Аландская Звезда

Глава 3

План предстоящей операции был понятен. Выяснить точное место стоянки неприятельского флота и, воспользовавшись тем, что до наступления «белых ночей» еще далеко, атаковать вражеские корабли на якоре. В первую очередь, конечно, минами. Во время прошлой кампании подобные атаки были не редкостью, но все они происходили в непосредственной близости от наших баз. Главной причиной этому была совершенно недостаточная автономность основных носителей нового оружия ­– канонерок «шанцевского типа».

Однако результаты недавней стычки «Баяна» с английской эскадрой на рейде Нового Орлеана показали, что подобную атаку могут с успехом проводить и более крупные корабли. В том числе обладавшие значительной дальностью плавания корветы и шлюпы, которые имелись у нас в достаточном количестве.

Найти вражескую эскадру оказалось не так уж просто. Дандас, как и ожидалось, старался держаться подальше от наших баз и часто менял место дислокации. По донесениям рыбаков, его чаще всего видели у Ледзунда, однако посланные на разведку суда либо возвращались ни с чем, либо не возвращались вовсе.

При этом британские легкие силы действовали достаточно активно. Сначала вновь организованная «Летучая эскадра» под началом только что произведенного в контр-адмиралы Джеймса Хоупа наведалась к Або. Однако, помня, чем кончился прошлогодний визит Пламриджа, заходить на рейд не стали, ограничившись захватом замешкавшейся рыбацкой лайбы и перестрелкой с вышедшими им на встречу канонерками.

Причем сначала англичане сделали вид, что испугались противника, и начали отходить в море. Впрочем, командовавший отрядом капитан второго ранга Похвистнев не повелся на их уловку и не стал преследовать вражеские шлюпы. Тогда Хоуп резко переменил свое поведение и решительно пошел на сближение с маленькими русскими кораблями, вынудив их отступить под защиту береговых батарей.

Однако, как только вокруг него стали подниматься всплески от падения тяжелых ядер, тут же вышел из-под обстрела. Определив дальность русских 24-фунтовок, хитроумный англичанин встал вне досягаемости наших пушек и открыл огонь из имеющихся у него нарезных орудий. В результате чего выяснилось две вещи. Первая заключалась в том, что «ланкастеры» значительно превосходили по дальности нашу устаревшую гладкоствольную артиллерию. Вторая, что при всех своих «замечательных» качествах британские пушки обладали совершенно никакой кучностью, в результате чего могли попасть в цель на большой дистанции только случайно.

В общем, можно сказать, что перестрелка свелась в ничью. Наши пушки не смогли нанести урон вражеским кораблям, однако и сами тоже практически не пострадали. Потери составили двух легкораненых, да еще одна перепуганная канонадой беременная женщина раньше времени разрешилась от бремени. А загоревшийся от удачного попадания бомбы склад на поверку оказался давно заброшенным сараем, в котором хранили всякий хлам. Что, впрочем, совершенно не помешало нашим противникам раструбить на весь свет о «выдающейся победе»…

Буквально на следующий день о наглости англичан стало известно в Бомарзунде. Комендант крепости — генерал-майор барон Евстафий Евстафьевич фон Котен — отнесся к данной новости немного философски. Дескать, на войне бывает всякое, случается, мы их, а иной раз и наоборот.

В принципе, прославившегося во время прошлогодних боев генерала можно было понять. Силы под рукой у него были сравнительно небольшие, а вот забот много. И главной из них был подъем со дна Луампарского озера затопленных там кораблей из объединенной эскадры адмиралов Нейпира и Бараге-де-Илье. Несмотря на то, что самый ценный трофей — винтовой блокшип «Аякс», выгоревший почти до ватерлинии, вытянули со дна еще осенью и даже успели перетащить в Кронштадт, под водой осталось еще множество ценностей, которые следовало поднять и отправить в Россию для дальнейшего использования.

Зато командовавший сводным отрядом канонерских лодок капитан второго ранга барон Александр Александрович де Ридель воспринял вражескую вылазку как личное оскорбление (для понимания, фамилия и приставка де перед ней не должны вводить читателей в заблуждение, барон происходил из смоленских дворян, в связи с чем являлся православным христианином и безусловно русским душой и телом). В прошлом году бравому гвардейцу не удалось принять участия в серьезных схватках. При том, что очень многие офицеры Гвардейского экипажа, включая и самого адмирала Мофета, ушли к Аландам вместе с генерал-адмиралом и получили много возможностей отличиться. Между тем парусный линкор «Лефорт», командовать которым его назначили весной 1854, и чему он поначалу был бесконечно рад, большую часть кампании, к немалому огорчению барона, простоял на рейде Кронштадта в ожидании прорыва вражеской эскадры, которого так и не случилось.

Предпринятая им попытка перевестись на новейшие паровые корабли так же не увенчалась успехом. Совершенно переменившийся в последний год великий князь Константин почему-то стал отдавать предпочтение каким-то безродным служакам, совершенно забыв при этом старых друзей. И только когда его императорское высочество отправился в Крым, де Риделю после многократных рапортов, поданных через своего начальника адмирала Мофета, удалось добиться назначения, вполне отвечавшего его знатному происхождению и заслугам перед государем и отечеством.

Так под его командованием оказался довольно сильный отряд из шести канонерских лодок «константиновского типа» и восьми «шанцевок», а также служивший им базой колесный пароход «Грета» лейтенанта де Ливрона. Да, да, тот самый уже легендарный кораблик, памятный еще по зимней экспедиции в Пруссию и затем по беспримерной смелости минным атакам. На счету этого маломерки фрегат «Эвриалис» и линейный корабль «Кресси». Сидеть без дела, обладая такими силами, казалось ему неприличным, и бравый офицер отправился к непосредственному начальству.

— Экую ты задачку задал мне, Александр Александрович, — вздохнул выслушавший его резоны фон Котен. — То, что неприятель свободно по нашим водам шастает, это, конечно, не дело! Да только в наших ли силах ему в том помешать?

— Отчего же нет, ваше превосходительство? — сохраняя вежливость, отвечал ему барон де Ридель. — Кораблей под моим началом довольно.

— Так да не так! — возразил генерал. — Во-первых, одним водолазам без твоих морячков не справиться. Эвон сколько добра еще на дне лежит, нас дожидаючись. А во-вторых, поднять его мало, надобно, как говорит его императорское высочество, на «Большую землю» отправить. А кто этим займется? Кроме тебя и твоих молодцов-то и не кому!

— Для начала, любезнейший Евстафий Евстафьевич, скажу вам, что отправлять грузы в сложившейся обстановке у нас и не выйдет. Морем до Кронштадта не дойти, британцы перехватят, а в Або они также бесполезны, как и здесь. Более того, если позволите высказать свое мнение, я бы на вашем месте все эти работы временно прекратил. Сами посудите, когда противник сам к нам наведается, чего исключать никак невозможно, не лучше ль этим трофеям оставаться на дне?

— Вот незадача, — даже крякнул от огорчения генерал, которого, по всей видимости, подобные мысли пока еще не посещали. — Коли так, то и впрямь…

— Но, если мы произведем вылазку, англичане будут знать, что мы в своих силах уверены, и после того к нам не сунутся!

— Сладишь с неприятелем-то? — с надеждой в голосе спросил комендант.

— Непременно! — твердо пообещал ему де Ридель, мысленно примеряя адмиральские эполеты.

Помог делу случай. Очередные вернувшиеся с промысла рыбаки рассказали, будто видели вражескую эскадру стоящей на якоре у Ледзунда. Надо сказать, что здешние шведы, составлявшие большую часть населения архипелага, в последний год значительно переменились в своем отношении к русским. Грабительские набеги союзников на финские берега, а также наглое поведение англичан вызвали законное возмущение местных жителей.

Ходили даже слухи, что британцы конфискуют у рыбаков и торговцев их суда, а если владельцы пытаются сопротивляться, без всяких сантиментов действуют силой. Так это или нет, никто доподлинно не знал, но некоторое количество без вести пропавших намекало, что дыма без огня не бывает.

Расстояние от Лумпар-фиорда до Ледзунда всего двенадцать морских миль, лишенные артиллерии канонерские лодки вполне могли за ночь наведаться к нему, успев к утру вернуться под защиту родных берегов.

Всего для атаки было выделено шесть лодок, разделенных на два отряда. Оставшиеся две «шанцевки» имели какие-то мелкие неисправности, так что де Ридель решил не рисковать и оставить их на базе.

Уже темнело, когда «будущий адмирал» лично вывел свои утлые корабли в море и направился к Зюйду. При всех своих недостатках бравый гвардеец не был трусом и всей душой рвался в бой. Где-то там, за пеленой ночи его ждала судьба. Громкая слова или героическая гибель, все равно…

Увы, как часто бывает в таких случаях, сразу после выхода начались неприятности. Сначала на шедшей концевой канонерке «Проказник» упало давление в котле, и командовавший ею лейтенант Сухопрудский решил, что в его положении лучше вернуться. Затем еще две лодки, командирами которых оказались недавно назначенные молодые и неопытные офицеры, ухитрились отстать в темноте и вместо Ледзунда вышли немного восточнее, только с рассветом разобравшись, что их вынесло на другую сторону пролива, к островку Соммару.

В итоге к застывшей в ночи вражеской эскадре вышло всего три импровизированные миноноски. Несмотря на потерю товарищей, настроение экипажей было приподнятым. Предстоящее дело — ночная атака шестовыми минами — знакомым, а враг привычным. Побили в прошлый раз, небось, побьем и сегодня! — рассуждали занявшие свои места матросы. А что не всем суждено вернуться из боя… значит, планида такая, дело служивое!

Несмотря на то, что британцы не ждали нападения, кое-чему предыдущие поражения их все же научили. Вокруг эскадры ходили дозоры, а на самих кораблях дежурили усиленные вахты. И все же маленьким канонеркам удалось подойти к вражеским кораблям и…

— Что вы там возитесь! — прошипел управлявшим шестом матросам офицер.

— Сей секунд, вашскобродь, — чертыхаясь, ответил унтер. — Застряла треклятая…

— Да это же лайбы рыбацкие! — ахнул кто-то из моряков, разглядев в темноте, что борт вражеского линкора окружают конфискованные у местных мелкие суда, в снастях которых запуталась сейчас русская мина.

Между тем, вахтенные на неприятельском корабле заметили, что возле их борта творится что-то неладное и подняли тревогу. Запели горны и боцманские дудки, загремели барабаны и матросские ботинки по палубе, а еще через полминуты начали открываться орудийные порты.

— Бросьте его к черту! — распорядился де Ридель и, убедившись, что его приказ выполнен, замкнул рубильник.

Раздавшийся взрыв был так силен, что буквально разорвал несчастный рыбацкий баркас, оглушив заодно всех, кому «посчастливилось» оказаться рядом. Но вражеский линкор, а точнее двухдечный винтовой блокшип «Пембрук», остался невредим, а большего от импровизированной защиты и не требовалось.

— Уходим! — скомандовал барон, но было поздно.

Их уже обнаружили, но что еще хуже, на винты канонерки намоталась какая-то дрянь, после чего их маленький корабль оказался обездвижен. Уже потом выяснилось, что заграждение не ограничивалось только лайбами. В дело пошли и рыбацкие сети, поставленные рядом, в одну из которых угодил «Забияка» лейтенанта Хоменко.

Угодившая в западню миноноска была совершенно беззащитна и могла быть легко захвачена, но оказавшиеся у пушек английские канониры как будто сошли с ума. Напрасно офицеры оттаскивали их от пушек, не жалея при этом ни ругани, ни ударов кулаком, ни угроз выпороть. Когда огонь все же стих, на взбаламученных доброй полусотней ядер и бомб волнах качались лишь немногочисленные обломки.

Другим русским канонеркам повезло немного больше. Мина подчиненных лейтенанта Эйлера также подорвала только рыбацкий баркас, но сумела при этом избежать знакомства с сетями, а быть может, их там не было вовсе. Во всяком случае, им удалось отойти в сторону, после чего попытались скрыться в темноте. Поначалу им это почти удалось, но потом их заметили на одном из дозорных шлюпов и бросились в погоню.

Третий же участник атаки — «Коршун» лейтенанта Савича — немного замешкался и после того, как поднялась стрельба, понял, что атака провалилась, сразу же отвернул и… застопорил ход. Благодаря этой уловке прошедший мимо фрегат его не заметил. После чего «Коршун» смог уйти. Вернулся он, правда, только на следующую ночь, когда уже все считали его погибшим.

Уже светало, когда… возвращавшуюся на Аланды канонерку наконец-таки нагнал «Розамунд». Для не слишком скоростного колесного шлюпа это был почти подвиг, но тем не менее время шло, а расстояние между беглецом и преследователем понемногу сокращалось. Англичане уже несколько раз пытались покончить с затянувшейся погоней, стреляя из погонного орудия, но пока что не преуспели.

Лишенный артиллерии русский корабль не мог сопротивляться, но зато довольно-таки успешно маневрировал, не давая вражеским канонирам пристреляться. И, тем не менее, финал становился все ближе. Весь прошлый год Фортуна неизменно благоволила русским морякам, позволяя одерживать верх в самых безнадежных и отчаянных схватках, но сегодня капризная девка переметнулась на другую сторону, и пришло время платить по счетам.

Лейтенант Эйлер уже подумывал, как вернее утопить свой гвардейский «Дождь», чтобы его не успел захватить противник, как вдруг перед носом «Розамунда» один за другим поднялись четыре всплеска. Оказалось, что командиры «константиновок» решили выйти навстречу своим товарищам и не прогадали. К встрече с таким противником капитан британского шлюпа оказался не готов и тут же приказал разворачиваться.

В общем, первый настоящий бой в этой кампании остался за британцами. Мы не смогли повредить ни одного корабля противника, потеряв одну из канонерок вместе со всем экипажем и находившимся на ней командиром отряда. Избежать гибели удалось лишь командиру лодки — лейтенанту Хоменко и трем его матросам, выловленным англичанами после окончания боя из воды и попавшим в плен.

Но на этом наши неприятности не окончились. Буквально через пару дней «Летучая эскадра» Хоупа отметилась на противоположном берегу Балтийского моря. Первой под раздачу попала Либава[3], в которой британцы захватили несколько мелких судов и подожгли склады. Затем пришел черед древней Виндавы[4]. Потом их шлюпы прошли до мыса Колка и углубились внутрь залива, после чего оказались перед Ригой.

Всего под началом Хоупа имелось два винтовых линейных корабля «Виктор Эммануил» и «Маджестик», три фрегата «Империус», «Горацио» и «Амфион», три корвета «Тартар», «Коссак» и «Пилад», двенадцать канонерских лодок, а еще несколько шлюпов крейсировали в это время вдоль Рижского залива, разоряя рыбацкие деревушки и мызы местных баронов. Судя по всему, на сей раз «просвещенные мореплаватели» решили не обращать внимание на обычаи войны и громили все, до чего могли дотянуться.

Рига в этом смысле представляла собой достаточно лакомый кусок. Единственной ее защитой с моря был древний ливонский замок Динамюнде. Несмотря на то, что его несколько раз модернизировали, к середине XIX века крепость безнадежно устарела. Более или менее боеспособным оставался построенный чуть менее века назад форт Комета, но стоявшие на нем старые пушки малого калибра не могли противостоять подошедшей с моря эскадре.

И тогда на помощь артиллеристам береговых батарей и поднятым по тревоге ополченцам пришло находившееся в рижском порту соединение из восьми канонерских лодок под командованием капитан-лейтенанта Бухвостова. Увидев приближающиеся к устью Западной Двины вражеские корабли, опытный, отслуживший на флоте почти три десятка лет офицер ничуть не растерялся. И когда англичане начали обстрел форта, он без колебаний привел свой маленький отряд в боевую готовность и отдал приказ выдвигаться вперед.

Восемь маленьких канонерок против двух линейных кораблей — это даже не Давид против Голиафа и не триста спартанцев в узком проходе Фермопил. Конечно, окажись на их месте оснащенные бронированным бруствером «константиновки», английской эскадре могло бы не поздоровиться. Но в наличии были только «шанцевки». 24 пушки на небольших и неустойчивых судах против более чем семидесяти в бортовом залпе у мощных линкоров. И, тем не менее, они вступили в бой.

При виде канонерских лодок Хоуп приказал приданным ему линейным кораблям развернуться к ним бортом и встать на шпринги, что и было немедленно выполнено. Несмотря на и без того подавляющее преимущество британского флота, адмирал предпочитал действовать наверняка. Как только дистанция сократилась до пяти кабельтовых, загрохотали пушки с обоих дек «Виктора Эммануила», после чего к ним присоединился «Маджестик». Еще через минуту им ответили русские.

Со стороны могло показаться, что результаты сегодняшнего противостояния предрешены заранее, уж больно несопоставимые силы были у противоборствующих сторон. И, тем не менее, бой получился тяжелым. Благодаря небольшим размерам и прекрасной маневренности русские канонерки оказались довольно-таки неудобными мишенями. Напрасно мощная артиллерия посылала по ним залп за залпом. Маленькие кораблики то и дело скрывались среди поднимаемых вокруг них всплесков, но пока оставались невредимыми.

А вот ответный огонь оказался на удивление точным. Не прошло и четверти часа, как одна из удачно выпущенных канонеркой «Толчея» лейтенанта Киткина бомб разорвалась на батарейной палубе «Маджестика», заставив его на время замолчать. При виде этого русские моряки начали кричать ура и усилили огонь. Вскоре еще одно попадание превратило в щепки фальшборт на «Викторе Эммануиле», изранив обломками около дюжины матросов. Казалось, еще немного, и англичанам ничего не останется, как выйти из боя…

Очередной залп, выпущенный названным в честь сардинского короля линкором, будто метлой прошелся по русским канонеркам. На геройской «Толчее» оказалась сбита мачта, на «Осе» мичмана Старкова разбило румпель, но больше всего не повезло «Ухарю», которым за недостатком строевых офицеров командовал прапорщик по адмиралтейству Юзефович.

Тяжелая 68-фунтовая бомба угодила ему в борт ниже ватерлинии, проделав изрядную пробоину, в которую тут же хлынула вода. Если бы вслед за этим последовал взрыв, участь корабля оказалась решена. Но к счастью, при контакте с водой фитиль затух, отчего немедленной гибели не случилось. Однако положение оставалось тяжелым. Видя, что вода прибывает, механик канонерки машинный квартирмейстер Анишка поспешил стравить пар.

Взрыва котлов удалось избежать, но канонерка осталась без хода. Несмотря на заведенный пластырь и непрерывную откачку воды, она все равно продолжала быстро прибывать. Тогда к «Ухарю» на помощь подошел сам Бухвостов, державший флаг на «Молнии» лейтенанта Можайского. Ему хватило одного взгляда, чтобы разобраться в обстановке и отдать приказ. «Молния» взяла пострадавший корабль на буксир и повела к ближайшей отмели. В результате канонерку удалось спасти, но русская линия на некоторое время лишилась разом двух единиц из восьми. «Оса», хотя и потеряла возможность маневрировать, продолжала вести огонь.

Между тем, на «Маджестике» исправили повреждения, и линкор снова присоединился к канонаде. Не выдержав огня, русские отступили, но, к удивлению их команд, британцы не последовали за ними. Задробившие стрельбу линкоры продолжали стоять на месте. Лишь спустя полчаса после окончания боя на воду были спущены шлюпки, направившиеся к устью Западной Двины, экипажи которых принялись делать замеры.

— Что это они? — удивленно поинтересовался Можайский у командира отряда.

— Мин боятся, сукины дети, — хмыкнул капитан-лейтенант.

— Но ведь там нет мин?

— А вот про сие им неведомо! — усмехнулся Бухвостов.

— Так может, атакуем, пока не выяснили?

— Нет, — покачал головой тот. — Сегодня мы и так сделали более возможного. Не стоит искушать судьбу.

— Но что же делать?

— Порт почти в пятнадцати верстах верх по реке. Туда линейные корабли не пойдут, осадка не позволит. Значит, пустят вперед канонерки, а вот с ними мы сможем предметно потолковать. На равных! Надобно только матросами с «Осы» и «Ухаря» восполнить потери остальных экипажей.

— Может, их еще возможно починить?

— Возможно, только времени нам противник всего скорее не даст.