски по скоропостижно скончавшимся родителям и дяде, тогда я выписал ей снотворное и успокаивающие капли. Строго наказал не превышать дозу.

— Как долго это длилось?

— До того, как она встретила своего жениха. Мария Михайловна стала совсем другим человеком после помолвки с ним.

— Что вы имеете в виду?

— Как бы вам объяснить… — задумчиво протянул доктор. — Это лишь мои домыслы и рассуждения, но раньше Мария Михайловна старалась держаться в центре внимания, а с появлением Большакова он будто заменил ей весь мир. Всё, что ни делалось с её стороны, было для него. Выходить в свет — лишь на спектакли с его участием, заботиться о красоте — только, чтобы ему было приятно быть рядом с ухоженной женщиной, сесть на диету — то же самое. Я даже, грешным делом, подумал на приворот!

— Она раньше была довольно видной девушкой?

— Мария Михайловна была богата, красива, прекрасно образована и имела весёлый нрав, о таких обычно говорят как о сердце компании. Но после появления Большакова её интересы полностью сместились лишь в сторону угодливости будущему супругу. Это лишь мои наблюдения со стороны. Поскольку я поддерживал её не только как врач, но и как добрый друг как в моменты скорби, так и в повседневной жизни, то не смог не заметить этих изменений.

— Я не верю в магию приворотов.

— Я тоже, мы с вами люди науки, домыслы не наш удел, и всё же вся эта чехарда выглядела подозрительно.

— Благодарю за ваш развёрнутый ответ. — детектив взглянул на напарницу. — Полина Сергеевна, можете показать Евгению Дмитриевичу список?

— Да, конечно. — тётя Поли протянула доктору исписанный лист бумаги. — Здесь лекарства, которые мы обнаружили в комоде жертвы. Нам показалось, что чего-то не хватает.

Доктор принялся внимательно изучать список, сосредоточенно пробегая взглядом по ровным буквам.

— Всё, что я недавно прописывал пациентке на месте. Однако думаю, что отсутствует Лауданум. Это успокаивающая настойка на `алкоголе, я прописывал её как снотворное и расслабляющее, когда у Марии Михайловны был сложный период в жизни. Однако, насколько мне известно, она не принимала её уже давно. Господи… — он закрыл лицо руками. — Мне давно нужно было его выбросить… Неужели кто-то использовал препарат как орудие убийства?

— Всё возможно. Нужно будет взглянуть на отчёт о вскрытии, хоть он и не даст достаточно информации об отравлении.

— Подскажите, детектив. Какое выражение лица было у Марии Михайловны, когда вы обнаружили её тело?

— Умиротворённое, она будто спала.

Лицо доктора искривила гримаса скорби.

— Говорят, она перерезала вены?

— Именно.

— Это больно. Как человек, умирающий от боли и потери крови мог бы «спокойно уснуть»? А положение пятен крови? Если перерезать вены, наверняка не будешь лежать спокойно, рефлекторные движения всё равно будут сопровождать процесс умирания.

— Она лежала прямо, я бы сказал. — глаза Германа слегка расширились. — Показательно…

— Убийца мог дать ей Лауданум в дозировке, превышающей обычную, дождаться, пока она уснёт и перерезать вены. Она бы даже не проснулась… Препарат в больших дозировках вызывает глубокий сон, от которого порой люди засыпают навсегда.

— Это очень ценная информация. Скажите, сохранились ли у вас рецепты, которые вы выписывали или история болезни Марии Михайловны?

— Полагаю, это перестаёт быть врачебной тайной в связи со смертью пациента.

Доктор в два счёта нашёл среди своих завалов историю болезни и продемонстрировал детективу запись о назначении Лауданума.

— Мы вынуждены конфисковать документ как улику.

— Сделайте всё, что в ваших силах, чтобы найти её убийцу. Бедная девочка этого не заслужила.

— Благодарим за содействие следствию, если у нас возникнут дополнительные вопросы, мы навестим вас вновь.

— И будем ждать вашей книги. — ободряюще похлопала его по плечу тётя Поли. — Вы не должны винить себя в том, что убийца мог воспользоваться выписанным вами препаратом. Поверьте, он точно нашёл бы способ сделать это иначе, не будь его под рукой.

— Так она хотя бы умерла во сне. — убито прошептал доктор и тяжело вздохнул.

— Вы, кажется, торопились на приём? — напомнил ему Герман.

— Ох, точно, сегодня я такой рассеянный.

Ещё один документ был зафиксирован в архиве тёти Поли. (Мысленная заметка: врачебный почерк довольно сложен для понимания! Нужно больше практики!)