Ад уже здесь

29 WAR

Ехать обратно по собственным следам было непросто. Они были почти полностью заметены метелью и проглядывали в снегу лишь местами. Варяг придерживал на своем снегоходе раненого Филиппа. Лазар тянул на буксире большое брезентовое полотно, которое имелось в инвентаре снегоходов, чтобы накрывать их в дальних рейдах от непогоды. В брезент были завернуты тела Си Джея, Томаса и Тиббетса. Замыкал Николай, у которого уже был опыт вождения такого транспорта после Якутии. Двигатель его машины как-то неприятно хрипел. Видимо, шальная пуля что-то повредила в двигателе, однако тем не менее работал. Они мчались обратно в Хоуп-Сити. Это было обидно. Это было больно. Ведь Николай уже чувствовал дыхание проклятого ХАРПа. Он слышал его монотонное урчание. Он чувствовал запах озона. Ему только надо было протянуть руку. Но нет. Обратно. Бежать. Еще ни разу за свое путешествие им не приходилось бежать обратно. Они неумолимо шли к своей цели, и вот сейчас, когда она почти достигнута, они бегут, понеся потери. А как быть дальше? Трудно что-то планировать и предполагать, когда не знаешь, как теперь встретят люди в Хоуп-Сити. А встретить могут очень плохо…

Ледяной ветер дул в спину, нанося удары тяжелыми порывами. Казалось, что стражи настигают их, и Васнецов то и дело оглядывался. Но их никто не преследовал. Это было даже как-то странно. Оглянувшись в очередной раз и не обнаружив ни тени намека на преследование, он снова стал смотреть вперед и увидел, что Варяг замедлил ход и остановился. Затем выскочил из седла и стал разглядывать снег, бродя вокруг своего снегохода. Остановился и Лазар, боязливо оглядываясь на Николая. Васнецов притормозил рядом с Варягом.

— Что случилось?! — воскликнул он, перекрикивая ветер.

— Что-то странное! — Яхонтов продолжал рассматривать снег. Под наметенным слоем едва проглядывали следы снегоходов. — Шесть следов!

— Шесть?! — Николай удивился. — Как это?! У нас ведь четыре этих тарахтелки было!

— Вот именно! А следов шесть! Но я думаю, что два следа от одной машины! Вот! Посмотри! След в обратную сторону! И совсем недавно! Он ехал за нами, а потом повернул назад!

— А кто это был?!

— Да хрен его знает! Наверное, кто-то из Хоуп-Сити! Следил за нами! — Варяг развел руками.

— Так! — Васнецов выскочил из седла и, схватив Лазара за меховой воротник его шубы, с силой швырнул его в снег. — Кто шпионил за нами!!! — заорал Васнецов, срывая с плеча автомат. — Отвечай, живо!!!

— Наверное, кто-то из людей Линча по его указке! — крикнул Роберт. — Прекратите так со мной обращаться!

— Почему ты нас не предупредил, скотина!

— Я сказал, прекратите! Откуда я знал! Я сам только сейчас узнал, что был еще кто-то! Я просто предполагаю, что это человек Линча!

— Коля! Хватит уже наезжать на Боба! — окрикнул Варяг. — Надо торопиться!

— Ах, какие мы нежные! — Васнецов фыркнул и, отвернувшись, чтобы не смотреть на то, как Яхонтов помогает Лазару встать и отряхнуться, побрел к своему снегоходу.

И вдруг он ощутил тишину. Абсолютную тишину. И тишина эта настала только для того, чтобы вдруг он услышал нарастающий гул. Николай поднял взгляд и, взглянув на горизонт, остолбенел. Отовсюду на них мчалась черная масса каких-то жутких тварей. Они рычали «ха-а-а-арп» и издавали звуки перетираемых камней. Он вспомнил их. Он их уже видел во сне. Жуткие кремниевые псы — стражи ХАРПа. Он огляделся. Они неслись со всех сторон, сужая кольцо вокруг трех живых и трех мертвых людей. Николай оскалился в недоброй улыбке, поднимая автомат.

— Ну, наконец-то. А я уже волноваться начал. Сейчас вы нюхнете моего гнева.

Он бормотал браваду, старясь унять волнение и страх. Хотя какой страх? В данный момент он просто не знал, что это. Главное, что он услышал, как скрипят качели. Они скрипели все громче, а твари были все ближе.

— Мужики. Валите. Прорывайтесь через их строй. А я ими займусь, — пробормотал Васнецов, медленно прижимая к плечу приклад автомата и пристально глядя в прицел. — Срал я на ваши рычания, уроды.

И он нажал на курок. Автомат как-то медленно задергался в руках, послушно ложась в направлении стрельбы после каждой выпущенной пули. И странное дело. Он видел, как эти пули вылетают и мчатся в кремниевых псов-стражей. А те рассыпаются от первого же попадания, как пепельные кучки от порыва ветра. Выстрелы звучали глухо, как издалека. Зато хорошо скрипели качели, которых тут и в помине не было. Как бы медленно ни вылетали пули и как бы лениво ни ухал автомат, рожок очень скоро опустел. Николай набрал полные легкие ледяного воздуха и, заорав так, как кричат исполинские непобедимые чудовища из самых жутких кошмаров, бросился навстречу приближающейся массе. Приклад М-16 обрушился на голову первой твари. Монстр рассыпался в прах. Следующий… И еще… Он размахивал оружием, как секирой, и отправлял этих тварей одну за другой обратно в ад, ведь он сейчас защищает свой мир. Рай, из которого они изгнали когда-то Бога… Он казался себе сейчас этим самым Богом, вернувшимся в покинутый рай, чтобы навести порядок, а эта нескончаемая стая жутких тварей ничего не может ему сделать, и ему надо только изящно размахивать автоматом и сносить им безобразные каменные головы… Что за скотина набросилась со спины? Николай рухнул в снег и, резко развернувшись, нанес удар ногой. Варяг отлетел.

— Коля! Ты сдурел, что ли?! — заорал Яхонтов.

— Варяг! Бегите! Только я смогу с ними справиться! — закричал Васнецов, вскакивая.

— С кем справиться? Ты с ума совсем сошел?!

Васнецов стал судорожно дергать головой, оглядываясь.

Никаких кремниевых псов вокруг не было. Снежная пустошь и ветер, гоняющий белую пыль.

— Черт, как же это?! — воскликнул он.

— Коля, что с тобой! Ты куда целый рожок выпустил?!

— Но я же видел!

— Видел кого?!

И снова качели. Они скрипели, отдаваясь пульсацией в голове. Скрип становился все громче и все чаще, пока не слился в пронзительный визг циркулярной пилой, разрывающий разум. Он задрожал и, упав на колени, схватился за голову, издавая жуткие вопли, желая перекричать этот визг и слышать только собственный крик.

— Да что с тобой, Коля?!

— Ххха-а-ар-р-рпп… — орал Васнецов, мотая головой и вытряхивая из себя этот скрип. — Ччче-ер-р-рттт! Это он!!! Это он со мной делает!!! Сссу-у-уккка!

— Он же сумасшедший! — воскликнул подбежавший Лазар.

Николай промычал что-то и вдруг уставился на Лазара. А он не такой худой. На его мясе можно неделю продержаться… Черт! Он снова тряхнул головой. Вскочил и с размаху врезал Роберту по лицу.

— Варяг, да сделайте с ним что-нибудь! — воскликнул Роберт, в очередной раз упав в снег.

Следующий удар нанес Яхонтов. Васнецов отлетел в сугроб и, распластавшись на снегу, уставился в затянутое тучами небо, прижимая к больной скуле снежный ком.

— Спасибо, — вздохнул он, почувствовав, что скрип исчез. — Теперь легче.

— Коля, да что за дьявол в тебя вселился!

— Надо же, а думал, наоборот, — проворчал Васнецов, поднимаясь. — Торопиться надо, Варяг… Он обратить меня может…

— Чего?! Кто?!

— ХАРП. Он боится. Он чувствует. Я уверен.

— Молодой человек! ХАРП — это сложный технический комплекс! Это груда железа! Он не может думать и чувствовать! — воскликнул Лазар.

— А люди могут? — Николай усмехнулся.

— Вы о чем?!

— Я о ядерной зиме, черт тебя дери. Поехали уже… Пока я с катушек не съехал… Тебя, Лазарчук, первого в таком случае сожру. У Варяга мускулы. Он жесткий… И… и невкусный…

— Fucking sick asshole, — проворчал тихо Лазар.

Всю дальнейшую дорогу он размышлял о том, что с ним произошло. Он как-то совсем не учел, что, возможно, ХАРП действительно каким-то образом влияет на мозг. На разум. Только как? Едва ли ХАРП был чем-то мыслящим и действовал осознанно, если только его излучением кто-то не управлял, воздействуя на мировое психополе или делая это локально. Он вспомнил о «генераторах чудес». Вспомнил тот зов, что затащил его и Людоеда в метро Екатеринбурга. Вспомнил проект «Ареал», о котором они вычитали в старых записях Нижнего Аркаима. Все больше думая об этом и сопоставляя какие-то моменты из своих воспоминаний и текущих ощущений, он все четче осознавал то, что все в этом мире взаимосвязано. Что есть это вселенское психополе или мировой разум, о котором что-то говорил тот слепой старик, напророчивший гибель Ильи. Есть что-то непостижимое, необъятное и в то же время такое близкое… Совсем рядом. Вокруг каждого живого существа. В разуме каждого человека. И как чудовищно и противоестественно в таком случае убивать. Воевать. Ненавидеть. Считать, что можно думать о себе, а беды и чаяния других тебя не касаются. Нет. Так не бывает. Просто люди не тратили свое время на постижение истины и тайн мироздания. Не озадачивались эволюцией своего разума. Не рвались вперед все вместе. Люди силой выясняли между собой отношения по всяким надуманным и нелепым поводам. И теперь ему все это расхлебывать. И всем тем детям от этого страдать. Но проклятый джинн, которого люди когда-то выпустили из волшебной лампы своего разума, не хочет сдаваться. Да. Очень тяжело исправить то, что сотворено необдуманно. Еще сложней исправить последствия действий спланированных. Люди очень хорошо подготовили свою смерть. Смерть пока у людей получалась лучше всего. Но оттачивать искусство жизни они почему-то не додумались. Глупые, несчастные существа. Видимо, очень рано им открылись тайны атомной энергии, пси-полей, генной инженерии и всего того, что стало монолитной надгробной плитой цивилизации… А что до остатков этой цивилизации, так вот они. Они уже ждут. Давно, видимо, ждут. Нетерпение заставило их выскочить из сугроба и орать проклятия на своем языке, красноречие свое дополняя направленными на них стволами огнестрельного оружия. А может, наброситься на них, как он набросился на воображаемых псов? Нет… Глупо…

Рейнджеры своими криками и угрозами применения оружия заставили их спешиться и бросить оружие. Повалили на снег и связали. Тот, кто следил за ними, видимо, поведал своим, что русские дали бой стражам и из-за этого погибли трое американцев. Собственно, то, что нужно было Линчу. Иначе отчего этим рейнджерам Хоуп-Сити быть сейчас такими враждебными?

— Филиппу помогите! Ему медик нужен! — орал Варяг, которого сдерживали пять человек.

Силу применили даже в отношении Лазара.

— Окажите помощь Филиппу! Ребят по-людски похороните! — продолжал кричать Яхонтов.

Николай отрешенно слушал его. Смиренно принял веревку на своих запястьях, связываемых за спиной. Он понимал, что сейчас сопротивляться нет смысла. Сейчас их убивать не станут. Это было бы слишком просто. А им ведь нужно шоу. Значит, его час еще не пробил. А когда пробьет, он покажет им это самое шоу.

И снова та же самая камера. Их снова грубо сюда затолкали. Чуть позже приволокли в камеру и Вячеслава, бросив его на нары. Сквернослов кряхтел и морщился, растирая больную ногу.

— Опять вместе, а это главное. — Он улыбнулся сквозь гримасу боли. — Пусть даже и в клетке. Я слышал, что погиб кто-то из группы, что к стражам пошла. Я немного их болтовню стал понимать. Очень за вас боялся. Слава богу, вы в порядке.

— Н-да, надолго ли? — хмыкнул Яхонтов.

— А что. — Славик хихикнул. — Небось опять Колян все облажал, да?

Васнецов лишь бросил на него злой взгляд и подошел к решетчатой двери. Просунул руки через прутья и скрестил пальцы, задумчиво глядя на висящее на клетке напротив грязное полотно. Интересно, тот хуманимал еще там?

За пределами тюремного блока слышались шум и крики. Что там происходило, трудно было вообразить. Что стало с Лазаром, тоже непонятно. Его связали, как и их, но отвели в другое место. И самое главное, что теперь будет с ними?

— Чувствую, буча нехилая тут назревает, — сказал Вячеслав, обращаясь к Яхонтову.

— Что ты имеешь в виду? — спросил тот.

— За мной пришли незадолго до вашего возвращения. Я так понял, что Рэймен запретил своим бойцам отдавать меня людям Линча. Там до стрельбы дошло. Они, люди Линча, подстрелили кого-то в подвале. Меня когда выволакивали из нашей конуры, я много крови видел на полу, и тело какое-то лежало. А до того пальба была. Жутко было, они там детей всех перепугали, а те выли. Плакали. Кричали.

— Дети, — прошептал Николай, прислонившись лбом к решетке. — Дети… Дети… Дети… Опять никто о них не думает…

И вдруг он заметил, что на него через приоткрытый угол материи смотрит безумный жуткий глаз хуманимала. Дикарь отодвинул материю и украдкой смотрел на человека, лежа на полу своей клетки.

Васнецов уселся на пол, чтобы быть примерно на одном уровне с ним, и улыбнулся хуманималу.

— Привет.

Тот моргнул.

— У тебя есть имя?

Хуманимал снова непонимающе моргнул.

Конечно, он не поймет. Пусть это одичавшее существо и не воспринимается людьми как человек. Возможно, он человеком и не является. Но он американец в прошлом. И он не поймет русского языка. Но есть сила мысли. А разум человеческий вне рамок, границ и языковых барьеров, как и язык жестов, мимики и живых эмоций, если общаться не посредством речи, которая тысячелетиями не менялась, лишь обрастая новыми словами, а посредством универсального языка мирового разума… Хотя откуда у этого существа разум?

Хуманимал медленно отодвинул рукой занавесь еще больше и теперь смотрел на Николая двумя глазами. Их взгляды встретились в одной точке, словно вне осязаемого пространства. В каком-то потустороннем мире. И Васнецов понял, что не ошибся…

— Джуниор, детка, ну хватит уже играть. Спать давно пора.

Мама потрепала его по русым волосам. Джуниор тем не менее продолжал жужжать губами и водить взад-вперед одной рукой большую игрушечную пожарную машину, другой придерживая фигурку супермена Росомахи, заставлять ее прыгать вокруг машины. Обе игрушки подарили ему вчера в его шестой день рождения.

— Мам. А папа не придет сегодня? — спросил мальчик, не отрываясь от игры.

— Нет, детка. У него ночная смена. Он завтра придет. Давай спать.

— Мам, ну, — заныл ребенок. — Ну ведь каникулы. Мне ведь не надо утром вставать.

— Ну и что? — Мать улыбнулась. — Ты еще маленький. А маленьким детям надо всегда ложиться спать в одно и то же время.

— Скорей бы взрослым стать, — вздохнул Джуниор. — Тогда я смогу играть сколько захочу.

Мама засмеялась.

— Когда ты станешь взрослым, то играть уже не будешь. У тебя будут взрослые дела и заботы.

— Точно! Я стану спасать мир! Я когда вырасту, то стану Росомахой!

— Глупенький. — Она продолжала смеяться. — Ты же хотел стать пожарным, как папа.

— А я вот подумал, лучше быть Росомахой. Он сильный. Он все может. Значит, и пожар потушить может. И людей из огня спасти, верно? Так может, лучше стать не просто пожарным, а Росомахой пожарным?

Мать залилась звонким смехом, который так любил Джуниор.

— Очень правильный ход мыслей, детка! А ты помнишь, в прошлом году ты хотел стать Халком?

— Мам. — Мальчик поморщился. — Он зеленый какой-то. Он меняется. А вот Росомаха не меняется. У него только вот здесь титановые когти вырастают… кхххх!!! — Он растопырил пальцы ладоней.

— Ой, боюсь, — произнесла играючи мама и подняла руки.

— Мам, не бойся. Росомаха не причинит вреда. Он добрый. Он даже когда злится, все равно добрый.

— Детка, — вздохнула, улыбаясь, мать и обняла сына. — Я люблю тебя, Джуниор.

— Я тоже люблю тебя, мам, — прошептал он, щурясь от удовольствия и думая, как же все-таки здорово пахнут мамины русые волосы. Такие же русые, как у него. Только длинные, до плеч. — Мам…

— Что, сынок?

— Мам, а почему когда Халк становится большим и зеленым, то на нем рвется вся одежда, а трусы остаются? Лучше быть Росомахой. Если я стану Халком, то мне придется много работать, чтобы все время покупать одежду. Ведь она рвется, когда он злится и становится большим и зеленым. А вот трусы почему-то остаются. Они у него особенные?

Мать снова залилась звонким смехом.

— Ну ты даешь, сынок!

— А чего смешного, — обиженно буркнул Джуниор. — Это же серьезный вопрос, мам. Мне непонятно, почему так?

— Детка, это сложный вопрос, — улыбнулась она. — Давай ты сейчас отправишься спать, а я подумаю и завтра тебе отвечу. О'кей?

— Ладно, — досадливо протянул Джуниор.

Мать что-то еще хотела ему сказать, но притихла, вслушиваясь в какой-то звук, доносящийся с улицы.

Там пронзительно выла сирена. Потом мимо дома по улице, похоже, промчалась полицейская машина и что-то кричали из ее громкоговорителя. Мать взяла с журнального столика пульт от телевизора и включила его. По всем каналам была одна и та же статичная картинка с мрачной и не предвещающей ничего хорошего надписью «Экстренный бюллетень».

— Внимание! Прослушайте экстренное сообщение управления гражданской обороны округа! Атомная тревога! Атомная тревога! Наша нация подверглась ядерному нападению!

— Атомная тревога! — радостно воскликнул Джуниор, хлопая в ладоши и предвкушая необыкновенные приключения. Он даже подпрыгнул несколько раз. Но азарт покинул его, когда он взглянул на лицо матери. На лице ее застыл ужас…

Они спустились в подвал. Он прижимал к себе игрушечного Росомаху и чувствовал страх. Потому что боялась мама. Он слабо понимал, что происходит там, за пределами их дома. Но если мама боится, значит, что-то плохое. Еще страшнее стало, когда мама спохватилась и побежала обратно в дом. Джуниор зажмурился и сел на пол, заставляя себя думать, что все это такая взрослая игра. Мать вернулась быстро. Она принесла в большой корзине продукты из кухни и большую бутылку с питьевой водой. Потом она кругами ходила вокруг сына, о чем-то сосредоточенно думая. Видимо, вспомнив, что еще нужно взять с собой в укрытие, она снова бросилась к лестнице, ведущей наверх из подвала.

Именно в этот момент последовал ядерный удар.

Вспышки они не видели, поскольку в подвале не было окон. Только моргнули лампы и погасли совсем. Но они слышали гул, который все нарастал. И дрожь земли, превратившаяся в оглушительный барабанный бой. А потом они оказались в коробке, которую тряс в руках злой великан. Весь мир содрогнулся, и все полетело со своих мест. То, что казалось раньше твердью, превратилось в сплошную адскую вибрацию. Все предметы, казавшиеся совсем безопасными, превратились в смертоносные снаряды, слетающие с привычных мест и сметающие все на своем пути. Разум Джуниора сжался в крохотный, но невероятно тяжелый комок, который он не в силах был удержать. Вся пыль, спрятавшаяся в щелях и прочих потаенных уголках подвала, превратилась в сплошной вихрь, наполнивший помещение. А потом все затихло. Мальчик слышал, как мать зовет его, боясь, что он погиб от удара о стену или был зашиблен одним из взбесившихся предметов с сорванных со своих мест стеллажей.

Он слушал ее и хотел ответить, но не мог этого сделать от стыда и страха. И просто молчал, прижимая к себе дрожащими руками игрушечного супергероя Росомаху. Ему было невыносимо стыдно. Стыдно за то, что он обгадился от страха, когда все вокруг завертелось в чудовищном вихре от сотрясающейся земли. Он ведь мечтал вырасти и стать супергероем. Но супергерои не гадили в штаны даже в детстве. Он знал это из комиксов. А он обгадился. Значит, теперь ему не быть уже Росомахой. И соседские мальчики будут потешаться над ним. Он даже как-то не задумался, что все соседские мальчишки уже превратились в кровавый фарш и перемолотые кости… в обуглившиеся трупы или просто в пепел и пыль…

В конце концов перепуганная мать все-таки нащупала в кромешной тьме своего сына, зажавшегося в какой-то угол. Она не стала его ругать за молчание. Она ощупала его, судорожно водя руками, и прижала к себе, очень обрадовавшись, что с ним все в порядке. Оказывается, даже в такой ситуации можно радоваться. Особенно если родное чадо живое и невредимое… Но это была последняя радость…

Потом были долгие дни в подвале, пока не стала кончаться еда и вода. И догорали последние свечи. И стало невыносимо вонять из того дальнего угла, где они вынуждены были сделать отхожее место. И уже исчезла всякая надежда на то, что вернется со своей смены отец…

Все эти дни Джуниор продолжал обнимать игрушечного Росомаху, все надеясь, что и он сам вот-вот превратится в супермена. Ведь так всегда бывало в комиксах. В экстремальных ситуациях рождались супергерои. И он настолько сильно верил в то, что теперь и ему суждено стать одним из них, что каждый новый день разочарования лишь убеждал его в том, что если этого не произошло сегодня, то непременно случится завтра. Он обязательно станет суперменом, который спасет себя, маму и всех, кто в этом нуждался теперь. Но этого не происходило. И в конце концов случился крах веры, как некий эрзац смерти. Ведь смерть — это, наверное, тогда, когда все, во что ты верил, оказывается пустотой и ничем, как и надежда на то, что отец остался жив.

Мать долго пыталась разобрать завал и выбраться через дверь, ведущую на задний двор их дома. Внешний мир встретил их ужасающей картиной. Дом был сметен, как, впрочем, и все строения вокруг, на которые обрушилась ударная волна. Всюду смрад и копоть от пожарищ. Холодно оттого, что по небу ветер гонял рваные клочья сажи и пепла, дыма и отравленных облаков. И через все это солнце выглядело тусклым зловещим красным оком Сатаны. Они долго бродили среди руин в поисках пищи и воды. Но все было тщетно. Магазины, как и все вокруг, перемолото в труху, а продукты из них уже растащили мародеры, крысы и собаки. Они долго искали выживших, но когда увидели живых людей, то решили, что это еще опасней, чем быть среди мертвых руин.

По захламленной останками людей, машин и обломками домов улице бежала группа молодых парней. Следом, как мог в таких условиях, быстро ехал армейский «хаммер». Из люка на крыше торчал солдат в противогазе и каске и поливал этих парней свинцом из крупнокалиберного пулемета, убивая одного за другим. Мысль связаться с военными отпала не только после этой сцены, но и после того, как они заметили на переднем обвесе другой такой машины, стоящей у большого костра, гирлянду из отрубленных человеческих кистей.

Все желание найти выживших отпало, и они стали, наоборот, прятаться от них. А выжившие были. Страшное человеческое существо. Он был совсем обуглившийся. Сидел на чьем-то трупе перед оплавленной детской коляской и бормотал что-то, выпуская из язв на шее кровавые пузыри, при этом медленно раскачиваясь. И от его движений с тела этого человека отваливались куски плоти, отслаивающейся от костей. Они видели большого добермана с вытекшими глазами, который тащил в зубах человеческую руку. Группа молодчиков, похожих на тех, которых расстреливал солдат из «хаммера», только вооруженных, осматривала свежие трупы людей. Обчищали им карманы. Срывали золотые украшения и выбивали золотые зубы. В квартале от того места на покосившемся светофорном столбе кто-то повесил полицейского…

Всюду было зло, смерть и разрушения. Но нигде не было еды. И питьевой воды. Джуниор уже падал в голодные обмороки, когда его мать решила пойти на отчаянный шаг, чтобы спасти своего ребенка. Она вспорола себе осколком стекла руку и поила сына своей кровью. Она готова была на все ради него, даже отдать всю свою кровь, ведь он и был шесть лет назад единым целым с ней. Одна плоть и кровь. Так он продержался еще день, но мать увядала на глазах. Несмотря на то что она наложила тугую повязку, кровь не сворачивалась и текла. К тому же и ей нужна была пища. Чуть позже Джуниор заметил, что порывами ветра с мамы сдувает клочья ее красивых русых волос, которые еще недавно так сказочно пахли… Они наткнулись на банду подонков с наступлением нового рассвета. Джуниор спрятался в железном остове перевернутой и сгоревшей машины. И он видел что-то невообразимо страшное и не укладывающееся в голове… Он видел, как семеро мразей насилуют его мать.

Святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни… Он не знал, что делать. Он был не в силах что-либо сделать. Он просто смотрел на это и свернул игрушечному Росомахе голову. Он не превратился в супергероя. Он не спас никого, даже мать. Супергероев вообще не бывает. А вот злодеи, даже суперзлодеи, и даже самое отвратительное, что может получиться из суперзлодея, почему-то бывают… Разве это справедливо?

Когда довольные собой ублюдки ушли, он, рыдающий и изгрызший ногти до крови, подполз к лежащей истерзанной матери. Он плакал и звал ее, а она не откликалась. Она умерла… Святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни…

Он лежал на ней и все звал ее, продолжая надеяться на чудо. Отгонял крыс и собак и возвращался к маме. Ложился к ней и старался уловить запах ее волос, словно это могло вернуть ее к жизни. Но пахло от нее теперь только грязью и кровью. А потом голод снова стал скрести по его телу когтями. И он в полубреду размотал повязку на руке матери и стал пить ее кровь. Он и сам не заметил, как откусил кусок ее плоти возле раны и съел. Он был возле матери, пока его не отогнал жуткий трупный запах, так не похожий на запах ее волос. И она уже была не похожа на то святое божество. Самое дорогое, что может быть в его жизни… Он шел в никуда, маленький обезумевший мальчик, которому всего было шесть лет… Который мечтал быть пожарным, как отец… Или Росомахой… Как Росомаха… Добрый супергерой…

В каком-то разрушенном доме он обнаружил уцелевший унитаз, в горловине которого была вода. И он с жадностью пил ее, навалившись всем своим маленьким тельцем на этот самый унитаз. Трещина в этом предмете туалета была достаточной, чтобы от веса шестилетнего худого мальчугана откололся кусок. И когда какой-то человек схватил Джуниора и стал раздевать, мальчик узнал одного из тех, кто покусился на святое божество… Он просто вонзил этой мрази осколок унитаза в шею и, подождав, когда тот перестанет дергаться в агонии, хватаясь за вспоротое горло, стал пить его кровь и объедать шею. Он теперь знал, как добыть еду…

— Какой ужас… — Николай покачал головой, глядя в безумные глаза хуманимала. — Какой же ты испытал ужас… Джуниор…

Хуманимал вздрогнул и раскрыл рот.

— Джуниор… — повторил Васнецов. — Ведь так тебя называла мама…

И это существо заплакало. Слезы потекли по безобразным грязным скулам. Хуманимал завыл, хлопая себя ладонями по лбу. Затем заорал яростно и задернул штору. Он кричал как раненый зверь и метался по своей клетке, прыгая на одной ноге и ковыляя культей второй ноги, скрытый черной грязной материей от чужих глаз и человека, вторгшегося в его воспоминания. А потом стали раздаваться звуки, красноречиво говорящие о том, что он разбивает унитаз в своей камере.

— Колян, ты что с этом обмороком сделал? Загипнотизировал? — усмехнулся Вячеслав.

— Побольше почтения! — рыкнул Васнецов, резко обернувшись.

— Чего? Колян, ты чего?! К кому почтение?!

— С ними можно установить контакт!

— С кем? — нахмурился Варяг.

— Да с хуманималами. И… Черт возьми, и с морлоками! А люди их просто убивают! Это неправильно!

— Коля, ты вообще дурак?! — крикнул Вячеслав. — Они же людей жрут!

— Они тоже люди! Просто у них все забрали, в отличие от нас! Они все потеряли! Абсолютно все! Мы неправильно поступаем! Мы уничтожаем все, что нам непонятно, и все, чего мы боимся! А это неправильно! Надо донести до людей информацию, что можно установить контакт с морлоками и хуманималами!

— Это ведь не тебе, придурок чертов, они ногу палкой проткнули! — Сквернослов совершенно вышел из себя. — А ты вспомни ту девочку, за которой ты поперся в метро, там, в Москве. Что они с ней сделали?! А за каким хреном батя твой, или кто там на самом деле, лазит в подземке, выкашивает их пулеметом?!

— Да люди сами виноваты…

— Я в чем виноват, сука?! Девчонка та в чем виновата?!

— Заткнитесь! — заорал Варяг и вскочил со своего места. — Тихо, лошары! Заткнитесь и слушайте!

Они притихли. Только хуманимал негромко плакал в своей клетке. Это ясно слышалось. Единственный человеческий звук, который он издавал. Плач обессилевшего, отчаявшегося человека. Плач потери и тоски. Одиночества и боли…

Но после того как Варяг оборвал спор Николая и Вячеслава, кроме этого плача слышалось и другое. Выстрелы. Одиночные, очередями, кашляющий грохот дробовиков. Где-то среди подвалов Хоуп-Сити, совсем рядом с тюрьмой, шла перестрелка. Пальба сопровождалась криками и отборной бранью.

— Стражи пришли? — Васнецов взглянул на Яхонтова.

— Да непохоже. Стреляют из охотничьих ружей, винчестеров и М-шестнадцать. Пулеметов и МР-пять я не слышу. И ругань идет.

— Ты можешь разобрать, что они кричат?..

— А я говорил вам, что буча будет! — махнул рукой Вячеслав.

— Н-да. Похоже на то. Это местные разборки. — Варяг почесал бороду. — Плохи дела наши, братцы.

— А в чем дело? — Вячеслав насторожился.

— Сам подумай. Пока у них просто противостояние, мы в плену у Линча были предметом его торга с Хорнетом и Рэйменом. Но если все вылилось в гражданскую войну, то нас просто могут прикончить. Избавиться от нас, пока сюда не пришли другие.

— А в чем наша важность?

— Да я понятия не имею. Либо мы предмет манипулирования общественным сознанием. Либо все дело в бомбе. Кому она достанется.

— А им она зачем?

— Ядерная монополия — это абсолютная власть. Погоди-ка… Совсем близко разговаривают двое…

Перестрелка продолжалась. И тем не менее было отчетливо слышно, как за правой дверью коридора разговаривают на повышенных тонах двое мужчин.

— О чем они треплются, а, Варяг? — спросил Славик.

— Погоди… Кажется, один предлагает экономить патроны и убить их ножом. Другой говорит, что в этом случае патронов много не надо, а ножом убивать их опасно, потому что один из них… что-то не пойму… медведь… да. Один из лих медведь. И с ножом их можно не одолеть. Ведь они убили… пять стражей… Твою мать, да это же про нас говорят!

Два бородача вошли наконец в коридор. У одного в руках автомат М-16. У второго мачете. Это были люди Линча, из тех, что связали их по возвращении в Хоуп-Сити. Сомнений не было. Они шли, чтобы казнить пленников. И явно очень торопились.

Васнецов держался за прутья решетки и пристально смотрел на приближающихся палачей, которые продолжали спорить о выборе орудия убийства. Это было похоже на самую нелепую развязку их миссии, которую только можно было себе вообразить. Он отчаянно рисовал в голове четкую картинку того, как их снова спасает Людоед. Но это невозможно. Это более чем невозможно. Нет сейчас в мире никого, кто мог бы спасти их. А люди Хорнета и Рэймена сюда явно не успеют. Да и неизвестно, что последует после спасения такими людьми. Новый плен?..

Нет, черт возьми, так не должно быть. Так просто не может быть. Их не могут вот так просто взять и убить сейчас… Хотя нет. Могут. Вот именно такое и может произойти. Именно это и происходит постоянно. Просто не с ними. С другими. Но теперь дошла очередь и до них… И нет спасения…

Васнецов вдруг понял, что все, что он сейчас видит, не имеет цветовой гаммы. Что все, что видят его глаза, лишь в черно-белом цвете и с сильным контрастом. А голоса Палачей вибрируют скрипом качелей. Он понял, что есть шанс…

Джуниор! Джуниор!!!

Палачи встали напротив клетки. Позади них висела грязная черная материя… Тот, что с автоматом, снял оружие с предохранителя. Второй что-то ему говорил, показывая мачете. Черная грязная материя рванулась в сторону, и автоматчику в шею воткнулся острый обломок унитаза. Другой рукой хуманимал выдернул из рук палача М-16 и швырнул его, как копье, в клетку Николая. Второй палач завопил и вонзил мачете хуманималу в живот, проворачивая широкое лезвие и наматывая на него кишки жертвы.

— Джуниор! Нет!!! — заорал Васнецов, схватив брошенный ему автомат. Он ведь уже снят с предохранителя…

Длинная очередь из автомата вспорола палачу спину и бок. И когда он уже падал, две пули попали ему прямо в лицо. Тот, кому проткнул шею Джуниор, уже умер. Мертв был и сам хуманимал…

— Коля! Ты американца убил! — воскликнул Вячеслав. — Вот теперь нам пи…

Раздался взрыв. Совсем рядом. Послышался звук падающей стальной решетки и падающих обломков камней. Две короткие автоматные очереди.

Из дыма и пыли, которые заволокли коридор после взрыва, показался Боб Лазар. Он гремел ключами и торопливо открывал замок клетки.

— Господа! Этот город сошел с ума! — воскликнул он, распахнув клетку.

— Вы на свободе, Роберт? — спросил выскочивший из камеры Варяг, сразу подобравший окровавленный мачете.

— Да. Большой совет настоял, что я все-таки свой для них.

— А что теперь происходит?

— Война, господа. Гражданская война. Начались беспорядки, когда выяснилось, что по приказу Линча Филиппу Даладье в нашем госпитале ввели воздух в вену посредством шприца.

— Что?! — Варяг не верил своим ушам. — Они убили Филиппа?! Зачем?!

— Вы жизнь ему спасли, и он на вашу сторону встал! И постоянно твердил, что надо уничтожить ХАРП раньше, чем стражи пришлют сюда экспедицию. И все твердил, что ему надо выступить перед общественностью и рассказать важную информацию о Линче и его связи со стражами. Вот ему и заткнули рот. Господа, поторопитесь, надо бежать!

В коридоре показались два вооруженных человека, которые махнули Роберту руками. Тот кивнул и побежал к другому концу коридора, путь от двери которого вел в убежище Рэймена.

— За мной, господа. Люди Хорнета хотят освободить вас, но вам лучше быть у людей Рэймена. Рэймен хочет уничтожить ХАРП, а Хорнету ХАРП нужен будет какое-то время после войны со стражами и захвата их горного комплекса. Без ХАРПа комплекс не будет функционировать, и все, что спрятано там, в недрах, станет недосягаемым! А там столько всего! Если бы сейчас вся американская армия восстала из мертвых, то ее можно было там всю вооружить и накормить! Хорнет не против взорвать ХАРП, но уже после того, как он захватит все, что там есть! А это долго! Ведь сначала война со стражами! А еще Хорнету нужен я, чтобы восстановить работу чипов от мертвых стражей и разблокировать системы комплекса… Я ведь работал над этим! А Рэймен хочет поскорее покончить с XАРПом! Он считает, что если мы доберемся до складов комплекса, то будет только хуже, ведь там столько оружия, что полмира можно поработить! Но Хорнет не будет воевать с Рэйменом. Просто их люди друг на друга руки не поднимут, ведь они обоих признают авторитетами! Если Хорнет захочет покончить с Рэйменом, то ему надо будет сначала провести информационную обработку людей… Мозги промыть… А это время. А времени мало. Пара дней — и сюда прибудет карательная экспедиция стражей! А если ХАРП уничтожить уже сейчас, они, стражи, останутся ни с чем. Но и Хорнет ничего не получит!..

— Черт возьми! — воскликнул бегущий следом Варяг, который помогал плюс ко всему двигаться Вячеславу. — А на чьей вы стороне в этой ситуации?

— Да я просто вам помочь хочу, — пожал плечами Лазар. — Сам не знаю зачем… Да и с Рэйменом мы добрые друзья…

Николай задержался у клетки хуманимала и посмотрел на его труп. Глаза Джуниора были открыты и смотрели в потолок. Странное дело. Сейчас это был не безумный дикий взгляд плотоядного зверя. Теперь это был спокойный и умиротворенный взгляд человека, который выполнил предначертанное.

«Прости, Джуниор, — мысленно обратился к нему Николай. — Я знаю, ты хотел стать супергероем, спасшим мир. Ты им стал. Ведь благодаря тебе мы живы. А если мы живы, значит, у этого мира есть шанс на спасение…»

Васнецов протянул руку в клетку и осторожно закрыл глаза мертвому Джуниору. — Прощай, Росомаха…

И Николай бросился догонять своих товарищей.