Ад уже здесь

20 593

Несколько МТЛБ продолжали укатывать снег на льду, удаляясь все ближе к пропасти. Они таскали за собой массивные бетонные плиты, трамбующие неглубокий сугроб в центре реки. Еще было темно. Отряды гвардейцев ходили вдоль импровизированной взлетной полосы и устанавливали факелы. Вскоре к суете на реке присоединился гул приближающегося кортежа из нескольких БМП, сопровождаемых собачьими упряжками и снегоходами вольников.

Это прибыл Старшина. Он покинул БМП и направился к самолету. Рядом шел вездесущий старший комиссар-наблюдатель.

— У вас, я полагаю, проблемы теперь возникнут, — усмехнулся Николай, встречая его перед носом самолета.

— Что вы имеете в виду? — спокойно спросил Старшина.

— Врага больше нет. Сплачивать народ нечем. Кризис политический назревает. Кризис власти.

— А давайте вы останетесь на моем месте. Будете управлять республикой и попробуете построить справедливое общество, с вашей точки зрения. А полечу вместо вас на Аляску, — усмехнулся лидер.

Николай нахмурился.

— У меня свои счеты с ХАРПом. Это моя, и только моя миссия.

— Ну вот и славно. Местное управление — это тоже моя миссия, в свою очередь. Так давайте каждый займется своим делом, и не следует вам лезть в вопросы политики, в которых вы, уж не обижайтесь, слабо смыслите.

Васнецов ничего не ответил.

— Так-то лучше, — продолжал говорить Старшина. — Наша идея зиждется не на постоянном поиске и противостоянии врагу. Наша цель — выживание и будущее. В этом вопросе мы, конечно, рассчитываем на вашу миссию. Теперь, когда Гау нет, мы будем изыскивать пути связаться с другими общинами. В первую очередь с теми, о ком вы нам поведали. Это будет сложно. Но это необходимо. Однако я к вам вот по какому вопросу… Вы потеряли одного человека. Сильного воина. До того вы потеряли еще двоих. Я бросил клич в среде гвардейцев и вольников. Есть много добровольцев, готовых присоединиться к вам. Что скажете?

Васнецов вздохнул.

— Илью никто не заменит. Впрочем, как и Макарова и Алексеева. Никто…

— Да этот вопрос с Яхонтовым решать надо. Чего у него спрашивать? Молод и зелен… — тихо сказал комиссар.

— А вы стар и бледен, — огрызнулся Васнецов. — Много вы повидали!

— Тише, — поморщился Старшина.

К ним подошел Варяг.

— Товарищ Яхонтов, — обратился к нему лидер. — Мы хотим предложить вам людей в помощь. У нас есть семьдесят добровольцев…

— Они так готовы исполнить любую вашу волю или хотят сбежать от вас? — усмехнулся Николай.

— Как он меня достал! — фыркнул комиссар и отвернулся.

— Меня, если честно, тоже, — кивнул Старшина. — И тем не менее, Варяг Елисеевич, что скажете? Молодой человек сказал, что ваших товарищей заменить некем. И не нужно.

Яхонтов задумался. Он смотрел какое-то время на укатанный снег, затем мотнул головой.

— Он прав. Новые люди. Сложно все это. Я понимаю, что подспорье. Но… Мы управимся. Мы сможем. Я знаю это наверняка.

Старшина покачал головой.

— Вы хоть понимаете, что впереди у вас враждебная территория? Чужая страна…

— Враждебная территория? — Яхонтов улыбнулся. — А по какой мы шли до этого? Да, мы шли по своей земле, но что нас ждало каждый раз? Отчего мы потеряли трех товарищей? Что может быть враждебнее этого Гау или черновиков? Чумных крыс или всяких разбойников да вандалов? Только сам ХАРП… Но для него у нас есть веский аргумент. Нет, Старшина. Нам никто не нужен в нашей миссии. Только мы сами и вера в победу. А что до враждебности… Тут люди и там люди, если кто-то там, конечно, выжил. А люди всюду одинаковые. Просто говорят на разных языках.

— Ну а как быть с языковым барьером? — спросил комиссар, обернувшись.

— Ну, я ведь не прапор с продсклада. Я офицер. Летчик-истребитель. Языку нас учили.

— Вы знаете английский?

— Объясниться, думаю, смогу, ежели что, — кивнул Варяг.

— Неужели вы настолько уверены в своих силах, что не желаете брать с собой обученных бойцов?

— Мы уверены, что делаем богоугодное дело, — пожал плечами Яхонтов.

— Знаете, мой опыт подсказывает, что чаще те, кто делает богоугодное дело, оказываются распятыми. А добиваются результатов, как правило, те, кто потворствует козням Сатаны. Впрочем, будь по-вашему. Мне остается лишь пожелать вам удачи.

«Богоугодное дело? — подумал Николай. — Мы всю дорогу убиваем. Всю дорогу убивают нас. Какому богу это угодно?»

— Прощайте. Удачи вам, — сухо сказал Старшина и протянул им здоровую руку.

Прожектора самолета Ил-76 разбивали утреннюю темноту, которая еще не уступила свой пост мрачному рассвету. Стальная птица монотонно гудела в предвкушении запуска двигателей. По обе стороны от самолета вперед убегали вереницы горящих факелов. Где-то далеко впереди взмыла красная сигнальная ракета. Значит, полоса очищена от техники и людей. Она свободна. Можно взлетать.

Николай сидел уже на своем привычном месте. Варяг на своем. Сквернослов снова полез в штурманскую кабину. Позади пустовало кресло. Проверявший механизацию Яхонтов обернулся и какое-то время смотрел на него. Там ведь сидел во время полета до Якутии Илья.

— Не хватает его, — вздохнул Варяг и вернулся к приборам.

Загудели внешние двигатели.

— Порядок! — послышалось из рации.

— Порядок, — пробормотал Яхонтов.

Засвистели внутренние двигатели.

Снова послышался голос из рации, возвестивший о том, что люди снаружи никаких проблем с пуском двигателей не наблюдают. Дав турбинам прогреться, Варяг стал медленно увеличивать тягу и отпускать тормоза. Ил-76 медленно пополз вперед. Пришли в движение факелы, тянущиеся навстречу. Они двигались все быстрей и быстрей, исчезая под крыльями в бушующих вихрях воздуха и снега. Однако взлет давался тут трудней, чем по расчищенной бетонной полосе севернее Екатеринбурга. Васнецов обратил внимание, как медленно растет скорость. Заметно медленней, чем во время их первого взлета. Хоть и утрамбованный, снег все-таки мешал. Сопротивлялся движению огромной летающей машины.

— Скорость, — буркнул Варяг.

— Сто шестьдесят, — ответил Васнецов.

— Н-да. Туго идет.

Факелы становились реже. Самолет пробежал по замерзшей реке уже приличное расстояние, но подъемной силы пока так и не возникло. Зато появилась какая-то странная вибрация корпуса, и в руках пилота задрожал штурвал.

— Это еще что? — нахмурился он.

Внезапно зашипела рация.

— Эй! Варяг! Лед! Лед со стороны пропасти рушится вам навстречу! Землетрясение опять! Взлетайте скорей!

— Ч-черт! — рявкнул Яхонтов. — Этого нам только не хватало!

Он вдруг резко потянул штурвал на себя. Двигатели заныли.

Николай смотрел за его действиями и вдруг вспомнил, что в предыдущем полете рассказывал ему Варяг о премудростях самолетовождения. И что-то интуитивное заставило его закричать:

— Варяг! Ты что делаешь! Штурвал от себя! Скорость двести всего!

— Не лезь! — заорал Яхонтов.

— От себя штурвал наполовину! Критический угол атаки будет! Варяг!

Яхонтов повернул на миг голову, бросил на Николая странный взгляд и все-таки послушался, отводя от себя ручку штурвала. Самолет вздрогнул, и снова стала расти скорость.

— Двести десять!

Огромные плиты льда отламывались и падали вниз, на свежий лед, покрывший реку, чей уровень до дамбы снизился на несколько метров после подрыва. Пропасть росла и приближалась к несущемуся самолету. Опрокидывались и проваливались факелы… Разверзлась бездна. Варяг снова потянул штурвал на себя, понимая, что сейчас опоры для самолета не будет. Стальная птица нырнула в пустоту и снижалась к молодому тонкому льду. Внизу проносились обломки льда старого… Ил-76 пролетел над ними, и шасси коснулись поверхности уже там, где обломков не было. Они были унесены бушующей рекой еще вчера, и, видимо, один из них тогда и ударил танк Людоеда… Позади балансирующего на грани взлета и катастрофы самолета стали подниматься фонтаны воды из ломающегося колесами молодого неокрепшего льда.

— Давай, давай, давай, ну же!!! — рычал Варяг в адрес самолета.

— Двести тридцать!

— Отрыв!

На этот раз самолет был легче. Не было пустого корпуса БМП. Варяг почему-то решил не грузить его или попросту забыл об этом. И вместо четырех человек в кабине было только трое… Ил-76 взмыл над Леной и стал набирать высоту.

— Славик! Ты там как?! Что-то тебя вообще слышно не было! — крикнул Яхонтов.

— Нормально, — угрюмо отозвался Сквернослов.

Находящиеся в самолете люди не знали, как ликовала толпа на берегах реки, видя, что самолет все-таки взлетел, несмотря на козни стихии. Он все-таки полетел!

Гвардейцы и вольники Новой Республики, ставшие свидетелями такого невероятного взлета самолета, который едва не нырнул в ледяные воды реки, неистово орали и подбрасывали вверх шапки. Старшина смотрел вслед взлетающей стальной птице в бинокль и улыбался…

Казалось, что рассвет зависел только от взлета самолета. С каждой минутой становилось все светлее и светлее. И при этом Ил-76 был все дальше от той роковой дамбы и все выше от земли. Уже можно было разглядеть замерзшие разливы взорванной реки. Можно было узреть, как стала меняться местность по мере удаления от обжитых берегов Новой Республики и теперь уже бывшего Легиона. Самолет рвался все выше, и теперь можно было видеть только то, что на горизонте. Смотреть вниз мог только находящийся в штурманской кабине Сквернослов. Уже когда Ил-76 достиг облаков и ворвался в их гущу, стремясь взобраться в чистоту неба, Вячеслав поднялся из кабины штурмана и задумчиво посмотрел сначала на Варяга, затем на Николая.

— Ты чего такой? — поинтересовался Васнецов, взглянув на него.

Славик медлил с ответом и морщился. Затем пожал плечами и вздохнул.

— Да так, ничего. Усталость, наверное.

Он окончательно выбрался из штурманской кабины и повесил бинокль, который держал в руках, на спинку кресла, в котором еще не так давно сидел Людоед.

— Я пойду к луноходу.

— Зачем?

— Да так… Посплю…

Самолет взмыл над облаками, снова оказавшись над белоснежным ковром облаков и в чистом небе. Но теперь все это великолепие не радовало, как в первый раз. Раздражал яркий солнечный свет. Раздражали чистота и пустота. Монотонность пейзажа. И больше не было мыслей о том, что будет обидно расстаться со всей этой красотой. Были только не уходящая горечь утраты и мысль о том, что надо поскорее покончить с ХАРПом. И ощущение усталости, о которой говорил Сквернослов.

После того как Варяг, сверившись с картой, положением солнца и часами, выровнял курс, Николай понял, что можно расслабиться и поспать. Ни прошедшая ночь после гибели Людоеда, ни предшествовавшая ей ночь в логове Гау возможности отдохнуть не дали. Погружаясь в сон, Васнецов предвкушал полными фатализма чувствами, что вот уже он уснет и снова окажется в чистилище. Увидит Андрея и стражей. Рану и проклятый ХАРП. Но всего этого он не увидел. Ему приснился лишь Илья. Но как и где, при каких обстоятельствах и говорил он с ним или нет, Васнецов вспомнить не мог, после того как его разбудил какой-то шум. Казалось, он проспал мгновение, но, судя по часам, прошло уже полтора часа.

Шумела рация. Яхонтов так и не выключил ее после взлета. Но тогда в динамиках была тишина после последних слов гвардейцев, провожавших самолет и обеспечивающих его взлет. Однако сейчас динамики шумели и хрипели. Словно чей-то голос пытался пробиться в кабину экипажа. Но голос так и не пробивался, и они продолжали шуметь, шипеть, скрипеть, хрипеть и всем этим угнетать сознание.

— Что это такое? — пробормотал Васнецов.

Яхонтов пожал плечами.

— Понятия не имею. — Он хмуро вслушивался в какофонию звуков, но, как и Николай, ничего не мог разобрать. — Похоже, чей-то сигнал поймали.

С каждой минутой помех в эфире становилось все больше и беспорядочный набор режущих звуков все громче. Варяг чертыхнулся и выключил радиосвязь.

— Зачем? — вздохнул Николай.

— Да на кой черт… Все равно не разобрать ничего. Да и вообще… Оно нам надо? Подержи лучше штурвал. Я с курсом сверюсь.

Яхонтов снова стал колдовать над картой, часами и призывать на помощь солнце, которое своим расположением в данное время должно было подсказать курс.

— Ага, сбились, — проворчал он и, снова приняв управление, слегка накренил самолет и повернул направо.

После того как курс был выровнен, в кабину вошел Сквернослов.

— Вы чего тут делаете? Я со скамейки упал.

— А ты сядь и пристегнись, — проворчал Варяг.

Славик уселся в кресло позади Николая.

— Слушай, братишка, как это ты Варягу не дал нас угробить? — спросил он. — Ну, вроде он же летчик. А ты как догадался, что он сильно штурвал задрал на себя?

— Ну не знаю, — развел руками Васнецов. — Он же мне в тот раз объяснял, что к чему в управлении самолетом.

— Так это он же объяснял, — усмехнулся Славик. — И он же в итоге и опарафинился.

— Сейчас кто-то схлопочет по зубам, — проворчал Яхонтов. — Подумаешь, эка невидаль… Летчик допустил ошибку, а дилетант его поправил. Всяко бывает.

Николай снова спал, и на этот раз ему вообще ничего не снилось. Ни чистилища, ни рейдеров с их вопросами. Ни каменных псов и жутких теней. Ничего. И разбудил его на сей раз не шум динамиков, а Варяг.

— Хватит дрыхнуть, Коля. Штурвал держи. Мне с курсом свериться надо.

— Опять, — вздохнул Николай.

Как выяснилось, самолет снова отклонился от маршрута. Но незначительно. Варяг после изучения карт и часов с положением солнца взял штурвал и поправил направление полета.

— Мы над Чукоткой уже, — произнес Варяг с волнением. — Ребятки, вы только себе представьте. Позади вся Евразия! Мы таки пересекли всю Россию!

— Вообще-то нет, — проворчал Славик. — Такое как-то в голове, если честно, не укладывается.

— Не укладывается, — кивнул Варяг. — Но ты еще вдобавок представь. Вот скоро мыс Дежнева будет. Потом Берингов пролив. Меньше ста километров в узком месте, и все, Аляска!

— Мне думается не о том, как близко Америка, а о том, как далеко наш дом, — пробормотал Сквернослов.

— Вся планета, что под нами, и есть наш дом, Славик, — вздохнул Николай. — И кроме нас, ей не на кого надеяться.

Наступило молчание. Эти простые и такие очевидные слова, что просто никому в голову не приходили, заставили всех задуматься, произведя неизгладимое впечатление даже на Николая, который их произнес.

Самолет стал снижаться и погружаться в облака.

— Ты чего делаешь? — спросил Васнецов у Варяга.

— Пойдем под облаками пока. Легче будет ориентироваться. Мыс Дежнева. Потом пролив. В центре пролива два острова. Большой Диомид и Малый Диомид. Самые лучшие ориентиры сейчас.

Ил-76 занырнул под облака.

Впереди была видна поверхность сужающейся холмистой, покрытой снегом земли, которая затем резко расширялась молотообразным выступом мыса Дежнева. А дальше ровная арктическая гладь, убеленная льдом и снегом.

В кабине завыла сирена. Все уставились на мигающий на панели красный огонек. Раньше такого еще не было.

— Это еще что? — поинтересовался Сквернослов.

Варяг не отвечал какое-то время, глядя на приборную панель, пытаясь понять, что происходит.

— Твою мать! — закричал вдруг он.

— В чем дело? — Николай уставился на него.

Яхонтов дернул рычаг и стал резко накренять нос самолета вниз, ложась при этом на правое крыло.

— Да в чем дело, Варяг?!

— Нас радар облучил какой-то! Они ракету запустили!

— Что?! Ракету?! Кто?!

— А я почем знаю?!

Варяг продолжал пикировать, насколько это позволяли возможности самолета. Скорость заметно возросла, и стальная птица пересекла мыс. Внизу уже был пролив.

— Какую ракету?!

— Зенитную!

— А уклониться нельзя?! — крикнул Вячеслав.

— Был бы это мой истребитель, еще вопрос, можно или нет! А этот чемодан неповоротливый!

— Твою мать! А у нас и парашютов нет! — сокрушался Сквернослов.

— А на хрена они нам, Славик! — орал Варяг, борясь с управлением. — В Арктике да еще во время ядерной зимы прыгать?! Оставить все снаряжение, машину, оружие и треклятую бомбу в самолете?! На хрена нам такое спасение?!

Самолет ревел и весь трясся, словно от ужаса перед приближающейся ракетой. Яхонтов дернул какой-то рычаг.

— Ты зачем рампу открываешь?! — Васнецов уставился на летчика.

— Ракета, может, маломощная! Тогда есть шанс сесть на брюхо и после поражения! Но гидравлику всю может побить! Тогда, даже если сядем, луноход не достанем!

— А он сейчас не вывалится?!

— Он закреплен надежно!..

Слева возле крыла сверкнула вспышка и раздался грохот. Затем удар дроби в борт. Самолет содрогнулся и завыл, резко кренясь на левое крыло. Варяг дернул головой и посмотрел на иллюминатор. Внешний двигатель вообще исчез, словно его и не было. Внутренний дымил густым черным дымом. Из пробоины в крыле пылью разлеталось длинным шлейфом топливо.

— Попали, суки!

Казалось, самолет вот-вот перевернется.

— Коля! Выруби на хрен правый внутренний двигатель! На внешнем тягу уменьши! Я вырубаю подачу топлива на левые двигатели! Один вообще снесло к чертям!

Это немного помогло. Самолет стал выравниваться, но его при этом стало так трясти, что казалось, он сейчас может рассыпаться.

— Что за твари, долбить вашу мать! — орал Сквернослов. — На кой хер они это сделали, пидоры! Ну, суки! Ну, мать их, суки!

— Мы падаем, Варяг?! — заорал Васнецов, глядя то на приближающийся снежный мир, грозящий ударить всей своей твердью по самолету, то на побледневшего Яхонтова, с которого теперь ручьями струился пот. — Мы падаем?!

— Еще как еб…

Ветер уныло гонял снежную пыль по бескрайней арктической пустыне, заставляя мелкие гранулы перекатываться по снежным барханам, взлетать, биться друг об друга и создавать новые барханы. Все это длилось годами, и ничего другого эта местность не знала. Но сегодня в эту унылую рутинную работу северного ветра вторгся рев поверженного дракона. Из пелены забравшейся повыше вьюги огромным чудовищем вынырнул самолет. Он дымил и орал в агонии. А внутри кричали люди.

Ил-76 стремительно приближался к замерзшей поверхности Берингова пролива. Вдруг он задрал нос и коснулся мощным брюхом вершин снежных барханов. Ветер отступил в сторону, давая разметать снег этому чудовищу.

Самолет распахал снег, поднимая настоящее белое цунами, расходящееся в разные стороны от бортов. Левое крыло оторвалось и, взмыв вверх, ударилось о хвост, который занесло. Самолет еще двигался по инерции, стеная и гудя, треща корпусом и лязгая конструкцией, затем остановился, собрав перед покореженным носом приличный снежный вал. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь арктическим ветром. Через несколько минут, на протяжении которых была слышна лишь глухая возня внутри самолета, что-то загудело, забряцало и из открытой рампы выскочил луноход. Отъехав на безопасное расстояние от поверженного Ил-76, баки которого еще могли взорваться, луноход остановился. Из него вышли трое.

— Черт, ну зараза. — Николай зачерпнул снег и стал растирать его по лицу. — Ну и ну, — бормотал он.

Варяг дрожащими руками стал набивать трубку.

— Ну все! Поехали! — закричал Сквернослов, передергивая затвор автомата.

— Ты чего удумал? — выдохнул Яхонтов.

— Давай вернемся на этот мыс… на Чукотку или куда там… Найдем скотов этих и вышибем им мозги к такой-то матери!

— Угомонись, Славик…

— Хрена лысого! Нет, Варяг, скажи, это нормально?! — Он вытянул руку в сторону самолета. — Это нормально, а?!

— Нет…

— Ну так давай вернемся и кончим ублюдков этих!

— Угомонись, говорю… — бормотал Яхонтов, тяжело дыша и жадно затягиваясь трубкой. — Мы их месяц искать будем. На кой черт они нам нужны.

— А наказать?!

— В другой раз…

— В какой другой?! Другого раза, может, и не будет! Мы что, так это оставим?! Поехали!!!

Васнецов вдруг выхватил у брата автомат и со всей дури влепил Славику пощечину. Сквернослов упал в сугроб и, схватившись за щеку, недоумевающе уставился на Николая.

— Ты чего… морлочья твоя душа… совсем озверел? — пробормотал он.

— Остыл?! — рявкнул Николай. — Остыл?! А теперь туда смотри! Там Аляска! До нее меньше ста километров! А от тех уродов, что ракету запустили, мы, может, уже в двух сотнях! Мы живы, и это главное! Так что собери в один кулак свою волю, в другой свой разум и заставь наконец собственное очко перестать судорожно пульсировать! Нам в ту сторону! Америка там!

Варяг выпустил густой дым и, запрокинув голову, тихо засмеялся.

— Не-е-ет, — выдохнул он, украдкой глядя на Николая. — Илья жив. Он просто перевоплотился…

— Кто это были вообще… — проворчал Сквернослов, поднимаясь.

— Да черт их знает, Славик. Сейчас это не главное. Понимаю, обидно. Но не это сейчас важно. Пойми, — уже чуть спокойней произнес Васнецов.

— Спасибо тебе за все, старина. — Варяг прикрыл глаза и, прислонившись лбом к носу самолета, медленно поглаживал рукой его изувеченный борт. — Прости, что чемоданом неповоротливым обозвал. Спасибо, что помог. Спасибо, что погибнуть не дал. Спасибо, что столько ждал и столько вынес…

— Что он там делает? — недовольно проворчал Сквернослов из кабины лунохода.

Вячеслав все еще дулся на брата, хотя Николай буквально пять минут назад извинился.

— Он же летчик. А это самолет. Быть может, последний в его жизни. Понять-то можно…

— Прощай, — вздохнул Варяг и решительно двинулся к луноходу.

Приняв его, машина двинулась вперед, в сторону Аляски, оставив позади погибший самолет и где-то там, еще на азиатском континенте, загадочных зенитчиков, что прервали его полет. А еще позади оставались погибшие друзья и общины, что встречались им по пути. Странные и жуткие существа, порожденные человеческим безумием. Свежая кровь и занесенный снегом пепел людей. Позади оставался дом. Родина.

А что ждет их впереди, кроме, естественно, проклятого ХАРПа?.. Пока только неизвестность. Хотя… Кое-что уже виднелось на горизонте. Над снежной пустыней вдалеке слегка возвышалось почти плоское плато. Остров Большой Диомид. Или, как он еще назывался, остров Ратманова.

— Эскимосы его называли Имаклик. Окруженный водой, значит, — произнес Варяг.

— А ты откуда знаешь? — спросил Сквернослов, который вел машину вперед.

— В атласе прочитал туристическом, который рейдеры дали.

Николай сидел, как всегда, в пассажирском отсеке. Он с тоской смотрел на большой железный ящик, в котором томилась атомная бомба, в окружении всех вещей Людоеда. Вон на противоположном сиденье лежит и одна из черных шинелей Ильи. А вот сам Илья… Стало совсем пусто и одиноко в пассажирском отсеке лунохода. А уж на душе как…

Васнецов прикрыл глаза, но слезы все-таки потекли по щекам.

Ехали долго, а остров все так и маячил впереди на горизонте, никак не желая приближаться. В конце концов они все-таки достигли его и стали медленно заползать на берег. Стало немного спокойней от осознания того, что под ними все-таки твердь, а не лед, скрывающий под собой глубоководную бездну. Теперь бесконечным казался пустынный остров, по которому они двигались.

— Холм видишь? — произнес Варяг, обращаясь к Сквернослову. — Давай туда.

Луноход взобрался на холм и остановился. Варяг вылез из вездехода. Забрался в отсек к Николаю и стал что-то искать под сиденьем. Затем извлек оттуда стальной телескопический шест и какой-то сверток.

— А теперь он что делает? — вздохнул Сквернослов, глядя из кабины, как Яхонтов раскладывает шест и скрепляет его сегменты болтами.

Теперь эта железяка стала длиной около трех метров. Варяг развернул сверток, и там оказался российский государственный флаг. Николай и Вячеслав вышли из вездехода и помогли ему водрузить знамя, как можно глубже втыкая флагшток в твердый снег. Ветер подхватил полотнище, и триколор заколыхался над головами, гордо хлопая материей о воздух. Они отошли от него и молчаливо смотрели, как он развевается. Варяг вытянулся и отдал воинское приветствие.

— Все, ребята. Граница. Дальше чужой мир.

— Нам и в своем-то было неуютно, — вздохнул Сквернослов.

— Н-да, — покачал головой Яхонтов и обернулся, глядя в сторону другой страны.

Васнецов понял, что что-то не так. Варяг вытаращил глаза и слегка открыл рот. Николай проследил за его взглядом. Совсем рядом виднелся Малый Диомид. Остров, который принадлежал Североамериканским Соединенным Штатам с тех самых пор, как Аляску продали российские владыки. Он был заметно меньше и так же пустынен. Но вот белизну двух островов и заснеженного ледяного покрова пролива нарушало что-то противоестественное и черное.

Вдоль замерзшего пролива будто спина исполинского морского животного с большим трапециевидным плавником торчала из снега.

— Варяг, это же подводная лодка! — воскликнул Сквернослов.

— Вижу, — с напряжением в голосе тихо пробормотал Яхонтов. — Так, берите оружие и лыжи. Луноход пока тут оставим. Гранатометы прихватите. Живо.

На черном корпусе узкой и длинной рубки белел номер. 593. Они подошли совсем близко, водя стволами автоматов по сторонам.

— Варяг, чья она? — прошептал Николай.

— На нашу не похожа, — мотнул головой Яхонтов. — У наших рубки шире. И рули на корпусе, а не на рубке. На рубках только у Вани Вашингтона, кажется, рули. Но там должен быть горб. А эта не горбатая.

— У кого? — непонимающе переспросил Вячеслав. — Что еще за горб?

— Да ладно. Забудь.

— Значит, америкосовская… — Вячеслав подошел совсем близко и пнул по корпусу.

Следов вокруг лодки никаких не было. Очевидно, она тут очень давно и так же давно покинута. Варяг взобрался на тело морского левиафана и стал бродить вокруг рубки в поисках двери. Нашел.

— Помогите открыть, — позвал он.

Из открывшегося люка-двери выпорхнул запах спертого воздуха и запустения. Варяг тут же включил дозиметр, приказав Николаю и Славику отойти от лодки.

— Норма! — махнул он рукой спустя несколько минут.

Они вернулись на корпус.

— Так, парни, ждите тут. Я гляну, что там. Может, вахтенный журнал найду.

— Может, не надо лезть туда? — поежился Николай.

— Да она мертвая. Внутри холод, как снаружи. Там нет ничего живого. Все. Я пошел.

Яхонтов включил фонарь и исчез в недрах субмарины.

Николай тоже включил фонарь и осветил узкое пространство за дверью. Один люк вел вниз, куда и ушел Варяг. Вверх тянулась вертикальная лестница.

— Эта на мостик ведет. Славик, давай поднимемся.

— Давай, — пожал плечами Сквернослов.

Они взобрались наверх и, распахнув люк, расположились на капитанском мостике. Николай осмотрелся, подставляя лицо ледяному ветру и поднимая воротник бушлата. Представил себя на какой-то миг капитаном бороздящей океан субмарины. Вот, наверное, было здорово. Романтика. Чувство ответственности и ощущение подчиненной ему силы. Но… Вот приходит приказ из штаба. Применить ядерное оружие по заданным целям. Без объяснения причин. Просто применить, и все. И нет больше никакой гордости и романтики. Ничего больше нет… И сразу расхотелось представлять себя капитаном этой машины смерти.

— Как думаешь, Колян, почему ее бросили? — спросил Вячеслав.

— Не знаю. Может, уже смысла в ней не было? Кругом лед. Надо было уходить на континент.

— Н-да… Интересно, а тут ракеты еще есть? Был бы с нами Крест, так он и шмальнуть ими смог бы по ХАРПу, и сказочке конец.

Варяга уже не было очень долго, и его товарищи стали беспокоиться. Однако вскоре зловещая тишина, царившая внизу, нарушилась металлическим постукиванием. Постукивание было все громче… Потому что ближе… И стало ясно, что это Варяг карабкается по вертикальной лестнице.

— Черт! А мы уже думали, край тебе, и хотели эту посудину гранатами закидать, — усмехнулся Сквернослов, облегченно вздохнув.

— Ума у тебя как не было, так и нет, — пробормотал Яхонтов, взобравшись на мостик и отдышавшись.

— Ну, что там? — спросил Николай, выжидающе глядя на старшего товарища.

— Короче, как и следовало ожидать, лодка давно заброшена. Реактор заглушён. Но, что примечательно, все ядерное оружие, все торпеды на месте. Лодка в войне не участвовала.

— Как так? — удивился Славик.

— А вот. — Яхонтов извлек из-за пазухи большую книгу, — вахтенный журнал или что-то в этом роде. Я немного понимаю, что написано. Разговорный английский мне, конечно, легче понять, чем писанину, но и тут кое-что разобрал. Короче. Писал, как я понял, капитан. Когда вся бодяга началась, он решил не выполнять приказ командования и не применять оружия.

— Даже так, — усмехнулся Сквернослов.

— Да вот, представь себе. Именно так. Экипаж лодки разделился на две части. Одни за капитана и против войны. Другие наоборот. Хотели ударить по… гад дэм коммиз энд факинг барбарианс… Тьфу, блин… Язык сломаешь.

— А что это значит? — спросил Николай.

— Форменная идиотия и ощущение собственного превосходства. Ну да не суть. Короче, побились они крепко. Жертвы были. И капитан предложил высадиться на берег и провести футбольный матч между враждующими сторонами. Кто победит, того решение и будет окончательным. Даже если победит фракция милитаристов, то он применит оружие, подчинившись их воле.

— И что? — Славик снова усмехнулся.

— Сыграли.

— И кто победил?

— Те, кто хотел воевать.

— Я что-то не понял, — развел руками Васнецов. — Но ведь оружие все равно на месте.

— Именно, — кивнул Варяг.

— А почему?

— Те, кто был против насилия и проиграл в матче, поняв свое поражение, перестреляли тех, кто хотел выполнить приказ командования.

Васнецов поежился. Такого поворота он вообще не ожидал. Как-то странно было себе представить, как выигравшие люди кричат от радости за победу и предвкушают применение оружия… Выполнение своей работы… Того, чему их учили… Но те, кто, казалось бы, должен был быть гуманным из-за своего решения не применять ядерное оружие, просто убили их, нарушив договор… Как все странно…

— Выходит, — пробормотал он, — чтобы остановить насилие, надо насилие применить?

— Вопрос на целое тысячелетие, — вздохнул Яхонтов.

— Значит, они оружие так и не применили, а вот наш Людоед… — покачал головой Сквернослов.

— Славик, у них во много раз было больше атомных подлодок. У них во много раз было больше стратегических бомбардировщиков. У них масса авианосцев, самолеты с которых могли нести ядерные бомбы. У них куча баллистических ракет. Когда мы договаривались их обоюдно сокращать, то мы свои резали, а они складировали…

— И у них ХАРП, — мрачно добавил Николай. — То, что сделал Людоед, не идет ни в какое сравнение… Если бы каждый капитан поступил как этот… то и Людоеду не пришлось бы, наверное…

— Ладно, — вздохнул Сквернослов. — Поехали дальше. У них ведь еще остался ХАРП.

Луноход продолжил движение, оставив позади заброшенную лодку с номером 593, которая так и чернела на белизне ледяной пустыни, оттого что постоянный ветер, хозяйничающий здесь, не давал субмарине обрасти снегом. Луноход взобрался на берег Малого Диомида, который еще назывался островом Крузенштерна или, по-эскимосски, Ингалик. Противоположный.

Машина упорно пересекала торчащую из замерзшего пролива плоскую глыбу, пока Варяг не приказал остановиться. Перед машиной из снега виднелась какая-то трубка, припорошенная снегом. Они вышли и осторожно приблизились к ней. Теперь было ясно, что это нечто наподобие флагштока, что установил Яхонтов на предыдущем острове. Его повалило ветром и занесло снегом. Путники раскопали его. На нем, разумеется, был американский звездно-полосатый флаг.

Вячеслав поморщился.

Однако Варяг стал водружать его на место.

— Ты зачем это делаешь? — фыркнул Сквернослов. — Брось.

— Помог бы лучше, — проворчал Яхонтов.

— Вот еще! Да его сжечь надо!

— Чего ради?

— Они же враги! — Вячеслав уже негодовал.

— Кто и кому враги? Простые люди враги? Простые люди, которые тоже любили свою страну, как и мы? Которые тоже любили свой флаг? Которые так же любили своих детей? Я наш флаг для и от имени простых людей ставил. Не политиков. И их флаг тоже. Просто ради тех, кто еще жив. Понимаешь? Война окончена! Все! Мир!

— Но… Блин, но это же Америка! Это их чертов флаг!

— А еще это флаг страны Луи Армстронга и Дина Рида! Марка Твена и… И черт возьми, Славик, было же и в Америке много чего хорошего!

— Что, например?! А?!

Варяг задумался. Потом развел руками.

— Например, Симпсоны, — сказал он, успокоившись. Николай молча воткнул флагшток в снег и тряхнул его, заставив американское знамя так же колыхаться на ветру.

— Славик, мы не воевать с ними идем. Война действительно окончена. Остался только ХАРП.