Апостол Папуа и другие гуманисты III. Эйекатль

14. Журналистская Фортуна. Маленький парад монстров

Коралловый барьер Атафу, почти правильный пятиугольник со стороной 4 километра, окружает лагуну — не очень глубокую, зато с причудливым подводным рельефом. Там любители дайвинга могут познакомиться с коралловыми рыбками и прочей фауной. А надводная часть атолла, это неравномерный пунктир длинных причудливо изогнутых зеленых островков — моту на барьере. До недавнего времени, обитаемым тут был лишь подковообразный моту в северо-западном углу. Одна деревня, где жили 500 туземцев, тотально обращенных в пуританство шесть поколений назад. Затем все изменилось…

…Грейс Ски, глядя вперед и вниз сквозь фонарь пассажирской кабины ХМА, увидела вместо пятиугольника — пятилучевую звезду. Лучи от двух углов на севере — прямые и короткие, а от трех углов на севере-северо-востоке — изогнутые и длинные, наподобие щупалец гигантского кальмара. И между щупалец будто плавали огромные медузы.

— О. черт! — непроизвольно отреагировала она, — А это точно Атафу?

— Да, — лаконично отреагировала судья Эвис Дроплет.

— Все просто! — сказала Пат Макмагон, — Атолл Атафу лежит на подводном плато. Это овальная область малых глубин, площадью вдесятеро больше, чем у самого атолла. И странно было бы не освоить эту область, особенно для кйоккенмоддингеров. Поэтому организованы длинные наплавные пирсы и плавучие дайвинг-станции. По экономике получается самый малобюджетный метод освоения сублиторального мелководья.

— По слухам, — произнес Барри Диллинджер, — есть что-то атомное на юге атолла.

— Это я не комментирую, — ответила судья, — все свои вопросы о фабрике-лаборатории нехимической энергетики задавайте магистру Улли Тарер.

— Отлично! — репортер TTN потер руки в предвкушении азартной работы.

— А можно ли будет поговорить с архиепископом Кавендишем? — спросила Грейс.

— Еще с тремя пострадавшими девушками-калифорнийками, — добавил Барри.

— Aita pe-a, — сказала судья Дроплет, — но, поскольку у меня своя работа на Атафу, мне некогда заниматься вами. Соответственно, план-график будет такой. Я заброшу вас к Вендиго, там вы поговорите с магистром Тарер. Дальше сами ориентируйтесь. Атолл небольшой, к тому же, Пат накоротке с младшей подружкой архиепископа…

— Мы реально дружим с Хрю Малколм, — подтвердила Патриция Макмагон.

— …Так что, — договорила судья, — вы сами найдете, кого вам надо.

Грейс с некоторым беспокойством заметила:

— Вендиго, это ведь какой-то монстр из мифологии канадских индейцев.

— Не какой-то, а конкретный монстр, — поправил Барри, — согласно мифу, Вендиго был воином из племени алгонкинов. Когда многочисленные враги вторглись на их земли, ситуация стала критической, и Вендиго прибег к черной магии Лютой Зимы. Получив волшебные зубы, когти, и невидимость, он растерзал и сожрал столько врагов, что все остальные бежали в ужасе. Победа была одержана, но Вендиго остался монстром. Он скитается по лесу, и жрет человечину до сих пор. С черной магией шутки плохи.

— А-а… протянула репортер BBW, — …При чем тут магистр Улли Тарер?

— Улли, как бы, не при чем, — сказала судья, — однако, она живет с весьма талантливым флибустьером, тоже этническим канадцем, по прозвищу Вендиго.

— А-а… За что он получил такое прозвище.

— Было, за что. Поэтому, я советую вам быть тактичнее со своими вопросами, если вы понимаете, о чем я. А теперь не мешайте, я захожу в лагуну на приводнение.

Прибыв сюда, три репортера увидели Улли Тарер лишь на минуту. 29-летняя канадка магистр физики встретила их в дверях, проводила на плоскую крышу коттеджа, затем снабдила бутылкой джина, бутылкой тоника, бутылкой лайм-джуса, ведерком льда, и стаканами, предложив подождать немного, пока она завершит неотложные дела.

В климате Полинезии в середине светового дня обычно самая уютная часть дома, это приподнятая площадка (к примеру: плоская крыша), свободно продуваемая ветром, и защищенная навесом от палящего солнца. Там можно общаться за столом, или просто созерцать ландшафт, состоящий из моря, пальм, и пены прибоя на белом песке пляжа. Впрочем, некоторые предпочитают защищаться от полуденного солнца, ныряя в воду лагуны. Так поступила Пат Макмагон, оставив коллег караулить «целевую персону». Оставшись вдвоем, Грейс Ски и Барри Диллинджер устроились за столом на крыше, и занялись созерцанием пляжа, где подвижно отдыхала межрасовая семья нудистов:

Мужчина — крупный, крепко сложенный европеоид-северянин, лет 35.

Женщина — негритянка банту, изрядно младше, но тоже крупная, крепко сложенная.

Смуглая тоненькая девочка-подросток, смешанного расового типа.

Чернокожий мальчик, вероятно, трехлетка.

Два более светлокожих мальчика — близнецы примерно на год младше.

Созерцание такой семьи — явный повод для репортеров поиграть в Шерлока Холмса, в смысле: угадать что-то бы этих людях. То, что люди голые — в чем-то упрощает задачу (внешне физически ничего не скрыто), но в чем-то усложняет (нет одежды, значит нет очевидных указаний на социальный слой или профессиональный сегмент).

— Итак, — начала игру Грейс, — бантоидная леди не старше 25 лет, а старшая девочка не моложе 10 лет, следовательно, это дочь нордического джентльмена от первого брака.

— Спорно, — ответил Барри, — бантоидная леди в 15 лет могла родить дочку, и что?

— Ладно… — Грейс задумалась, — …Если девочка-подросток — дочка этой леди и этого джентльмена, то как ты объяснишь ее явно малайские расовые признаки?

— Элементарно! Отец девочки-подростка — не этот европеоидный джентльмен, а некий малаец, с которым бантоидная леди была в юности. Позже, она ушла к нордическому джентльмену, забрав дочку с собой, и родила еще трех мальчишек от него.

Настал черед Грейс критиковать гипотезу, выдвинутую коллегой, и она спросила:

— Почему мальчик-трехлетка — бантоидный, а мальчики-двухлетки — нордические?

— Игра генов, — ответил Барри, — я читал, что есть доминантные и рецессивные аллели.

— Аллели? — переспросила она, — Это еще что такое?

— Это такие штуки в генах, из которых одна срабатывает, другая нет, — пояснил он, — по законам биологии, доминантный аллель срабатывает чаще, рецессивный — реже, но их признаки не смешиваются. Теперь следи за логикой, Грейс. У каждого черного есть в предках хоть кто-то белый, у каждого белого — хоть кто-то черный. Поэтому, у любых родителей может быть черный или белый ребенок, хотя черный более вероятен.

— Вот что, Барри, я не очень помню школьную биологию, но тысячу раз встречалась с мулатами, и у них всегда смешанные расовые признаки. В данном случае еще можно предположить, что трехлетка — мулат, но близнецы — точно нордической расы.

Репортер TTN скептически фыркнул и предложил:

— Попробуй, объясни: как такое могло получиться?

— Элементарно, Барри! У этой пары нет общих детей. Бантоидный трехлетка, это сын бантоидной леди от некого банту, с которым она была раньше. Малайка-подросток, и нордические близнецы, это дети нордического джентльмена от двух прошлых браков, первый из которых был с малайкой, а второй — с европейкой. Будут ли возражения?

— Будут, — сказал он, — я вижу, что малайка-подросток не дочка этого джентльмена.

— Как ты это видишь?

— Элементарно, Грейс! Она флиртует с ним, что нехарактерно для дочек и отцов.

— Она флиртует с ним? Ты что? — изумленно переспросила репортер BBW.

— Присмотрись, — посоветовал репортер TTN.

— Что присматриваться?! Какой флирт? Девчонка не доросла даже до тинэйджера!

— Тут Море Нези, — напомнил он, — так что, все-таки, присмотрись.

— Ладно, — ответила она, и стала присматриваться.

Но, у нее не успело сформироваться однозначное мнение pro или contra относительно тезиса Барри Диллинджера о флирте. Грейс Ски еще пребывала в сомнениях, когда на плоскую крышу вернулась магистр Улли Тарер, с ноутбуком подмышкой.

— Так, ребята, — сказала она, — ситуация требует, чтобы я оставалась online с экипажем, тестирующим машину в воздухе, и контрольным экипажем на аркоиде «Skoyster».

— На аркоиде? — недоуменно переспросила Грейс.

— Аркоида, — спокойно объяснила магистр, — или физическая модель-аркада, это дублер тестируемой техники. Полноразмерный макет, относительно дешевый, но достаточно функциональный, чтобы воспроизводить на нем ситуацию оригинала. Это происходит сейчас, и наше общение пойдет на фоне периодической работы. Что скажете?

— Это нормально, мэм, — отреагировал Барри, и нажал значок на своем коммуникаторе, отправив SMS на браслет-коммуникатор Пат Макмагон, как и было обещано.

— Это нормально, — продублировала Грейс Ски, — а можно вопрос для разминки?..

Магистр Тарер кивнула, и Грейс продолжила.

…— Мы с коллегой поспорили о семье нудистов на пляже. Если вы их знаете…

— Знаю, только это не семья нудистов.

— А кто? — спросил Барри.

— Это, — сказала Улли, — мой друг Вендиго, наша экономка Хафф из Мозамбика, ее сын Мванго, и двое моих детей-близнецов: Ноодин и Нимад, они родились еще в Канаде.

— Вендиго? — изумился репортер TTN, — О, черт! Он вовсе не выглядит монстром!

— Так, он не монстр. Он белый и пушистый, сексуально-нежный, и любит детей.

— Гм… А почему тогда такое прозвище?

— Потому, что он не стесняется в средствах, когда защищает то, что любит.

— Гм… НАСКОЛЬКО он не стесняется в средствах.

— Ну, а НАСКОЛЬКО детально ты хочешь это знать?

— А имена у твоих мальчишек древне-норманнские? — встряла Грейс, меняя тему.

— Нет, — Улли Тарер покачала головой, — это на языке индейцев Великих озер.

— О! надо полагать: эти имена значащие.

— Да. Оба этих слова означают: «ветер».

Репортер BBW улыбнулась, как это принято, если разговор идет о малышах.

— Красивые имена. Я смотрю: ты с твой друг остаетесь канадцами.

— Меганезия, — ответила Улли, — это страна, где каждый остается собой, если хочет.

— Понятно, — Грейс кивнула, — а та девочка-подросток, малайской внешности, она…

— А! — теперь улыбнулась Улли, — Это Пеланг, индонезийка Сулавеси, она дочка Айрис Шелтон, австралийки из Квинсленда, и Ларвефа, янки из Орегона… Приемная дочка, конечно. Ларвеф мой ровесник, Айрис на пять лет моложе, но жизнь так сложилось.

— Может, расскажешь? — спросил заинтригованный репортер TTN.

— Aita pe-a. Дело было в марте, Ларвеф работал лейтенант-инженером на экраноплане-перехватчике у Западного края. Они прихлопнули баркас работорговцев. Из рабов там самой мелкой была Пеланг. Тогда, Ларвеф отправил ее к Айрис, которая уже работала полицейским психологом тут в ИЦАА, Интер-Центре Афтершоковой Адаптации. На следующей фазе, Ларвеф и Айрис съехались, и Пеланг стала жить с ними, такие дела.

— А как же настоящие родители этой девочки? — поинтересовался Барри.

— Никак! — припечатала Улли, — Теперь Айрис и Ларвеф ее настоящие родители.

Репортер TTN хотел что-то уточнить, но тут запищал сигнал на ноутбуке Улли, и она, моментально надев наушники и повернувшись к экрану, занялась работой. Насколько можно было понять со стороны, магистр выясняла причины расхождения параметров самолета, и аркоиды (полноразмерного макета). И самолет, и аркоида, во время сеанса находились на полетных маршрутах. Аркоида была лишь стендом-дублером, но тоже летающим, хотя и максимально упрощенным (и удешевленным соответственно).

Между тем, на крышу вернулась Патриция Макмагон — свеженькая, в мокром бикини, всесторонне довольная собой, и с готовым вопросом: «что вы успели узнать?». Когда коллеги ответили на этот вопрос, Пат была слегка разочарована: всю эту информацию можно было без хлопот взять в Интернете, или в пиратской сети OYO. У коллег сразу возникла резонная реакция «о чем же спрашивать магистра Тарер?». И тогда Пат, без лишней скромности, предложила взять данное интервьюирование в свои руки. На это сперва последовал ряд колкостей, однако, к моменту, когда Улли Тарер освободилось, решение было принято: репортерский руль перешел в руки юной киви из SCAG-info. Правда, с условием, что она вытащит из магистра развернутые ответы на три вопроса:

1. Что такое ФЛНЭ (фабрика-лаборатория нехимической энергетики)?

2. Чем конкретно занимается ИЦАА (Интер-Центр Афтершоковой Адаптации)?

3. Как кйоккенмоддингеры относятся к сексу? Тут надо детально, публика это любит!

Пат с огоньком взялась за решение поставленных задач. Между тем, маленькая почти домашняя компания на пляже расползлась. Здесь ключевое слово: «почти». В смысле: Вендиго и экономка Хафф забрали трех малышей, и ушли домой. А 11-летняя Пеланг (единственная персона не из этого дома) оседлала легкий гидроцикл, и покатилась по спокойной воде лагуны вдоль барьера на север.

Это был, в общем-то, обычный каркасно-коробчатый ангар, переделанный под жилье, точнее: спец-санаторий. Как все крупные новые сооружения на Атафу, ангар стоял на барже-понтоне в лагуне, только одним торцом касаясь суши. Тут сушу целесообразно использовать для посадок флоры, а для остального годятся искусственные площадки.

Пеланг на гидроцикле привычно пришвартовалась к понтону, перебралась на палубу, поднялась по одной из боковых лестниц, и открыла дверь в кабинет, сходу выпалив:

— Aloha, Айрис! А-а…

…Такое тягучее «А-а» произнеслось, поскольку Пеланг увидела на диванчике вторую девушку монголоидной расы, ровесницу своей приемной мамы Айрис. Для этнографа внешность этих двух девушек возраста 20–25 лет могла бы стать поводом к лекции о разнообразии человеческой эстетики. Одна — довольно высокая, стройная, с овальным лицевым контуром и прямыми резкими чертами. Вторая — существенно ниже ростом, коренастая, с круглым лицевым контуром и чертами будто бы сплюснутыми. Однако комплекс внешних признаков в каждом случае гармоничен. Это и есть эстетика…

— Я резерв-военфельдшер Туккоби, — сказала девушка-монголоид, — а ты Пеланг. E-oe?

— E-o, — подтвердила 11-летняя уроженка Сулавеси.

— Вообще-то ты непоседа, — объявила Айрис, протянула руку и энергично, но ласково потрепала юниорку по затылку, — почему ты приехала сюда, а не домой?

— Потому, что дома никого. Ты тут, а Ларвеф на ФЛНЭ, там тест-драйв и аврал.

— Вообще-то, ты могла бы побыть супер-героем и сделать уроки.

— Но, Айрис, так скучно одной дома. Уроки я еще успею, а сейчас я тут пригожусь.

— Отличная идея, Пеланг, если ты можешь выразить это конкретнее.

— Я могу! — сказала юниорка, — Потому, что тут три девушки-янки из колледжа Novart, которые были в рабстве. Прикинь Айрис: ты не была, и Туккоби не была. Я была.

Резерв-военфельдшер окинула ее цепким профессиональным взглядом.

— Скажи-ка, мисс Гениальность, почему ты считаешь, что я не была в рабстве?

— Живу долго, видела много, — спокойно ответила 11-летняя девочка.

— Хэх! — военфельдшер выпучила глаза, — Это амбициозный манифест.

— E-o! — Пеланг улыбнулась, — Здоровые амбиции — акселератор саморазвития.

— Мамина дочка, — заключила Туккоби, и подмигнула спец-психологу Айрис.

— Талантливая пижонка, — объявила Айрис, затем снова потрепала приемную дочку по затылку, и спросила, — что еще ты можешь угадать насчет Туккоби?

— Что она тоже асси из Квинсленда, хотя этническая китаянка.

— Про Квинсленд верно, — сказала Туккоби, — но этнически я не китаянка, а кореянка.

— Это моя ошибка, — спокойно признала Пеланг, — Зато точно, что ты была на войне. Не просто в патруле, а на такой войне, где вообще Хель и хоррор.

— Хэх… — буркнула австрало-кореянка, — …Ты угадала, мисс Гениальность. Интересно, кстати: какие твои идеи о трех пациентках, доставленных 1 декабря?

Айрис Шелтон согласно кивнула, и добавила:

— Это особенно интересно с учетом развития ситуации. Во-первых, фактор родителей, которые приехали, и которым по хрену.

— А кому по хрену? — спросила Пеланг.

— Родителям Офрэ Джексон. Обидно. Она умная, волевая девчонка, она поддерживала Нимлот Тейлин и Холли Берроуз там, в плену, но она черная из Истэнда в Балтиморе.

— А что не так с черными из Истэнда в Балтиморе?

— Что-то не так, — сказала Туккоби, — поэтому Офрэ слиняла на другой край Америки.

— …Обратная ситуация, — продолжила Айрис, — у нас с родителями Холли Берроуз. Они состоятельные рантье, а Холли их единственный ребенок, экстремально поздний. Они сегодня прилетели из Сан-Франциско, пообщались с дочкой, и обалдели. Мы дали им свободную комнату тут. Пусть отдыхают. И теперь последняя — Нимлот Тейлин, дочка Рианнон Тейлин, архитектора-дизайнера из Малибу. Нимлот у нее тоже единственный ребенок, но экстремально ранний, от какого-то парня с дискотеки. 33-летняя Рианнон, тонкая натура, тоже прибыла сегодня. После общения с дочкой, она в ауте. Пришлось накормить ее транквилизатором и уложить спать тут в другой свободной комнате.

Все помолчали немного, затем Пеланг поинтересовалась:

— А как сами девчонки?

— Биофизическая динамика позитивная, и не вызывает опасений, — сказала Туккоби.

— О психике пока трудно сказать, — добавила Айрис.

— Тебе трудно сказать, а мне легко! — сделала Пеланг новое амбициозное заявление.

— Тогда говори, не тяни кита за хвост, — предложила военфельдшер.

— Вот, говорю: нам нужна Маргарет Блэкчок, которая новеллистка-канадка.

— Сюрприз, блин… — Туккоби помассировала пальцем кончик носа, — …А почему?

— Потому, что все три девчонки — ее фаны! Такие фаны, что вообще!

11-летняя уроженка Сулавеси короткой пантомимой изобразила фан-феномен. Айрис переглянулась с Туккоби, и спросила:

— Пеланг, откуда такая уверенность?

— Вот откуда: с блогов этих девчонок! Я могу показать!

— Хэх… — Туккоби снова помассировала кончик носа, — …Айрис, что скажешь?

— Теоретически, — сказала спец-психолог, — это может принести позитивный эффект.

— Хэх… А практически?

— Слушай, Туккоби, если бы можно было наколдовать сюда миссис Блэкчок…

— …Я могу! — заявила Пеланг.

— Да? Интересно как?

— Очень просто: я позвоню Элли Огвэйл на остров Косраэ. Там фармстэд Саммерс, где гостит миссис Блэкчок. И Элли со своим другом, Оехе Татокиа, запросто уговорят ее.

— Так-таки запросто? — усомнилась Айрис.

— Запросто-запросто!

Туккоби похлопала ладонью по столу.

— Алло! Я знаю Элли и Оехе. Почему они сорвутся и полетят с Косраэ на Атафу?

— Так они все равно будут перегонять самолет BD-10 для Суперкубка Адреналинового Гейзера, короче SCAG. Здесь их встретит Пат Макмагон и команда сэра Кавендиша.

— Гм… — Айрис задумалась, — …Хитренькая Патриция Макмагон успевает везде.

— Ну, я звоню? — с этими словами Пеланг извлекла палмтоп из кармана шортов.

— Дела, блин… — пробормотала Туккоби, когда Айрис утвердительно кивнула.

О флибустьерском сапере — канадце Вендиго было немало сказано в файлах Гаагского трибунала. Например, что данный субъект одержим манией геноцида, и лишен всякой человечности. В качестве примера приводилась его практика применения стеклянных роботов-камикадзе против транспортных кораблей на Северном тропике. Разумеется, невозможно найти человечность в применении бесшумной, почти невидимой бомбы-планера, снаряженной спящим желеобразным огнем с температурой 2000 градусов. С другой стороны, также не невозможно найти человечность в хрестоматийных ракетах «Hellfire», применяемых дронами «Predator» ВВС США с 1990-х при миротворческих операциях во всех горячих точках планеты. Короче: человечность на войне — сложный вопрос. Может, лучше рассмотреть бесчеловечность в семейных отношениях?

Улли Тарер, после полдня работы дома с журналистами, и параллельно по инфо-сети, укатилась вечером на рабочую площадку. Она прикатилась домой изрядно за полночь, усталая и довольная. Будь она женой в типичной западном браке — не миновать бы ей скандала на тему супружеской измены от мужа (см. литературную классику). Но, тут отношения были внебрачные и бесчеловечные. На североамериканских христианских семейных TV-каналах, при обсуждении Меганезии, непременно подчеркивалось, что «семейные отношения там подчинены бытовому цинизму и животному началу».

Но вернемся к событийному ряду. Улли вошла в дом, предварительно сбросила всю одежду и даже тапочки в пластиковый мусорный контейнер у дверей. Это удобно при наличии роботизированной стиральной машины, которая разберется, что из вещей как обрабатывать. Тихо прошлепав босыми ногами поперек холла, и тихо поднявшись по внутренней винтовой лесенке, вошла в спальню. Не включая свет, она шлепнулась на кровать рядом со спящим Вендиго. Он чуть повернулся, и вопросительно буркнул:

— ОК?

— ОК, — подтвердила она, — но я устала, как гепард на охоте.

— Тогда спи, давай, — резюмировал Вендиго, чмокнул ее в щеку, и мгновенно заснул.

Улли очередной раз позавидовала этой его способности, выработанной диверсионной океанской войной в составе экипажа гидроплана-бомбера. Теперь, под аккомпанемент ритмичного сопения Вендиго, она попыталась усилием воли погрузить себя в сон. Но клубок мыслей, вертящихся в голове, слишком мешал. Тогда, Улли переключилась на задачу выпихивания этого клубка но он цеплялся, будто был не из мыслей, а из очень качественной колючей проволоки. Обнаружив это, Улли начала методично отцеплять мысли по одной, и выкидывать, но они коварно цеплялись одна за другую, и по итогу, сложились в последовательную запись тестовой программы атомолета «Skoystrer». В общем, сражение с бессонницей было проиграно. Улли шепотом выругалась, и нежно толкнула Вендиго пальцами в бок чуть ниже ребер.

— Щекотно, блин, — пробурчал он.

— Тебе щекотно, а у меня мозги зациклило, — сообщила она.

— Хочешь прогуляться вдоль берега? — предположил Вендиго, зная ее манеру борьбы с бессонницей, возникающей после авралов.

Улли вздохнула в подтверждение, включила торшер, встала с кровати, пихнула ноги в пляжные тапочки, и посмотрела на Вендиго. Странно: она делала все быстро, но этого времени хватило, чтобы Вендиго застегнул треккинговые сандалии и браскрин. Улли прокомментировала это по обыкновению, чуть насмешливо:

— Настоящий футуристический флибустьер: голый с компьютером на запястье.

— Настоящий футуристический ученый: голая без компьютера, — отреагировал он, — ну, двигаемся. Вытряхнем отработанные задачи из твоей непревзойденной головы.

Они спустились на пляж, и зашагали на север, к протоке, отделяющей соседний моту.

— Вендиго, ты даже не поверишь, из-за какой ерундовой оплошности мы провозились столько времени с этой тестовой программой, — начала она.

— Улли, давай я даже не поверю в другой раз, — сказал он, — а сейчас надо сменить тему, поскольку иначе ты останешься зацикленной до утра.

— Да, — согласилась она, — вот что: я расскажу про этих репортеров. Ты был на пляже, и ничего не слышал, а это была коррида политкорректности и здравого смысла.

— Хэх… Здравый смысл в качестве матадора, а политкорректность…

— …В качестве быка, — договорила Улли.

— Ясно, — он кивнул, — а красной тряпкой был секс. E-oe?

— Aita-e, — она сделала отрицающий жест ладонью, — секс был красной тряпкой по двум вопросам, но не по одному вопросу секс было некуда пихнуть. Речь шла о ФЛНЭ. Там красной тряпкой была нуклеофобия. Иррациональный страх перед ядерной энергией.

Вендиго слегка удивился:

— Ты что, признала ядерную суть фабрики-лаборатории нехимической энергетики?

— Разумеется, нет. Я сделала, как мы решили на Межуниверситетском коллоквиуме. И, кстати, я первой применила это в практике общения со СМИ.

— Я пока не догнал, в чем фокус, — честно сказал Вендиго.

— Фокус такой. Репортер спрашивает: нехимическая энергетика, это ядерная? А я ему встречный вопрос: какая энергетика — ядерная? Он не знает, и лезет в Глобопедию.

— Так, Улли, минутку, а разве Пат Макмагон не знает?

— Пат эрудированная девушка, и знает в общих чертах. Но она на нашей стороне.

— Ясно. Значит, Пат молчит, и?..

— …И, — продолжила Улли, — репортеры, открыв Глобопедию, начинают наугад тыкать пальцами в незнакомые слова. За три шага разговор переходит на алхимию, в которой происходит трансмутация элементов, следовательно: преобразуются атомные ядра. У репортеров засело в голове, что алхимия — лженаука. Они удивляются, узнав, что мы наблюдаем алхимию ежедневно. На солнце водород превращается в гелий, и далее — в тяжелые элементы. Тут, репортеры, опасаясь за сохранность нелепого трэша, который считают своим рассудком, сами переводят разговор на другую тему.

— На близкую им тему секса, — предположил Вендиго.

Магистр Улли Тарер утвердительно кивнула.

— Да, секс плюс насилие. То, от чего их аудитория пускает слюни экстаза. Тема ИЦАА идеальна для крупных TV-каналов, но не должна выходить за нео-пуританские рамки. Таковы правила игры, и начинается коррида. Идея ИЦАА, что психическая адаптация женщин, подвергшихся сексуальному насилию, требует десакрализации секса, жутко еретическая с точки зрения нео-пуритан, у которых таинство брака, вся эта херня. Но, здравый смысл подсказывает: секс у людей в принципе не отличается от секса у иных животных. Причем у многих животных секс не менее эстетичен, чем у людей. С этого психологически-значимого факта начинается процесс адаптации по здешней схеме.

— И сложно ли было увернуться от быка, в смысле, от нео-пуританских рамок?

— Несложно. Ведь любое пуританство тяготеет к юридическим определениям, а любое юридическое определение легко обойти, просто применив более широкую лексику. В формальном смысле, я вообще ни разу не нарушила рамки…

…Тут они, в ходе прогулки. Добрались до мелководной протоки, и Улли предложила:

— Переплывем на Малый Плетеный моту?

— Давай, — согласился он. Плыть было всего полсотни метров, но в темноте под яркими звездами, даже такая короткая водная дистанция подсознательно воспринимается, как авантюра. И это стимулирует определенный комплекс эмоций. В общем, заводит.

Они выбрались на пляж Малого Плетеного моту (названного так из-за сплетающихся мангровых корней, которые только и удерживали островок от размывания).

— Одно из последних неокультуренных мест на атолле, — чуть грустно заметила Улли.

— Зато оно никуда не денется, так и останется диким уголком, — сказал Вендиго.

— Да, наверное… А знаешь, чем еще ужасно и бестактно интересовались репортеры?

— Сексом у кйоккенмоддингеров, — предположил он.

— Отношением кйоккенмоддингеров к сексу, — поправила Улли.

— И что ты сообщила им на эту тему?

— Если честно, то мне самой не понравилось, как я начала формулировать. Получилось повторение известных анархо-феминистских лозунгов. Вроде, правильно, но скучно и похоже на сборник отрицаний. А на одних отрицаниях не построить хорошую тему. В общем, я остановилась, и предложила им посетить кампус на Пандановом моту. Хотя, большинство наших девчонок метнулись в Антарктику, на Фестиваль Полярного дня.

Вендиго коснулся ладонью уха (показав, что уже знает), и поинтересовался:

— Кстати, а кто придумал такую фишку?

— Кто-кто, — она улыбнулась, — три подружки Корвина Саммерса с острова Косраэ.

— Вот, баламутки, — сказал он, — и зачем им этот полярный день?

— Им-то ясно, зачем. В отличие от нашего ковена — научного клуба, их ковен — реально подледные фридайверы, а где еще понырять в изумительно чистой ледяной воде?

— Брр!!! — Вендиго артистично изобразил дрожь от воображаемого холода.

— Брр, — согласилась Улли, — они акклиматизируются, и будут нырять, а наши — только смотреть и фотографироваться в полдень голышом посреди ледяного ландшафта.

— Типа, в стиле «Обитаемый айсберг»? — спросил он.

— Да, — Улли снова улыбнулась, — кстати, знаешь: завтра сюда прилетит автор.

— Что, Маргарет Блэкчок?

— Да. И с ней еще двое баламутов с острова Косраэ.

— По ходу, — сказал Вендиго, — может получиться весело.

Улли весело хмыкнула в знак согласия, а затем провела рукой по его животу.

— Слушай, у меня вдруг такой импульс…

— Вот такой? — спросил он, положив ладони на ее бедра.

— …Вот-вот, — продолжила она, — захотелось после этого аврала, несмотря на сонность, усталость, и дребедень в голове, очень конкретно почувствовать себя женщиной.

— Тогда так… — Вендиго мягко потянул ее к песчаному мелководью, и через минуту их соприкасающиеся тела оказались полулежащими на мягком песке. Чуть заметная рябь поблескивала отражениями звезд, и поглаживала кожу.

— Черт… — прошептала она, — …Я никогда не занималась любовью в воде у пляжа.

— Флотская инструкция, — сказал он, — рекомендует в таком случае doggy style.

— А на флоте есть инструкция про технику секса? — удивилась Улли.

— На флоте про все важные вещи есть инструкция, — авторитетно сообщил Вендиго и, продолжая мягкое движение, переместил свою подругу в названную позу.

— Только не торопись, ОК? — сказала она.

— Торопиться нам некуда, — ответил он, медленно провел ладонями по ее груди, затем переместил ладони на ее плечи, провел по спине от лопаток до крестца и, возвратным движением завершил круги снова на груди. Чуть помедлив, он начал второй круг.

— Мне уже нравится эта инструкция, — шепнула Улли, и выразительно выгнула спину, примерно как делают большие кошки, когда желают от сексуального партнера более решительных действий…

…У партнера в ответ предсказуемо возник адекватный порыв. И дальше, в общем-то, нечего излагать. Поза doggy style типична, и вряд ли может считаться интересной для внешнего наблюдателя. Хотя, кого в таком случае волнует внешний наблюдатель? Из зоопсихологии следует, что никого. Два участника самодостаточны, их волнуют лишь реакции друг друга, они интуитивно подстраиваются друг под друга, они сливаются в согласованном циклическом движении. Тут природа действует без инструкций.