Адмирал Империи – 35

Глава 3

Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Воронеж» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.

Точка пространства: орбита центральной планеты Воронеж-4.

Дата: 25 мая 2215 года.

Спустя двое стандартных суток после ожесточенного сражения и вынужденного отступления, к Большому лагерю Птолемея Грауса, который в данный момент представлял собой громадную стационарную базу типа «сфера-вагенбург», наконец-то приблизились остатки потрепанной 34-ой «резервной» дивизии. Наши корабли один за другим начали выпрыгивать из подпространства в заданную точку сбора, находящуюся в десяти миллионах километров от центральной планеты Воронеж-4, на орбите которой и расположился космофлот Коалиции.

Весть о неожиданном возвращении из небытия одного из соединений флота в считанные минуты долетела до Птолемея Грауса. И когда адъютанты доложили ему о случившемся, верховный главнокомандующий объединенными силами был счастлив как никогда. Еще бы, ведь до этого момента штаб не получал никаких известий от 34-ой дивизии и там уже практически не надеялись на ее возвращение из этой самоубийственной миссии.

Однако чудо все же произошло, и значительная часть кораблей дивизии сумела-таки вырваться из ловушки и воссоединиться с флотом Птолемея. Это известие по-настоящему окрылило первого министра и вдохнуло в него новые силы. Пусть даже в спасшемся подразделении сейчас насчитывалось на треть меньше вымпелов, чем уходило под командованием контр-адмирала Веневитина на эту дерзкую вылазку.

Тем не менее, с учетом всех тех событий и катастрофических потерь, что обрушились на коалиционный флот в системе «Ряжск», да и в свете вполне реальной возможности потерять 34-ую «резервную» целиком, Птолемею и его начальнику штаба адмиралу Дессе действительно было чему порадоваться. Ведь несмотря на все злоключения, соединение все-таки вернулось домой и при этом не было окончательно разгромлено. А значит, эти корабли и их отважные экипажи еще смогут принести пользу в грядущих сражениях.

Как выяснилось позже на селекторном совещании командного состава 34-ой дивизии со своим высшим руководством, своим почти чудесным спасением уцелевшие корабли соединения были всецело обязаны неожиданному появлению в секторе того злополучного боя всего трех союзных вымпелов. А именно — крейсера «Одинокий», линкора «Императрица Мария» и тяжелого крейсера «Черная пантера». Причем старшие офицеры спасенных кораблей, не скрывая эмоций, прямо-таки захлебывались от восторга, живописуя подвиги капитанов и командиров этой лихой троицы.

Из вдохновенных и полных неподдельного уважения речей и докладов комсостава 34-ой становилось понятно, что именно решительные и крайне нестандартные действия этих трех дредноутов и их командиров в ключевой момент сражения не только спутали все карты противнику, но и переломили ход всей битвы. И в итоге позволили остаткам разбитой дивизии вырваться из кровавого кошмара западни и уйти прочь. Более того капитаны спасшихся кораблей попросили первого министра и адмирала Дессе лично представить к наградам командиров «Одинокого», «Императрицы Марии» и «Черной пантеры».

Однако у слушавшего все эти дифирамбы Птолемея Грауса в голове роились совсем иные мысли и вопросы.

— Кто вообще эти люди, о которых сейчас говорят офицеры 34-ой? — недоуменно поинтересовался первый министр у Павла Петровича после завершения совещания. — И как вообще возможно такое, чтобы всего три вымпела смогли коренным образом повлиять на ход целого масштабного сражения?

Сидящий рядом за столом в комнате совещаний начальник штаба объединенных сил адмирал Дессе лишь понимающе усмехнулся в ответ. Похоже, для него в случившемся не было ничего необычного или удивительного. Напротив, по всему его виду было ясно, что Павел Петрович прекрасно знает, о ком идет речь.

— Я отлично знаю всех троих, господин первый министр, — уверенно произнес адмирал, вальяжно откидываясь на спинку кресла. — С одним из них я так и вовсе нахожусь в достаточно близких, почти родственных отношениях. Это мой крестник — контр-адмирал Александр Васильков… Вы не могли не слышать о его подвигах против «янки» находясь в столице…

— Васильков? Да, кажется, припоминаю…

Птолемей вопросительно приподнял бровь, явно ожидая продолжения рассказа.

— Что же касается двух остальных, — продолжил меж тем Дессе, поймав вопросительный взгляд главнокомандующего, — то это в прошлом комэски истребительных эскадрилий в данный момент переквалифицировавшиеся в командиров кораблей. Как вы догадываетесь удачно… На сегодняшний день все трое этих ребят, равно как и их корабли, имеют одинаковый неофициальный статус так называемых «волонтеров».

— Волонтеров? — удивленно переспросил первый министр. — Это что еще за новый вид кораблей и командиров в наших рядах? Первый раз о таком слышу. Казачья вольница какая-то…

— Так точно, господин министр, — подтвердил адмирал, вновь усмехнувшись уголками губ. — Именно волонтеров, действующих по своему усмотрению. Видите ли, сейчас похожий неопределенный статус имеет чуть ли не большая часть кораблей наспех собранных и переброшенных в систему «Воронеж» гарнизонных групп и резервных флотилий, которые до сих пор официально не приписаны ни к одному из наших космических флотов — ни к Северному, ни к Балтийскому, ни к Черноморскому…

— Так-так, любопытно, — задумчиво пробормотал себе под нос Птолемей, потирая переносицу. Действительно, все эти организационные тонкости комплектования и ротации кадров в условиях уже начавшейся войны порой от него ускользали. Слишком уж велик и неповоротлив был неуклонно разраставшийся военный аппарат империи. — Ну хорошо, и что же вы предлагаете с этим делать, адмирал?

Дессе вновь откинулся в кресле и, сделав небольшую паузу, веско произнес:

— Я считаю, что в свете произошедшего резкого увеличения количества кораблей и новых экипажей, влившихся в состав нашей Объединенной Ударной Эскадры, а соответственно и возникшей в связи с этим острой нехватки опытного высшего и среднего командного состава, нам следует внимательнее присмотреться к этим бесстрашным офицерам-«волонтерам».

— И что же вы конкретно рекомендуете, Павел Петрович? — нетерпеливо спросил Птолемей, явно заинтригованный этим неожиданным предложением.

— А я бы на вашем месте, господин министр и главнокомандующий, — со значением в голосе ответил Дессе, — Без лишних колебаний произвел бы этих доблестных капитанов в очередные звания и включил в официальный список на повышение. А их корабли придал бы в штат одной из наших регулярных дивизий, дабы задействовать их опыт и отвагу уже в составе полноценных оперативных эскадр. Военная удача и отменная интуиция — слишком ценный ресурс, чтобы разбрасываться им в наше непростое время…

Птолемей задумался, прокручивая в голове слова Павла Петровича. В самом деле, опытные и решительные командиры кораблей и соединений сейчас были на вес золота. А уж если эти офицеры вдобавок обладали еще и немалой долей везения да флотоводческого таланта — цены им и вовсе не было. Да, пожалуй, в этом вопросе Дессе был целиком и полностью прав — грех не воспользоваться столь удачно подвернувшейся возможностью и не привлечь отличившихся капитанов к более плотному и активному участию в предстоящих боевых операциях.

— Я непременно хочу лично увидеть этих бравых командиров и от своего имени поблагодарить за спасение кораблей и экипажей одной из моих лучших дивизий, — твердо заявил Птолемей, явно заинтригованный и впечатленный услышанным рассказом Дессе об отличившихся капитанах-добровольцах. В голосе первого министра звучали нотки неподдельного воодушевления вперемешку с живейшим любопытством.

Дессе лишь молча кивнул в ответ…

А же спустя несколько часов, я в компании своих верных боевых товарищей и давних друзей — отважного казачьего полковника Якима Наливайко и очаровательного майора Наэмы Белло, предстал перед первым министром Российской Империи, при этом в душе невольно чувствуя некоторое волнение и трепет.

Однако встреча, вопреки моим опасениям, прошла на удивление легко и непринужденно. Когда мы втроем в парадной форме вошли в просторную и уютную кают-компанию флагмана Птолемея Грауса, нас радушно встретили сам первый министр и его неизменный спутник Павел Петрович Дессе, по-прежнему находившийся рядом с главнокомандующим.

Поприветствовав гостей легким кивком головы и жестом предложив им расположиться в глубоких антикварных креслах за массивным овальным столом красного дерева, Птолемей благосклонно обратил на нас свой цепкий и пронзительный взгляд. Было видно, что этот многоопытный государственный муж внимательнейшим образом изучает и оценивает каждого из нас, словно пытаясь просканировать.

— Разрешите официально представить вам, господин первый министр, — поднявшись со своего места, торжественно произнес адмирал Дессе и слегка повернулся в нашу сторону, обводя взглядом застывших по стойке смирно офицеров. — Непосредственно перед вами находятся те самые бесстрашные командиры, о которых мы с вами совсем недавно имели столь занимательную беседу… Позвольте познакомить поближе: контр-адмирал Александр Иванович Васильков, полковник Яким Наливайко и майор Наэма Белло.

Мы с Якимом и Наэмой вытянулись в струнку и взяли под козырек, приветствуя верховного главнокомандующего по всей форме. Птолемей же в ответ лишь слегка прищурился и как-то странно, по-доброму усмехнулся в седые усы. Первый министр жестом подозвал нас поближе к столу и знаком предложил присесть.

— Господа офицеры, прошу вас, оставьте ненужные церемонии, — проникновенным баском произнес Птолемей, чуть наклонившись вперед и добродушно глядя на нас поверх сцепленных в замок пальцев. — Сегодня вы мои почетные гости, и я пригласил вас сюда вовсе не для того, чтобы слушать дежурные славословия в свой адрес или принимать парады. Мне куда больше хочется вот так, в неформальной обстановке, лично поблагодарить вас за ваш истинно геройский поступок и восхититься вашей доблестью.

Мы с товарищами переглянулись, не зная, как реагировать на столь неожиданное обхождение и похвалу со стороны первого лица Империи. Однако Птолемей, казалось, ничуть не смутился нашего замешательства. Напротив, он как ни в чем не бывало продолжал свою прочувствованную речь, обращаясь то к одному, то к другому из нас.

— Право слово, мы совершенно напрасно недооцениваем значение волонтеров в рядах нашей объединенной эскадры, Павел Петрович, — с нарочитой веселостью в голосе обратился Птолемей к сидящему рядом адмиралу, делая вид, будто нас здесь и вовсе нет. — Взять хотя бы вот этих замечательных людей…

Тут первый министр на миг прервался и вновь внимательно посмотрел на меня, видимо, уже успев в подробностях ознакомиться с моей богатой послужной биографией и списком ратных подвигов.

— К примеру, вот вы, Александр Иванович, — произнес Птолемей, чуть прищурив левый глаз и лукаво глядя на меня. — Насколько мне известно, вы с самого начала этой злосчастной кампании против американцев и их вероломных союзников проявляли себя исключительно с лучшей стороны. Неоднократно демонстрировали высочайший профессионализм, отвагу и подлинный талант космофлотоводца, не раз переламывая ход, казалось бы, проигранных сражений. И вот буквально только что, в очередной раз доказали, что способны, если потребуется, свернуть горы и совершить почти невозможное…

Я слегка склонил голову, тронутый столь высокой оценкой своих скромных заслуг. Однако в душе отлично понимал, что львиная доля успеха принадлежит вовсе не мне одному, а моим боевым товарищам и верным соратникам. Без них я вряд ли смог бы совершить и сотую долю всего того, что сейчас первый министр столь щедро приписывал моим персональным талантам и лидерским качествам.

— Ну а вы, господа… вернее, госпожа и господин! — Птолемей с усмешкой перевел взгляд на зардевшихся от смущения и удовольствия Якима с Наэмой, явно не привыкших к столь откровенной похвале. — Вы и вовсе повергли меня в неописуемое изумление. Насколько мне докладывали, вы оба изначально вовсе не являлись кадровыми командирами боевых кораблей. Однако, когда судьба неожиданно призвала вас принять на себя эту нелегкую ношу, вы с честью выдержали выпавшее испытание. И ныне показываете себя настоящими профессионалами высочайшего класса, демонстрируя выдающееся мастерство и бесстрашие! Поистине, браво!

От этих неумеренных дифирамбов мои друзья окончательно смутились и еще сильнее залились краской. Еще бы, не каждый день просто офицерам среднего звена выпадает честь слышать в свой адрес столь пылкие излияния от особы столь высокого ранга. Да еще и произнесенные с такой неподдельной искренностью и восхищением. Однако Птолемей, казалось, ничуть не тяготился собственной несдержанностью на похвалы.

— Если даже всего три наших корабля, ведомых столь бесстрашными и искусными командирами, способны в одиночку спасти от разгрома и бесчестия целую дивизию, то это, знаете ли, вселяет в мою душу подлинную веру, — проникновенно произнес первый министр, чуть привстав со своего кресла и простирая вперед руки в красноречивом жесте. — Веру в то, что мы рано или поздно одолеем всех своих врагов, сколь бы многочисленны и сильны они ни были. Ведь пока Российская Империя располагает такими самоотверженными сынами и дочерьми, мы непобедимы!

Тут Птолемей сделал эффектную паузу и обвел нас горящим вдохновением взором, словно любуясь произведенным эффектом. Затем, сменив тон на более проникновенный, произнес:

— За столь самоотверженный подвиг вы безусловно достойны любой самой высокой награды, какую только способна воздать вам благодарная Империя. Просите чего пожелаете, все ваши мечты будут незамедлительно исполнены. Уж я об этом лично позабочусь…

— Ваше превосходительство, мы сражаемся вовсе не за награды и почести, — произнес я, глядя Птолемею прямо в глаза. — Единственное, к чему стремятся наши сердца в столь непростое время, так это к скорейшему установлению мира и законности на всем пространстве Российской Империи. И, конечно же, к окончательному избавлению ее от тирании и самоуправства зарвавшегося временщика адмирала Самсонова и его приспешников. Мы были чрезвычайно рады тому, что сумели вовремя подоспеть на помощь попавшим в беду экипажам 34-ой дивизии и выручить их из, казалось бы, безнадежной ситуации…

Птолемей Граус несколько секунд пристально, изучающе смотрел мне прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в самые сокровенные глубины души и прочесть затаенные там мысли. Похоже, моя прочувствованная речь о верности долгу, самоотверженности и бескорыстии русского офицера все же сумела пробить брешь в броне многолетнего циничного опыта матерого царедворца и сановника. Во всяком случае, на какое-то мгновение взгляд первого министра потеплел, а в уголках губ заиграла едва заметная одобрительная улыбка.

— Вот это я понимаю — слова, поистине достойные настоящего русского офицера! — торжественно провозгласил первый министр, пафосно воздев руки к потолку. Затем, сделав короткую паузу и смерив меня ироничным взглядом, ехидно добавил: — Ну, или, на худой конец, очень умного и амбициозного человека, жаждущего под благовидным предлогом заполучить нечто гораздо большее, чем просто награды и почести. В любом случае мне нравятся такие люди, как вы контр-адмирал Васильков…

— Ваше превосходительство, на самом деле контр-адмирал Васильков сейчас и в самом деле скромничает, — заметил Павел Петрович, бросив на меня многозначительный взгляд. — Уж я-то хорошо знаю этого молодого человека и имею полное представление о его истинных устремлениях и потенциале. И могу со всей ответственностью заявить, что его боевой уровень, оперативное мышление и тактическое видение ситуации в секторе боя как минимум не уступают, а порой и превосходят показатели самых выдающихся наших космофлотоводцев. Что Александр Иванович не раз и не два убедительно доказывал и продолжает демонстрировать от сражения к сражению.

— Хм, вот как? — удивленно приподнял бровь Птолемей, мельком покосившись на меня с нескрываемым интересом. Похоже, слова Дессе произвели на него впечатление и заставили задуматься, переоценив мою скромную персону.

— Поэтому, я бы на вашем месте по достоинству оценил вклад в наше общее дело столь ценного и перспективного адмирала, — между тем продолжал Дессе. — И уж точно не стал бы размениваться по мелочам, одаривая столь талантливого боевого офицера всего лишь какими-то жалкими очками опыта, побрякушками орденов или дежурными рукопожатиями. Человек, способный фактически в одиночку своей отвагой и воинским искусством решать исход масштабных сражений, определенно достоин куда большего признания и поощрения…

Услышав эти слова, я невольно поморщился, едва удержавшись, чтобы не скривиться в откровенной гримасе. В пламенной речи моего дорогого крестного явственно прозвучало столь неприкрытое и бесцеремонное давление на первого министра, что даже мне стало неловко. Павел Петрович практически в открытую намекал Птолемею на необходимость моего скорейшего повышения в звании и предоставления более высокой и ответственной должности в составе объединенной эскадры.

С другой стороны, не стану лукавить и отрицать очевидное — в глубине души я и сам был в целом согласен с доводами адмирала. Конечно же, как честолюбивый человек и опытный боевой командир, я не мог не желать дальнейшего продвижения по службе и получения новых, более масштабных возможностей применения своих сил и способностей на благо Родины. И прекрасно отдавал себе отчет в том, что мой нынешний уровень компетенций и управленческого опыта позволяет рассчитывать как минимум на командование крупным соединением кораблей…

— Что ж, пожалуй, вы совершенно правы, дорогой адмирал Дессе, — размеренно произнес первый министр, испытующе глядя на меня. — Было бы в высшей степени несправедливо и недальновидно с моей стороны не оценить по достоинству выдающийся вклад этих храбрых офицеров в наше правое дело и победу. Тем более, что, как верно было замечено, контр-адмирал Васильков и его товарищи не просят для себя никаких особых наград и привилегий, а лишь желают и впредь самоотверженно служить Империи по мере своих скромных сил…

Тут Птолемей сделал многозначительную паузу. Похоже, он уже успел принять некое важное решение на наш счет и теперь готовился озвучить его. Причем, судя по лукавому прищуру и загадочной полуулыбке, играющей на губах первого министра, нас определенно ожидал какой-то сюрприз.

— Александр Иванович, — наконец изрек Птолемей, вперив в меня пристальный, немигающий взор. — Вы и ваши соратники действительно достойнейшим образом проявили себя в недавнем сражении в системе «Ряжск». Показали всю глубину своего патриотизма, силу духа и готовность не щадить живота ради спасения боевых товарищей из 34-ой дивизии. Продемонстрировали высочайший профессионализм, бесстрашие и недюжинный флотоводческий талант. Без преувеличения, совершили настоящий подвиг!

Птолемей выдержал небольшую паузу, переводя дух. Все присутствующие, затаив дыхание, ждали продолжения. Даже Яким с Наэмой невольно подались вперед, словно боясь упустить хоть слово.

— Ну а посему, я хотел бы предложить вам, господин контр-адмирал, незамедлительно принять под свое командование ту самую дивизию, которую вы только что столь блистательно и самоотверженно спасли, — торжественно произнес первый министр. Хотя в его обманчиво ласковом тоне все же угадывались стальные нотки непререкаемого приказа. — Как вы, вероятно, знаете, данное подразделение в ходе последних боев лишилось большей части командного состава, включая самого дивизионного адмирала. И сейчас остро нуждается в опытном и решительном космофлотоводце, способном в кратчайшие сроки восстановить его боеспособность.

От этих слов у меня в буквальном смысле отвисла челюсть. Вот так поворот! Кто бы мог подумать, что Птолемей вот так сразу, практически без раздумий предложит мне возглавить целую дивизию. Безусловно, это была честь, о которой можно было только мечтать. И от которой я, понятное дело, просто не имел права отказаться…

Впрочем, похоже, отказ с моей стороны не принимался в принципе. Как и предполагалось, первый министр все уже решил за меня. Оставалось лишь смиренно склонить голову и подчиниться высочайшей воле начальства.

— Насколько мне известно, Александр Иванович, вы в свое время уже имели опыт командования крупными боевыми соединениями, а также не раз демонстрировали навыки успешных действий против численно превосходящих сил противника, — меж тем продолжал Птолемей, явно не замечая моего замешательства. — Как, например, в ходе недавней войны с американцами или же в кампании против османского космофлота. И надо сказать, ваши достижения на этом поприще впечатляют и вдохновляют. Поэтому я нисколько не сомневаюсь в том, что с новой ролью командира дивизии вы справитесь просто блестяще. Полковник Наливайко и майор Наэма Белло получат звания капитанов первого ранга — что им сейчас более соответствует, и будут помогать вам в управлении дивизий в качестве старших офицеров. Что скажете?

— С радостью принимаю ваше предложение, — вытянувшись по стойке, я отдал честь командующему, — и всеми силами постараюсь оправдать столь высокое доверие…

— Вот и прекрасно, — обрадовался Птолемей, пожимая мне руку, — вы можете немедленно приступать к своим обязанностям…