Аквилон. Маг воды

Глава 14

Утреннее солнце било мне по макушке с энтузиазмом молодого боксера. Я щурился, пробираясь между торговцами и зеваками к стоянке извозчиков у старинного фонтана. Фонтан изображал трех дельфинов, которые должны были выплевывать струи воды, но работал только один — средний. Остальные, видимо, забастовали.

«Рыбки сломанные!» — посочувствовала Капля из ближайшего канала. — «Грустно-грустно!».

Два автомобиля красовались особняком от конных экипажей, начищенные до зеркального блеска монстры из хрома и лака. Рядом с одним маячил тощий тип в кожаной куртке, явно механик-водитель.

— На «Руссо-Балте» прокатиться желаете? — предложил он мне. — Сто двадцать километров в час! Ветер в лицо, девушки в обморок падают от восторга!

— От восторга или от цены? — поинтересовался я.

— Шутник! — механик расплылся в улыбке, обнажив золотой зуб. — Всего сорок рублей в час! Для такого солидного господина — тридцать пять!

Солидный господин с девяноста одним рублем в кармане покачал головой и направился к более привычным извозчикам.

Хотя в Столице, где я учился, авто-такси уже активно вытесняли конный транспорт, в Синеозёрске ситуация развивалась с точность до наоборот. Проехать по узким городским улочкам, перегороженным многочисленными каналами на извозчике было куда проще и практичнее. Так что энтузиасты нового транспорта нещадно ломили цены.

Мой выбор пал на крепкого мужика с обветренным лицом. Тот сидел на козлах, читая газету и время от времени почесывая русую бороду с проседью. Его гнедая кобыла с белой звездочкой на лбу мирно дремала в тени, отмахиваясь хвостом от мух.

— В Камышовую бухту надо, — сказал я. — Туда и обратно, с ожиданием.

Извозчик отложил газету и окинул меня цепким взглядом. Глаза у него были добродушные, с морщинками в уголках — из тех, что называют «смешливыми».

— Камышовая бухта? — он почесал затылок. — Час туда, час обратно, ждать сколько?

— Часа два-три.

— Пятнадцать рублей, — объявил он после недолгих подсчетов.

— Десять.

— Тринадцать. Там дорога через пастбища идет. Может, ворота открывать придётся.

— Одиннадцать, и я сам открою ворота, если встретятся.

— Э, да вы торговаться умеете! — извозчик усмехнулся в усы. — Ладно, по рукам! Кузьма Савельич Воронов к вашим услугам. А вы, стало быть, тоже золотую рыбку ловить собрались?

— Золотую рыбку?

— Ну, медальон этот, Громовский, — пояснил он, помогая мне забраться в экипаж. — Полгорода уже туда съездило. Вчера троих возил, позавчера — пятерых. Все ныряют, ищут, а воз и ныне там. Ну что, Звездочка, покажем господину дорогу?

Кобыла лениво фыркнула и тронулась с места. Кузьма Савельич, как выяснилось, относился к породе разговорчивых извозчиков. Едва выехали за городские ворота, как он пустился в воспоминания.

— Я ведь раньше ямщиком был, на почтовом тракте. Лихое было времечко! Помню, как-то везу важного чиновника из столицы. Снег, метель, волки воют… Чиновник трясется, молитвы читает, а я ему: «Не бойтесь, ваше благородие, моя Буланка, она была тогда у меня, от любого волка уйдет!» А он мне: «Да не волков я боюсь, а того, что жена меня убьет, если опоздаю на ее именины!» Вот смеху-то было!

Дорога петляла между рощами и полями. Город остался позади, воздух стал чище. Пахло нагретой травой, цветущей липой и пылью.

Внезапно впереди показался автомобиль. Черное чудовище неслось навстречу, изрыгая дым и грохот. Звездочка занервничала, заплясала на месте.

— Но-но, милая, но-но! — Кузьма Савельич крепче взял вожжи. — Не бойся, это просто железяка с колесами! Тьфу, нечистая сила! Носятся как оглашенные, лошадей пугают, пыль поднимают!

Наконец впереди показалась Камышовая бухта. Сначала услышали шум голосов, музыку и смех. Потом увидели десятки экипажей на импровизированной стоянке.

— Ого! — присвистнул Кузьма Савельич. — Вы уж не обессудьте, барин, но ближе не подъеду. Там такая толчея, что потом час разворачиваться придется.

— Ничего страшного. Я дойду.

Извозчик остановился в тени большого дуба, где уже стояло несколько экипажей. Соседний извозчик, лысый толстяк, дремал на козлах, накрыв лицо картузом.

— Я вас тут подожду, — сказал Кузьма Савельич, доставая из-под сиденья свою газету. — Я почитаю пока. Тут про новые налоги такое пишут — волосы дыбом встают! Знаете, сколько теперь за лицензию извозчика платить надо? Пять рублей в месяц! Грабеж средь бела дня!

Я оставил возмущенного извозчика и направился к бухте. По мере приближения шум усиливался. Казалось, здесь собрался весь город.

«Ой-ой-ой!» — встревожилась Капля. — «Людей много, Капе страшно!»

«Держись дальних участков, где поменьше народу. И помни — ищем золотой медальон. Ничего лишнего»

«Капа помнит! Капа умная!»

С вершины холма открывался вид на всю бухту. Полукруг золотистого песка, изумрудная вода, десятки разноцветных зонтиков. На участках платных пляжей расположились богатые семейства. Дамы в легких платьях обмахивались веерами, господа потягивали прохладительные напитки, дети в матросских костюмчиках строили песчаные замки под присмотром гувернанток.

В центре бухты покачивался плавучий ресторан «Русалка». Инженерное чудо из трех соединенных понтонов выглядело как сказочный остров — полосатые тенты, белые столики, официанты в крахмальных манишках. Оркестр играл что-то легкое и танцевальное.

Но идиллию нарушали лодки ныряльщиков которые смотрелись на этом празднике жизни чужеродно. Их было не меньше дюжины. Старые весельные посудины с облупившейся краской, нагруженные баграми, сетями и прочим снаряжением для траления дна. Они кружили по бухте, стараясь балансировать между эффективностью поисков и гневом отдыхающих.

— Поосторожнее, любезный! — возмущенно крикнула дама в огромной шляпе, когда трал прошел в метре от ее надувного круга. — Вы меня чуть не утопили!

— Виноват, барыня! — небрежно бросил бородатый ныряльщик, даже не оборачиваясь. — Течением снесло!

— Какое течение в бухте⁈ — взвизгнула дама, но ныряльщик уже греб прочь, делая вид, что не слышит.

На границе платного пляжа уже замеченные мной на площади братья вступили в перепалку с группой отдыхающих. Дело дошло до взаимных угроз.

— Мы заплатили за спокойный отдых! — тряс тростью пожилой господин. — А вы тут шастаете!

— Озеро не ваше, дедуля! — огрызнулся младший Горшков. — Хочешь тишины — купи себе личный пруд!

— Как вы смеете…

— Ладно-ладно, отплываем! — один из братьев, очевидно, более благоразумный, уже разворачивал лодку. — Не кипятитесь, ваше благородие, а то удар хватит!

Они отгребли, но на безопасном расстоянии второй показал господам неприличный жест. Те загалдели, грозя жалобами в полицию, но братья только ухмылялись.

Самое забавное, что при всей этой возне и скандалах результат был нулевой. Я наблюдал минут десять. Ни одна лодка не подняла ничего, кроме водорослей и мусора. Ныряльщики выныривали с пустыми руками, чертыхались, плыли дальше. Бесконечный танец алчности и разочарования.

Пока Капля осматривала дно водоёма, я подошел ближе к берегу. Хотя моё участие в поисках не требовалось, но надо было как-то объяснить, как медальон попал ко мне в руки.

Надо было нырнуть в озеро и это стало неожиданной проблемой. Ведь у меня имелся всего один комплект одежды, и тот был сейчас на мне.

К счастью, решение оказалось простым.

Спустившись к пляжным лавкам, я искал глазами ту самую, где продавали купальные костюмы.

Нашел быстро. Яркая вывеска «Пляжная мода от Зиночки» и сама хозяйка, энергично зазывающая покупателей говорили сами за себя.

— Господа отдыхающие! Купальные костюмы по последней моде! Прямо из Парижа! Ну, почти из Парижа! Из столицы уж точно!

Увидев меня, она просияла и даже подпрыгнула от радости.

— О, господин! Вы как раз вовремя! У меня только что привезли новую партию! Смотрите, какие расцветки! Вот эти, в полосочку — очень стройнят! А эти, с якорями — мужественно и элегантно!

Зиночка, если верить вывеске, была веснушчатая, кудрявая, с неуемной энергией. Рыжие волосы выбивались из-под белой косынки, озорные зеленые глаза оценивающе скользнули по моей фигуре. Потом она покраснела, осознав, что слишком откровенно разглядывает клиента.

— Мне нужны простые купальные шорты, — сказал я. — Без якорей и прочих украшений.

— Ой, какой вы серьезный! — она хихикнула, пытаясь скрыть смущение. — Но у меня есть на любой вкус! Вот, смотрите — темно-синие, очень благородный цвет. Подчеркнет… э-э… загар! Да, загар подчеркнет!

Я выбрал предложенные синие шорты. Зиночка явно была разочарована. Видимо, надеялась продать что-то подороже.

— Может, еще полотенце? Шапочку для плавания? Специальные очки для ныряния? — не сдавалась она.

— Только шорты.

— Три рубля, — вздохнула продавщица. — Раздевалка вон там, за ширмой. Ой, а вы случайно не женаты?

Последний вопрос она выпалила скороговоркой и тут же зажала рот ладошкой.

— Простите! Я не то хотела… То есть, это я подруге! У меня подруга есть, очень хорошая девушка, из приличной семьи, приданое имеется…

— Спасибо, я подумаю, — дипломатично, но невпопад ответил я и скрылся за ширмой.

Переодевшись, я вышел на пляж. Но в воду нырять пока не спешил, давая возможность Капле исследовать дно полностью.

Вместо этого я решил себя немного побаловать. Удивительно, но в моём прошлом, во времена расцвета магии, мы так и не додумались до мороженого. Странно, ведь сливки, фруктовые добавки и холод существовали уже тогда.

Но как бы то ни было, обе части моего сознания, и древняя и современная оказались в восторге от этого продукта.

У лотка с мороженым толпились дети и взрослые.

— Сливочное, шоколадное, клубничное! — выкрикивал продавец. — Холодное, сладкое, настоящее!

Я купил сливочное. Первая ложка оказалась откровениемю Нежная, тающая прохлада. Во времена Архимага максимум, на что можно было рассчитывать жарким летом — это вино со льдом. А тут настоящее волшебство без всякой магии.

Дойдя до воды, я огляделся. Ныряльщики работали в основном в центральной части бухты. Логично — там глубже, больше шансов, медальону остаться незамеченным. Но судя по их кислым физиономиям, успехов не было.

Я выбрал участок ближе к зарослям камыша. Подтверждая название бухты их было немало.

Погружение принесло долгожданную прохладу. Даже без активации полноценной магии, мое тело автоматически адаптировалось к водной среде. Дыхание замедлилось, легкие эффективнее извлекали кислород из того небольшого запаса воздуха, что я захватил. Видимость под водой была отличная.

Я мог бы дышать и поглощая кислород из воды, но пока в этом не было необходимости.

Дно действительно выглядело странно. Слишком чисто. Обычно в таких местах полно ракушек, водорослей, всякого мусора. А тут только песок и редкие камни. Словно кто-то пропылесосил.

Вполне возможно, что так и есть, сообразил я. Сама форма бухты выглядит слишком ровной и правильной, словно кто-то нарисовал круг с помощью циркуля. Похоже, её искусственно углубляли и намывали песок, чтобы создать место для отдыха. В таком случае, ловить тут нечего. Упавший кулон обнаружили бы в первые же часы, песок не ил, теряться ему негде.

«Капа тоже ищет!» — отчиталась выдра. — «Там, где камыши»!

Я методично обследовал квадрат за квадратом. Находки были, но не те. Ржавая цепь от лодочного якоря. Дамская туфелька, атласная, когда-то белая, теперь зеленая от водорослей. Несколько монет, но современных, недавно потерянных. Медь, нет смысла даже сворачивать с маршрута. Пустая бутылка из-под шампанского.

Вынырнув в очередной раз, я заметил, что за мной наблюдают. Трое мужчин в лодке — все крепкие, загорелые, с цепкими взглядами профессионалов. Один из них — худой, с лицом хорька — что-то говорил остальным, кивая в мою сторону.

Я сделал вид, что не замечаю наблюдения, и нырнул снова. Под водой быстро переместился в сторону, вынырнув уже в другом месте. Лодка развернулась, следуя за мной.

Решили грабануть меня, если найду добычу? Жаль, но этого я не узнаю.

После часа бесплодных поисков я вернулся на берег. В раздевалке быстро переоделся, благо, Зиночка сдержала слово и присмотрела за моими вещами. Выходя, чуть не столкнулся с ней. Девушка поджидала у выхода с самым невинным видом.

— Ну как? Нашли что-нибудь? — спросила она с надеждой.

— Увы.

— Ох, жалко! — она искренне расстроилась. — Такие деньги! Знаете, я бы на пятьсот рублей целый магазин открыла! Или замуж вышла — с таким приданым любой жених найдется!

Философские рассуждения Зиночки о замужестве пришлось прервать. Надо было возвращаться к извозчику.

Кузьма Савельич обнаружился в компании двух других извозчиков. Они сидели в тени, попивая квас из бутылок и яростно обсуждая политику.

Увидев меня, Кузьма Савельич поднялся, отряхивая крошки с усов.

— А, барин! Как успехи? Поймали золотую рыбку?

— Одни водоросли.

— Я так и думал! — он победно ткнул пальцем в своих собеседников. — Говорил же вам — нет там никакого медальона! Небось давно кто-то нашел и помалкивает!

Такую версию я тоже рассматривал. Вот только зачем? Судя по описанию, медальон был драгоценным, но обычным, не артефактным. Так что награда значительно превышала его стоимость.

Обратная дорога показалась длиннее. Солнце клонилось к закату, тени удлинились. Кузьма Савельич философствовал о превратностях судьбы и человеческой жадности. Судьба медальона никак не давала ему покоя.

У границы нужного мне района пришлось спешиться — дальше извозчикам нельзя. Я расплатился, добавив рубль сверху. Кузьма Савельич расплылся в улыбке.

— Спасибо, барин! Если еще куда понадобится — спрашивайте Кузьму Воронова, меня тут все знают!

Богатые кварталы встретили тишиной и прохладой. Здесь даже воздух казался другим — настоянным на цветах из ухоженных садов и ароматах выпечки из кондитерских. Каналы отражали закатное небо, превращаясь в полоски расплавленного золота.

Особняк Громовых возвышался за коваными воротами как белоснежный торт. Три этажа, колонны, лепнина. В саду цвели розы, обвивая беседку, где при других обстоятельствах наверняка устраивались чаепития.

Швейцар, крепкий мужчина в ливрее с позолоченными пуговицами, преградил мне путь еще на подступах к парадному крыльцу.

— Вы к кому? — спросил он тоном, не предполагающим дискуссий.

— К господину Громову. По поводу объявления о медальоне.

Физиономия швейцара приобрела выражение превосходства.

— Госпожа Громова велела никого не пускать, — отрезал он. — Особенно всяких… ныряльщиков.

— Но объявление написала не она, а сам господин Громов.

— Объявление написал господин, а распоряжение госпожи — не пускать. Уходите.

Он сложил руки на груди, превращаясь в живое воплощение непреклонности. Спорить было бессмысленно. Такие типы готовы стоять на своем до второго пришествия.

В этот момент калитка скрипнула, и во двор вошел невысокий мужчина в дорогом, но помятом костюме. В руках он нес кожаный портфель, набитый бумагами так, что застежки едва сходились.

— Добрый вечер, Матвей, — устало кивнул он швейцару.

— Добрый вечер, Василий Петрович, — тот мгновенно преобразился, становясь воплощением почтительности.

Так это и есть знаменитый адвокат Громов? Я представлял его иначе. Властным, из тех, кто одним взглядом заставляет присяжных менять вердикт. А передо мной стоял обычный уставший человек средних лет с мягкими чертами лица и добрыми карими глазами за стеклами очков.

— А вы, молодой человек…? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Данила Ключевский. Пришел по поводу вашего объявления. Был сегодня в Камышовой бухте.

— Правда? — Громов оживился. — И как успехи?

— Боюсь, неутешительные. Но я хотел бы обсудить некоторые детали…

— Василий Петрович, — вмешался швейцар. — Лариса Андреевна строго-настрого велела…

— Знаю-знаю, — адвокат махнул рукой. — Но это же по делу. Проходите, молодой человек. Матвей, проводите господина Ключевского в гостиную, я сейчас подойду.

Швейцар скривился так, словно проглотил лимон целиком, но возражать хозяину не посмел. Провел меня через вестибюль, где мрамор соседствовал с бронзой, а бронза с позолотой.

— Подождите здесь, — буркнул он, оставив меня в гостиной.

Я огляделся. Восточные ковры устилали паркет. Мебель красного дерева блестела лаком, на стенах висели картины в тяжелых рамах, в основном пейзажи и натюрморты.

У окна красовался рояль, на котором, судя по слою пыли на крышке, давно не играли. Над камином висел портрет седовласого господина в мундире с орденами, внешностью смутно напоминавшего Громова.

Дверь распахнулась, и в гостиную ворвался вихрь из шелка и духов. Лариса Громова, в отличие от мужа, оказалась именно такой, какой я ее и представлял — эффектная блондинка лет тридцати с пышными формами и кукольным личиком. Платье с глубоким декольте цвета морской волны подчеркивало все, что можно и нельзя подчеркивать в приличном обществе. Драгоценности на ней сверкали как новогодняя елка — серьги, колье, браслеты, кольца.

«Блестяшки!» — мысленно ахнула Капля. — «Много-много! Красиво! Можно потрогать?»

«Даже не думай.»

«Капа только посмотрит! Глазками — смотри-смотри!»

— Василий! — начала она с порога. — Почему ты не предупредил меня что придешь не один…

Тут она заметила меня и осеклась. Глаза, удивительно светлые, почти бесцветные, скользнули по моей фигуре с быстротой опытного оценщика. Потом губы растянулись в улыбке, которая мгновенно сбросила ей лет пять.

— О! А вы, должно быть, ныряльщик?

За ней в комнату проскользнула девушка лет пятнадцати в розовом платье с рюшами. Дочь унаследовала красоту матери, но в ее голубых глазах уже читался холодный расчет.

— Мама, зачем ты позволяешь всяким… — начала она, но мать жестом велела ей замолчать.

— Анечка, не груби гостю! Садитесь, господин…?

— Ключевский. Данила Ключевский.

— Какая интересная фамилия! — Лариса опустилась на диван с грацией, словно отработанной годами практики. — Вы не родственник тех Ключевских, что владели заводами в Туле?

— Боюсь, что нет.

— Ах, жаль! — она картинно вздохнула, отчего декольте совершило волнующее движение. — Но вы все равно производите впечатление человека из хорошей семьи. Эти плечи… Вы занимаетесь греблей? Или, может быть, фехтованием?

В комнату вошел Громов, уже без портфеля и в домашнем пиджаке.

— Прошу прощения за задержку. Лариса, дорогая, господин Ключевский был сегодня в бухте.

— Правда? — она подалась вперед, демонстрируя еще больше, чем следовало бы. — И что же?

— К сожалению, медальона я не нашел. Обследовал значительную часть дна…

Превращение было мгновенным. Улыбка исчезла, глаза сузились, кокетливая поза сменилась напряженной.

— Как это — не нашли⁈ Не может быть! Он там! Должен быть там!

— Возможно, если вы уточните место…

— Я же говорила — в центре бухты!

— Но, Ларочка, — робко вставил муж, — ты обычно просишь держаться ближе к берегу. После того случая, когда лодка перевернулась…

— Василий! — рявкнула она.

Повисла неловкая пауза. Дочь с интересом наблюдала за родителями, словно за театральным представлением.

— Так где именно вы потеряли медальон? — повторил я вопрос. — Это поможет сузить район поисков.

— Я же сказала — в центре! — Лариса нервно теребила жемчужную нить на шее.

— Хорошо. А вы катались одни?

— Конечно, одна! — выпалила она.

Громов кашлянул в кулак.

— Дорогая, но ты никогда не катаешься одна. Ты всегда берешь с собой горничную, Глашу или Матрену…

— Ах да! — Лариса хлопнула себя по лбу с такой силой, что браслеты зазвенели. — Конечно, Глаша была со мной! Как я могла забыть!

— Глаша уехала к больной матери еще позавчера, — невинно заметила дочь, не отрываясь от разглядывания своих ногтей. — Ты сама ее отпустила, мамочка.

— Тогда… тогда это была Матрена! Точно, Матрена!

— Матрена в тот день стирала, — продолжала дочь тем же невинным тоном. — Я помню, потому что она испортила мою любимую блузку.

Лицо Ларисы начало приобретать интересный оттенок — что-то среднее между свекольным и пунцовым.

— Анечка, не путай маму! — взвизгнула она. — Да, я добралась туда одна, но там взяла лодочника. Эти лодки с отдыхающими так и снуют. Того и гляди, врежешься, — выдвинула новую версию Громова.

— Кого именно? — уточнил я. — Может быть он запомнил место?

— Откуда я знаю, как его зовут! — Лариса вскочила с дивана. — Они все на одно лицо, эти простолюдины!

— Но, дорогая, — Громов попытался успокоить жену, — молодой человек задает правильные вопросы. Вдруг, это поможет в поисках⁈

— Господи, Василий, какая разница, что был за лодочник! — Лариса заметалась по комнате, размахивая руками. — Медальон упал в воду! Вот что важно!

— Но в какую часть бухты? — настаивал я. — Вы сказали в центре. Это глубокое место.

— Ну… может, не совсем в центре…

— Ты боишься глубины, дорогая, — подсказал муж.

— Хорошо! У берега! Медальон упал у берега! Доволен⁈

— У какого берега? Северного? Южного? Восточного?

— Какая разница! — она повернулась к мужу. — Василий, этот человек издевается надо мной! Он специально путает меня своими вопросами!

— Я просто пытаюсь выяснить…

— Вы ничего не пытаетесь! — Лариса ткнула в меня пальцем, унизанным кольцами. — Вы что, хотите сказать, что я вру⁈

— Мамочка, а ты и правда врешь, — вставила дочь, перелистывая страницу книги. — Даже мне это очевидно.

— АННА!

— Что «Анна»? — девочка пожала плечами. — Папа, ну скажи ей! Все же видят, что она сочиняет на ходу. Даже этот милый молодой человек. Кстати, — она подмигнула мне, — у вас правда чудесная фигура. Мама права насчет плеч.

— Анна, немедленно в свою комнату! — взревел Громов.

Первый раз за весь вечер в его голосе прозвучала сталь. Дочь фыркнула, но подчинилась.

— Простите ее, — адвокат выглядел совершенно измученным. — Переходный возраст…

— Не смей извиняться за эту мерзавку! — Лариса снова переключилась на мужа. — Это все твоя вина! Твой дурацкий медальон! Твоя семейная реликвия! Подарил мне эту… эту штуковину, а теперь…

Она всхлипнула. Потом всхлипнула громче. Потом разрыдалась в полный голос, упав обратно на диван.

— Ларочка, милая… — Громов бросился к жене.

— Не трогай меня! — она оттолкнула его. — Ты меня не любишь! Если бы любил, не позволял бы каким-то авантюристам допрашивать!

— Но медальон же надо найти…

— Найти! Найти! — Лариса вскочила, слезы мгновенно высохли. — Так найди! Заплати больше! Найми профессионалов! Сделай хоть что-нибудь полезное!

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что портрет предка на стене покосился.

Громов устало опустился в кресло, сняв очки и потирая переносицу.

— Лариса очень расстроена потерей, — пробормотал он не слишком убедительно. — Медальон действительно дорог нашей семье. Мой предок получил его от самого императора за спасение тонущего наследника… Впрочем, вам это неинтересно.

— Я продолжу поиски, — пообещал я. — Возможно, в другой части бухты…

— Да-да, конечно, — он махнул рукой. — Ищите где считаете нужным. Если найдете — награда ваша. А теперь извините, мне нужно… успокоить жену.

Меня проводили до дверей. Швейцар смотрел с нескрываемым удовлетворением — вот, мол, говорил же, что не надо пускать.

Выходя из особняка в вечерние сумерки, я размышлял об увиденном. Лариса Громова не просто потеряла медальон. Она отчаянно пыталась скрыть обстоятельства этой потери. И судя по уровню паники, причина была весьма серьезной.

Что ж, загадка становилась все интереснее. И я обязательно докопаюсь до истины. Да и шансы получить вознаграждение только что выросли в разы. Я был почти уверен, что медальона в Камышовой бухте никогда не было.