Антропоцид

#004 // Реальная опасность // Константин

Я стою в бескрайнем чёрном виртуальном пространстве, так похожем на космос, только без звёзд, и нервно перебираю одежду. Сам не знаю, зачем. Это что-то вроде антистресса, как каналы на телевизоре пощёлкать. Несколько раз пролистав весь свой набор рубашек и футболок, я всё-таки останавливаюсь на чёрной хлопковой рубашке. Выбираю её, и моя цифровая копия, стоящая напротив, преображается. Ради интереса я оглядываюсь: хочу найти хоть какие-то границы этого пространства. Ничего, только кнопки «Окей» и «Отмена» над головой манекена с моим лицом да две надписи на полу:

Текущий онлайн: 319 689

Сумма уникальных аккаунтов за неделю онлайн: 510 935

Так много… и так мало. Кто-то находится на кораблях, кто-то на Венере, а кто-то так и остался на Земле. Человечество топит горе в прогулках по виртуальному миру.

Разворачиваюсь и прохаживаюсь. Манекен и кнопки отдаляются от меня — других признаков, что я вообще куда-то двигаюсь нет. Даже шаги здесь бесшумные. Я будто в вакууме. Даже дышать нет необходимости, ведь дыхание — тоже иллюзия. Тело инстинктивно дышит независимо от моих сознательных действий здесь.

Я возвращаюсь и дотрагиваюсь до кнопки «Окей». А через миг уже сижу на диване в гостиной. Соня всё так же смотрит телевизор за столом.

— Сонь, — тихо протягиваю я. Хочется что-то сказать, но я не знаю, что именно.

— О, Костя! Привет!

Она бросает на меня взгляд и вновь поворачивается к телевизору. Там идёт какая-то мелодрама. Молодые парень и девушка стоят на обзорной площадке Москвы-сити и любуются видом на столицу, который нарушают редкие небоскрёбы.

Что я делаю? Зачем я здесь? Это очень странное чувство. Я всё ещё не могу забыть Соню, но теперь в моей голове сидит ещё и Лиза. И я не могу выкинуть из неё ни одну из них.

Только вот Лиза жива.

По телевизору камера облетает Москву. Парень обнимает девушку сзади, они шепчут друг другу всякий романтичный бред. Я видел этот фильм. Мы с Соней несколько раз его смотрели. Когда-то она любила такие фильмы. Они все как под копирку одинаковые, но этот я всё-таки распробовал благодаря финальному твисту.

Сейчас они на пике своих отношений. Потом окажется, что он ей изменил, она даст ему пощёчину и уйдёт. Под грустный нью-фаст-панк нам покажут их безрадостную жизнь в разлуке, моральное перерождение главного героя и слезливое примирение. Они снова вместе, потом свадьба… Вот только кончится у них всё не очень хорошо. Окажется, что всё происходит у пацана в голове, а эта девушка — на самом деле, искусственный интеллект, с которым он чатится целыми днями. На самом деле, у неё нет ни голоса, ни внешности — но она разумна, и искренне влюблена в героя, а он самообманывается и плавно сходит с ума. А вот изменил он ей всё-таки с настоящим человеком, и тут у фильма появляется дополнительный акт. В его жизнь снова приходит она, настоящая девушка, и вытаскивает героя из его виртуального любовного сумасшествия.

Мы с Соней смотрели этот фильм, наверное раз двадцать или тридцать. Тогда, когда ещё верили в любовь, но нам её уже не доставало. А теперь я разрываюсь между настоящей женщиной и виртуальной. Какая ирония.

Как и герой фильма, я решил сделать правильный выбор. Но зачем-то пришёл сюда. Больше не хочу обманываться. Но всё ещё хочу поговорить.

Мне хочется сказать Соне, много чего сказать. Рассказать о ситуации Вадима, получить благословение на то, чтобы строить новые отношения с Лизой. Но слова не лезут. Зря я сюда пришёл. Я ещё обязательно вернусь и поговорю с ней, но не сегодня.

«Отключение».

Может, это уже прогресс? Иллюзия рассыпалась окончательно, и я уже не могу принять её даже при всём желании.

Я открываю глаза в кресле виртуальной реальности. Поворачиваю голову — Вадим всё ещё где-то там, в Homeland. А я остаюсь сидеть и думать.

Не надо было так категорично с ним. В конце концов, что я знаю? Я не эксперт по квантовым компьютерам и искусственному интеллекту. Что, если Вадим говорит правду? Что, если этот его Артур не сумасшедший и не приколист, и Амальгама действительно здесь?

А я просто скептик и плохой отец.

Есть только один способ в этом разобраться: пойти в охрану. Когда Вадим вернулся от них, он даже слова не сказал, сразу подключился. Судя по всему, их ответ ему не понравился. Как я и предупреждал. Но что же именно они ему сказали?

Я звоню в дверь второй каюты. Открывает высокий молодой человек с усталым лицом.

— Да, — говорит он.

Я ожидал какого-то более формального приёма, что он хотя бы назовёт звание и представится. Но кажется, он никогда и не работал в полиции, да и не хотел. Полицейского сразу видно, а это какой-то вялый и расхлябанный пацан, который здесь сидит будто из-под палки.

Мне вспоминается диалог охранников, который я недавно слышал. Не он ли это про друга-зэка рассказывал? Впрочем, ладно. Кто я такой, чтобы людей вот так по внешнему виду судить? Надо поговорить, а там посмотрим.

— Здравствуйте. Меня зовут Константин Павлович Крылов. К вам сегодня мой сын приходил.

— Это который носится с Амальгамой?

Мне не очень нравятся его тон и эта формулировка, но я удерживаюсь от резкого ответа.

— Да, он. Разрешите пройти?

Охранник обречённо вздыхает.

— Проходите.

Я захожу внутрь и встаю у входа.

— Присаживайтесь, — говорит охранник, а сам открывает дверь, что находится прямиком за столом, и обращается к кому-то в другом помещении:

— Стас, иди сюда. Тут опять с Амальгамой ходят. Пригодится твоя помощь.

Охранник садится напротив меня, а из-за двери появляется Стас, молодой и сильный парень, и встаёт прямо у него за спиной. В лице Стаса особого ума тоже не заметно, и по-моему, он и был вторым собеседником в том самом разговоре.

Зато его мускулатура заставляет чувствовать себя неуютно. Уж не для того ли его позвали, чтобы меня заломать в случае чего?

— Мы вас слушаем.

— Я так понимаю, мой сын рассказал вам про венерианского учёного и внедрение Амальгамы в Homeland. Хочу знать ваше мнение, это возможно?

— Нет, — резко отвечает первый охранник.

— А вы эксперты по искусственному интеллекту или по виртуальным реальностям? Откуда такая уверенность?

— Мы эксперты по своей работе.

К диалогу подключается Стас:

— Как вас по имени-отчеству?

— Константин Павлович.

— Станислав Викторович, очень приятно. Константин Павлович, вы знаете, что когда всё произошло, в Екатеринбурге сформировалась шайка сумасшедших, провозгласивших себя движением «Ртуть»?

А при всей своей внешней быдловатости, говорит-то он хорошо.

Я отрицательно мотаю головой.

— Они пытались устроить массовые беспорядки и искали способ разгерметизировать бункеры, — продолжает Стас. — Им нравилась идея гибели человечества. Так вот, их расстреляли. Но один из них, видимо, выжил. Недавно он пытался что-то сделать с сервером Афродиты. Уж не знаю, что он там делал, но насколько нам известно, всё обошлось. Сейчас он сидит в изоляторе и обдумывает свой поступок.

— То есть у Амальгамы есть последователи, а вы считаете, что она не представляет опасности?

— Это был единичный инцидент. Ртути больше нет. Но ваш сын так рьяно кричит об опасности, что я начинаю думать, что он тоже хочет устроить какие-то беспорядки. Может, тот сектант успел вашего сына обработать?

— Вы хотите сказать, что мой сын — какой-то террорист?

— Терроист и сектант, — Стас кивает. — У этих ребят был прямо культ Амальгамы, на грани религиозности. Я ничего не утверждаю, но и не исключаю такой вариант. Поймите, Амальгаму отключали люди, которые знали своё дело. Ей не позволили бы пробраться куда бы то ни было. Всё остальное — спекуляции. А если ещё какой-то фанатик решит что-то сделать с Афродитой, то да, у нас всё под контролем. В серверной круглосуточно дежурит десять человек. Надеюсь, это вас успокоит.

— Вы делаете слишком сильные заявления, — отвечаю я. — Мой сын — приличный ребёнок. Он не какой-нибудь… наркоман или бандит.

— Это предположения, а не заявления, — вмешивается первый охранник. — И знаете, в такие истории чаще впутываются приличные дети. У наркоманов и бандитов обычно другие интересы. Константин Павлович, приятно было с вами пообщаться, но мы вынуждены закончить этот диалог. Подумайте над этим всем на досуге. И мы тоже подумаем. Сейчас к вашему сыну нет никаких претензий, не беспокойтесь. Но мы будем держать его на карандаше.

— Подумаете? Этим вы тут занимаетесь? Сидите и думаете? Хороша же охрана! Вы же практически полиция!

— Мы уже связались с Землёй, если вам от этого легче. И воздержитесь от переходов на личности.

— Вы хотели сказать, с Луной? — уточняю я.

Всё-таки сервера виртуальности находятся там.

— С ней родимой. До свидания, Константин Павлович.

Охранник встаёт и берёт меня под руку. Я отмахиваюсь и иду к выходу. Хорошо, хоть Стас меня силой не выводит.

У самой двери я останавливаюсь и всё-таки решаюсь задать вопрос, который всё это время крутится на языке:

— Простите, а вы где служили?

— Это имеет значение? — охранник хмурится.

— Нет, просто интересно. Разве это какая-то секретная или особо личная информация?

— Да нет. Я мотострелок, Станислав — ВДВ.

— Я не о срочной службе. Я о вашем профессиональном прошлом.

— А. Частное охранное предприятие «Пересвет». Ещё вопросы?

— Нет, всё. До свидания.

За мной захлопывается дверь. Так я и думал. Не служили они в полиции. И сейчас не хотят. Всех, кто может быть чем-то полезен, привлекают к работам, если они сами добровольцами не идут. Этих, видимо, привлекли принудительно.

Некоторое время я стою среди пустынного коридора и осмысляю произошедшее. Мой сын — сектант? Очень в этом сомневаюсь. Буду я ещё этих молокососов слушать.

Но, с другой стороны, что, если да? Вадим остался без матери, а я оставил его без отца. Фактически, нанёс ребёнку травму, и он мог попытаться таким образом её залатать. Присоединиться к чему-то большему, чем он сам. Людям свойственно так делать.

Чёрт, да о чём я? Вадиму уже не двенадцать лет!

В любом случае, либо он не причастен к этим террористам, либо всё же есть в моих действиях вина. Всё, что я сейчас должен сделать — переступить через себя, прислушаться к нему. И присмотреться. Оказаться рядом с сыном. Какой же я кретин!

Не знаю, что на меня нашло. На эмоциях я достаю телефон и пишу Лизе сообщение.

Константин: Через 10 минут в месте нашей последней встречи. Жду.

Всё-таки звёзды прекрасны. Я стою на смотровой площадке и поедаю глазами бескрайний космос. В детстве, помню, я именно так и смотрел на них: жадно и влюблённо, прямо как сейчас. Потом стал изучать, где какое созвездие, где какая звезда или планета. Выпросил телескоп у родителей. Помню свой восторг, когда разглядел кольца Сатурна. Я быстро выучил звёздное небо, ведь у меня хорошая память. А ещё я очень внимательный. Потому шаги Лизы я тоже помню.

— Привет, — говорю я, не оборачиваясь.

Лиза встаёт рядом со мной.

— Всё любуешься? — спрашивает она.

— С детства любил смотреть на звёзды, — говорю я. — Мечтал космонавтом стать. А стал инженером. Кто ж знал, что действительно космонавтом стану? Иронично, да?

— Совсем нет, — отвечает Лиза. — Мы могли бы сгнить в бункерах на Земле. Но мы здесь. И это по-своему прекрасно. Даже если мы все умрём, пытаясь выжить на Венере, этих видов у нас уже никто не отнимет. А твоя детская мечта всё-таки исполнилась.

Сомнительная радость, конечно. Я решаю перевести тему.

— А видишь вон ту звезду? — спрашиваю я.

— Предположим, — неуверенно отвечает Лиза.

— Недавно там открыли планету земного типа. Ничего особенного, это постоянно происходит. Но по нашим наблюдениям, эта система очень похожа на нашу. Звезда — жёлтый карлик. В системе есть газовый гигант, который защищает эту планету от астероидов. Да и сама планета по всем параметрам к Земле — ближе некуда. Планета называется Мертакис, её открыл отставной майор Пелагин и назвал в честь своего пса.

— Странная кличка.

— Да, есть немного. Говорят, майор Пелагин вообще был эксцентричным человеком. Но я клоню к другому. Он большую часть жизни прослужил в полиции. А на закате своих лет ушёл в другое направление. Майор Пелагин всю жизнь мечтал стать астрономом, но жизнь распорядилась иначе. И всё-таки он нашёл в себе силы изменить свою жизнь. И в итоге сделал важное открытие. Так вот, к чему это я… Никогда не поздно. Ты правильно осекла меня. Я должен измениться.

На лице Лизы проступает улыбка.

— Как думаешь, сможем мы однажды долететь до этого… как его? — спрашивает Лиза.

— Мертакиса.

— Мертакиса, да. Или выйти на связь с мертакианцами? Доживём мы с тобой до этого дня?

Мне, конечно, очень хотелось бы в это верить. Но теперь нам дожить бы до того дня, когда условия нашей жизни перестанут быть спартанскими. Когда человечество морально и ресурсно станет готово к новым свершением. Этого я Лизе, конечно, говорить не буду.

— Сложно сказать, — отвечаю я. — База на Венере, истинный искусственный интеллект, виртуальная реальность с нейроинтерфейсами… Ещё не так давно мы и помыслить об этом всём не могли. Человечество развивается по экспоненте. Сложно сказать, что будет даже через десять, двадцать лет. Хотя конец света однозначно откинул нас в развитии.

— Честно говоря, я до сих пор поражаюсь всему этому, — говорит Лиза. — Единая сеть между Землёй, Луной и Венерой с моментальной связью. В нашей молодости такого не было.

— Квантовая запутанность, да. Эту технологию действительно сложно осознать, если квантовую физику не изучаешь. Была она, и была давно, просто не в нашем быту. Сначала она использовалась для моментальной связью с лунными базами. Чуть позже для обитающих на Луне людей разработали Homeland. От долгого пребывания за пределами Земли у людей развивались всякие неприятные последствия для психики. Отсюда и ноги у этой системы растут. Кому-то пришла в голову идея, что виртуальные прогулки по родным местам поддерживают психическое здоровье космонавтов. Потом, правда, сервера и вовсе перенесли на Луну. А когда началась венерианская программа, эта технология уже стала необходимостью. С Луной радиосвязь ещё не такая медленная, а вот с Венерой…

— Честно, я бы предпочла полететь на Луну, — говорит Лиза.

Как же я её понимаю. Эту фразу я в бункере слышал, наверное, раз пять, не меньше. Но тогда мне было не до чтения лекций.

— Тебе как, комфортно при такой силе тяжести, как здесь? — спрашиваю я.

— Не очень.

— Вот именно. А на Луне она ещё ниже. Представляешь, что станет с твоими костями, если ты оставшуюся жизнь проведёшь там? Прибавь к этому всякую лунную пыль и прочие радости существования на спутнике. База там всего одна и она маленькая, расширять её для полумиллиона человек… Ну можно, конечно. Но на Венере они изначально были просторней. А ещё мы не знаем до конца, какие последствия будут у разогрева ядра Земли. Вполне вероятно, что наша голубая планета просто взорвётся. Так что Венера — наш лучший вариант.

Лиза опускает взгляд. Кажется, ей не уютно. Там, под ногами, всё тот же космос, и никуда от него не скрыться.

— Лиза, я знаю, это тяжело, — говорю я. — Но я всегда тебя поддержу. Ты всегда можешь обратиться ко мне, если что-то пойдёт не так.

— Спасибо, Костя.

Я обнимаю Лизу. Мне хочется поцеловать её, сократить дистанцию. Именно об этом я думал, когда звал её сюда. Но сейчас я понимаю, что нельзя.

Мы не в том положении. Она не в том эмоциональном состоянии. Когда Лиза будет готова к следующему шагу, она даст мне знать. Я уверен.

Но сейчас, когда мы обнимаемся среди звёзд, я окончательно чувствую себя живым. Почему я не вышел из своего кокона раньше?

У меня хорошая память. Почему же я забыл, что такое жить?