Анна

Глава 23

Боги, как же я была зла. До безумия просто.

Казалось бы, к вечеру должна уже остыть, но нет. Наоборот!

Да что на него вообще нашло? Сам же огласил правило — никаких вопросов, и тут такое. Или это правило работало только в одну сторону? Он ведь тоже мало что рассказывал. К примеру, о своей сводной сестре. А может, вообще не сестре? Что я о нем знаю, по сути? Все то, о чем узнала от кого-то и до чего додумалась сама. ВСЕ!

И он мне смеет еще что-то предъявлять?!

Медленно вдохнула и так же медленно выдохнула. Ну и плевать. Хочет меня обвинять? Да пожалуйста!

Пусть вообще делает что хочет. Хочет бросить меня посреди пустыни? И на это я готова.

Я в этот момент, казалось, вообще готова была на все и ко всему.

Ближе к вечеру, когда я успела уже себя накрутить просто до невероятных вершин, в мой шатер вошла миловидная темнокожая девушка с одеждами в руках.

— Это… вечером… надеть… не замужем… — по словам и на пальцах объяснила она мне, протягивая платье из тонкого песочного шелка.

Настолько тонкого, что приличной леди его надеть было бы позором на всю оставшуюся жизнь. Но это в Ньеркеле. Не среди бескрайней пустыни, когда это узнают только кочевники, охотники за артефактами, пески и луна. Чего мне опасаться?

К тому же… Пусть у некоторых хоть будет причина на меня позлиться!

Я почувствовала себя невероятно смелой. Оказывается, переступить вдалбливаемые с самого детства правила куда сложнее, чем поднять магией песчаную бурю и стереть в пыль врагов. Морально тяжелее.

— Благодарю, — кивнула я. Но чуть внимательней разглядев сам наряд, поняла, что одна его не надену. — Поможешь мне?

— Я помогу, — опередила девушку вошедшая в шатер Сьяра.

И следом добавила что-то на незнакомом певучем языке, обращаясь к местной девице. Та неуверенно и, кажется, немного недовольно откланялась, бросив на меня еще один взгляд, и поспешила прочь.

— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила я воительницу, поднимая и разглядывая наряд. — С этим нужно уметь обращаться. И… я думала, что с ума сойду за день наедине с собой. Проклятье! Это — одежда?!

Боги, это же просто… это просто короткий лиф, не сшитые между собой длинные полоски ткани вместо подола и прозрачная, словно туманная дымка, накидка. Кажется, не так решительно я и настроена. И вообще, я трусливая ужасно! Может, ну его? У меня и штаны с рубашкой вполне приличные.

Растерянно посмотрела на Сьяру, но она лишь вздохнула, забирая у меня одежду.

— Незамужним положен особый наряд, — хмыкнула она. — Здесь особые обычаи. И нарушать их — кровная обида. Поверь, оно тебе не нужно.

— Да уж. Я это уже прочувствовала, — вздохнула я, покосившись на предмет нашей с Реймом ссоры. — Хоть ты могла мне как-то подмигнуть? Хоть как-то. Хоть кашлянуть. Сложно было? Чтобы я так не влипла.

— Нет. И никто не мог. Рейм остынет и скажет тебе то же самое. Перайны — кочевой народ, который чтит все возможные традиции столь ревностно, что любое нарушение может стоит жизни.

— Что это значит? — почуяв неладное, спросила я, снимая дорожную одежду и обтираясь мокрым полотенцем.

Вода была с незнакомыми ароматными травами, и запах был просто невероятный.

— Это значит, что если бы кто-то тебе подмигнул или неудачно кашлянул, — его бы казнили, а остальных… в общем, выставили бы из табора. Гаш поступил подло, сунув тебе подарок до того, как ты хоть немного ознакомилась с местными обычаями. Но он ничего не нарушил. Никто не может влиять на отношения свободной женщины и мужчины.

— И откуда только все узнали, что я свободна? — задала я вопрос, на который в принципе ответ никому не нужен был.

— Тео, — глухо подтвердила мои догадки Сьяра.

Сволочь! Скотина!

— Друзья у Рейма, нужно заметить… — покачав головой, шмякнула я полотенце в таз.

— В пустыне и такие большая ценность. Как и вообще на трактах, — пожала плечами Сьяра. И взглянув на вход, чуть громче сказала. — Давай одевайся, скоро луна взойдет, — и уже тише зашептала: — Любой подарок считается принятым тогда, когда его надевают. А ухаживания — если женщина вложила свою ладонь в ладонь мужчины. Имей это в виду.

О! Мне кажется, или Сьяра уверена, что нас подслушивают? Что, в общем-то, было странно и неожиданно в таборе друзей. Увы, об этом не спросишь. Но одно я поняла точно — даже с друзьями нужно быть очень осторожной.

Тем временем я быстро оделась, воительница помогла мне с лентами, пуговицами и крючками на лифе. И после взглянула на сундучок, что все так же притаился на лежаке. Я поймала себя на мысли, что даже не прикасалась к нему все это время, словно он мог причинить мне вред. Вряд ли больший, чем уже причинил, но… я ненавидела и сундучок, и самого Гаша. И Тео. О, Тео — особенно!

— Надень драгоценности. Все, что у тебя есть. Иначе сойдешь за рабыню, а с ними здесь не сильно церемонятся.

Не удивила, но напугала. Я быстро откопала в своей сумке небольшой мешочек с драгоценностями. Вытряхнула то немногое, что увезла с собой из Ньеркела, и несколько истерично начала все это на себя надевать.

— А ты? — надев последний широкий браслет, спросила я. — Ты сказала — незамужним женщинам положено явиться нарядными. Твой наряд далек от праздничного.

— Ты правильно услышала, — как-то вымученно улыбнувшись, заметила Сьяра. — Незамужним женщинам.

И в глазах — такая бесконечная грусть… что я даже растерялась. То есть Сьяра замужем? О боги, за кем?!

Или это и есть та болезненная страница в ее жизни, что подтолкнула ее помочь мне тогда, на тракте?

Но спросить я ничего не успела. Вход в шатер открылся, и все та же темнокожая девушка с дежурной, словно приклеенной улыбкой произнесла, глядя на Сьяру, что-то на том же незнакомом языке.

Но переводчик и не нужен был. И так было понятно.

— Нам пора? — переспросила я.

Воительница кивнула. И только сейчас я осознала, что нервничаю. Сильно нервничаю. Я чувствовала себя нагой в этой одежде, а накидка совершенно не спасала. И если Рейм снова будет злиться…

— Ты неотразима, — тихо сказала Сьяра. — Помни, что я тебе говорила до этого. И не будь слишком строга к тому, кто отдал свое сердце, но так этого и не понял. Пока.

Воздух стремительно холодел. С чистого, невероятно глубокого неба смотрела, словно всевидящее око, огромная, полная, неестественно алая луна.

Я передернула плечами, обняла саму себя. Но теплее не стало. Да и от распущенных по плечам волос толку оказалось немного.

Впереди танцевало высокое пламя костров. Словно звало, обещая согреть.

— Я буду ждать у общего костра, — пообещала Сьяра. — Все будет хорошо.

После ее ухода стало еще страшнее как-то. Или еще более неловко. Как появиться перед мужчинами в таком виде? Как появиться в таком виде… перед Реймом?

Возникло желание развернуться и уйти, снова спрятаться в шатре.

Хотя себе-то стоило признаться, что я боялась не осуждения, не того, что переступила невидимую грань приличий. Где-то в глубине души я очень надеялась понравиться Рейму. И было страшно, что он снова его разочарую.

Но постепенно из разных шатров начали выходить девушки в точно таких же нарядах. Они улыбались счастливо и предвкушающе. Все приблизительно одного возраста, смуглые или темнокожие, с распущенными черными волосами.

Кажется, не сильно я и выделялась среди них.

Ладно. Может, среди остальных девушек меня никто и не заметит. Ну или заметит только тот, кто действительно будет искать.

А вообще, хотелось остановиться, оглядеться, впитать в себя саму атмосферу этого места. Небольшая стоянка посреди пустыни оказалась невероятной. Яркая, шумная, веселая. Нет, в пустыне не получится жить на одном месте. Скорее всего, этот караван шел из одного большого города в другой и остановился здесь на время.

Чуть в стороне склонялись над небольшим, чернеющим в темноте водоемом высокие деревья, дрожали у самой кромки кустарники. И даже цвели, источая удивительный аромат, какие-то незнакомые цветы. Не верилось, что все это может жить среди бескрайней знойной пустыни.

Но и люди, что провели всю жизнь в пустыне, были такими же, казалось. Смотришь на этих поразительно красивых, нежных юных девушек, и кажется, что их может сломать первая же трудность. А потом понимаешь, что это ты всего-то протряслась в седле неполный день, а они живут среди горячего песка и сухого жалящего ветра. И приходит осознание, что они очень стойкие и выносливые.

Невзгоды закаляют и делают нас сильнее. Мы можем этого не замечать, но каждый раз, когда судьба отвешивает нам оплеуху, наша кожа становится грубее. Однако это не значит, что мы не способны при этом распускаться, подобно цветам.

О чем-то таком я думала по дороге к месту гулянья, медленно бредя среди местных невест и загребая босыми ногами сухой холодный песок.

Оказаться бы еще побыстрее рядом с кострами. Там точно теплее. И накидку эту я бы с радостью сменила на ту теплую шаль, что положила мне Тая.

Я даже ускорила шаг, прислушиваясь к звукам странной ритмичной музыки, пению, треску костра, смеху. Это были звуки веселья. И… мне тоже захотелось отмахнуться от всех гнетущих чувств. Могу же я позволить себе немного веселья?

И к костру я выходила уже в совершенно ином настроении. Легкая улыбка коснулась губ, на душе становилось все спокойней, веселее. Музыка проникала прямо в сердце и растекалась с кровью по венам, заставляя пританцовывать. Как все вокруг. Мужчины, женщины, даже дети. Столько счастья на лицах, столько тепла и искренней радости. В такие моменты завидуешь тем, кого жизнь не одарила высоким положением, деньгами и не надела на них ошейник долга, тянущий к земле с самого рождения.

И все же взгляд искал его. Того единственного, для кого хотелось и улыбаться, и танцевать.

Я увидела его не сразу. Он сидел на расстеленных покрывалах рядом с Тео и Гашем и смотрел прямо на меня. Нас разделяло достаточное расстояние, люди, блики пламени, но я все равно ощущала его взгляд. А вот как его истолковать… Это было куда сложнее. И в груди снова начала подниматься тревога.

Но я решительно отмахнулась от ее нарастающей волны. Все уже сделано. И дальше — только вперед. Несколько шагов в сторону моих спутников.

Музыка вдруг заиграла громче. Взорвались боем барабаны. И две девушки в точно таких же нарядах, как и на мне, схватили меня за руки и потащили в круг ближе к кострам — танцевать.

Я не умела? Не знала? Не понимала? Стыдилась? Да, наверное! Совсем недолго! Всего несколько мгновений замешательства, и вот тело само подстраивается под ритм. Может, не так идеально, но… удивительно просто. Казалось, я сама превратилась в этот ритм, эту музыку.

Сердце стучало в такт барабанам. А голова с каждым шагом становилась все легче, как от молодого вина. И теперь мне было жарко. Руки сами взлетали в небо, будто я превратилась в огромную птицу. И словно кувшинки на волнах, качнулись бедра… И уже плевать на то, что ленты, исполняющие роль подола моего непривычного наряда, разлетаются, открывая ноги сильно выше колен.

Что-то мимолетно изменилось в одно мгновение. Я замедлилась, а после остановилась, осознав, что всего в шаге от меня — Гаш. Стоит и смотрит, лукаво улыбаясь. Окинул мои руки внимательным взглядом и как-то недовольно поморщился. Но все же быстро взял себя в руки.

— Этот танец танцуют с мужчиной, ранаш, — и по его лицу растеклась приторно-сладкая, как и весь Утрангаш, улыбка. — Позволь предложить тебе себя в качестве партнера, — слегка поклонился он, протягивая руку ладонью вверх.

И вроде ничего особенного. Просто танец. Но все внутри воспротивилось даже мысли. Да, действительно, все девушки танцевали в паре с мужчинами, молодыми парнями. Не врет. Но чего-то точно недоговаривает.

Я, немного смутившись, помедлила. Сжала руки в кулаки, а после словно невзначай посмотрела на Рейма.

Он был все там же. Стоял, скрестив руки на груди, и испепелял нас взглядом. Напряжённый, как струна. И вот здесь, на расстоянии протянутой руки, я и осознала наконец что-то очень важное. Это — выбор. Выбор, который я давно сделала. Не знаю, когда именно, но точно уже сделала.

— Прости, — мило улыбнувшись, я снова обняла себя за плечи.

— Просто танец, — не унимался Гаш. Но улыбка стала какой-то натянутой.

Угу. Просто подарок был уже. Теперь еще и просто танец.

Я улыбнулась, словно извиняясь. И решительно направилась к Рейму.

Он был немного удивлен, немного озадачен. И смотрел мне прямо в глаза, когда я приблизилась к нему, протянула руку и произнесла решительно:

— Этот танец танцуют в паре, Рейм. Если ты согласен.

Время, казалось, остановилось. Я смотрела в его глаза и боялась даже вдохнуть теперь. В его зрачках отражался причудливый танец огня от костра за моей спиной.

Да. Я точно нарушила десяток местных правил, точно влипла. Может, лишусь головы. Но… Может, хоть так смогу показать, насколько он для меня важен.

Рейм качнулся с носка на пятку. Плотно сжал губы, раздумывая над чем-то. А после произнес тихо, но грани слышимости:

— Это огромная ошибка, Анна. Я не тот, кто тебе нужен.

Откуда в мужчинах столько самоуверенности? Почему они всегда лучше знают, что нам нужно? Мне из дома пришлось сбежать от такой заботы подальше. И вот только не хватало еще и от Рейма слышать нечто подобное.

— Может, ты позволишь мне самостоятельно решать, что мне нужно? — так же тихо произнесла я.

Прозвучало, конечно, сильно, очень уверенно и даже воодушевленно. Но на самом деле где-то в животе уже скручивалась, тарахтя хвостом, ядовитая змея страха и сомнений. Не в моем выборе, а в его отношении.

И казалось бы, уже ждать нечего, разворачивайся и уходи, Анна. Ты можешь быть полностью уверена, что не нужна ему.

Я опустила взгляд первой, отвернулась, собираясь уходить. Бежать куда подальше от стыда и обиды. Глупая маленькая Анна…

Шаг… И тут сильная, чуть шероховатая от мозолей ладонь сомкнулась на моей руке.

— Если что, не говори потом, что ничего не знала и вообще ни в чем не виновата, — прошептал у самого уха Рейм, оказавшись прямо у меня за спиной.

Музыка, будто музыканты только того и ждали, стала громче, тягучей. Она стала похожа на мед с острым перцем. Или это только мне так казалось…

Вторая ладонь Рейма медленно, повинуясь ритму и мелодии, скользнула мне на живот. Вдох. Гром барабанов, и я спиной прижимаюсь к нему так, что чувствую, как бьется его сердце. Шаг в сторону мы делаем уже вместе, словно превратились в одно целое, словно сама музыка стала тем связующим, которого нам так не хватало. Нас ведет музыка, заставляет двигаться, жить этой мелодией, сладкой и острой, как мед с перцем; нашей близостью, нашим желанием. И от этого кровь превращается в огонь, туманит разум и поглощает всякие сомнения.

Закрываю глаза, наслаждаясь этими мгновениями. Они как сказка, как сон. Его пальцы все так же сжимают мою ладонь — нежно, надежно, крепко. И я поддаюсь наконец порыву, откидываю голову на его плечо, хватая ртом прохладный воздух, чтобы хоть немного остудить горящие легкие. И тут же свободной рукой обнимаю его за шею, запускаю пальцы в волосы.

И снова музыка становится громче, ритмичней. Я чувствую его дыхание на моей коже, на моей шее. Его ладонь на моем животе становится жестче, прижимает сильнее. И дышать становится еще сложнее, но и отстраниться от него не могу. Не хочу. Он мой. Здесь и сейчас. И навсегда.

Я хочу, чтобы было так. Чтобы мы всегда были вдвоем. И, может, еще чернеющее озеро под звездным небом и аромат цветов.

И тут мою руку, которую все так же сжимал Рейм, как бы обдало горячим ветром, а следом по коже прошел холодок, чуть защипало… и все.

Мгновение — и музыка стихла. Стих шум, голоса.

Я распахнула глаза и едва смогла сдержать удивленный вскрик.

Все веселье было где-то в стороне. Там остались костры, музыка. Тео, Гаш и Сьяра… А мы… Мы были вдвоем, на берегу того самого озера, мимо которого я проходила, направляясь на праздник. Точно оно. Все те же деревья, кусты, разве что цветы распустились полностью и голову кружил теперь очень насыщенный сладкий цветочный аромат.

И не только. Почему-то после нашего танца мне было одновременно хорошо в объятиях Рейма и… я точно не готова была посмотреть ему в глаза. К тому же мне нравилось вот так стоять обнявшись и просто молчать. Ничего не выяснять, не скандалить.

— Завтра ты меня возненавидишь, — прошептал Рейм, обдавая шею горячим дыханием.

Казалось, вот-вот он коснется губами кожи. И тогда я не знаю, что со мной будет. Часть меня вопила от восторга, предвкушая подобное развитие событий. А часть… не понимала, откуда вообще это притяжение. Это желание прикасаться, целовать, чувствовать его рядом.

— Вряд ли. Все, что случилось, — произошло только потому, что я этого хотела.

Хорошо, что говорила я это, глядя, как отражаются в черной воде крупные звезды. Вряд ли у меня получилось бы выдавить хоть слово, окажись я с Реймом лицом к лицу.

— Даже если я скажу, что ты позвала меня замуж. Именно замуж, потому что мужчина предлагает женщине брак. Но ты решила по-своему. И танец — это брачный обряд, Анна. Перайны после него наутро наносили татуировку на руки. Когда мужчина и женщина становятся одним целым. Но и тут все случилось как-то… само собой, — Рейм поднял наши руки так, чтобы я могла видеть их. Благо света полной луны было достаточно, чтобы заметить руническую вязь от кисти вверх и на моей, и на его руке. — Если бы не это, утром можно было бы сказать, что обряд не состоялся и мы не супруги. Но теперь…

Я боролась с чувством стыда, с волной, что заливала жаром лицо. С осознанием, что я едва не силой женила на себе Рейма…

Вот тебе и избежала брака…

— Боги. Наверное, ты меня ненавидишь сейчас, — прошептала я, едва произнося слова.

Повисла пауза. Сложно сказать какая, но однозначно затянувшаяся. Мне даже стало страшно, когда представила, что за буря может разразиться после такого затишья.

— Анна, ты в своем уме? — как-то тихо, грустно и бесконечно устало полюбопытствовал Рейм. — Леди Ньер, племянница короля, один из самых сильных в мире магов. Твоей руки добивался подручный самого короля, лорд с родословной длиннее, чем цепь на шее столичного храмовника. Свою руку тебе предложил принц перайнов. А став его женой, ты бы просто купалась в роскоши и золоте. А ты… волнуешься, что какой-то бродяжка, который сбежал из дома еще в юности, которого не хочет видеть родной отец и у которого вся жизнь — дороги, тебя возненавидит? Да это ты меня должна ненавидеть! У меня нет ничего такого, что я мог бы тебе дать. Даже фамильного древа…

Я порывисто развернулась в его руках и прервала, легонько прижав пальцы к его губам. Мое сердце стучало часто-часто, внутри что-то дрожало от предвкушения и немного страха. И с губ сорвалось само собой:

— Но ведь любят не за фамильное древо…

Мгновения тишины, вязкой и тяжелой. И после почти страдальческое:

— Безумная.

Но ответить уже он мне не дал. Его губы в одно мгновение накрыли мои, отметая любые споры и недосказанности.

Потом, может быть, мы вернемся к этому разговору. Когда-нибудь… А сегодня…

Вот и не верь после всего в причуды судьбы.

Кто бы мне сказал еще месяц назад, что я буду встречать рассвет в объятиях супруга, уставшая и счастливая, и совсем не буду хотеть его убить… посчитала бы этого человека ненормальным. А тут…

Я чувствовала себя странно. Так бежала от женихов, что сама же и женила на себе Рейма. И теперь разглядывала брачную татуировку, причудливой черной вязью поднимавшейся по внутренней стороне руки.

Но я как-то не ощущала себя замужней. Ну не так я себе все представляла. И…

— Уже жалеешь? — чуть хрипло спросонья поинтересовался Рейм, все еще не открывая глаз.

— Нет, — тихо призналась я.

Вечернее помутнение прошло. В голове больше не было того шума, сердце не отстукивало ритм странной мелодии со сладко-острой, словно мед с острым перцем. И я уже не была такая смелая, как ночью, когда отвечала на поцелуи супруга, позволяла ему исследовать мое тело и отвечала тем же.

Но я не жалела. Ни на одно мгновение. В этом я была уверена абсолютно.

— Тогда боюсь даже представить, о чем ты там думаешь, так внимательно меня разглядывая, — произнес мой муж, все так же не открывая глаз.

— Шарли вспомнилась, — почти честно призналась я.

— Любопытно. И что именно?

— Недавно она сказала, что не так и страшно и неприятно ублажать мужа, — призналась я, пробежав кончиками пальцев по обнаженной груди Рейма.

И вот теперь он наконец-то открыл глаза и посмотрел на меня.

На какое-то мгновение мне стало стыдно. Стыдно вспоминать, да и просто стало немного не по себе лежать вот так… без одежды. «Воспитанные леди не снимают ночную рубашку даже перед супругом», — проворчал внутренней голос тоном моей нянюшки Эннет. Хотя… если уж на то пошло, ничего я и не снимала. Все снял Рейм. Да и что там было той одежды…

— И как? Она права? — улыбнувшись, поинтересовался Рейм, глядя мне в глаза.

И от этого взгляда снова что-то перевернулось внутри, словно волной накрыли воспоминания об этой ночи. Мои стоны, срывающиеся на крик, его тяжелое дыхание… Боги, это была магия. Это точно была какая-то магия, которая поднимала нас в небо. И там я рассыпалась среди звезд, чтобы снова собраться воедино в его объятиях. О да… Шарлотта определенно была права. Она даже слишком как-то скромно описала то, что происходит между мужчиной и женщиной.

Между мужем и женой.

— Мои сестры крайне редко ошибаются, — улыбнувшись, ответила я. И пробежала пальцами вниз до самой кромки одеяла. Это все, на что хватило моего опыта и смелости.

В его черных глазах вспыхнул огонь. О боги. Я уже могла догадаться, что именно значит это пламя. И… сама не ожидала, как на него отреагирую я. Огнем, негой, желанием. Мое сердце снова сбилось с ритма и едва не вылетело из груди.

Одним рывком Рейм навис надо мной, прижав к жестковатой лежанке так, что я едва могла дышать. Наши пальцы сплелись, и я почувствовала себя пойманой. Его губы накрыли мои. Нежно, словно дразня, ласково. Но с каждым мгновением разжигая тот самый огонь, что еще не совсем потух с ночи.

— Молодожены, лошади готовы, вещи собраны, и мы уже готовы отправляться, — ворвался в шатер голос Тео. Рейм замер, так и не разрывая поцелуя. — Завтракайте и отправляемся. Дорога не близкая.

Боги, я его ненавижу. Всей своей душой ненавижу. Что ему покоя нет?! Ему жениться надо, чтобы отвязался уже. Или животное какое-то завести. Это же просто невыносимо. Такое чувство, что он специально следит за нами, чтобы влезть в самый неподходящий момент.

Рейм с явной неохотой оторвался от моих губ. Улыбнулся. И глядя мне прямо в глаза, сказал хрипло, но довольно громко:

— Да, Тео. Мы уже собираемся.

— Очень надеюсь, — проворчал тот. И я на всякий случай раскинула сеть, чтобы проверить, не остался ли он так же стоять у входа.

Но нет. Ушел. Не сильно спеша. Явно нехотя. Но все же направился куда-то прочь.

Боги, это просто замечательно. Ведь я уже собиралась запустить в него тем самым заклятием, которым усыпила стража в поселке сангаров. Спящего я его еще потерплю.

— Ушел, — произнесла я вслух, глядя в глаза моего мужа.

— Не злись на него, — с какой-то насмешливой улыбкой попросил Рейм. — Он очень ответственный. Чтит долг и обязанности. И всегда поступает правильно. Мне следовало бы поучиться у него.

— Мне кажется, или ты жалеешь о том, что… вчера произошло? — чуть напряженней, чем планировала, спросила я.

— Я поступил не так, как следовало бы, но… по любви, — совершенно серьезно ответил он. — О таком не жалеют, Анна. К слову, дорогая, ты голодна?

И такой лукавый взгляд, что ответ сам собой срывается с губ:

— Ни капельки, — уже хрипло произношу я, потому что его губы оставляют цепочку быстрых поцелуев вдоль ключицы к плечу.

— Так и думал, — хмыкнул Рейм и тут же накрыл мои губы поцелуем. Долгим, нежным. Я даже потянулась за ним, когда Рейм разорвал этот поцелуй. — Но придется. Путь и правда предстоит неблизкий. Силы тебе еще понадобятся.

Угу… И все же я бы с радостью потратила эти силы на что-то более приятное, чем тряску в седле. Но не говорить же об этом Рейму.