Академия зазнаек или Попала в дракона!

Глава 7. Скитательная

Пришла в себя, лёжа на брусчатке мостовой и разглядывала её очень долго, пока смогла сообразить, что это такое, тёмное, перламутровое… С кряхтением поднялась и огляделась. Ладони саднило, рёбра, бока и ноги болели очень сильно. В голову как будто кто-то колокол вставил, так сильно она гудела. Шатало из стороны в сторону, будто я, который день беспропудно пила, наконец-то запас спиртного закончился, и пришёл он, великий похмельный зверь. Он шатал мир перед глазами, как ту самую трубу из ролика. Расположил пустыню у меня во рту, вместе с нагадившими котами, да подвесил набат у меня в черепушке. Поднесла дрожащую, ободранную ладонь к лицу, пытаясь понять, почему она так болит.

Были бы силы отшатнуться, отшатнулась бы, а так только слабо пискнула. Пуговка проделала такую приличную дырку в ладошке и куда-то испарилась. Теперь ладонь выглядела страшно. Рана-ожог, довольно неприятная на вид. Вспомнила про медальон и подняла вторую руку. Здесь всё было в порядке. Цацку я сжимала крепко-крепко, до боли в ладошке. Чтобы она не мешалась, с какого-то перепугу решила надеть её себе на шею. Ничего лучше в голову не пришло.

Цепочка была расстёгнута, но стоило только поднести медальон дрожащей рукой к шее, и он как удавка обвернулся вокруг, повисел в воздухе, и упал мне на грудь, будто так и надо было. Уже после, подумала о том, что проще было запихнуть его в карман. В душе мигом поднялось несогласие с такой постановкой вопроса. Моя интуиция считала, что медальон нужно было именно на шею пристроить.

Погоревав о том, что наши с ней мнения разошлись, решила обратить внимание на то, где нахожусь. Улица. Фонари светят. Темновато как-то стало, пока я в отключке валялась. И безлюдно. Здания выглядят в свете фонарей не такими роскошными, какими виделись только недавно. Или меня куда-то ещё занесло? Куда? Вопрос интересный. И узнать не у кого. Где здесь можно найти врача? Мне явно срочно нужна помощь. Чувствую себя очень плохо.

Разницы куда идти искать помощников не было. Поэтому повернула направо, и потопала навстречу приключениям. Шатало от стенки к стенке, но я упорно шла, пытаясь не упасть. Лежать посередь дороги, наверное, не стоит. Надо попробовать найти кого-нибудь, кто будет готов мне помочь… Просто необходимо.

Но таковые не попадались мне по дороге. Да и дурацкое у них тут устройство было. Фасады домов прилегали друг к другу, между ними и мышь не проскочит. Ни одного уголочка, где можно было бы притулиться и спрятаться, если вдруг опять кто по мою душу пожалует. Вот и шла еле живая вдоль длинной вереницы домов с тёмными окнами и не знала, куда деваться. Может, постучаться к кому-нибудь в дверь? Пустят или нет?

Прошла ещё пару метров, прежде чем вспомнила, что где-то сумку опять посеяла. А там можно было какую-нибудь из вещичек использовать. Становится как-то холодно, продрогну же до состояния — отморозила всё, даже мозги!

Брела, брела, брела… и поняла, что всё, батарейка закончилась. Этот день был каким-то безумным и высосал из меня все силы и волю. Поднялась с трудом по первому попавшемуся крылечку, которое было обыкновенным, безо всяких изгибов. И постучала в дверь. Ответом мне стало молчание. Постучала ещё раз. Ни один огонёк не зажёгся в окнах. И я, безнадёжно уставшая, опустилась прямо на ступени, понимая, что больше не смогу сделать ни одного шагу. Всё! Писец котёнку! Буда ночевать здесь! Не замёрзнуть бы…

Обхватила себя руками за плечи и ойкнула. Ладонь обожгло острой болью, к тупому дёрганью и жжению я уже немного привыкла, да. Шмыгнула носом. Хотелось заплакать. Но слёзы почему-то не шли. Какие-то слишком реальные глюки мне мерещатся. Интересно, может быть так плохо во сне или нет?

Сама не заметила, как провалилась в глубокий сон, в котором меня разыскивал синеглазик. В этом сновидении он так и был в маске… как и в реальности, когда вёл меня по улице домой. Зачем я ему понадобилась там, во сне, интересно?

Проснулась от того, что меня трясли за плечо, упорно и бесцеремонно. Было больно. Я закоченела к тому же. Голова разламывалась, косточки и мышцы ныли просто зверски. Застонала и разлепила глаза. Сделать это удалось с трудом. Было жутко холодно, казалось, что я только чудом не замёрзла до смерти. Хотя на улице и не мороз был. Зубы сразу начали отбивать чечётку. О том, что прочно поселился у меня в голове, тут же вспомнил и набат.

— Вставай, кр-мр-пр, — звучало это очень странно и я, приподнявшись, посмотрела на того, кто издавал эти странные, неразборчивые звуки. — Гоу, гоу, — добавил неизвестный некто.

Передо мной стоял старичок божий одуванчик. Маленький, тощенький. Седые волосёнки выбивались из-под котелка, торчащими в разные стороны жиденькими прядями. Под серым, потёртым, длинным плащом, было не разглядеть одежды. Из-под него выглядывали грязноватенькие штиблеты… Руки дедули были затянуты в чёрные перчатки. При этом маски, в отличие от вчерашнего синеглазки, он не носил.

— Гоу, гоу! — в голосе старичка появились повелительные и испуганные нотки. — Шнеле, шнеле!

— М-м-м? — промычала с вопросительной интонацией.

— Шнеле, шнеле, грм-кр-пр, — снова прокурлыкал он в конце нечто непонятное.

Но общий посыл понять удалось. Мне рекомендовали, кажется, убраться куда подальше с этого крылечка.

— И куда мне идти? — спросила жалобно.

Старичок вытаращился на меня округлившимися глазами, в которых заплескался ужас. Отшатнулся и пристально всмотрелся в моё лицо. Окинул цепким взглядом, ставшим каким-то очень оценивающим. Протянул мне руку, помогая подняться и повторил:

— Гоу, гоу! Шнеле, шнеле! — и потянул за собой, куда-то вдоль, по улице, заставив сначала спуститься с чужого крылечка.

Это он решил меня, как котят отбирают у кошки и выкидывают подальше, увести и бросить? Так я не котёнок, вроде. Просто побитая Янка, не понимающая явь всё происходящее или реальность. Шатающаяся, хромающая и с трудом удерживающаяся от того, чтобы не заплакать от боли. Ладонь жгло просто нечеловечески. Да и каждый шаг отдавался сильной болью в измученном, и замёрзшем теле. Я мечтала сейчас только о мази и повязке на ладонь. Кружке горячего чая, и ванне, в которой бы можно было попробовать отпарить свои синяки.

Повторяя постоянно, чтобы я шнеле гоу, дедуля свернул в какой-то переулок. Потом в ещё один. И в ещё один. После пятого по счёту поворота поняла, что сама ни в жизнь не найду дороги обратно. А нужна ли она мне? Всё равно на той улочке ни одного доброго человека не нашлось.

Остановились мы только возле невысокого домишки, сложенного из серого, необработанного грубого камня. Над тяжёлой, деревянной дверью, скрипела, покачиваясь на ржавых цепях, вывеска. На ней было что-то накарябано, смесью латиницы, кириллицы и китайских иероглифов. Прочесть эту тарабарщину не сумела. Где это мы? Куда он меня привёл?

Старичок, с неожиданной для него силой затарабанил кулаком в дверь. Стучать пришлось долго, открыли не сразу. А приоткрыв, спросили сквозь щёлку?

— Чиво?*

— Ляля фанд, — произнёс дедуля. — Попавамос.

Вытаращилась на него во все глаза, даже боль на мгновение прошла. Звучало то, что он сказал, как-то очень дико. Какая такая ляля? Это он о чём? Обо мне что ли?

— Но лейбл, — добавил старикашка. — Мэйд. Си сучтен.

Это кого он только что су… назвал? Что за ерунда происходит?

— Небрутен, — буркнули из-за двери и попытались её закрыть. — Нот тэйк.

— Тэйк! — потребовал дедуля. — Зиммер эн хон тэйк. Потим тэйк. Фак. Рес мес нессесари. Нур фак. Потим мэйд не истиюрсун.

Обалдевшая от такого набора слов, смотрела то на старикашку, то на дяденьку, который отрыл дверь шире и заинтересованно окинул меня взглядом.

— Гидин! — велел он и старичок потащил меня вовнутрь.

Зашипела от адской боли в потревоженной этим резким движением руке. Упёрлась и попыталась устоять на месте и никуда не идти. Подключился хозяин домишки, помог старичку, старость, видимо, шибко уважает, обошёл меня и подтолкнул со спины.

Больше общаться мужчины не стали. Дедуля повёл упирающуюся меня куда-то вглубь помещения, к двери, выведшей нас в коридор, правда, прежде мы прошли что-то вроде ресепшн в гостинице. Владелец домишки продолжал меня подталкивать. И деваться мне было некуда. Только идти. С двумя никак не совладать. Да и боевые ранения не позволяли много выворачиваться и упираться. Болело всё. А тут ещё эти товарищи какую-то гадость явно задумали. Не хочу! Глаза обожгло слезами, и я упрямо шмыгнула носом, не давая себе воли. Реветь нельзя. Нужно что-то придумать. Но что?

Довольно споро меня втолкнули в маленькую комнату, в которой только и было, что кровать, стол и стульчик. Шкаф заменяла вешалка. Дверь закрывать не стали, мужик, приземистый, лысый и с выбитыми передними зубами, остался стоять на входе, с любопытством наблюдая за тем, как дедуля с похабной улыбочкой оборачивается ко мне.

— Проститут. Мяконки, — произнес он с явным смаком.

Даже я поняла, о чём это он лепечет. Проклятье. Почему меня все в этом городе принимают за шлюху? Этот, в маске, тоже ею обозвал. Теперь дедуля. Божий одуванчик, как же! Совсем божий, совсем одуванчик… притом безобидный, как стая саблезубых тигров.

Попыталась попятиться назад. Но дедуля держал крепко, ещё и улыбался во весь свой щербатый рот. А я и не заметила, что у него части зубов не хватает. Они с владельцем дома явно братья по челюсти. Одни и те же проблемы с прикусом и необходимостью сходить к хорошему стоматологу. И посоветовать некого. Даже, несмотря на любовь к сладкому, с зубами у меня всё в порядке. Ни разу не была у дантиста.

Старичок, оказался довольно сильным и ловким. Дяденька подкрался сзади и сделал подсечку, от которой я повалилась прямо на кровать. Благо стояли мы недалеко от неё. Дедуля тут же прыгнул следом, прижимая меня к ней. Взвыла. Это было очень больно, пусть и щуплое тело, с размаху да по ноющим рёбрам. Интересно, как синеглазка пережил моё на него приземление притом без последствий? Прыть-то после такого проявлял же какую! А мне весь воздух из лёгких выбило. Задохнулась от боли и сильно прикусила язык. Случайно получилось. Добавило заоблачно отвратительных ощущений, ничего не скажешь.

Попыталась спихнуть дедулю с себя. Вот повезло же нарваться на сексуального маньяка! Старик, а прыти даже больше, чем в синеглазике! Дедуля не спихивался. А владелец дома просто стоял, и наблюдал с плотоядным выражением лица. Что-то мне подсказывает, что после того, как дедуля лишит меня невинности, к продолжению банкета приступит дяденька. Что пугало неимоверно! Что за место такое! Почему тут все какие-то неадекватные и плохие? Впрочем, Пашку тоже адекватом не назовёшь.

— Помогите! — крикнуть удалось только один раз.

Пыхтящий дедок, пытающийся задрать на мне юбку, ударил меня по щеке со всего размаху. Из глаз, казалось, посыпались искры. Мелькнула мысль, что у меня есть все шансы сравняться проблемами с прикусом с двумя этими насильниками.

Вертелась как могла, было довольно больно и обидно. Ну почему последнее время все мужики возле меня себя как маньяки ведут? Я же вроде скромно одета. Грязна сейчас, и вся в синяках. На голове чёрте что! И сама по себе не королева красоты! А ведут себя так, будто я как минимум голая Дита фон Тиз, сидящая в бокале, заполненном под завязку афродизиаками!

— Ненавижу! — выдохнула с трудом и закрыла глаза, чувствуя, как изнутри растёт нечто непонятное, готовое выплеснуться наружу.

Оно словно просилось. Ну пусти меня, пусти. Разреши… И мы им покажем. Подчинилась этому странному ощущению и распахнула глаза.

— Иди ко мне, сладкий… — протянула томным голосом. — Ближе, ближе. Прижмись… Вот так. Посмотри мне в глаза, мой хороший, — слова получались тягучими и говорила я их нараспев, мягко, сладко, так, как никогда раньше не умела. — А теперь. Слезь с меня.

Эти слова оказали на дедка странное действие. Он заскулил, как побитая собака и прижался ко мне сильнее. Вот прям как к маме родной прильнул. Обхватил руками и ногами, весь сжался и счастливо закрыл глаза. Хм? И что я не так сказала?

Божий одуванчик перестал правда пытаться совершить действия насильственного характера. Но и слезать с меня не спешил, вдруг воспылав любовь к лежанию щекой на моей груди. Мужик, который так и стоял возле кровати, выглядел просто ошарашенным. Но вмешиваться не спешил, с опаской поглядывая на меня.

— Слезь с меня! — попробовала приказать ещё раз.

Эффект это имело странный. Дедуля прижался ко мне ещё сильнее и посмотрел мне в лицо умильными глазами, и всё это, не отрываясь щекой от моей груди. Изогнулась, чтобы разглядеть получше, что происходит. И попыталась приподняться. Старичок снова заскулил. И, кошмар какой, заплакал. У них тут что? Повальный сексуальный голод у всех? Лет двадцать не имел возможности? А теперь, когда дорвался, его лишили конфетки, и он расстроился, да? До слёз? Истерить будет, интересно?

Шмыгнула носом и сердито посопела. Дискомфорта дедуля доставлял мне достаточно. Тело так и продолжало болеть. А тут ещё и он сверху пристроился. Организовал тут бутерброд, понимаешь.

Кряхтя и шипя от боли, приподнялась ещё сильнее, заставляя старика таки отцепиться от меня. Интересно, этот эффект повышенного обожания ко мне любимой ещё долго длиться будет? И как сбежать от того, кто, стоило мне сползти с кровати, тут же схватился за мою руку, и как дитё неразумное, собрался ходить так следом за мной?

— Мне больно, — сказала капризно. — Отпусти руку, — и сердито глянула на дедулю.

Тот заскулил и только крепче схватился за мою ладошку.

— У-у-у, — протянула я, из глаз полились слёзы. — Больно!

Попыталась аккуратно вытащить руку из захвата. Но не получалось. Божий одуванчик местного разлива вцепился как тот клещ.

— Помоги, видишь, проблема? — обратилась к хозяину домишки.

Тот отшатнулся от меня с выражением ужаса на лице. Его так перекосило, что показалось, сейчас просто удар хватит, болезного. Эти братья по челюсти какие-то совсем неадекватные стали. Когда изнасиловать пытались, их поведение хотя бы было понятным. Мужики дорвались до бесплатного тела. А тут? Что с ними?

— Отцепи его от меня! — в моём голосе проскользнули истеричные нотки.

С угрозой посмотрела на владельца этой халупы. А потом энергично дёрнула рукой, пытаясь отвязаться от старикана. Кажется, господин лысый догадался чего я от него хочу. Потому что с опаской приблизился, и кося настороженным глазом, стал по одному разжимать пальцы старикана. Тот скулил, ни в какую не хотел отцепляться. Но, совместными с лысым усилиями мы справились.

Дедуля снова заплакал. А до меня стало доходить. Старичок не мог понять, чего я от него хочу. Ведь я не знаю его языка, а он моего. Вот и получился странный эффект от того, что что-то глубинное решило выплеснуться из меня. Или я чего-то недопонимаю? Может, есть что-то ещё, чего я не учитываю? Как бы там ни было, а с дедулей что-то нужно было делать и срочно.

Вместо меня проблему решил дяденька хозяин дома. Обхватив старика руками со спины, подталкивая его всем телом, он стал вытаскивать сопротивляющегося изо всех сил дедулю из комнаты.

Вот и ладненько. Вот и прекрасненько. Пока они заняты друг другом, мне бы стоило подумать, как воспользоваться моментом и ускользнуть. Настороженной мышкой следила за тем, как они выходят. И для меня стало совершенной неожиданностью то, что дяденька на время отпустил старикана, изогнулся гибким, змеиным движением и молниеносно захлопнул дверь. Не поняла? Какого фига?

*перевод разговора:

— Чего?

— Девушку нашёл. Нелегалка.

— Без метки. Служанку. Ты искал.

— Подранная. Не нуждаюсь.

— Возьми. Комната и она нужны. Потом возьми. Трахну. Больше ничего не надо. Только трахну. Потом делай что хочешь.