Арбалетчики в Вест-Индии

24. Военный совет в Дахау

— После прошлогодних неудач на вашем валу большинство наших вождей выступает за удар в обход. Мы собираемся обойти вашу линию обороны восточнее. Может быть, даже намного восточнее. Некоторые предлагают вторгнуться вообще у самой Кордубы…

— Лихо замахнулись! — присвистнул Миликон, — И вас не смущает римский лагерь с сильным гарнизоном?

— Союзнички! — презрительно махнул рукой лузитанин, — Да ещё и местные в основном, италийцев — горстка. Назика со своей армией отдыхает на южном побережье. Даже если и не поленится поднять её, так пока поднимет — мы вниз по течению Бетиса всю долину разграбим, а пока он Бастетанские горы перевалит — мы уж в обратный путь двинемся. И вот тут — учтите, у некоторых вождей на вас зуб имеется, хотят через ваши земли обратно выйти. Вы готовы?

— Мы-то давно готовы, — этот вариант мы прорабатывали как самоочевидный, так что сюрпризом для Миликона предупреждение лузитанских друзей не стало, — Но уж очень лихо вы размахиваетесь. Какими силами?

— Все лузитаны долины Тага по эту сторону реки, все сопредельные с вами — как раз они-то и хотят обязательно наведаться к вам с тыла, многие с северных берегов Тага…

— Немало! И не боитесь оголить собственные поселения?

— С кельтиберами заключён мир, а с веттонами — и союз. Они пропускают нас через свои земли и посылают с нами несколько собственных отрядов. Нас будет сто тысяч!

— Не будет и пятидесяти, — хмыкнул Фабриций, — А скорее всего — и тридцати.

— Возможно, — не стал спорить лузитан, — Но будет достаточно, чтобы вырезать гарнизон кордубского лагеря, если префект осмелится вывести его в чистое поле.

— Такой глупости он не сделает, — заверил наш турдетанский вождь, — Я его знаю…

— Мы тоже так думаем. Ну и пусть отсиживается в лагере — там он нам не мешает. Мы опустошим всю округу, а ту италийскую колонию, о которой мы договаривались ранее, Ликут обещает…

— Не надо имён, — одёрнул я его, — Все, кому полагается знать — знают. Наш друг — пусть будет так.

— Хорошо, пусть будет так, — усмехнулся посланец нашего лузитанского друга и его собственный племянник, — Ваш друг обещает поголовно вырезать всех италийцев и сравнять колонию с землёй. Вы приготовили то, что обещали?

— Вот здесь указано, где зарыт клад с серебром, — Миликон протянул кожаный свиток, который племянник Ликута принял с особенным удовольствием.

— Такой же будет ждать нашего друга и на нашем руднике, — Фабриций протянул ему ещё один свиток, — Наши люди там будут предупреждены и не окажут сопротивления, но и вы там тоже не хулиганьте. В свитке указан пароль. Вышлете человека на переговоры, он назовёт пароль начальнику рудника и обо всём с ним договорится.

— Никто не пострадает, — пообещал лузитан, — Ничего вашего и сами не тронем, и другим не позволим — всё в целости и сохранности останется.

— Нет, этого как раз не надо — подозрительно будет выглядеть, — возразил мой непосредственный, — Зачем римлянам догадываться о наших с вами особых отношениях? И сожжёте коё-что, и сломаете, и убьёте кое-кого. Вам всё дадут и покажут, что нужно. И даже помогут следы нападения и бесчинств изобразить. Вы только сами от себя ничего не добавляйте — всё и так продумано в лучшем виде…

Продумано всё было и в самом деле досконально — ну, насколько это вообще возможно в таком деле. Мы ведь ради чего пёрлись сюда уже в феврале, наплевав на всё ещё бушующие шторма? Нет, опасность-то не столь уж и велика была, мы ж не на утлой длинной гребной военной триреме плыли, которую и средненький шторм утопить на хрен может, а на добротной большой пузатой гауле, которую утопить — очень постараться надо. Но неудобства! Хоть и не страдаем мы, хвала богам, морской болезнью, но кому ж понравится эта бесконечная болтанка на штормовой волне? Не из мазохизма мы на это пошли, ещё и с семьями из-за этого раньше времени расставшись, а исключительно для того, чтобы иметь достаточно времени для подготовки к предстоящим событиям. А кое в чём — ага, по мелочи — и для подготовки самих событий. Хотя многое было подготовлено и загодя.

Пока мы с Васькиным и Велтуром в Америку прошвыривались и бизнес для Тарквиниев там расширяли и укрепляли, Володя здесь не только чистой разведкой и обучением новобранцев занимался, но и тайной дипломатией. Ну, не сам, конечно, а купцов-лазутчиков Фабриция подстраховывая. Как там в том бородатом анекдоте про трёх альпинистов? Не знаете? Тогда — слухайте сюды. Лезут, значится, в связке по отвесной скале три альпиниста. Верхний орёт вниз: «Эй! Подстрахуй!» Средний в ответ: «Сам подстрахуй!» Нижний: «От подстрахуя слышу!» Вот таким примерно подстрахуем и Володя бывал время от времени для тех фабрициевских тайных дипломатов. А как ещё прикажете с нашими тайными лузитанскими друзьями связываться, дабы и вопросы с ними нужные порешать, и их самих при этом не подставить? В результате же наш тайный друг — прикормленный нами заранее Ликут — уже через свою собственную агентуру настропалил нескольких сопредельных с нами лузитанских вождей напасть на наш «лимес», к тому времени уже законченный и доведённый до ума. Набеги были не только бестолковыми, но ещё и разрозненными, так что потери эти хулиганы понесли немалые, да и Миликон расстарался, развесив «высоко и коротко» на дубах тех пленников, что были познатнее и поавторитетнее, и продав римлянам на рудники остальных. Да ещё и парочку ответных набегов своей конницей устроил — с аналогичной судьбой для взятых в тех набегах пленников.

А лузитанские разбойники к такому не привыкли. Это они должны нападать, грабить и бесчинствовать, а с ними-то так за что? Дикари — народ обидчивый, и изобиженные миликоновским «зверством» сопредельные с нами лузитаны, ясный хрен, воспылали праведной жаждой мести. Но складывать свои героические лузитанские головы при тупом лобовом штурме миликоновского «лимеса» желающих как-то сильно поубавилось, и дальнейший ход лузитанской военно-тактической мысли предугадать было несложно. У кого какие соображения? Правильно, нормальные герои всегда идут в обход. А в обход — это восточнее, это через долину Бетиса, которая куда богаче нашей приграничной автономии. Месть — дело святое, но какая же жаждущая мести лузитанская душа откажется заодно раскуркулить по пути богатеньких и давно отвыкших быть всё время на стрёме обывателей? Хрен их знает, участвовали ли эти наши беспокойные лузитанские соседи в том реальном историческом набеге на Бетику. Каким конкретно путём шло вторжение — Тит Ливий как-то тоже отмалчивается, и об этом мы могли только гадать. А гадать нас не устраивало, нам точно знать требовалось. Вот мы и позаботились о столь нужной нам определённости и предсказуемости. А заодно — и о том, чтобы как можно больше лузитан из сопредельных с нами земель гарантированно прогулялись со своими северными соплеменниками в этот набег, с которого им не суждено вернуться. Чем меньше их останется, тем легче потом пройдёт намеченная нами собственная операция…

— Да, чуть не забыл! — спохватился я, переглянувшись с Хренио, — Надо бы, чтобы обозначилась нешуточная угроза и нашей оборонительной линии с фронта. Нападать не обязательно, но подступить и помаячить, изображая разведку и накопление сил для атаки — нам бы очень пригодилось. Нельзя ли это организовать?

— Ну, не знаю, — озабоченно наморщил лоб племянник Ликута, — Трудно это. Все лузитаны в обходной набег собираются, и мы с дядей для убедительности тоже с ними идём. Кто подготовку к нападению на вас изображать будет?

— А кониев местных с кельтиками нанять? — подсказал я, — Нам ведь не надо настоящей войны, надо только, чтобы ОЧЕНЬ много вооружённых неизвестных появилось и продефилировало перед нашими укреплениями с неизвестными нам намерениями, и так несколько раз подряд — с каждым разом во всё большем и большем количестве.

— Деньги на это — не проблема, — тут же заверил Фабриций, понявший мою мысль сходу.

А хрен ли тут не понять? После разгрома вторгшихся в Бетику лузитан у Илипы — если, конечно, всё пойдёт так, как и должно по реальной истории — каждый день будет иметь значение. В идеале Миликон должен начать своё собственное вторжение в южную Лузитанию сразу же, едва дождавшись гонца с сообщением о победе под Илипой, то бишь о том, что лузитанского удара с тыла не будет. Чем больше операция «Ублюдок» будет походить на блицкриг, тем успешнее она пройдёт и тем в меньшие потери обойдётся. А для этого вся армия будущего турдетанского царька — включая и крестьянское ополчение, а не одних только вояк-профи — должна быть заранее отмобилизована и приведена в полную боеготовность. А на каком основании, спрашивается? Ведь мобилизация — дело большое и нешуточное, требующее немалых подготовительных мероприятий, которые невозможно скрыть и которые должны начаться ещё ДО вторжения лузитан в долину Бетиса. То бишь войны с лузитанами ещё нет, а Миликон осуществляет действия, такой войной чреватые. Подобная инициатива союзников Римом категорически не приветствуется, приветствуется лишь неукоснительное исполнение римских предписаний. И значит, нужна чрезвычайная ситуёвина, такую инициативу полностью оправдывающая. А заодно и убедительно объясняющая скопление БЕЗДЕЙСТВУЮЩИХ крупных сил турдетан у границы, в то время как лишь малые их силы исполняют союзнический долг в глубине римской Бетики. В смысле — достаточные по букве союзнического договора с Римом, но смехотворно малые по сравнению с мобилизованной армией у границы. Вот эту-то ситуёвину, всё объясняющую и оправдывающую, нам и нужно организовать. Типа, мы не хотели, это всё они, проклятые, нас вынудили…

— Ну, если деньги на это вы даёте, тогда — другое дело, — пробормотал лузитан, превозмогая изумление. Шутка ли — мы САМИ финансируем демонстрацию нехилых военных приготовлений против себя же!

О том, что с вождями кониев, которые и должны были дать для этого основной контингент, давно уж достигнута тайная договорённость, не знал даже Ликут. Во-первых, ему об этом знать и не полагалось, а во-вторых, наши контакты с кониями и не нуждались в лузитанском посредничестве. Как-никак, тоже бывшие тартессии, как и турдетаны, да и самих турдетан среди них немало — практически свои. Не любящие римский порядок, но и от лузитанского беспредела изрядно уже подуставшие. То-то удивятся их тайные гонцы, прибывшие донести о попытке лузитан подкупить их, когда Фабриций, посмеявшись, даст им ещё столько же и от себя — с указанием ВЗЯТЬ деньги у лузитан и ИСПОЛНИТЬ то, о чём они просят! Три бутафорских «потёмкинских» деревни уже строятся — ещё на нашей формально территории, но уже за пределами нашего «лимеса» — специально для разграбления и сожжения в ходе заказанной нами показушной демонстрации.

— Сколько на это нужно? — деловито спросил мой непосредственный.

— Понадобится примерно тысяча конных, — прикинул племянник Ликута, — По три шекеля каждому — один шекель вперёд в качестве задатка и два на окончательный расчёт. Ну и вождям надо дать примерно по сотне — трёх с половиной тысяч будет достаточно.

Скорее всего, он нас слегка нагрёбывал — и с рядовыми кониями наверняка за два шекеля договорятся, и с вождями по полусотне сторгуются, и людей наймут на пару сотен меньше, так что и в собственные карманы они с дядей нехилый куш положат, и это мы с непосредственным начальством предполагали исходно, но — хрен с ними, пусть подкармливаются от наших щедрот. Тем лояльнее отнесутся потом к нашим сюрпризам…

— Я даю пять тысяч, — решил Фабриций, — Полторы тысячи вашим семьям и вашим местным друзьям с их семьями на дорогу. Когда всё это начнётся, все они должны, не мешкая, собрать свои пожитки и отбыть на ваши земли в низовьях Тага. Южнее может стать жарко, и не хотелось бы, чтобы ваши при этом пострадали…

— Я понял, досточтимый, — ответил лузитанин, — Мой дядя всё сделает, как нужно.

Понял-то он, конечно, далеко не всё. Наверняка решил, что речь идёт просто о широкомасштабных ответных набегах для грабежа, добычи рабов и устрашения. Ну и пущай — нехрен Ликуту лишнее знать. Обещана ему помощь в создании собственного царства в долине Тага? Ну так слово Тарквиниев свято, и это уже делается. А земель южнее ему никто не обещал, и не его дело, что на них будет твориться…

Получивший деньги лузитан откланялся, Миликон велел дружиннику у входа пригласить всех собравшихся на совет вождей, и мы приступили к собственно военному совету, ради которого и собрались в Дахау. И не в самом городке, не во дворце вождя, а в лагере, в большой штабной палатке, что должно было символизировать чисто военно-походный характер мероприятия. Как будущий царёк, Миликон уже заранее приучал подвластных вождей к повиновению и должному этикету, и во дворце это соблюдалось строго, но на войне не до церемоний, там вообще товарищество требуется реальное, а не показушное, и вожжи формальной субординации во многом отпускать приходится. Нельзя злить тупой начальственной спесью тех людей, которым сражаться и рисковать жизнью за тебя в скором времени предстоит. Вот Миликон и нашёл выход, придав военному совету походный характер, при котором субординация сглаживается и демократичнее становится, сохраняя рациональную суть дисциплины, даже усиливая её, но отбрасывая за ненадобностью идиотскую обезьянью показуху. Молодец, соображает! И вожди его подвластные, если не совсем уж дурачьё, а такие обычно в вожди не выдвигаются, то заметят, выводы сделают и сами со своими людьми таким же манером держаться теперь будут. Ведь предстоит нешуточная война!

— Итак, через пару недель конии дадут мне повод объявить мобилизацию, — начал наш верховный главнокомандующий, — Это даст мне в дополнение к моим пяти сотням настоящих бойцов ещё три с небольшим тысячи ополченцев.

— Больше, досточтимый, — поправил его один из его подручных вождей.

— Я считаю только обученных, — пояснил Миликон, — Ещё пару тысяч свежих новобранцев, конечно, тоже поставим в задние ряды строя, но толку от них…

— Обучатся уже в деле, — заметил другой вождь, — А пока будут обслуживать основной боевой состав и разгрузят его для отдыха между боями.

— Тоже не пустяк! — прокомментировал Володя, — Один лузитанский головорез стоит трёх наших ополченцев, и в первые дни так оно и будет. Но их будет мало, все они будут задействованы, и сменить их будет некому. За пару недель они устанут так, что их можно будет брать голыми руками. Ну, основную массу. Небольшие-то группы, конечно, укроются в горных пещерах и примутся партизанить, но с ними уже справятся наши профессионалы…

— До этого ещё дожить надо, — буркнул верховный, — Конии проводят свои манёвры, жгут наши ложные деревни, мы начинаем мобилизацию ополчения, а лузитаны тем временем обходят наши укрепления с востока. Кстати, на тот край надо бы хорошие силы выделить — вдруг Ликут ошибся, и эти разбойники не пойдут дальше к Кордубе, а сразу же повернут на нас? Я ведь — официально — о них ничего не знаю и заранее двинуть туда войска не могу — нет законных оснований.

— Туда выдвинемся мы, — предложил Фабриций, — У нас шесть сотен хорошо обученных наёмников и три сотни недавно набранных. Остановить не остановим — тысяч пятнадцать их там точно будет, не меньше, но задержим на какое-то время на перевалах.

— Это хорошо, — одобрил вождь, — Хотя бы денёк там продержитесь — я к вам в помощь свои пять сотен пришлю, а ещё через день из Онобы помощь подойдёт.

— Тогда выдвинемся сразу под видом учений и наши сборно-разборные форты на перевалах поставим, — решил наш представитель Тарквиниев, — Первую атаку отобьём, а гибнуть в настоящем штурме им и самим не в кураж. Скорее всего, обойти надумают, так что ты своих лучше сразу на наш открытый фланг направляй, да и людей из Онобы туда же.

— Не только из Онобы — туда уже и из ближайших городков низовий Бетиса подмога подтянется. Я ведь всех тамошних вождей заранее предупрежу, и они будут наготове…

При этих словах Миликона мы с Фабрицием переглянулись и ухмыльнулись. Вожди низовий Бетиса были УЖЕ наготове, поскольку посланцы Тарквиниев успели у них побывать и обо всём договориться.

— Но это на крайний случай, — продолжил демонстрацию своего стратегического гения верховный, — Скорее всего, лузитаны проведут разведку, наткнутся на вашу оборону и пойдут дальше в обход, где их не ждут. А это — уже и в самом деле ближе к Кордубе…

— Наши рудники прикроет Ликут, когда «захватит» их первым, так что за них мы можем не беспокоиться, — проговорил мне вполголоса Фабриций, — Всех наших людей оттуда Ремд стянет к себе и тоже сформирует сильный отряд…

— Тордул с ним будет? — наш самый первый командир, под рукой которого мы начинали свою службу у Тарквиниев рядовыми стрелками-арбалетчиками за шекель в день, оставил о себе наилучшие впечатления, и вояка он опытнейший, матёрый волчара, едва ли хуже ганнибаловских ветеранов, которые у нас с некоторых пор весьма ценятся.

— Будет, но не с ним, — хитро ухмыльнулось начальство, — На него у нас особые планы, — сказано это было столь таинственным тоном, что мне стала очевидна вся бесполезность дальнейших расспросов. Не то, чтоб Тарквинии так уж любили держать своих людей в неведении, на фоне которого ярче видна осведомлённость начальства, не их это стиль, хвала богам, но вот эффектные сюрпризы преподносить они любят. И похоже на то, что мне как раз такого рода сюрприз и приготовлен. Очень похоже, что встретимся мы с бывшим командиром в предстоящих переделках, и поработать нам с ним наверняка предстоит плотно и плодотворно, как и встарь…

— Пока лузитаны будут разведывать обстановку и обходить нас дальше, пока пополнение от своих северных соплеменников и от веттонов примут, пока разберутся и договорятся меж собой, кто у них главным будет — это ещё пара недель пройдёт, — вещал прописные истины Миликон.

Лузитаны — они такие. Соподчинение между их вождями если и существует, то больше в теории, чем на реальной практике. Даже если и подчиняется один другому, то весьма своеобразно, творя всё, что собственной левой ноге захотелось. Ну, я утрирую, конечно — и с другими вождями, и с собственными людьми им при этом считаться приходится. Всякое новое решение у них новых согласований и договорённостей требует, и как они ухитряются при этом вообще хоть какие-то совместные действия предпринимать — одним богам, наверное, известно. Вириат ихний как раз на этом прежде всего и погорит. Точнее — погорел бы, если бы мы предоставили Лузитанию её реальной исторической судьбе. Ведь как в реальной истории было? Только он римлян расколошматит, только мирные переговоры с ними проведёт, только о мире договорится — так его башибузуки тут же буянить почнут, новых набегов, побед и добычи требуя. Не на самих римлян, так на союзников ихних, под римской защитой находящихся. А откажешь им, так они самовольно набег устроят, и хрен ли это тогда за мир? Римляне таких вещей не понимают, с ними если заключил договор — изволь соблюдать, и не гребёт, способен ли ты его соблюсти. Если неспособен — нахрена тогда договаривался и обещал? Считаются эти люди твоими — изволь отвечать за их самодеятельность, раз в узде их держать не умеешь. Вот и нарушаеться будет мир всякий раз с лузитанской стороны, иной раз и против воли Вириата, а в ответе — он. Договор о дружбе и союзе с ним заключили? Царём лузитанским признали? Ну так и чего тогда за хрень происходит, спрашивается? А он — реально не может «подданных» своих обуздать, даже если бы и захотел! Царь у лузитан — одно название! Вот из-за этой полной недоговороспособности лузитанских вождей и завоёвывали римляне их страну в реальной истории — саму по себе и на хрен им не нужную, но уж очень беспокойную и доставляющую постоянную головную боль. Сколько ж терпеть-то это безобразие можно? Сама же эта нищая Лузитания, даже уже замирённая, и при Цезаре будет давать сущий мизер по сравнению с богатой Бетикой, а проблем с ней будет во много раз больше. Драконовские меры придётся принимать Ликуту для наведения порядка в своём будущем царстве! Нам в нашей части страны — тем более…

— Гонца к Назике я отправлю сразу же, как только конии сожгут наши ложные деревни, — продолжал верховный, — И о нашей мобилизации уведомить, и санкцию на ответные действия попросить. Естественно, валить мы всё будем на лузитан. Поскольку об их обходе мы официально ничего не знаем, предупредить пропретора явно о готовящемся вторжении мы не можем. Можем только высказать свои опасения, а уж как он к ним отнесётся — от нас никак не зависит. В любом случае он не сможет поднять свою армию и выступить в поход сразу же. Будем исходить из худшего — лузитаны вторгаются в долину Бетиса в районе Кордубы, и Назика только через несколько дней после этого получает донесение с гонцом от своего префекта. Ещё несколько дней ему понадобятся на сборы, так что даже при самых благоприятных обстоятельствах он не снимется с лагеря раньше, чем через неделю после вторжения…

— Полторы, не меньше, — прокомментировал вполголоса Фабриций, — И это при том, что узнает о вторжении в тот же день — Ремд пошлёт к нему донесение с почтовым голубем. И сам Назика давно уж ждёт сменщика, и солдаты его на зимних квартирах расслабились и ждут смены командования, а все римляне и латиняне — и отправки домой, и союзников окрестных быстро собрать — дело нелёгкое.

Собственно, на этом и строятся все рассчёты лузитанских бандитов. Год у римлян с мартовских календ начинается, а в должность вновь избранные консулы и преторы вступают в мартовские иды, то бишь ближе к середине марта. Да только закавыка в том, что календарь у римлян — ублюдочнее некуда. Я уже высказывался, кажется, по поводу календаря этрусков? Так у римлян как раз он и был, да ещё и нахреновертили они с ним от себя так, что хоть стой, хоть падай. Там раз в два года добавочный месяц вставлялся, чтоб к астрономическому соответствию год вернуть, но в аккурат во Вторую Пуническую они на эти поправки хрен забили, да так к ним пока и не вернулись. Год их календарный без этих поправок уже месяца на три вперёд убежал, если не на все четыре. Реально на дворе то ли самый конец февраля, то ли самое начало марта, а по римскому календарю уже лето. Уже добрая четверть года, как срок преторских полномочий Сципиона Назики истёк, и он уже пропретором числится, пока новый претор не прибыл. А новый уж четверть года, как избран, провинцию по жребию получил и в должность официально вступил, но Средиземному морю насрать на римский календарь, оно штормит не по нему, а по реальному сезонному, по которому весна ещё только начинается. Это мы на транспортной гауле прибыли, которой те шторма не столь страшны, а у Марка Фульвия Нобилиора армия и военный флот — гребной, маломореходный, который только по спокойному морю и можно безопасно провести. В лучшем случае он только к отплытию готовится. И тут масса факторов имеет значение.

Во-первых, Нобилиор — не из сципионовской группировки. Род старинный, влиятельный, но плебейский, с патрициями Корнелиями не в ладах, хоть и не примыкающий прямо к катоновской группировке. Тем не менее, приятного тут мало. Новая метла ведь, как говорится, по новому метёт. А мести он два года будет — как раз с него по Титу Ливию начнётся привычка римского сената продлевать испанским наместникам их империум на второй год. Облегчать жизнь представителю соперничающего клана Сципиону Назике нет ни малейшего резона, и это не добавит ему служебного рвения в преддверии передачи полномочий.

Во-вторых, новый претор набрал новую армию, а старую ему предписано отпустить в Италию на дембель, и солдаты Назики об этом, конечно, давно уж в курсе. А им ведь нелегко в то лето пришлось. Хоть и спокойно было в Дальней Испании, да в Ближней неладно было. Катон ведь Сексту Дигитию крупно подосрал. Имея под рукой помимо двух консульских легионов ещё и третий — преторский своего помощника, он заварил крутую кашу, унизив и оскорбив подвластных иберов срытием городских стен и разоружением, да ещё и развязав войну с кельтиберами. Имея три легиона, побеждать было не столь уж трудно, вот он и победил, добычу захватил, триумф справил, а расхлёбывать кому всё то, что он в Испании натворил? Сменщику, Сексту Дигитию, обыкновенному претору с одним преторским легионом! А ведь в провинции восстали все племена, обиженные перед тем Катоном! Тут бы нововведеия эти долбодятловские все на хрен поотменять, да старый порядок восстановить, и наверняка договорились бы миром. Но сенат в Риме постановил все решения Катона в Испании в силе оставить, и разве может претор ослушаться воли сената? Пришлось воевать, отстаивая этот катоновский маразм. Вроде бы, и не было крупных сражений, но и в мелких стычках Дигитий потерял добрую половину своих солдат. Вот и пришлось Сципиону Назике выступить со своей армией на помощь коллеге в долину Ибера. То ли сам он оказался способнее, то ли солдаты ему достались дисциплинированнее, то ли само его имя роль сыграло, но действовал он не в пример успешнее коллеги. Пять десятков восставших городов сдались ему, не доводя дело до штурма! Но сражаться пришлось и ему, и его солдаты тоже гибли в боях и выматывались на марше. Победили, закончили войну, вернулись на зимние квартиры, на носу прибытие смены и долгожданный дембель, и тут — снова воевать?!

В-третьих, и местным союзникам римлян выслуживаться сейчас перед пропретором смысла особого нет. Сменщик с недели на неделю ожидается, а он — из противной партии, и их усердие перед предшественником едва ли по достоинству оценит, и лучше уж поберечь силы, дабы выслужиться уже перед ним. Они-то, конечно, не в курсе, что два года терпеть Нобилиора придётся, тот и сам ещё этого не знает, но и за год много чего произойти может, и лучше быть в милости у нового претора. А для этого — отличиться именно под его началом.

В общем, по всем видам выходит, что собираться и выступать в поход армия пропретора будет без особого рвения, а будет ли погонять её сам пропретор — вилами по воде писано. Вся надежда лишь на фактор священных для римлян патронажно-клиентских отношений, установившихся между Сципионами и испанскими городами ещё с конца Второй Пунической. Не должен бы Сципион Назика бросить в беде испанских клиентов своего могущественного и знатного рода. Уж очень это для Корнелиев не комильфо…

— А лузитаны тем временем будут продвигаться по долине Бетиса, — просвещал нас Миликон, — Их, конечно, будет обременять награбленная добыча, но что, если они успеют дойти до низовий раньше, чем Назика перевалит через Бастетанские горы? Местные вожди их остановить не смогут, если мы не окажем им достаточной помощи. А я могу послать туда только половину своих профессионалов — вторая нужна мне здесь, среди наших основных сил. Я, конечно, оторву от души и добавлю три или даже четыре сотни обученных ополченцев, но сильно ли это поможет?

— Ну, лишними-то они там уж точно не окажутся, — проворчал его главный подручный, — Жарко там будет…

— Знаю, — согласился верховный, — Подмогу из Онобы тоже туда направлю. Мне обещают тысячу человек, но не очень-то верится. Хорошо, если хотя бы семь сотен прибудут, а твёрдо рассчитывать будем на пять. И скорее всего, профессионалов там будет не более сотни, а остальные — ополченцы, да ещё и обученные похуже наших…

— Это уж точно, — хмыкнул помощник, — Много тут навоюешь с такой подмогой!

— Знаю и это! Сам бы повёл, да и должен бы сам, но — ты ж понимаешь, что здесь мне нужно быть, с главными силами. Поэтому в Бетику вместо себя Рузира пошлю, а с ним — тебя. Официально командует он — как мой сын и наследник, но на деле — ты.

— Ну, спасибо! Удружил!

— Знаю! Но кроме тебя мне в таком деле довериться некому! И сына посылать не хочется, но надо — если не я сам, то хотя бы он должен там быть вместо меня. Именно потому, что опасно! Во всём прикажу ему твоих советов слушаться и по ним свои приказы отдавать. Если ослушается — скажешь мне, когда вернётесь, и я шкуру с него спущу!

— ЕСЛИ вернёмся…

— Вернётесь, и с победой! — подбодрил его Фабриций, — Наши тоже с вами пойдут!

— Все? Я рассчитывал на помощь твоих профессионалов здесь! — вмешался верховный, — Моих-то со мной горстка остаётся! Если плохие известия от вас будут — сам всех, кого смогу, на помощь поведу, а если хорошие — ни единого дня нам терять нельзя! И в такой момент ты оставить меня собрался?

— Нет, я остаюсь с тобой, и при мне будет треть наших людей. А две трети выступят с твоим сыном. Максим, тебе их вести…

Вот обрадовал, млять! Нет, участвовать-то в этой заварухе я намеревался однозначно — нужно позарез. И среди бойцов наших турдетанских авторитет обновить и поддержать следует, и перед римлянами отметиться, а в идеале — и со Сципионом Назикой познакомиться. И уж, само собой, в лучшем виде перед ним себя зарекомендовать. Ведь сделаем все срочные дела тут — в Рим отправляться предстоит, за освобождением из фиктивного рабства и гражданством. Знакомство с самим Назикой и его протекция тут уж точно лишними не будут. Но одно дело участвовать на вторых-третьих ролях — ну, уж с сотней-то бойцов управлялся уже, помнится в деле с нумидийцами, но тут-то не одну, а несколько сотен Фабриций под командование навязывает! А оно мне сильно надо?

— Привыкай, Максим, дальше — больше будет! — добил меня непосредственный, — И помощник у тебя будет хороший — ты им будешь доволен, — и ухмыляется, стервец!

— Ну так ему бы и поручил командование! — буркнул я.

— Нет, он сам просится под твоё начало, так что кроме тебя — некому.

— Ну, спасибо! Удружил! — отозвался я точь в точь, как помощник Миликона.

— Мы ведь самый худший вариант рассматриваем, но если римляне подоспеют вовремя, то всё будет хорошо! — добавил будущий царёк, поняв меня на свой лад.

— Два разборных форта и все шесть полиболов возьмёшь с собой, — подсластил мне пилюлю Фабриций.

— Наши все со мной? — поинтересовался я.

— Хул и Велтур — с тобой. А Валод остаётся здесь, с нами.

— Разведку проводить? — спросил спецназер, — Так есть же уже кому, вроде, и без меня управиться…

— Разведывать есть кому, а ты мне в городе нужен — поможешь со сведениями от разведки разбираться, — постановило начальство, — Да и от Максима донесение придёт, а кто его прочитает, если тебя рядом не будет? Оно же на вашем языке будет…

— Можно подумать, досточтимый, будто я тебе целый трактат писать буду! — хмыкнул я, — Одна короткая фраза только и будет — крупную записку голубь не потянет.

— Именно поэтому, Максим! Я ваши буквы почти не разбираю, а ты ведь ещё и мелкими напишешь, да ещё и твоим почерком, — почерк у меня в самом деле такой, что не всякий разберёт без должной тренировки, так что тут Фабриций не так уж и неправ.

— Володе, думаешь, мои каракули разбирать легко будет? Ладно, убедил. Дай-ка папирус! — я достал свинцовый карандаш, — Значит так. Если хреново всё будет, я напишу вот это: «SOS» — Володя знает, что это такое. Тогда — шлите подмогу, да посильнее и побыстрее, а мы будем держаться, млять, скоько сумеем. Ну, а если повезёт — если всё загребись будет или хотя бы средней паршивости — короче, если справимся сами, и у вас развязаны руки для нашего дальнейшего плана — тогда вот что будет… Так, Хренио — не подглядывать! Потом увидишь и посмеёшься, когда отправлять буду! — и я со зверской ухмылкой написал безобиднейшую для непосвящённых короткую фразу о хорошей погоде в одном не столь уж обширном регионе. Я ещё не закончил её писать, когда Володя, поняв юмор, сложился пополам от хохота.

— Опять одна из этих ваших шуток, которые только вам и понятны? — въехал непосредственный, — Рассказал бы хоть, что ли?

— Володя расскажет — дня через три после нашего выступления, — мстительно сообщил я, — Смотри, Володя, не раньше! Это тебе, досточтимый, за то, что удружил мне с этим командованием, гы-гы!

— Разбойник ты, Максим! — ухмыльнулся тот, — Но раз заслужил — потерплю. Или дашь всё-таки шанс искупить вину?

— Частично, досточтимый. Так и быть, скощу тебе срок до суток, если ты за это позаботишься о флоте.

— А что там с флотом? — заинтересовался Миликон.

— Бастулоны из южных финикийских городов давно ждут нашего сигнала, чтобы присоединиться к нам, — пояснил Фабриций, — Но на это, сам понимаешь, нужна санкция от Назики. А для неё нужно обоснование. Время ещё есть — я договорюсь с рыбаками кониев, чтобы изобразили лузитанскую пиратскую флотилию. Полсотни ладей, думаю, будет достаточно. Помаячат возле Онобы, в одном месте даже высадятся и сожгут пару бутафорских лачуг, которые мы там специально для этого и выстроим. В общем, обозначат лузитанскую угрозу с моря. Твой гонец к пропретору пожалуется ему и на неё и попросит помощи флотом. А где римлянам взять для тебя лишний флот? Их и самих оголяют — перебрасывают лучшие корабли поближе к Греции, где ожидается война с Антиохом, и оставшихся кораблей едва хватает для борьбы с местными пиратами. И если ты попросишь позволения на вербовку бастулонских ладей с добровольцами — скорее всего, он тебе не откажет. А разве тебе помешает морской десант — догадываешься, где?

— Понял! Действуй, и не мешкая! Он нам и здесь не помешает, если дела пойдут хуже, чем я надеюсь! Я тогда ещё хотя бы пару сотен ополченцев для Бетики выкрою…

О дальнейших действиях, относящихся уже к задуманной в тайне от римлян операции «Ублюдок», особо не разжёвывали. Вчерне план был давно уж проработан, технические и организационные моменты в основном продуманы, а до мелочей всё планировать никто не видел смысла. Всего один хрен не предусмотришь, и реал — он ведь в любом случае внесёт свои суровые и неумолимые коррективы в любой самый детальный и распрекрасный план. Многое ведь, как уже обсудили, и от хода этого лузитанского набега зависеть будет. Все силы, выделяемые для участия в его отражении загодя — оторваны от основных, которым придётся начинать операцию без них. Если их вдруг не хватит — придётся отрывать ещё, и тоже из числа лучших, и они, следовательно, тоже не примут участия в начале операции. А ведь план исходно рассчитывался на их непременное участие в первом эшелоне наступления, и как пойдёт дело без них — известно лишь богам, да судьбе. Получится ли без них вообще задуманный «блицкриг»? Например, как поведут себя конии? Нет, сопротивления-то реального они уж точно не окажут, ведь давно уж с нетерпением ждут нашего прихода, а уж живущие среди них турдетаны — тем более. Пожалуй, даже и помогут, но в каких масштабах? Они ведь там не сами по себе, там их поселения и семьи, и там же — лузитаны. Все ведь в намеченный набег не пойдут, кто-то, да останется, но какая часть — никто пока не знает. А ведь большинство оставшихся составят матёрые мужики, в молодости сами немало покуролесившие и в набегах на дальних соседей, и в прессовке ближних. Опыт, как говорится, не пропьёшь. И уж они-то точно не будут в восторге от сменившейся власти, многие наверняка партизанить вздумают, и фактор их мести «предателям и коллаборационистам» — вопрос серьёзный. Из-за этого, надо полагать, перебздят местные конии и турдетаны помогать нам очень уж активно. Позже, когда всё устаканится, их лояльность гарантирована, но пока всё висит на волоске, пока ничего ещё не решено и не определилось — на их серьёзную помощь в боях рассчитывать нельзя. Это мы на крайняк ретироваться можем, нам есть куда, а куда им? Всех ведь мы не эвакуируем, у самих всё переполнено, и земли Миликона — ни разу не резиновые. Да и не хотят они под римскую власть, о которой давно наслышаны, а кое-кто — и повидал. На хрен, на хрен! А ещё там есть кельтики. Лузитаны их практически не обижают, даже прессовать окрестный турдетанско-кониевский мирняк иногда позволяют, так что лузитанская власть им всяко предпочтительнее нашей. Не до такой степени, чтоб поголовно за неё гибнуть, когда мы придём, но вот позже, когда сравнят турдетанский орднунг с былой вольницей — проблемы с ними гарантированы. И даже не столько с теми, кто к лузитанам открыто партизанить подастся, сколько с теми, кто останется. Днём — типа мирный житель, а ночью — ага, «народный мститель». А это — вялотекущая, но от того не менее кровавая гражданская война…

Об этом мы и говорили меж собой, когда после военного совета, поужинав, болтали «за жизнь» у костра между лагерными палатками. А потом Володя достал из своего баула греческую кифару, к которой пристрастился вместо неизвестной античному миру нормальной гитары:

Песня «Преторианцы» некоего Зайцева, который Барон — не так известна, как «Орёл шестого легиона», но тоже из серии песен наших студентов-историков про Рим. У Юльки на ейном телефоне она тоже нашлась, а понравилась нам куда больше «Орла». Тот по духу — ближе к официозным маршам, а какой же солдат, если только он не зазомбирован до абсолютно бараньего состояния, любит официоз? Те же фрицы в войну куда охотнее горланили «Вен ди зольдатен», чем официально принятый и активно насаждаемый нацистами «Хорст Вессель» — ага, при всей их немецкой дисциплине! Вот и «Преторианцы» — как-то вольнее и жизненнее «Орла». Умели всё-таки наши тогдашние студенты-историки не только лихой текст сложить, но и дух эпохи в нём передать. А эпоха, хоть и не совсем та, в которую мы угодили, да и народ несколько иной, но по духу — вполне злободневно и настрою нашему созвучно.

И у нас такая же примерно хрень намечается. И лузитан у Илипы будет видимо-невидимо, и тяжко нам там придётся, если Сципион Назика со своей армией промешкает и вовремя не подоспеет. И рубиться с ними придётся формально за Рим, менее формально — за будущий миликоновский трон, а уж совсем неформально — о том молчать пока-что надо как рыба об лёд, да и впредь не шибко-то с кем попало откровенно разглагольствовать. Сейчас мы идём исполнять союзнический долг перед Римом — и точка!

А так ведь и выйдет по сути, если рассудить непредвзято. Насрать на Рим, насрать на неплохих в общем-то патрициев Сципионов, не говоря уже о долбодятле Катоне с его подручными долбодятлами, насрать даже на Миликона, если по большому счёту. Разве в них дело? Не за них мы будем воевать, а за своё будущее. А лузитаны — за своё. Оно-то конечно, в Бетику их никто не звал, но — не будем тупыми буквоедами. Не катоновские, чай, долбодятлы. Набеги — неотъемлемая часть их привычного образа жизни, от которого они добровольно хрен откажутся. Позже их потомки — те, кто сумеет смириться с турдетанским порядком, принять турдетанский образ жизни и, следовательно, ассимилироваться среди турдетан — эти, будем надеяться, поймут и оценят перемены по достоинству. Но поймут и оценят уже задним числом, спустя поколения, а сейчас мы идём убивать их предков, а они — нас. Формально — ради спокойствия Рима и ради упрочения его власти над Бетикой испанцы идут убивать испанцев. Ага, «коллаборационисты» против «борцов за свободу».

А потом ведь ещё хлеще расклад будет. Это в Бетике турдетаны на своей земле, и если вынести за скобки власть Рима, то защищают свои дома и своих близких. Но затем начнётся операция «Ублюдок», и она-то уж будет проходить на лузитанской территории. Там лузитаны будут сражаться за Лузитанию, а мы за что? Мы ведь — тоже за Лузитанию, получается. Только они за свою, а мы — за нашу, и это две разных Лузитании, и на одной и той же территории им мирно не ужиться. У них своя правда, у нас — своя, а то, что наша власть получше римской будет, для них ведь не очевидно, да и сам выбор между нашей властью и римской тоже не очевиден. Нет у них сейчас ни нашей, ни римской, а есть только своя привычная вольница, и именно за неё они будут сражаться со всяким, кто к ним вторгнется. В реальной истории это были римляне, но в этой нашей, если всё пойдёт так, как нужно нам, вместо них туда придём мы, и это от нас, а не от римлян, они будут отстаивать и защищать свою лузитанскую свободу. Завоевателями и поработителями — вот кем мы к ним придём, если с их колокольни на это дело глядеть, а другой у них нет и не было никогда. Другую только мы и принесём, да в принудительном порядке им навяжем, и лишь тогда, уже с неё, их потомки смогут понять, каков был реальный выбор их предков, и от какой судьбы их избавило наше вторжение. А сейчас для этих их предков мы — захватчики и душители их свободы. Такова уж судьба цивилизатора…