Аландская Звезда

Глава 18

Второй бой дался «Бомарзунду» гораздо тяжелее первого. Даже беглый осмотр показал, что, по крайней мере, часть сделанных из расплющенных рельсов броневых плит покрылась трещинами. Причиной тому по всей видимости стала резко сократившая дистанция боя. Другой проблемой стало вышедшее из строя погонное орудие. Нарезные пушки «Баумгарта» были, как бы ни единственным козырем русского броненосца, и потеря даже одного из них казалась невосполнимой.

— А ведь еще одной такой стычки наш «Бомарзунд» может не выдержать, — вздохнул Поклонский.

— Ничего, Василий Константинович, генерал-адмирал не выдаст, Кокрейн не съест, — переиначил всем известную поговорку, чувствовавший себя немного виноватым Бутаков. В конце концов, пойти на сближение с противником было именно его инициативой.

— Дай-то бог.

— К тому же противник получил куда больше нашего. Одна батарея им потеряна безвозвратно, другая, вне всякого сомнения, получила серьезные повреждения. Не зря же французы совершенно прекратили стрельбу…

— Вам нехорошо? — вопросительно посмотрел на своего начальника командир броненосца.

— Да что-то в ушах звенит, после того выстрела. Ума не приложу, что случилось с нашей пушкой.

— Это, Григорий Иванович, контузия. Вам бы, право слово, поберечься…

Пока они так беседовали, к стоящему на внутреннем рейде Свеаборга броненосцу подошел гребной катер под флагом Шихманова. Пожилой адмирал не слишком жаловал технические новинки, а потому не часто пользовался судами с паровыми машинами.

— Имел удовольствие наблюдать за вашим боем, господа! — без обиняков заявил он, после обмена приветствиями. — Весьма недурно-с! Однако слышите шум? Союзники будто с цепи сорвались. Бой не прекращается ни на минуту, и все это время они тралят наши мины. И сдается мне, если не сегодня, так завтра справятся. Так что извольте как можно скорее привести свою «монстру» в порядок. Вы нас скоро понадобитесь.

— Ваше превосходительство, Яков Ананьевич, помилуйте…

— Все знаю, господа. Да только выхода иного у нас нет!

Выдав подчиненным «отеческое наставление», Шихманов на прощанье осенил их крестом, как будто благословляя, после чего поспешил отбыть. В том что враг сможет прорваться к крепости уже никто не сомневался. Вопрос был лишь в том, как долго ее бастионы смогут сопротивляться закованным в броню батареям и достанет ли союзникам сил для десанта. Поэтому следовало позаботиться об эвакуации местного населения и ценностей. Недалеко. Если англичане с французами решаться на высадку, им же хуже. Войск в окрестностях столицы Финляндии хватало, и как только вражеские войска отойдут от берега на расстояние выстрела из пушки тут им и конец!

— Василий Николаевич, — проводив катер адмирала задумчивым взглядом начал Бутаков. — Вы, пожалуй, пока займитесь ремонтом, а я тем временем прогуляюсь на телеграф. Надобно срочно отправить его высочеству депешу, с описанием сложившейся ситуации.

— Думаете, его превосходительство не постарались? — саркастически усмехнулся Поклонский. — Так пошлите адъютанта с текстом или даже вестового. Чего уж проще?

— Дело не в этом. Вполне вероятно, Константин Николаевич захочет дать личные распоряжения. Хочу быть рядом, чтобы не возникло никакой путаницы.

— Не смею задерживать! — пожал плечами капитан первого ранга и распорядился вызвать с берега шлюпку.

Согласно штатному расписанию в качестве спасательных средств на «Бомарзунде» имелся гребной 16-весельный баркас и паровой катер. Однако генерал-адмирал еще во время строительства указал, чтобы перед сражением их оставляли в порту, либо передавали на вспомогательные суда. Поначалу это сочли блажью славящегося своей экстравагантностью великого князя. Однако первый же бой и твердое обещание вычесть стоимость потерянных шлюпок из жалования командиров броненосцев убедили всех, что приказы его высочества следует понимать буквально и выполнять незамедлительно!

Первый на вызов начальника бригады прибыл гребной баркас. Что, впрочем, совсем неудивительно, ведь на катере требовалось поднять пары. Но как только начальник бригады оказался на берегу, к нему рекой потекли доклады подчиненных.

Самые печальные новости пришли с линейного корабля «Россия». Страшная гибель большей части экипажа и тяжелое состояние уцелевших наводили на тягостные мысли. «Боже правый, куда еще нас может завести прогресс военного дела?» — подумал про себя Бутаков и невольно перекрестился. Однако времени на рефлексию не оставалось, и он отправился на телеграф, благо станция находилась неподалеку.

— Что вам угодно? — осведомился явно нервничающий чиновник.

— Телеграмму его высочеству! Срочно!

— А? Да-да, сию секунду… А где текст?

— Черт. Сейчас.

— Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, можете диктовать напрямую.

— Хорошо.

ЕИВ ВК Константину Николаевичу ТЧК

Мерное стрекотание ключа аппарата Морзе немного успокоила капитана первого ранга, и он продолжил.

В дневном бою уничтожен английский броненосец Тоннант ТЧК. У нас повреждено погонное орудие ТЧК Союзники несмотря на потери продолжают атаковать и применили ядовитый газ ТЧК Экипаж России уничтожен полностью ЗПТ Бомарзунд уцелел чудом ТЧК Союзники тралят проход ТЧК Многие мины пришли в негодность ТЧК Если они прорвутся, бастионам не устоять…

— Что вы сказали? — высунулся из окошка испуганный чиновник.

— То, что вы услышали, — отрезал капитан первого ранга. — Извольте продолжать!

В этот момент снова раздалось знакомое стрекотание, и из аппарата полезла лента с точками и тире.

— У аппарата ВК Константин, — прочитал потрясенный свалившимися на него известиями телеграфист. — Запрашивает, с кем говорит?

— У аппарата Бутаков.

— Что с пушкой?

— Э… оторвался ствол у дульной оконечности.

Про стволы телеграфисты ничего не знали, однако добросовестно отбарабанили ответ. Однако новое сообщение удивило всех еще больше.

— Стрелять так и не… долбать голову!

— Что делать с головой? — удивился капитан первого ранга.

— Простите, ваше высокоблагородие, но там еще грубее, — развел руками чиновник.

— Держаться до последней крайности. Иду на помощь. Великий князь Константин. — Зачитал последние сообщения телеграфист.

Еще никогда Ричарду Филдингу не было так страшно, как в тот проклятый день, когда старый негодяй Кокрейн отправил его на верную смерть. Разумеется, русские мины нужно было протралить, но поручать это дело отпрыску древнего рода было слишком даже для бывшего пирата!

Найти таившиеся в глубине адские машины оказалось совсем не просто, не говоря уж о том, что защитники Свеаборга обрушили на тральную партию всю мощь своей артиллерии. То и дело вздымавшиеся рядом с их утлыми шлюпками всплески от паления ядер вызывали в душе юного лейтенанта почти суеверный ужас. Мундир промок до последней нитки, а в душе не осталось ничего кроме злости.

То, что русские каким-то невероятным способом ухитрились перенести буйки на минное поле, стало ясно сразу. Непонятно было другое, почему многоопытные британские и французские капитаны не заметили этого сразу и позволили коварным московитам загнать себя в ловушку?

— Есть! — громко закричал с соседнего баркаса матрос с такой разбойной физиономией, что встреть его Филдинг где-нибудь на темных улицах Лондона, без сомнения сам отдал бы кошелек, часы и все остальное.

Отягощенный грузом канат подцепил минреп, и черная «адская машина» всплыла на свет божий из темных глубин.

— Осторожнее парни, — хрипло скомандовал лейтенант. — Если дотронетесь до этих рогов, гостинец Черного принца непременно взорвется!

— А что с ней делать?

— Понятия не имею, черт возьми…

Говорили, в прошлом году, одну такую мину вытащили прямо на палубу флагманского «Эдинбурга» адмирала Чадса, после чего она взорвалась, унеся в ад сразу полдюжины любопытных моряков и еще столько же покалечив. И он вовсе не собирался повторять эту глупость.

— Отбуксируйте ее в сторону и там расстреляйте! — решился Филдинг, но в прилетевшее в этот момент ядро, мгновенно решило их затруднение, отправив черный шар на дно.

— Почему она не взорвалась, сэр?

— Не знаю и знать не хочу. А вы продолжайте работу, дьявол вас раздери!

К удивлению британцев, русские мины оказались вовсе не такими страшными. Некоторые из них уже несли на себе следы встречи с корпусами кораблей союзников, но почему-то не сработали. Впрочем, расслабляться было рано. Как только один матрос потерял бдительность и попытался толкнуть казавшийся безобидным рогатый шар веслом, как тот тут же грянул взрыв, разнесший в кровавую пыль и самого придурка и его товарищей вместе с яликом.

После такого сюрприза, напуганные моряки хотели было уже бросить свои снасти и спасаться, и лишь недвусмысленное обещание Кокрейна подарить всем трусам по доброму пеньковому галстуку, заставило их вернуться. Все знали, что обещания сэра Томаса обычно не расходятся с делом.

Тем временем на прикрытие тральной экспедиции подошли канонерки и мортирные суда, открывшие огонь по русским батареям и отвлекшие большую часть огня на себя. Стало немного полегче, и злые как черти британцы продолжили свою работу.

И тогда Бутаков послал в бой «константиновки». К сожалению для защитников крепости, боеспособность к тому времени сохраняло лишь пять брустверных канонерских лодок. На двух других требовала ремонта машина, а на последней вышла из строя добрая половина экипажа, надышавшегося сернистым газом.

Тем не менее, им почти удалось сорвать тральные работы. Подойдя к союзникам на минимальное расстояние, они открыли огонь по шлюпкам, благо те были перед ними как на ладони. Тяжелые свинцовые пули рвали на части тела английских моряков и дырявили шлюпки. Сам Филдинг чудом остался жив, при том, что почти все бывшие с ним на одном баркасе погибли.

— Господи боже! — взмолился офицер, как никогда до этого в своей короткой, но полной всяческих удовольствий жизни. — Пощади меня и я изменюсь! Клянусь тебе, я буду жертвовать на церковь и заниматься благотворительностью. И никогда, слышишь никогда, не стану шутить над преподобным Болтоном!

Судя по всему, всевышний вовсе не считал мистера Филдинга закореневшим грешником и решил дать ему шанс. Их канонерки на время оставили береговые батареи в покое и перенесли огонь на своих русских одноклассников. Однако защищенные брустверами «константиновки» были довольно сложными противниками. В лоб их броня запросто выдерживала попадания даже 68-фунтовых бомб. Зато ответный огонь гладкостенной «пушки Баумгарта первой модели» не оставлял британским и французским канонеркам ни единого шанса.

Правда, союзники успели хорошенько изучить сильные и слабые стороны своих противников и оказались готовы к подобному повороту. В конце концов, их было почти в пять раз больше, и они могли вести огонь с разных сторон. Ведь борта русских канонерок не имели защиты. Впрочем, попасть по ним тоже было не просто.

Нет, если бы англичане и французы могли выйти вперед и окружить своего противника, тому пришлось бы туго, но их капитаны все еще опасались мин. Тем временем, Кокрейн снова повысил ставки, послав в бой три своих броненосные батареи: «Метеор» «Тандер» и «Траст». Получившие в предыдущих боях повреждения «Глаттон» и «Конгрев» оставались пока в резерве.

Надо сказать, что повреждения француза оказались вовсе не так велики, как заявлял об этом Пэно. Корпус и артиллерия броненосца практически не пострадали, а потери экипажа были быстро возмещены переведенными с других кораблей людьми. Тем не менее, месье Шарль твердо заявил, что не станет рисковать последним имеющимся у него броненосным кораблем.

Но Кокрейну было уже все равно. Он и раньше знал, что эта война будет в его карьере последней. Просто прежде он полагал, что это станет его триумфом, а теперь… к черту пустые размышления! Он возьмет эту проклятую крепость и не оставит от нее камня на камне. Потом придет черед столице туземцев, которые оказались такими тупыми, что не смогли оценить шанс вернуться в семью европейских народов, предоставленный им британской короной, а предпочли сражаться на стороне еще больших варваров нежели они сами.

Никто из младших флагманов даже не подумал возражать своему командующему. Во-первых, тот все равно никого бы не стал слушать. А во-вторых, если сэр Томас желает сломать себе шею, то так тому и быть. Как говорится — падающего подтолкни! Будет потом на кого списать неудачу… а если же старый пират добьется своего, то героями станут все!

Непрерывный обстрел Свеаборга длился уже более шести часов, когда удачно пущенная бомба подорвала один из пороховых погребов на острове Густав-Сверт. Прогремевший взрыв уничтожил добрую половину боеприпасов, лишив батареи возможности вести ответный огонь.

Не лучше обстояли дела и на других укреплениях. Множество пушек оказались сбиты со своих лафетов, а их обслуга понесла тяжелые потери от упорного и методичного огня союзников. Грохот от поминутно разрывающихся бомб, свист чугунных и гранитных осколков, стоны умирающих и хриплая ругань все еще живых слились в один бесконечный гул, способный свести с ума любого, кого нелегкая принесла бы в этот час на русские бастионы.

И только незаметно опустившаяся на многострадальную землю ночь смогла на время прекратить эту вакханалию, дав измученным людям небольшую передышку. На стеньгах вражеского флагмана поднялись сигналы, после чего по всей эскадре задробили стрельбу и в окрестностях Свеаборга наступила какая-то оглушительная тишина. Казалось, сама природа устала от грохота пальбы и смолкла.

Было уже совсем темно, когда в штабе крепости собралось совещание, которое вполне могло стать последним. Вел его на правах старшего в чине генерал-лейтенант Сорокин. Поскольку адмирал Шихманов от участия уклонился, моряков представляли уставший до чертиков Бутаков, Бойе и Поклонский.

— Что скажете, капитан первого ранга? — вопросительно посмотрел на него комендант. — Сможет ли флот удержать противника?

— Не знаю, ваше превосходительство, — честно ответил тот. — Могу сказать лишь одно, мы будем драться до последней крайности! Экипажи «Бомарзунда» и канонерских лодок выполнят свой долг до конца, а там как бог даст.

— Как говорят у нас в народе — на бога надейся, а сам не плошай! Я слышал, что его императорское высочество вышел к нам на помощь, но от Кронштадта до нас идти никак не менее суток, а то и больше. Поэтому давайте подумаем, как противостоять противнику без помощи высших сил.

— Что вы предлагаете?

— У нас осталось на ходу несколько превращенных в плавучие батареи парусников. Большинство из них представляли весьма мало ценности до начало боя, а сейчас и вовсе ни на что не годятся. Взять ту же «Россию». Экипаж погиб, корпус как решето… не лучше ли затопить ее на главном фарватере, чтобы преградить неприятелю путь?

— Его императорское высочество будет недоволен! — покачал головой Поклонский. — Он крайне негативно относится к идее затопления кораблей.

— Константина Николаевича тут нет, а англичане с французами есть! — отрезал Сорокин. — И, если их броненосные батареи завтра ворвутся на внутренний рейд, а противостоять этому мы, очевидно, не можем, нам конец!

— Вы правы, — неожиданно согласился с генералом Бутаков. — Нет в этом ничего позорного. Англичане топили свои корабли в Чатеме, испанцы в Картахене, французы в Тулоне[31]. К тому же, от наших плавучих батарей и впрямь мало что осталось.

— Но что скажут в Европе, когда узнают, что мы затопили Россию? — с кривой усмешкой хмыкнул кто-то из штабных.

— Скажут, что она в очередной раз не досталась захватчикам!

— Не плохо сказано! — одобрительно кивнул Сорокин. — Есть еще мысли?

— На рейд Свеаборга можно пройти по трем проходам. Полагаю, следует загородить два из них, оставив третий свободным.

— Полагаете встретить противника там?

— Так точно! Если противники пустят туда деревянные корабли, мы их уничтожим.

— А если броненосцы?

— Найдется и на них управа. В самой крайности пойдем на таран. Вы, кстати, тоже можете помочь.

— Это как же?

— Поставьте на берегу замаскированные 3-пудовые пушки. Если дело ограничится канонерками, они не понадобятся. Зато если в проходе окажутся броненосцы…

— Больше одного-двух выстрелов им не сделать.

— Если все получится, больше и не понадобится. Главное заставить врага нервничать и терять время. А там глядишь и его высочество подойдет.

— Вы так говорите, будто Константин Николаевич одним своим появлением врага разгонит, — покачал головой Сорокин. — Нет, я, конечно, тоже восхищаюсь его гением, но ведь есть границы и чуду…

— Уверен, наш генерал-адмирал что-нибудь придумает, — скупо улыбнулся в ответ Бутаков.

После сегодняшнего разговора с великим князем посредством телеграфа он в этом практически не сомневался.