Адмирал Империи – 35

Глава 7

Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Воронеж» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.

Точка пространства: орбита центральной планеты Воронеж-4.

Дата: 27 мая 2215 года

— Кто еще из вас, господа, желает попробовать умереть, как герой? — с издевкой обратился Демид Зубов к адмиралам союзной эскадры в видеообращении, посланном на «Агамемнон» с полуразрушенного мостика линкора «Паллада», заваленного трупами его команды, и возвышаясь над лежащей на полу раненой вице-адмирала Хромцовой. Его глаза горели торжеством и жестоким удовлетворением, губы кривились в презрительной усмешке. За спиной Зубова была видна часть тактической карты, на которой отображалась безрадостная для союзников картина космического сражения.

Эта запись была сделана буквально через полчаса после того, как начался абордаж флагмана 5-ой «ударной». «Преображенцы» Зубова, закованные в новейшие боевые скафандры «Ратник» пятисотой модели и превосходящие численностью противника более чем в два раза, с методичной безжалостностью зачистили палубы «Паллады» от ее немногочисленных защитников. Используя тактику молниеносного натиска, они быстро подавили все очаги сопротивления «северян», очень быстро взяв под контроль флагман Хромцовой. Зубов выполнил свое обещание — никто, кроме Агриппины Ивановны, не выжил в этом бою. Вице-адмирала он пока оставил в живых, и то лишь для того, чтобы записать это издевательское видео, отослав его в «вагенбург», в котором сейчас были заперты корабли первого министра.

Зубов стоял, расставив ноги и сжимая пальцами горло поверженной соперницы. Его голос, усиленный динамиками, с металлическими нотками разносился по мостику:

— Как вы уже, наверное, поняли, я и мои гвардейцы не собираемся уходить из звездной системы «Воронеж» и с удовольствием подождем вас, досточтимые князья и адмиралы, здесь у ворот-шлюзов, — между тем продолжал издеваться над Птолемеем и его адмиралами Демид, смеясь прямо в экран. В его смехе слышалось ликование хищника, настигшего свою жертву. — Не стесняйтесь, господа, выходите на честный поединок и выводите на бой в открытом пространстве свои многочисленные эскадры. Или вы предпочитаете отсиживаться за силовыми полями «сферы», словно крысы, забившиеся в нору?

Зубов на мгновение умолк, после вновь заговорил, и в голосе его послышались еще более зловещие нотки:

— Отдельно от всех я вызываю на бой моего старого знакомого — вице-адмирала Илайю Джонса, который убежал из столичной звездной системы, как трус и предатель…

Все космофлотоводцы союзной коалиции, смотрящие сейчас эту запись, были раздавлены гибелью экипажа одного из самых боеспособных дредноутов их флота — линкора «Паллада», а также практически поражением подразделения, чьим флагманом она являлась, то есть 5-ой «ударной» дивизии. Дивизии, чьи корабли, лишенные командования и прижатые к стенам «вагенбурга» у «южных» ворот, доживали свои последние мгновения под потоками плазмы и таранными ударами гвардейских вымпелов эскадры контр-адмирала Зубова.

Адмиралы застыли у экранов, не в силах поверить в масштаб катастрофы. Как теперь собрать их воедино, как спасти положение — ответа не было ни у кого. В этой гробовой тишине голос Зубова на записи продолжал звучать подобно гласу из преисподней:

— Решайтесь, господа адмиралы! Ваш ход! Или вы признаете мою победу и явитесь ко мне с повинной, или я по очереди уничтожу вас всех, начиная с нашего дорого американского друга Илайи Джонса. Я жду вас снаружи…

С этими словами Зубов дернул за волосы стонущую от боли Хромцову, вздергивая ее лицо к экрану:

— Полюбуйтесь на вашу несравненную Агриппину Ивановну, такую гордую и смелую в речах! Лицезрейте, что ждет каждого, кто посмеет бросить мне вызов! И помните — пощады не будет никому из вашей чертовой коалиции!

Зубов расхохотался, и смех его, безжалостный и пронзительный, заполнил эфир. Через мгновение экран погас, оставив ошеломленных адмиралов наедине с их страхами и сомнениями.

Даже вице-адмирал Джонс ничего не ответил на унизительные высказывания в свой адрес от этого безумного гвардейца. Илайя был, безусловно, храбрым, иногда даже до безрассудства храбрым человеком, но еще и умным и прекрасно понимал, что сейчас, как бы того ни хотел, он не сможет победить Зубова, поэтому в данный момент ему пришлось молча сносить оскорбления своего врага, благо Демид обращался к американцу не в прямом эфире, а в записи, и на Джонса не смотрели сейчас глаза других адмиралов коалиции. Впрочем, селекторное совещание никто не отменял, и все дивизионные адмиралы были друг перед другом на экранах.

Илайя стиснул зубы, глядя на лица коллег, в которых читалась растерянность, переходящая в отчаяние. Он видел, как рушатся их надежды, как вера в победу сменяется упадническими настроениями. «Этого Зубов и добивался, — со злостью подумал Джонс. — Его цель — не просто разбить нас в бою, но и сломить морально, лишить воли к сопротивлению. Он как змей-искуситель, нашептывает нам на ухо слова малодушия и покорности.»

— Чего и стоило ожидать от этой авантюры, — печально подытожил Павел Петрович Дессе, указывая кивком головы на раненую Хромцову на записи, а также на число потерь кораблей ее дивизии, высветившихся на тактической карте. Он тяжело вздохнул, и в этом вздохе слышалась горечь поражения. Лицо его осунулось, под глазами залегли глубокие тени. Казалось, за эти несколько часов он постарел на добрый десяток лет.

— Вот что бывает с теми, кто не хочет слушать голос разума, — продолжил адмирал, и в голосе зазвучали нотки осуждения и разочарования. — Агриппина Ивановна самонадеянно и без должной подготовки вывела свои корабли из-за стен «вагенбурга» и тут же за это поплатилась своей жизнью и жизнями своих космоморяков. А ведь я предупреждал ее, просил не торопиться, тщательнее продумать тактику. Но разве ж она слушала? Все твердила о молниеносном ударе, о факторе внезапности. Вот и получила свой молниеносный удар, а вернее собственный разгром.

— Судя по всему, она еще жива, — поправила его вице-адмирал Кантор. Ее голос, обычно твердый и уверенный, сейчас дрогнул и сорвался. Она кашлянула, пытаясь скрыть волнение, и добавила уже спокойнее: — На записи ясно видно, что Хромцова ранена, но по-прежнему дышит. Возможно, у нас еще есть шанс ее спасти.

— Это запись, Доминика, — возразил Павел Петрович, — скорее всего, к этому моменту Хромцова уже мертва. Ты видела его глаза? Похоже, наш новоявленный контр-адмирал Зубов не из тех людей, кто оставляет врагов в живых. Он предпочитает закрывать вопросы раз и навсегда.

Дессе откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Ему казалось, что весь мир рушится, проваливаясь в черную бездну. Еще вчера они были полны надежд, верили в свои силы, в мощь объединенной эскадры. А сегодня? Сегодня их корабли гибли один за другим, а лучшие адмиралы либо погибали в безнадежных атаках, либо в панике отсиживались за силовыми щитами «вагенбурга».

— Черт возьми, да этот лейб-линкор адмирала Зубова просто непобедим! — между тем воскликнул великий князь Михаил Александрович, которого судьба какой-то там Хромцовой волновала сейчас меньше всего. Глаза его лихорадочно блестели, на скулах проступили красные пятна. Он весь словно горел в огне возбуждения и страха.

— «Паллада» не продержалась в противостоянии с ним и нескольких минут! Вы видели, как этот монстр притянул ее к себе магнитными тросами? Буквально играючи… О, это было ужасающее зрелище! Кто из всего количества модернизированных кораблей нашей эскадры способен противостоять такому великолепному флагману? Мне кажется, что этот проклятый Демид Зубов на «Москве» и один сможет победить весь наш объединенный флот!

Страх, дикий, неконтролируемый страх — вот что двигало сейчас князем. Страх перед непобедимым врагом, перед неумолимой силой, сметающей все на своем пути.

— Не мелите чушь, Михаил Александрович, — не выдержал адмирал Карл Юзефович и, гневно сверкнув глазами, обрушился с гневной тирадой на растерянного князя. — Ваш страх перед этим выскочкой Зубовым бежит впереди рассудка. Вы так натурально изображаете панику, что и сами начинаете в нее верить. Опомнитесь! Как один корабль может уничтожить целый флот, тем более такой огромный, как наш⁈ Это же абсурд!

Карл Карлович подался вперед к экрану, и от его взгляда не укрылись испарина на лбу великого князя, его трясущиеся губы. «Боже, да он же сам себя накрутил до полусмерти», — с горечью подумал адмирал. Вот до чего довел всех этот мастер психологической войны! До истерик и потери веры в себя и своих товарищей.

— Согласен, физически не может, — пробормотал князь, несколько смутившись, под гневным взглядом Юзефовича и остальных, — но вселить страх в сердца наших космоморяков вполне себе способен. И доказательством моих слов является то, что ни один из адмиралов с нашей стороны до сих пор не ответил на вызов Зубова.

На этом месте Михаил Александрович запнулся, словно споткнувшись о собственные слова. И внезапно осознал всю постыдность произнесенного. Ведь и он, великий князь, потомок славной династии, один из командующих союзной эскадры, он тоже не спешил принимать вызов Зубова. Михаил Александрович театрально застонал и закрыл лицо руками. Пусть другие, храбрецы и безумцы, рвутся в бой…

— Этого не понадобится, — решительно заявил Птолемей Граус, с места и окидывая собравшихся твердым взглядом. В его осанке в данную минуту чувствовалась несгибаемая воля и решимость идти до конца. Голос первого министра звучал по-командирски отрывисто и резко:

— Я не желаю больше терять своих лучших адмиралов и их флагманские корабли. Каждый из вас на вес золота, каждый корабль — незаменимая боевая единица. А мы позволяем Зубову вести эту шахматную партию. Однако она затянулась, и с этим пора кончать! Хватит играть по его правилам!

Птолемей подошел к тактической карте, занимавшей половину командного отсека, и ткнул пальцем в ярко светящиеся точки кораблей гвардейскую эскадры, разбросанные на четыре малые группы и безнаказанно кружащиеся в пространстве вокруг огромной «сферы».

— Контр-адмирал Зубов и вся его Гвардейская Эскадра будут окружены и погибнут — мы задавим его числом. Объединим наши силы, сожмем кольцо и сотрем этого выскочку в космическую пыль вместе с его хваленой «Москвой». Клянусь, что через час уже он будет умолять нас о пощаде, когда все его корабли начнут вспыхивать факелами и гаснуть вот на этой карте!

Глаза Птолемея пылали решимостью и яростью. Он чеканил слова, словно вбивая их в сознание слушающих его адмиралов. И под напором его убежденности, его несокрушимой веры в победу, они начали невольно проникаться боевым духом. В их взглядах уже не было прежней растерянности и страха. Теперь они смотрели на Птолемея с надеждой и готовностью следовать за своим лидером.

— Павел Петрович, — обратился Птолемей к Дессе через экран, — завершайте подготовку к общей атаке, пора разобраться с нашими врагами раз и навсегда!

— Я исполню ваше приказание, главнокомандующий, — ответил Павел Петрович Дессе, склонив голову в знак повиновения. Однако в его голосе все еще слышались нотки сомнения. — Но дайте мне еще немного времени… Меня в большей степени смущает та наглость, с которой этот молодой, только что оперившийся адмирал себя ведет в разговорах с нами и в действиях в секторе сражения…

Дессе на мгновение умолк, словно подбирая слова. Его мысли явно блуждали где-то далеко, пытаясь нащупать разгадку странного поведения противника.

— Здесь сокрыта какая-то тайна, господа, — продолжил он уже увереннее, поймав за хвост ускользающую мысль. — Зубов слишком уверенно себя чувствует и не боится быть уничтоженным и раздавленным нашей численностью. Словно у него в рукаве припрятан какой-то козырь, словно он знает то, чего не знаем мы. Не зря же он так настойчиво провоцирует нас на атаку. Возможно, это ловушка… Однако пока, как ни стараюсь, я ее не вижу…

— Потому, что ее нет, — перебил размышления Дессе вице-адмирал Илайя Джонс. Голос его буквально дрожал от с трудом сдерживаемой ярости. Всем своим видом американец излучал желание немедленной мести. — Мистер Зубов смеет называть меня трусом и предателем⁈ Он, ничтожество, возомнившее себя гением космической войны? О, я заставлю его подавиться этими словами!

С видимым усилием Илайя взял себя в руки и уже спокойнее обратился уже к первому министру:

— Я в свою очередь прошу вас, сэр, чтобы вы поставили мою дивизию у «южных» шлюзов, непосредственно напротив боевой группы, которой командует Зубов. У нас с ним все-таки должен состояться разговор по душам!

Последние слова Джонс почти выплюнул. В них слышалась неукротимая жажда схватки и стремление любой ценой восстановить свою репутацию в глазах остальных.

Птолемей внимательно посмотрел на пылающего праведным гневом «янки», словно оценивая его решимость и готовность к бою. И, по-видимому, остался доволен увиденным, потому что одобрительно кивнул:

— Хорошо, адмирал Джонс. Вы со своими экипажами будете выходить из ближайших к Преображенской дивизии пневмо-ворот. Покажите этому наглецу и предателю, где, так сказать, раки зимуют!

Илайя расплылся в волчьей ухмылке. О, он покажет, еще как покажет, хоть и не понимал, причем здесь раки! Опозоренная честь требует крови, и Джонс готов залить ею весь космос. Зубов еще пожалеет, что связался с ним. Американец намеревался преподать этому выскочке урок, который тот никогда не забудет. Урок на всю оставшуюся жизнь, какой бы короткой она ни оказалась…

Подготовка к массовой атаке шла полным ходом, однако перегруппировка сил внутри крепости, которую вел и контролировал Павел Петрович Дессе, так и не была до конца завершена. Причиной тому послужило внезапное появление в непосредственной близости от Большого союзного лагеря новой эскадры. Сигнал тревоги, внезапно взвывший на мостиках флагманов союзной эскадры, застал всех врасплох.

Очень быстро выяснилось, что корабли принадлежат не врагу, а нашему союзнику. Данная эскадра состояла из кораблей 3-й «линейной» дивизии Черноморского космического флота, а также нескольких десятков гарнизонных вымпелов внутренних миров, которыми командовал всем нам уже хорошо известный вице-адмирал Козицын.

Напомним, что адмирал Козицын расстался с Илайей Джонсом, когда они вдвоем со своими подразделениями сбегали с «Новой Москвы» от диктатора Самсонова. Но, в отличие от американца, который сразу направился кратчайшим путем к Птолемею, Василий Иванович избрал иную тактику. Он предпочел добираться, так сказать, «окольными» путями, запутывая следы и сбивая со следа погоню, отправленную Самсоновым за беглецами.

И эта тактика полностью себя оправдала. Козицын не только ушел от преследования, обведя Самсонова вокруг пальца, но и значительно усилил свою эскадру. По маршруту следования он собирал малые гарнизонные группы из всех звездных систем, через которые пролетал. Опытный командир без труда убедил колеблющихся капитанов кораблей примкнуть к коалиции, встать под знамена борьбы против кровавого режима. И его призыв был услышан!

Таким образом, в эскадре Василия Ивановича к моменту, когда он вынырнул из подпространства в системе «Воронеж», под рукой было уже более пятидесяти кораблей. Конечно, половина из них безнадежно устарела и давно нуждалась в капитальном ремонте, а главное в модернизации. Но даже в таком состоянии они представляли собой существенную силу, способную склонить чашу весов в пользу союзников. К тому же Козицын привел с собой настоящих ветеранов, опытных и умелых бойцов, закаленных в боях и готовых сражаться до последнего вздоха.

Казалось бы, все складывалось наилучшим образом для коалиции Птолемея. Прибытие Козицына должно было вселить воодушевление в их сердца, придать решимости и сил перед решающим сражением. Однако случилось непредвиденное. Опытный и хитрый лис, Василий Иванович угодил в ловушку, как последний новичок. Он, привыкший просчитывать любую ситуацию на много ходов вперед, на сей раз попал впросак.

Козицын не мог даже предположить, что противник, в лице безумца и храбреца Демида Зубова, уже находится под стенами «вагенбурга» Птолемея. Выходя из подпространства, Василий Иванович ожидал оказаться в безопасном секторе, полностью контролируемом союзниками, под прикрытием их батарей и силовых полей. Он и помыслить не мог, что буквально в двух шагах от места выхода из подпространства притаилась грозная Гвардейская эскадра, непонятно откуда и почему здесь крейсирующая…

И теперь корабли Козицына оказались в критическом положении — не готовые к отражению атаки, с еще не восстановившимися после прыжка мощностями, лишенные какой-либо поддержки и прикрытия. Они стали легкой добычей для хищного волка, которым в очередной раз показал себя Демид Зубов. Волка, уже предвкушающего легкую победу и богатую поживу.

Опытный глаз Зубова сразу оценил выгоду своего положения. Он понял, что Козицын сам, добровольно, отдал себя ему в руки. Оставалось только протянуть руку — и враг падет к его ногам, втоптанный в космическую пыль, уничтоженный раз и навсегда.

Демид расплылся в торжествующей улыбке. Фортуна явно благоволит смелым! Он, в недавнем прошлом простой гвардии полковник, уже практически держал за горло все верховное командование врага. Как же они были наивны и глупы, эти напыщенные адмиралы и князья! Они до сих пор недооценивали его, считали выскочкой и безумцем. Что ж, тем слаще будет его триумф!

Контр-адмирал Зубов моментально оценил обстановку и решил атаковать не готового к бою противника. Годы тренировок и реальных сражений, пусть это были не космические баталии, а абордажные схватки, тем не менее, они выработали в нем молниеносную реакцию и острый тактический ум. Он умел мгновенно просчитывать ситуацию, находить слабые места врага и безжалостно бить по ним. И сейчас Зубов видел перед собой не грозного соперника, а растерянного, деморализованного противника, лёгкую добычу для его прожжённых и закаленных в боях гвардейцев.

Недолго думая, контр-адмирал выделил от каждой из четырех своих групп, каждая из которых продолжала держать под контролем шлюзовые ворота «вагенбурга», по десять кораблей, и во главе этой сводной эскадры набросился на 3-ю «линейную» дивизию. Словно стая голодных хищников, почуявших запах крови, гвардейцы и «черноморцы» ринулись в атаку на своих бывших товарищей. Их корабли, до предела разогнав двигатели, на полной скорости неслись вперёд, сокращая дистанцию с врагом. На мостиках царило предвкушение лёгкой победы, офицеры и космоматросы, разгоряченные целой серией пусть и малых но побед здесь у «вагенбурга», жаждали вцепиться в глотку своему новому противнику.

Сам Зубов, находившийся на своём лейб-линкоре «Москва», возглавлял атакующий «клин». Глаза его горели лихорадочным блеском, губы кривились в хищном оскале. Демид ощущал себя катафрактом, несущимся в безумной кавалерийской атаке на испуганного, бессильного врага. Кровь бурлила в жилах, сердце колотилось в бешеном ритме. В такие моменты Зубов чувствовал себя по-настоящему живым, всемогущим, неуязвимым. Ради этого упоительного чувства он и жил, ради него готов был идти на любой риск.

Василий Иванович Козицын, не ожидавший такого «радушного» приёма, в первые минуты даже растерялся. Внезапная атака застала его врасплох, выбила почву из-под ног. Ещё секунду назад уверенный в своих силах вице-адмирал вдруг осознал всю катастрофичность своего положения. Отчаяние и страх волной накрыли Козицына, сковали его волю и разум.

И хотя кораблей у него было больше, чем у нападавшей стороны, но вот моральный дух его экипажей оказался гораздо ниже. Неуверенность читалась на лицах его офицеров, руки дрожали на штурвалах и клавишах пультов управления. Многие в глубине души просто не верили в победу, считая её в данной ситуации невозможной. Вместо чётких, отработанных команд на эфир пошёл сбивчивый, путаный поток распоряжений. Корабли начали суетливо сбиваться в кучу, образуя некое подобие оборонительного «каре». Но делали это бестолково, мешая друг другу маневрировать, создавая опасность столкновений. 3-я «линейная» возможно бы это сделала быстрее, однако мешались те самые гарнизонные вымпелы…

Козицын, осознав весь ужас ситуации, пытался воззвать к мужеству и дисциплине своих людей. Но голос его звучал неуверенно, с нотками обречённости. Он и сам понимал, что исход боя уже предрешён. Однако вбитые с детства принципы верности долгу и присяге не позволяли адмиралу сдаться без боя. И он из последних сил пытался организовать сопротивление.

— Всем кораблям — приготовиться к отражению атаки! Сомкнуть строй, держать дистанцию! Канонирам — отслеживать цели! Линкорам — выйти вперёд, принять удар на себя! — хрипло выкрикивал команды Козицын, чувствуя, как немеют от напряжения пальцы, вцепившиеся в подлокотники командирского кресла.

Но несмотря на все его усилия, слаженности в действиях дивизии не было никакой. Каждый капитан действовал по своему разумению, надеясь спасти хотя бы свой корабль. О координации и взаимодействии не было и речи. Хаос и неразбериха царили в эфире и в боевых порядках дивизии. В итоге «сферу» обороны Козицын до подлёта кораблей Зубова создать так и не смог. Его корабли представляли собой скорее беспорядочное скопление, нежели единый, сплочённый строй.

Сам же Демид Зубов, наблюдая панику в рядах противника, почувствовал, как губы его растягиваются в торжествующей усмешке. Волна восторга и упоения собственным могуществом накрыла контр-адмирала. Сейчас он был подобен древнему богу войны, безжалостному и неумолимому в своём гневе.

— Вперёд, «преображенцы»! Вперед, «семеновцы»! В атаку! — взревел Зубов, до хруста сжимая кулаки. — Покажем этим трусам, как сражается гвардия! Никакой пощады врагу!

И словно отвечая на его призыв, корабли Преображенской гвардии ещё увеличили скорость. Демид приказал включить форсаж на своих кораблях и ворвался во вражеское построение, не давая времени капитанам кораблей Козицына прийти в себя. Малахитовые исполины с большими золотыми двуглавыми орлами на бортах смяли неуверенно огрызающуюся оборону противника, прорвав её, словно тонкую бумагу.

Лейб-флагман «Москва», возглавлявший эту атаку, первым ворвался в самую гущу вражеского флота. Его мощные орудия, раскалённые добела от непрерывной стрельбы, изрыгали потоки плазмы, обнуляя поля кораблей противника один за другим. Собственное силовое поле линкора искрилось и переливалось всеми цветами радуги, поглощая ответный огонь.

Зубов, не отрываясь, следил за тактическими экранами, руководя сражением. Его обжигающий взор отмечал каждую успешную атаку и уничтоженный корабль противника. Торжество и неистовая радость переполняли сердце контр-адмирала. Он ощущал себя непобедимым, всесильным, бессмертным. В такие мгновения Демид почти верил, что сама судьба хранит его для великих свершений.

А вокруг бушевало пламя сражения. «Москва», сея вокруг себя разрушения и смерть, продиралась сквозь ряды крейсеров Козицына, подбираясь все ближе и ближе к «Авроре» — флагману 3-ей «линейной» дивизии. Наконец, когда дистанция сократилась до предела, «Москва» обрушилась всей своей чудовищной мощью на линкор Козицына. Словно огромная хищная птица, дредноут Зубова атаковал «Аврору», пробивая её щиты и круша броню.

Сам Козицын сейчас с ужасом наблюдал за гибелью своих кораблей и людей. Отчаяние и ярость душили адмирала, кровавая пелена застилала глаза. Он понимал, что проиграл, проиграл вчистую, без малейшего шанса на реванш. Бой, начавшийся столь внезапно, столь же стремительно катился к закономерному финалу.

— Этот дьявол сейчас уничтожит всю мою дивизию! — закричал Козицын в переговорное устройство, связываясь с Птолемеем и остальными адмиралами союзного флота. В голосе его слышались боль, гнев, и плохо скрытая мольба о помощи. — В лагере кто-нибудь слышит меня⁈ Мои корабли подверглись нападению… Срочно прошу помощи!

Все находящиеся в космической крепости адмиралы прекрасно понимали, что Козицыну, похоже, из ловушки уже не выбраться. С тяжёлым сердцем они слушали отчаянные призывы своего боевого товарища, но сделать ничего не могли. Выход «вагенбурга» надёжно блокировали оставшиеся у шлюзов остальные корабли Зубова, пытаться пробиться сквозь них — чистое безумие. Оставалось лишь беспомощно наблюдать, как крейсеры и линкоры 3-й дивизии еле-еле держат строй и один за другим погибают, пытаясь встать на пути у «Москвы» и гвардейских дредноутов…