Адмирал Империи – 35

Глава 8

Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Воронеж» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.

Точка пространства: орбита центральной планеты Воронеж-4.

Дата: 27 мая 2215 года

Внезапно, ближайшие к ведущемуся бою шлюзы ворот «вагенбурга» распахнулись, и из них один за другим стали вылетать боевые вымпелы. Это были корабли моей славной 34-ой «резервной» дивизии, которые я, решив, что наконец, настал удобный момент, конечно же, как вы понимаете, без какого-либо приказа, вывел в открытое пространство.

Стальные исполины, покрытые многочисленными шрамами от прошлых сражений, величественно выплывали из тесноты доков навстречу новым испытаниям. Во-первых, я со своими кораблями уже был готов к атаке, каждый член экипажа занял свое место согласно боевому расписанию, орудия были заряжены и нацелены на врага. Во-вторых, призыв о помощи из уст самого Козицына, адмирала которого я уважал и любил, говорил о том, что старик действительно в большой опасности. Его голос, обычно твердый и уверенный, сейчас звучал непривычно взволнованно в динамиках связи.

Прославленный адмирал Российской Империи не просил помощи, если бы не критическая ситуация, я этого вояку знал уже много лет и ни разу Василий Иванович не паниковал или праздновал труса в секторе сражения…

Единственное, что лично я, на «Одиноком» остался непосредственно у шлюзов, расширять плацдарм и противодействовать кораблям 9-ой «линейной» дивизии, группа которых находилась у ворот, подкарауливая все те корабли, что попытаются из них выйти. Поэтому непосредственно на выручку Козицыну и его дивизии я послал группу своих кораблей во главе с линкором «Императрица Мария». Этот громадный корабль благодаря своим мощным двигателям и совершенному вооружению идеально подходил для прорыва вражеского окружения. За ним следовали тяжелые крейсеры и линкоры 34-ой «резервной» для поддержки и непосредственного прикрытия во время атаки гвардейских кораблей Зубова со стороны кормы.

— Держитесь, Василий Иванович! — подбодрял Козицына, Яким Наливайко, направляя свои корабли в «тыл» эскадры Зубова, которая в свою очередь окружила «каре» 3-ей «линейной», — я уже совсем близко!

«Императрица Мария» и сопровождающие ее дредноуты на полной скорости устремились к сектору боя между кораблями Козицына и эскадрой Зубова. Сердца огромных кораблей бешено стучали, разгоняя энергию по всем палубам. А в это время остальная 34-я «резервная» дивизия, выйдя в открытое пространство, быстро выстраивалась в оборонительное построение, так как к ней навстречу уже неслась одна из заградительных эскадр Илайи.

Грозные силуэты моих кораблей, только что вышедшие на открытое пространство, молниеносно заняли свои позиции в боевом порядке, ощетинившись готовыми к бою орудиями. Сомкнув ряды, они стойко и спокойно встретили врага и выдержали первый удар превосходящих сил противника. Яркие вспышки разрывов расцветили космическую тьму, расчерчивая ее огненными всполохами и трассерами зарядов. Из шлюза тем временем появлялись все новые и новые корабли моего подразделения, которые сразу же с хода вступали в бой. Казалось, что этому потоку стальных гигантов не будет конца.

Вскоре уже вся 34-я «резервная» дивизия находилась в открытом космосе и с неимоверным ожесточением сама контратаковала наседающие до этого корабли 9-ой «линейной». Словно разъяренные исполины, наши вымпелы по моему приказу рванулись в самую гущу сражения, поливая противника ураганным огнем из всех калибров. Они шли на таран, сминая вражеские ряды и прорываясь сквозь них как нож сквозь масло. Воздух наполнился скрежетом рвущегося металла, а вакуум озарился ослепительными сполохами взрывов. В этом хаосе все что я смог сделать, — это приказать не добивать корабли противника и позволить членам их экипажей беспрепятственно покинуть их палубы. Как никак это мои пусть и в недавнем прошлом боевые товарищи. Как же так случилось, что мы вдруг стали врагами⁈

…Павел Петрович Дессе, видя, что несанкционированный выход одной из его дивизий из «вагенбурга» оказался столь успешным, тут же приказал открыть остальные ворота и начать всеобщее наступление. Глубокие морщины прорезали лоб адмирала, но глаза горели непоколебимой решимостью. Наконец-то настал миг, которого он так долго ждал. Миг, когда можно было переломить ход сражения и обрушить на врага всю сокрушительную мощь объединенного флота.

По его команде массивные створки шлюзов стали разъезжаться в стороны, открывая черное звездное небо, усеянное вспышками разрывов. Эскадры союзников стали вырываться наружу и завязывать кровопролитные схватки, каждая в своем секторе. Эфир тут же наполнился командами и яростными криками сражающихся, сливающимися в единую какофонию битвы. Линкоры и крейсера устремлялись в бой, словно разъяренные звери, жаждущие вонзить клыки в глотки противников.

В то же самое время наш отчаянный казак — Яким Наливайко врезался во вражеский строй эскадры Зубова и, буквально прошив его по диагонали, оказался прямиком возле «Москвы». Его флагман, «Императрица Мария», грозной тенью навис над вражеским кораблем, закрывая собой половину обзорной панорамы.

Демид Зубов, уже было прижавший бедного Козицына и его плавящуюся под ударами плазмы «Аврору» к «стенке», вынужден был оставить свою жертву в покое и развернуть свой корабль навстречу новому врагу. Его лицо исказилось от бешенства, когда он увидел на обзорном иллюминаторе ненавистный силуэт «Императрицы», а на экране ухмыляющуюся огромную красную физиономию бородоча.

— Я ждал этого! — громовым голосом воскликнул Яким в эфире, сходу атакуя, но, не забыв при этом связаться с рубкой «Москвы» чтобы сказать пару ласковых своему сопернику. — Знаешь ли ты мое имя⁈ В его голосе звучал неприкрытый вызов, почти издевка. Он ринулся в атаку, выпуская залп за залпом из главного калибра, целясь в мостик вражеского флагмана.

— Мне не интересно имя человека, который в скором времени окажется обуглившимся трупом, — безэмоционально пожал плечами Демид Зубов, взирая на рыжебородого казака, сидящего в командирском кресле «Императрицы Марии». — Но если это для тебя так важно, ты можешь представиться «кубанец». Лицо гвардейского адмирала оставалось непроницаемой маской, но в глазах полыхала ледяная ярость.

— Меня зовут — Яким Наливайко, — медленно и четко произнес полковник, — запомни хорошенько, ведь именно от моих рук ты погибнешь, предатель! Каждое слово казак чеканил как пулю, вкладывая всю накопившуюся ненависть и вспоминания о погибшем от рук сидящего перед ним Зубова императоре.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я это слышал, — засмеялся в ответ Демид. Его смех, резкий и неприятный, разнесся по всему эфиру. В нем слышалось неприкрытое презрение к противнику, абсолютная уверенность в своем превосходстве. Он небрежно смахнул прядь иссиня-черных волос со лба, словно происходящее начинало его утомлять.

— Да-да, посмейся пока. Единственное, тебе недолго осталось ухмыляться! Я прибыл, чтобы отомстить за убитого тобой подло в спину нашего государя-императора! Яким перешел на крик, брызжа слюной от переполнявшей его ярости. Рука в перчатке до боли стиснула рукоять направленного на экран пистолета, словно казак надеялся вот так, на расстоянии, всадить пулю промеж глаз своему врагу.

— Сочувствую твоей утрате, — перебил его, Демид Зубов. Слова прозвучали почти искренне, но в глазах контр-адмирала плясали издевательские огоньки. — Ты, конечно же, не собираешься слушать меня, если я скажу, что не убивал в спину твоего императора. Конечно, нет… И я даже знаю заранее, что ты дальше скажешь… Что, сейчас я умру, как бешеная собака за свои преступления, так?

Зубов небрежно откинулся в командирском кресле, всем своим видом демонстрируя абсолютное превосходство. Его длинные пальцы выстукивали какой-то замысловатый ритм на подлокотнике, словно происходящее было не смертельной схваткой, а лишь занятной игрой, исход которой предрешен.

— Ну, в принципе, да, — кивнул Яким, немного опешив от хладнокровия своего противника. Он ожидал гнева, ярости, ответных оскорблений — но никак не этой снисходительной иронии. На мгновение казак даже усомнился в своей правоте. Неужели Зубов и впрямь не причастен к гибели Константина Александровича? Но нет, это невозможно! Слишком много было улик и доказательств этого…

— Тогда, я думаю тебе меньше нужно трепаться в прямом эфире, а больше времени уделить непосредственно бою, ведь твой корабль уже начинает терять мощности защитных экранов, — продолжил издеваться над полковником, Демид Зубов, переводя взгляд на монитор с данными о повреждениях обоих кораблей.

Пальцы контр-адмирала порхали над тактической консолью, перенаправляя энергию на ключевые узлы и системы. Он вел бой, как дирижер, управляющий грандиозным оркестром, где каждый корабль был инструментом, подчиненным его воле.

— Это ты с чего решил, что я что-то теряю⁈ — Яким даже не понял, о чем говорит его противник. — Ты о цифрах на своем экране? Так они ничего не значат!

Наливайко с досадой стукнул кулаком по подлокотнику. Треклятые цифры! Кому какое дело до этих условностей, когда решается судьба Империи, когда на кону честь и справедливость! Упрямый казак отказывался верить, что какие-то жалкие проценты могут определить исход поединка. Только мужество, только несгибаемая воля к победе!

И действительно, хоть данные и показывали, что линейный корабль Наливайко сильно пострадал, на его мощи это никак не сказывалось. Словно древний исполин, не чувствующий ран, «Императрица Мария» продолжала изрыгать потоки убийственного огня, обрушивая их на ненавистного врага. Оба дредноута снова и снова сходились в бешеной схватке поединка, понижая проценты полей друг друга примерно с одинаковой скоростью.

«Императрица Мария» вступила в бой со ста процентами мощности, лейб-линкор же Демида Зубова в недавней схватке потерял часть процентов, поэтому шансы на победу между двумя флагманами казались примерно равными. От этого гордый Наливайко словно и не замечал повреждений, продолжая наносить врагу удар за ударом. Его экипаж сражался с удесятеренной яростью, ведомый жаждой мщения.

Контр-адмирал Зубов, знавший о тотальном превосходстве «Москвы» над другими кораблями, искренне был удивлен, что какой-то неизвестный казачий полковник на неизвестном линкоре оказал ему столь достойное сопротивление. Демид пристально вглядывался в искаженное гневом лицо противника, пытаясь понять, откуда в этом провинциальном вояке такая несгибаемая воля и упорство. Неужели же все дело в преданности мертвому императору?

Тем не менее, бывший флагман государя действительно был лучшим кораблем Российской Империи. И вечно продолжаться данное противостояние не могло. «Москва» постепенно брала верх, ее системы работали безупречно, а команда действовала, как единый отлаженный механизм. Очевидно, что корабль Якима был ниже классом и рано или поздно должен был проиграть в этой дуэли.

Однако и этого не произошло — ситуация в секторе противостояния менялась буквально каждую минуту. Я, как только Наливайко покинул строй и полетел на выручку Козицыну, продолжал внимательно следить за действиями своего друга. Мои глаза не отрывались от тактического экрана, где разворачивалась эпическая битва. Пальцы невольно сжимались на подлокотниках кресла каждый раз, когда «Императрица Мария» оказывалась под особенно тяжелым огнем. Яким был не просто соратником — он был братом, частью моей души. И я не мог допустить, чтобы эта благородная душа угасла в пламени сражения.

И когда Яким на своей «Императрице Марии» сошелся в поединке с Демидом, тут же послал к нему на подмогу — Наэму Белло. Отважный капитан «Черной пантеры» давно зарекомендовала себя как мастер молниеносных атак и непредсказуемых маневров. Зубов уже было праздновал свою очередную победу, самодовольно ухмыляясь на обзорном экране, но тут на «Москву» с одного из направлений налетел ее тяжелый крейсер.

Стремительный, словно древняя хищная кошка, корабль Наэмы обрушился на флагман предателя всей своей разрушительной мощью. Плазменные орудия полыхали ослепительными вспышками, заряды главного калибра прочерчивали космос огненными росчерками. На какой-то миг показалось, что «Москва» вот-вот дрогнет под этим яростным натиском.

Сражение завязалось с новой силой. Израненная «Императрица Мария» и неукротимая «Черная пантера» кружили вокруг ненавистного врага, словно два коршуна, терзающие добычу. Яким ненадолго отвел «Императрицу Марию» в сторону, давая экипажу передышку и позволяя техникам залатать наиболее опасные пробоины и восстановить щиты, а затем снова атаковал. Его глаза горели неугасимым огнем, а голос, отдающий команды, звенел от напряжения.

В свою очередь Зубову никто не мог помочь из «своих» же, потому что все гвардейские крейсеры, находившиеся в этот момент рядом, вели упорное сражение с кораблями Козицына. 3-я «линейная», невзирая на многочисленные потери, продолжала стоять насмерть. Василий Иванович, пользуясь передышкой, сумел привести свою разношерстную дивизию в порядок и теперь отчаянно сражался с врагом, не давая тому спуску.

Между тем, ни Зубов со своей стороны, ни Наэма и Яким со своей, не могли взять друг над другом верх. Три корабля высочайших уровней кружились вокруг друг друга, словно стая лютых волков, пытаясь найти у противника слабое место. Но таких слабых мест не существовало ни у кого из них. Каждый капитан был асом, каждый экипаж — сплоченной командой, каждый корабль — венцом инженерной мысли. Это было противостояние равных, битва титанов в бескрайней космической пустоте.

И вот в самый напряженный момент поединка рядом появился еще один корабль. Сначала лишь едва заметная точка на радарах, он стремительно приближался, обретая знакомые очертания. Как вы уже, наверное, поняли, это был мой крейсер «Одинокий». Когда я увидел, что 34-я дивизия, отбив все атаки противника, одерживает над экипажами 9-ой «линейной» уверенную победу, я, отдав распоряжения ее капитанам как им действовать дальше, поспешил на помощь своим друзьям. Сердце подсказывало, что сейчас моя помощь нужна им больше всего.

— Контр-адмирал Зубов, — связался я с Демидом, будучи уже на подлете к месту своеобразной дуэли и вообще битвы, — я уже близко, и сейчас вы проиграете, так как не сможете сражаться с тремя дредноутами одновременно. Мой голос звучал твердо и уверенно, хотя внутри все сжималось от волнения. Я знал, что предатель вряд ли внемлет голосу разума, но все же решил попытаться. — Выслушайте меня, я предлагаю вам прекратить огонь и отойти на безопасное расстояние. Даю слово офицера, что мы со своей стороны не будем при этом вас атаковать.

Последние слова дались мне нелегко. Слишком много боли и горечи принес нам этот человек. Но я верил, что даже в самом черством сердце еще теплится искра благородства. Оставалось лишь надеяться, что у Зубова хватит мудрости, чтобы не погасить эту искру окончательно.

— Что за чушь вы несете, Васильков⁈ — вскликнул Демид Зубов, удивленно смотря на меня через экран. Его лицо исказилось от гнева и недоверия, словно он не мог поверить в саму возможность мирных переговоров. — Как только я прекращу огонь — вы меня добьете. В голосе Зубова звучала неприкрытая горечь человека, слишком часто сталкивавшегося с предательством и обманом.

Мой противник сейчас сильно нервничал, ибо понимал, что схватившись с Козицыным и надолго застряв в секторе, вдали от разворачивающейся битвы у «вагенбурга», уже проигрывает не только в личном противостоянии с «Императрицей Марией» и «Черной пантерой», но и теряет контроль и нити управления во всем сражении. Его глаза метались по тактической карте, пытаясь найти выход из стремительно ухудшающейся ситуации. Эскадры союзников теснили корабли его флота у всех четырех ворот-шлюзов «вагенбурга», и для того, чтобы изменить ситуацию, Зубову необходимо было срочно возвращаться к «сфере» «вагенбурга» и атаковать вылетающие из его чрева корабли Птолемея, пока их на открытом пространстве не оказалось критически много.

— Я же сказал, что даю вам слово, думаю, что этого вполне достаточно, — продолжал я, глядя прямо в глаза своему оппоненту. Мой голос звучал твердо и уверенно, без тени сомнений. Я знал, что рискую, доверяясь человеку, который уже не раз проявлял вероломство, но иного выхода не было. — Однако для этого вы должны освободить вице-адмирала Хромцову из плена и перевести ее на мой корабль. Это мое предварительное условие.

— С чего вы взяли, что Хромцова у меня? — усмехнулся Демид. В его усмешке сквозило пренебрежение и какая-то мрачная ирония. — Она мертва. Последнее слово он произнес с особым удовольствием, словно смакуя его на языке.

— Я в это не верю, — отрицательно покачал я головой. Я слишком хорошо знал Зубова, чтобы купиться на эту дешевую уловку. — Вы благородный офицер, Демид Александрович, и не можете убить равного себе, тем более раненого и беззащитного. Я намеренно апеллировал к его офицерской чести, надеясь пробудить в нем остатки благородства.

— Да не уж-то, — горько усмехнулся Зубов. В его глазах промелькнула тень боли и сожаления, словно я невольно коснулся какой-то незаживающей душевной раны. — Спросите у Шувалова, способен я на подобное или нет. В его голосе звучал неприкрытый вызов, почти издевка.

— Я не знаю, при каких обстоятельствах погиб контр-адмирал Шувалов, поэтому оставим эту тему на потом, — продолжал я, не желая ввязываться в бесплодные препирательства. Каждая секунда была на счету, и я не мог позволить себе роскошь выяснять отношения. — Тем не менее, я уверен, что Агриппина Ивановна жива и в данный момент находится на вашем корабле. Можете сколь угодно мотать головой, меня вы не обманете.

Я видел, как дернулся уголок рта Зубова, выдавая его с головой. Он явно не ожидал, что я буду настолько уверен в своих словах.

— Итак, я повторю условия нашей с вами сделки, — я вздохнул, собираясь с мыслями. От моих следующих слов зависело слишком многое. — Вы на шаттле перевозите Хромцову на мой крейсер, останавливаете атаку на «каре» вице-адмирала Козицына. Я со своей стороны обещаю не атаковать ваш линкор и вашу эскадру в данном квадрате сражения, дав возможность вернуться к «вагенбургу». Я говорил медленно и веско, подчеркивая каждое слово.

— В противном случае я буду вынужден протаранить «Москву», и как вы можете лицезреть на тактической карте, в данный момент ваш корабль, связанный боем с «Императрицей Марией» и «Черной пантерой», повернут к моему «Одинокому» правым бортом, который я через три минуты разорву своим бронированным носом к чертовой матери. — Последние слова я почти прорычал, вкладывая в них всю свою решимость. — Выбирайте адмирал, время дорого.

Я откинулся в кресле и замолчал, давая Зубову время на размышления. Хотя, о чем тут размышлять? Любому дураку понятно, что он в безвыходном положении.

— Что ж, я поверю тебе, Васильков, — подумав, хмуро сказал Демид Зубов, отдавая приказ своим канонирам прекратить огонь. На его лице читалась целая буря эмоций: досада, злость, но в то же время и какое-то мрачное удовлетворение, словно он невольно восхищался моей дерзостью.

Через минуту орудийные батареи на кораблях эскадры Зубова замолчали, и наши канониры в ответ на это также автоматически перестали стрелять. Космос, только что сотрясаемый чудовищными взрывами и вспышками выстрелов, вдруг погрузился в оглушающую тишину. Казалось, сама вселенная затаила дыхание в ожидании развязки этого противостояния. А я откинулся в командирском кресле, чувствуя, как между лопаток струится холодный пот. Неужели все закончилось? Неужели мой безумный план сработал? Оставалось лишь надеяться, что Зубов сдержит свое слово…