Ад уже здесь

11 АД УЖЕ ЗДЕСЬ

На хорошо освещенном перроне станции «Площадь 1905 года» царило оживление. Старые эскалаторы давно обили досками, поскольку они уже не могли выдерживать движения людей. Теперь по скрипучим деревянным ступенькам торопливо спускались исхудалые, бледные рабы с характерными клеймами на лбу: РАБ. Невольники тащили из приехавших после ночного рейда бронемашин трофеи и тела убитых врагов чернового движения, которые могли сгодиться в пищу тем, кто не брезговал человечиной, и для других нужд. За спинами рабов свистели сплетенные из человеческой кожи хлысты свирепых погонщиков.

— Живее, свиньи! Живее! На корм собакам пустим! — орали рабовладельцы.

На перроне столпилась бодрствующая ночью смена охраны станции. Им было любопытно, какие вести принесли вернувшиеся из рейда боевики.

Сверху на ступеньках эскалатора показался здоровенный черновик с окладистой седой бородой, которую стало видно, когда он стянул с мясистого лица респиратор. Вид у него был усталый. Он неторопливо спускался, замыкая процессию рабов и погонщиков, нарочито небрежно помахивая американским автоматом М-4.

Сама станция была отделена от остальных подземных помещений двумя стенами. За одной был питомник, где держали свиней и кроликов. Дальше были тюрьма и складские помещения с лабораторией. За другой стеной был личный вагон Якова Чернова, превращенный в бронированный дом. Жилища элитных черновиков, их семей и каморки их рабов. Оранжереи, где выращивали то, что могло вырасти в условиях подземелья.

Яков Чернов, тридцативосьмилетний главарь местной общины черновиков, с угловатым худым лицом, впалыми темными глазницами и тонкими черными усиками над вздернутой губой, вышел из своего логова в сопровождении четверых охранников. Увидев одного из лучших своих полководцев, он снял рукавицы и заткнул их за портупею.

— Вепрь, золотце, вернулся, — развел он руками и зевнул, приветствуя здоровяка с американским автоматом.

Вепрь подошел к нему и позволил себя по-отечески обнять главарю, который был гораздо моложе его самого.

— Привет, босс, — устало, но громко выдохнул он низким хриплым басом.

— Ну, рассказывай. Что там?

— Весь город на ушах стоит. Много отребья мы побили. Счету нет. Даже все трупы собрать не смогли. Несколько убежищ полностью выжгли. Но улов хороший. Правда, я видел там, в городе, кое-что.

— Что именно? — Чернов посмотрел на него сонными глазами.

— Следы. Следы особого вездехода. Яша, в городе рейдеры.

Чернов задумался, потом мотнул головой и нервно усмехнулся.

— Херня все это. Нет никаких рейдеров. Неужто ты в эти байки веришь?

— Но что это за следы? В легендах об этих монстрах именно такие следы и описываются.

— Ну, мало ли что. — Чернов пожал плечами. — Танк какой-нибудь. Вездеход.

— Я же знаю, какие у чего следы. Нет. Это другое. Очень широкие гусеницы.

— А помнишь, у красноперых когда-то был вездеход. «Витязь», или как он там назывался. Ну, мы их еще на фугасе подорвали. Помнишь? Там тоже широкие гусеницы.

— Ну, хрен его знает, — махнул рукой Вепрь. — Но мне это все равно не нравится.

— Да будет тебе. А потери у нас есть?

— Как же без потерь. — Вепрь невесело усмехнулся. — Двенадцать парней наших убито. Еще патруль Свирепого пропал. Но я думаю, что они живы. Застряли, может, где на окраине. У нас подбили один броневик. Но так. Мелочь. Ступицу с колесом выбило. Починить можно. Но мы его на месте бросили. Я там оставил отряд на охранении. Это недалеко. У драмтеатра. Думаю сейчас взять БАТ, заправить свои коробочки и махнуть за машиной. Заодно Свирепого поищем. Ты не против?

— Нет. — Чернов мотнул головой. — Я не против. А какой улов?

— Тридцать пять ублюдков в плен взяли. Девять из них бабы. И вот еще… — Здоровяк опустил взгляд и нервно почесал бороду. — Борька Чахотка убит.

— Что?! — Яков вытаращил на Вепря свои желтые, болезненные глаза. — Как?!

— Один ублюдок его в спину расстрелял из автомата. Как падла. Прямо в спину. Но мы тварь эту взяли живым. Я ведь знаю, что ты с Чахоткой еще со школы корешился. Ну вот…

Наверху наконец показались еще люди. Избитые, некоторые с огнестрельными ранами пленные, чьи руки были связаны веревками и ремнями из все той же человеческой кожи на запястьях, спотыкались и падали от обильных пинков и ударов прикладами оружия, которые безжалостно сыпали на них озлобленные и перевозбужденные бойцы Вепря.

Пленники покатились по ступенькам вниз. Один из них свернул себе шею. Женщин вели отдельно. На тех из них, что были помоложе, была разорвана одежда. Видимо, по дороге в свое логово черновики уже успели над ними надругаться.

— Так, баб в стойло сразу уводите! — крикнул встречавшим на перроне охранникам Чернов. — А этих мразей построить тут.

Женщины кричали, плакали, отбивались. Гогочущие боевики погнали их в недра своего логова, хлопая руками по ягодицам и иногда раздавая пинки. Пленных мужчин выстроили в одну шеренгу. На худом жилистом лице Чернова заиграли желваки. Он вперил кулаки в бока и стал медленно расхаживать.

— Ну что, чмошники, добро пожаловать к черновикам. Я есть Яков Чернов. Хозяин этого города. — Он повернулся к своему полководцу. — Вепрь, покажи мне эту гниду, что Борьку порешил.

Здоровяк подошел к строю пленных и врезал кулаком под дых одному из этих людей. Пленник упал. Это был высокий тридцатилетний крепыш с взъерошенными светлыми волосами и сильно избитым лицом. Он скорчился на полу, хватая ртом воздух.

Чернов склонился над ним.

— Ты, ублюдок, знаешь, кого ты убил подло в спину? — зарычал главарь черновиков. — Он мне как брат был.

— Жаль, что он не был твоей мамой, — простонал пленник.

— Ах ты сука. — Чернов нанес ему удар ногой в живот. — Смелый, да? Ну-ка поднимите это мясо!

Охранники схватили пленника и поставили перед главарем.

— Смелый, значит, да? Кусок дерьма!

— Очень… очень приятно познакомиться, — простонал пленник. — Я Славик Сквернослов. Я очень рад встрече с тобой, кусок дерьма. Потому что могу тебе от всей души и прямо… прямо в глаза сказать… чтоб ты шел на хер. Понял?..

Вепрь ударил его по лицу и обратился к Чернову:

— Давай я ему голову отрежу? Он своей словесной дристней нас еще в дороге притомил сильно.

— Убери этого скота в сторонку, — мотнул головой Яков. — За Борьку Чахотку это для него будет слишком легким выходом. Я после подумаю, как с ним расправиться. Он, сука, медленно умирать будет. Я этой гниде на брюхо крысу посажу, сверху ведро поставлю и буду греть это ведро паяльной лампой. Он, сука, узнает, с кем связался. Убери его в сторону.

— Оставьте парня. Он вообще не при делах, — подал голос стоявший среди пленников Варяг Яхонтов. — Недоразумение вышло. Это я твоего кореша грохнул.

Чернов усмехнулся и подошел к Варягу.

— Хочешь выгородить свою подружку? А? Вепрь, что скажешь?

— Врет. Я сам видел, как тот ублюдок полрожка в Борьку всадил.

— Врет, значит? Ну, врежь ему, раз врет.

Вепрь нанес Варягу удар лбом по переносице. Яхонтов упал, но стоявший рядом Демидов подхватил его.

— Короче, ублюдки рода человеческого, — стал громко говорить Чернов. — Вы почти все умрете. И прямо сейчас. Но! Те из вас, кто хочет присоединиться к нашему черновому движению, могут это сделать. И тогда вы сохраните себе жизнь. Однако вы должны пройти крещение кровью. Те из вас, кто захочет присоединиться к нам, должны будут прямо сейчас расстрелять остальных. И того мы примем на испытательный срок. Кто этот срок не пройдет, тот умрет или станет нашим рабом. Итак! Кто из вас, свиньи, хочет стать членом великого чернового братства?!

Наступила тишина. Наконец один из пленников, пугливо озираясь на собратьев по несчастью, медленно поднял связанные дрожащие руки.

— Я, — тихо сказал он.

— Шкура ты! — рявкнул стоявший рядом человек.

— Молчать! — истерично завопил Чернов. — Ты, выйди из строя, — обратился он к добровольцу. — Сейчас сможешь обидчику своему пулю в лоб пустить. Кто еще?

Строй ответил молчанием.

— Что, козлы, неужто больше никто жить не хочет? А?

Молча смотревший прямо перёд собой Турпал мотнул головой и, вздохнув, произнес:

— Я, короче.

— Турпо, ты что, охренел? — Егор Демидов уставился на него. — Как ты можешь?

— Я все равно чужаком всегда был среди вас, — устало ответил чеченец.

— Что за хрень ты несешь? Каким чужаком? Мы же с тобой последним куском делились! Мы же все как одна семья были!

— Я делаю то, что угодно Аллаху, — мотнул головой Турпал и вышел из строя.

— Сволочь ты! — крикнул вслед ему Демидов.

— О, да у нас тут гордый горец! — усмехнулся Чернов, хлопая по плечу чеченца. — Правильный выбор, горец.

— Слышь, начальник, короче, дай мне первому казнить, короче. Устал я. А то, может, передумаю. Короче…

Главарь черновиков засмеялся.

— Ну ладно. Казни первым. Дайте ему пистолет.

Чернов отошел за спины своих охранников. Один из них протянул Турпалу пистолет ПМ. Турпо осмотрел его, затем вынул обойму и стал разглядывать.

— Ты что делаешь? — нахмурился стоявший рядом с пленниками Вепрь.

— Глупо выглядеть не хочу, короче. А то вы мне пустой железка дадите, я буду щелкать, как баран. Зачем?

— Давай не тяни, — резко отрезал Вепрь.

— Четыре патрона? Зачем четыре только?

— А тебе мешок, что ли, надо? — продолжал говорить здоровяк. — Убьешь четверых. Тот тоже убьет четверых. Из оставшихся устроим бои на выживание. Кого-то отпустим, кому фишка ляжет, чтоб они про ваше крещение рассказали. А то вдруг слинять захотите. Ты давай не затягивай процедуру. Утомлять начинаешь.

— Ладно, — вздохнул Турпал, снаряжая пистолет и снимая его с предохранителя. — А руки развязать?

— Из пистолета стрелять можно и со связанными руками. Давай. Вали.

Он поднял пистолет и нацелился прямо в лицо Демидову.

— Прости, Егор. Я делаю то, что угодно Аллаху. Аллах акбар!!!

Он резко дернул руки в сторону и выстрел прямо в голову Вепрю.

Здоровяк успел только удивиться. И на его заливаемом кровью из дырки над переносицей лице так и застыло недоумение. Он еще падал, когда черновики опомнились и открыли огонь из автоматов по Турпалу. Некоторые пули, минуя его, попадали в других пленников. Первым из пленников опомнился Варяг и нырнул к полу; подхватывая тушу мертвого Вепря и закрываясь его телом, схватился за свисающий с плеча бандита автомат М-4. Многие пленники прянули в стороны. Другие кинулись на черновиков, пытаясь схватить их связанными руками за глотки или выдавить им глаза. Тот пленник, что первым решил примкнуть к бандитам, с криком «не стреляйте в меня!» бросился к черновикам, видимо надеясь, что для них он уже свой, но они и его встретили автоматными очередями.

Яков Чернов с перепуганным лицом на полусогнутых ногах кинулся к дверям, за которыми было его убежище.

Тем временем Яхонтов сразил короткой очередью одного бандита и свалил тушу Вепря на лежащего на холодном полу Сквернослова.

— Славик! Нож достань у него и освободи мне руки! Прячься за трупом!

Кто-то из пленников все-таки сумел завладеть оружием врага и поддержал Варяга огнем.

Егор получил две пули в плечо, еще когда бандиты расстреливали взбунтовавшегося Турпо. Он упал рядом с мертвым товарищем, который дал им всем какой-никакой, но шанс ценой своей жизни.

— Зачем ты так, брат, — простонал он, глядя на изрешеченного пулями чеченца. — А я тебя не понял…

— Егор! Ползи к путям! Мужики, спрыгивайте с перрона! — крикнул Яхонтов.

Среди черновиков царила неразбериха. Однако они продолжали планомерно расстреливать пленных, число которых стремительно уменьшалось.

Сквернослов тем временем разрезал ножом Вепря веревку на руках у Яхонтова и у себя. Автомат Варяга опустел, и он, прячась за трупом чернушного полководца, стал шарить в его разгрузочном жилете в поисках боеприпасов. Славик тоже полез по карманам Вепря. Нащупав гранату, он не мешкая метнул ее в сторону врага.

— Ах, мать твою! — взвизгнул один из черновиков, рядом с которым упала граната.

Он бросился в сторону, но взрыв подхватил его и заставил перекувырнуться в воздухе. С нашпигованными осколками ногами, задницей и частью спины он рухнул прямо рядом со Сквернословом и стал орать от боли. Вячеслав протянул руки, схватил его за волосы и принялся бить его лицом об пол.

Варяг наконец нашел новый рожок и, снарядив им автомат, продолжил стрелять. Сверху на эскалаторе показались еще черновики.

— Ну все, Славик, — вздохнул Яхонтов, глядя на них. — Наша песня, кажется, спета. Найдешь еще гранату, оставь нам. В плен к этим чернодарасам я больше не попаду. Надеюсь, Коляну с Ильей повезло больше сегодня, и они все-таки дойдут до хренова ХАРПа.

Сзади, со стороны слабо освещенной стены, расположенной с противоположной от резиденции Чернова стороны, раздался яростный вопль:

— Мочи уродов! Пленных не брать!

Варяг резко дернул стволом автомата в ту сторону, решив, что попал в тиски. Однако стрелять он не стал, поскольку увидел совсем не то, что ожидал. Из двери в стене высыпала группа вооруженных людей, ведомых не кем-нибудь, а самим Людоедом. И рядом с ним, беспорядочно поливая черновиков длинными очередями из автомата, бежал Васнецов. Люди, которых вел Крест, подбадривали себя воинственными воплями, разнообразие которых вводило в недоумение:

— Слава России! Смерть врагам!

— За веру, царя и Отечество!

— За Родину! За Сталина! Слава Коминтерну!

— Ассаламалекем, шайтановы дети! Аллах акбар!

— Да здравствует национал-большевизм!

— Так, быстро, прикрыть отход к рельсам! Раненых утаскивайте! — кричал Людоед.

Черновики, скопившиеся наверху, кинулись в атаку, сбегая по эскалаторам и ведя огонь. Однако с появлением отряда Людоеда сопротивление и отход к рельсам метро стали куда более организованными.

— Колян? — Сквернослов с удивлением уставился на подбежавшего к ним Васнецова. — Ты какого хрена тут делаешь?

— А какого хрена ты тут делаешь? — Васнецов был удивлен не меньше.

— О, брат, это долгая история.

— Ты в порядке?

— А по моей роже не видно, что по мне колонна танков проехалась? — Сквернослов усмехнулся.

— После потрындите! — рявкнул Варяг. — Быстро с перрона на рельсы! Я прикрою!

Николай потащил обессиленного побоями Сквернослова. Вскоре все обороняющиеся оказались на путях, прикрываемые площадкой перрона станции. Все, у кого было в руках оружие, заняли позиции и вели огонь по наступающим черновикам. На рельсах лежали стонущие раненые.

— Блаженный, не тормози, давай наш коктейль, живо! — крикнул Людоед.

Николай быстро сбросил с себя рюкзак и извлек из него одну из трех пластиковых пятилитровых бутылок со странной смесью внутри. Горловина бутылки была плотно закупорена полиэтиленовым свертком с пластитом, из которого торчал взрыватель от ручной гранаты. Людоед сильно взболтал бутылку и, выдернув кольцо взрывателя, метнул ее в сторону наступавших.

— Пригнуться! — заорал он.

Громыхнуло, яркая вспышка озарила станцию. Раздались дикие крики пораженных самодельным напалмом черновиков. Свинцовые дробины от охотничьих патронов, что добавил в смесь Илья, расплавились при взрыве и, разлетаясь в стороны, проникали глубоко в живую плоть неприятеля.

— Ништяк, — оскалился Крест, глядя на то, что сделала бутылка. — Отличный бульон мы с тобой, Колян, сварганили.

Взрывом поразило не меньше полутора десятков боевиков. Кто-то, еще живой, бился, объятый пламенем, на полу станции. Остальные бандиты после такого отпора больше не спешили наступать и тоже заняли оборону. Тех из них, кто пытался метнуть гранату, отстреливали двое наиболее подготовленных стрелков Людоеда, которым он велел заниматься именно этим, не распыляя свое внимание на автоматчиков врага.

Сам Людоед стрелял одиночными из «винтореза», точно поражая головы черновиков.

— Варяг, что с луноходом? — спросил он между выстрелами.

— В смысле?

— Ну, раз вы в плен попали, значит, до берлоги Демидова эти упыри добрались. А там машина наша. Я уже молчу про тот предмет, который в ней находится.

— Нет. — Яхонтов мотнул головой и дал короткую очередь. — Дозор Демидова, видя, что чернушники едут в сторону их обиталища, обстрелял бандитов и стал отходить дворами в другую сторону, уводя за собой. А мы выдвинулись на выручку. И попались. А черновики не поперли дальше. Недалеко кто-то еще стрелять начал. Там, кстати, мужики остались. Ну, Дракон этот китайский там. Я его попросил, если какое-то палево будет, чтоб он взорвал вход в гараж и завалил его, чтоб луноход никто не нашел.

— Ясно. Толково.

— Кстати, там, наверху, в вестибюле станции у них тоже гараж оборудован. БАТы наши там. Оба. И бочки с топливом. Я видел, когда нас сюда вели.

— Это очень хорошо…

— Колян, Колян, — позвал прислонившийся к стенке платформы Сквернослов.

— Чего?

— Урод этот, Чернов, туда побежал. Может, если взять его в заложники, то мы отсюда выйдем.

— Я понял тебя! — Возбужденный боем Николай выхватил очередную бутылку с самодельным напалмом из рюкзака и кинулся к той двери.

— Куда, куда, придурок! — заорал Варяг.

— Я вырежу ему печень и съем! — раздался ответный вопль Васнецова.

— Принеси мне его сердце! Я тоже его съем! — смеясь, крикнул вдогонку Крест.

Сквернослов хлопнул себя ладонью по лбу и вздохнул:

— Долбаные морлоки…

— Илья, что за бодяга?! — воскликнул Яхонтов. — Он же там пропадет.

— Этот?! — Крест продолжал смеяться. — Черта с два он пропадет. Заговоренный он да ломом подпоясанный.

— Я не шучу, черт тебя дери!

— Да ладно, сейчас еще пару чайников прострелю и пойду за ним.

Находящийся в боковом помещении тоннеля, рядом со своим вагоном, Яков Чернов дрожащей рукой схватился за микрофон старой полевой рации, антенна которой выходила на поверхность по трубам старых кабельтрасс метро.

— Ведьмак! Ведьмак! Ответь! Ведьмак! Как слышно меня, прием! Срочно ответь! — проверещал объятый ужасом Чернов.

Рация зашипела. Послышался строгий и недовольный голос:

— А что, б… позывной свой называть не надо, на… А, б…

— Ведьмак, я Башка! Срочно Льва Чернова позови, мать твою!

— Ты обурел, б… Базар фильтруй. Чего ради я босса будить буду, на…

— С тобой Яков говорит, парашник хренов! Яков Чернов! Позови брата к рации, падла!

— А, — протянул голос. — Ну жди.

— Быстрее, сука!

Со стороны вагона послышались выстрелы. Затем крики.

Рука Чернова, держащая микрофон рации, дрожала. Дрожала и его челюсть. Второй рукой он выдернул торчащие за портупейным ремнем рукавицы и стал запихивать одну из них в рот, яростно при этом жуя.

Со стороны вагона раздался взрыв, и в проеме, ведущем в тоннель, сверкнула вспышка. Затем донеслись страшные крики людей. Трудно было вообразить, что там взорвалось.

В рации послышался треск. Затем недовольный строгий голос:

— Лев Чернов на проводе.

Яков судорожно забубнил что-то в ответ, забыв вынуть изо рта рукавицу.

— Что за херня? — раздраженно рявкнул Лев.

Выдернув наконец варежку, младший Чернов заголосил:

— Лева! Это Яшка, твой младший брат!

— Я в курсе, что Яшка — мой младший брат. Какого хрена тебе надо среди ночи? Я спал, между прочим.

— Брат, помоги! На нас напали! Их тьма!

— Кто напал на вас? — В голосе все еще было недовольство от прерванного сна.

— Я не знаю… это… это… это рейдеры! Вепрь сказал, что рейдеры в городе! Они Вепря убили!

— Вы там что, придурки, грибов опять обожрались? Или пьяные в стельку? Какие, на хрен, еще рейдеры?

— Ничего мы не обожрались, мать твою!!! — истерично завопил Яков.

— Это, между прочим, и твоя мать тоже, сучонок. Ты хотел самостоятельности? Хотел от меня не зависеть? Хотел вотчину свою? Я тебе все это дал. Так какого хрена ты от меня теперь хочешь?

— Брат! Ну ты же, сука, брат! У меня большая часть бойцов в городе на зачистке! Помоги! Пришли помощь!..

В вагоне раздавались одиночные выстрелы на добивание раненых…

— Ты что, не слышишь?! Нас мочат!

— Ладно, дебил, сейчас вышлю помощь. Только не ради тебя, козел. А ради пацанов, которых ты своим дерьмовым руководством подставил. Жди…

В тоннеле воцарилась тишина. Слышен был лишь бой, продолжающийся на станции. И слышно было, как кто-то тяжело дышит у входа в это помещение. Кто-то, кто слышал, наверное, и его разговор с братом. И скорее всего, это тот, кто только что взорвал какую-то гремучую смесь и потом делал контрольные выстрелы его раненым подельникам.

Яков Чернов осмотрел комнату и понял, что в панике забыл свое оружие. Он сжал колени, пытаясь унять страстное желание описаться, и снова запихал в рот рукавицу, медленно пятясь при этом к стене. В помещение наконец вошел молодой человек с почерневшим от копоти взрыва самодельного напалма лицом.

Николай Васнецов направил на Чернова автомат.

— Не грызи варежку, ушлепок. Она еще живым пригодится.

Яков раскрыл рот, и рукавица выпала.

— Пацан. Не убивай меня, пожалуйста, — сквозь слезы прошептал главарь.

Николай покачал головой.

— А я-то думал, что за черновики такие, ужас на весь Екатеринбург наводят. Что за сила такая. Что за монстр ими руководит. А ты, оказывается, не монстр никакой. Просто высерок.

— Я… Я виноват… Я знаю. Но я исправлюсь. Проси чего хочешь.

— Я хочу, чтоб ты подох.

— Не надо. Ну не надо, пацан. Я рабом твоим буду…

Васнецов поморщился.

— В твоей поганой голове не возникло даже мысли, что надо быть человеком. Даже сейчас ты готов стать рабом, но не человеком.

— Я буду! — Чернов встал на колени. — Я буду человеком! Только не убивай!

— У тебя был шанс. Бог дал тебе шанс стать человеком, когда ты родился. Но ты им не стал. Второго шанса не будет.

Николай нажал на спусковой крючок и выстрелил главарю бандитов в грудь. Затем в голову. После этого Васнецов взял в руку микрофон рации.

— Кто меня слышит, прием.

Рация снова зашипела.

— С кем я говорю? — послышался голос старшего Чернова.

— Это Лев? Лев Чернов?

— С кем я говорю, мать твою?

— Слушай, урод, я Николай Васнецов, и я только что прострелил башку твоему тупому брательнику.

Рация ответила тишиной. Лишь спустя минуту старший Чернов ответил:

— Я повешу тебя на твоих же кишках, мразь. Я отрежу головы всем, кто тебе дорог…

— Захлебнешься пыль глотать, — усмехнулся Николай и, отбросив микрофон, ударил прикладом автомата по рации.

Он уже выходил из помещения, когда услышал странный голос:

— Какая удивительная у вас карма, молодой человек.

Николай вскинул оружие и развернулся. В комнате никого не было. Только запертая глухая железная дверь, ведущая в еще одно помещение. Васнецов, держа оружие наготове, одной рукой опрокинул стол, на котором стояла рация. Оказывается, все это время под столом прятался жутковатого вида лысый старик с покрытым давно зарубцевавшимися язвами лысым черепом. Он медленно простер вперед худющие руки с кривыми, скрюченными и очень длинными пальцами и поднял безобразное щербатое лицо. Глазные яблоки его были совершенно белы.

— Ты еще кто?

— Я? Только не вздумайте меня убивать, молодой человек. — Старик улыбнулся страшной беззубой гримасой.

— Это почему? Мне патронов не жалко. А тебе и одного удара прикладом хватит.

— Не пытайтесь казаться страшным. Я чувствую вашу карму. Вы не головорез. Вы блаженный…

Васнецов испуганно отшатнулся.

— Ты кто такой, черт возьми?

— Я оператор пси-излучателя. Меня нельзя убивать. Больше никто с этим излучателем обращаться не умеет. Он там, в соседней комнате. Без меня он не будет нормально работать. А без него в город вернутся крысы. Огромные чумные крысы.

— Как же ты с ним обращаешься, если ты слепой?

— Так на ощупь. За столько-то лет я научился видеть ушами, руками, своим биополем… Меня ослепило в первый же день первой же ядерной вспышкой в этом городе.

— А какого черта ты служишь черновикам?

— Ну так излучатель-то у них. И, юноша, я им не служу. Я служу великому пси-полю! Я служу вселенскому разуму. — Он развел руками и запрокинул голову. — Люди для него менее заметны, чем для людей вши. Люди ничто. Если нет разума. Но высший разум вечен.

— Что за бред? — поморщился Васнецов.

Старик вдруг резко вытянул руку в его сторону и произнес:

— Опасайся ведьмы!

— Какой еще ведьмы?

Получив удар ногой в спину, Николай пролетел вперед, роняя оружие, и, ударившись о стену, упал.

— Меньше болтай, старый идиот, — огрызнулась ударившая Николая женщина, облаченная в серый камуфляж. Она достала из ножен, прикрепленных ремнями к бедру, внушительный тесак. — А тебя, щенок, я сейчас потрошить буду!

Николай посмотрел в ее сторону и засмеялся.

— Это ты, что ли, ведьма?

— Что смешного, недомерок? Я ведьма!

— Тук-тук, ведьма! — раздался за ее спиной голос Людоеда. — Инквизитор пришел!

Она обернулась и увидела перед своим лицом огромный ствол дробовика, выстрел которого тут же снес ей практически всю голову.

— Твою мать! — Васнецов презрительно стал стряхивать с себя то, чем забрызгал его этот роковой для ведьмы выстрел.

— Глянь, блаженный, какой штуковиной разжился! — воскликнул Людоед. — СПАС-двенадцать. Это, мать его, ручная гаубица!

— Я же говорил, что вы блаженный, — прокряхтел, улыбаясь, старик.

— Это еще что за чудо-юдо? — Илья взглянул на оператора.

— Чокнутый какой-то, — пожал плечами Николай, вставая и поднимая свой автомат.

Старик подполз на карачках к Людоеду и схватил его за сапог.

— Эй! — рявкнул Крест. — Охренел, что ли?

Он сделал шаг назад.

— У вас тоже, молодой человек, удивительная карма. Я прямо чувствую. Сила нечеловеческая. Только есть у вас ахиллесова пята. — Он улыбнулся. — Бойтесь женщины! Только женщина способна вас погубить!

— Иди в это самое, старый, — хмыкнул Крест, затем обратился к Николаю: — Может, грохнуть его?

— Не надо, — махнул рукой Васнецов. — Он не опасен для нас. Это он за «генератором чудес» следит. Убьем его, и крысы вернутся в город.

— Да-да, — кивнул старик. — А это плохо не только для черновиков. Для всех плохо. Когда я их прогнал, они сбились в огромную стаю. И такой стаей и вернутся. Эх. — Он вздохнул. — Что-то тут стало многолюдно в плане трупов. Пойду я отсюда.

Старик пополз к железной двери и, уткнувшись в нее лбом, чертыхнулся.

— Вечно забываю, — пробормотал он, нащупывая в кармане своего белого халата ключи. — Вы, молодые люди, поторопитесь. База Льва Чернова тут недалеко. Они занимают комплекс бункеров под бывшим штабом округа. Скоро тут будут.

Он нащупал дверной замок и, вставив в него ключ, открыл его. Затем толкнул дверь, обернулся и, уставившись на Николая своими слепыми глазами, снова показал безобразную улыбку и, кивая, проговорил:

— Ад уже здесь… Поторопитесь… Вам надо выжить. Надеюсь, вы его взорвете. Он очень мешает вселенскому разуму.

— Кого взорвем? Кто мешает? — недоумевающим тоном спросил Васнецов.

Старик заполз в темное помещение и оттуда донесся его голос:

— ХАРП, конечно, кто же еще.

И он захлопнул за собой дверь.

Нечасто посещающее Людоеда удивление застыло на его лице, когда он уставился на Васнецова.

— Что это за хрен? — спросил он.

Николай лишь пожал в ответ плечами.

В помещение вбежал один из освобожденных ими пленников.

— Вот вы где, — запыхавшись, проговорил он. — На перроне вроде чисто. Что тут?

— Ублюдки заперлись дальше в тоннеле, — ответил Людоед. — Боятся нос высунуть. Не пойму, как эти идиоты весь город столько времени в страхе держали. Или вы такие дурни, что не могли одолеть их?

— Ну что, выкурим их? — спросил боец, пропустив мимо ушей обидную фразу.

— Там рабы и женщины с ними. Погубим их. Да и сил у нас мало.

— Так неужели мы им женщин оставим и не освободим их?

— Сколько нас человек? — нахмурился Людоед. — И то половина раненых. Сами поляжем тут и их не спасем. Банда старшего Чернова сюда идет. Ловушка захлопнется, и все.

— Так что делать?

— Сейчас надо быстро уходить и поднимать весь город.

Над Екатеринбургом занялся мрачный серый рассвет. Десяток бронемашин и несколько танков в сопровождении сотен пеших черновиков тянулись к станции метро «Площадь 1905 года». Двигались они по бывшему проспекту Ленина от комплекса штаба округа.

— Весело, — совсем невесело пробормотал Людоед, глядя в бинокль. Они расположились на массивном холме, образованном развалинами здания городской администрации. — Так, Варяг. Всех раненых грузите на БАТы и валите в логово Демидова.

— А ты? — Яхонтов уставился на Илью.

— Я попробую связать их боем и немного задержать.

— Ты в своем уме?! Глянь, сколько их!

— Да вижу я, чего орешь. Гранатометы есть. Пару танков спалить точно успею.

— Один?!

— Ну если кто в подмогу останется, я не откажусь. Но ты с ранеными без вариантов уходишь и уводишь машины. Больше пилотов, способных водить самолет, я не знаю.

— Я тоже останусь, — заявил Николай.

Людоед взглянул на него и усмехнулся.

— В твоей дурости, блаженный, я не сомневался.

— Мы тоже останемся, — один за другим подали голос пленники, которых выпустили из клеток Васнецов и Крест.

— А кто группировки ваши поднимет? Кто клич по городу пустит?

Илья недовольно посмотрел на них. Он еще что-то хотел сказать, но в этот момент под его шинелью раздались треск и шипение. Людоед извлек из внутреннего кармана портативную рацию, которую получил от рейдеров в Аркаиме.

— Эй, Ахиллес, ты еще жив? — послышался голос.

— Жив, всем чертям назло. А с кем имею честь общаться?

— Не узнал, что ли? — зазвучал смех. — Это Дитрих.

— Дитрих? Не скажу, что рад тебя слышать. Как там ваши печенья? Как крыса поживает?

— Все издеваешься? Ты лучше скажи, это твои люди на развалинах администрации города прячутся?

— Если эта гора — развалины администрации города, то мои. А что?

— А я вас вижу, — засмеялся Дитрих.

Людоед осмотрелся.

— Ты где вообще?

— В Екатеринбурге, конечно, где же еще. Доставку пиццы и локального ада заказывал?

— Если честно, то нет. Что ты вообще в городе делаешь? Тут постреливают. А для ваших утонченных натур это опасно.

— Иди ты к лешему, Ахиллес. — Судя по голосу, Дитрих не обижался. — Кончай язвить. Уводи срочно людей за развалины и прячьтесь. Сейчас такой фейерверк будет, закачаешься.

Крест снова осмотрелся и, вытянув руку в сторону соседней горы обломков, спросил у местных:

— Что там было?

— Театр эстрады вроде, — ответили ему.

— Быстро все туда! Живо! — скомандовал он и снова обратился к рации: — С чего такая суета, Дитрих?

— Так эта толпа не по вашу душу тянется разве? Мы по радиоперехвату слышали, что сын майора Васнецова грохнул одного из лидеров черновиков, о чем сразу сообщил по рации его брату. Тот теперь намерен выпотрошить все живое в городе. Мы их малость успокоим сейчас. О… Я смотрю, вы БАТы вернули? Молодцы! Я же говорил, что вы и без нас справитесь!

— Да, но без вас скучно было.

— Теперь скучать не придется.

— Сколько вас в городе?

— Очень много. Совет санкционировал спецоперацию. Мы с ними связались, еще когда от Ганиной ямы ехали. Пристыдили вы нас шибко. Из Аркаима нам навстречу вышла колонна, и вот мы здесь. Крыса все равно подохла. Еще поймаем. Не беда.

— Прям день чудес сегодня какой-то, — хмыкнул Людоед. — У меня раненых много. Поможешь?

— Помогу. Через пару минут запустим зеленую ракету. Грузи раненых на БАТы, и пусть везут в сторону ракеты. Мы встретим. Полевой медпункт с нами. А сейчас хавайтесь по норам. Будет жарко.

Крест посмотрел в сторону быстро удаляющихся людей и двух инженерных машин, двигающихся к укрытию, которое он им указал. Затем еще раз взглянул в бинокль в сторону надвигающейся армады черновиков.

— Дитрих, ты памятник видишь?

— Какой памятник?

— Отцам-основателям. Татищеву и Де Генину.

— А, Бивес и Батхед, как его тут называют. Да. Вижу. А что?

— Не зацепите. Он после ядерных ударов устоял. Так вы не сломайте.

— Вот чудак. Тут жизни человеческие в опасности, а он за памятник беспокоится.

— Это история этих самых человеческих жизней. Не будь ты варваром. Сохрани достояние.

— Хорошо. Попробую. Конец связи.

Людоед вздохнул и посмотрел на Васнецова, который не ушел вместе со всеми.

— Меня ждешь, блаженный? — подмигнув, спросил он. — Ну пошли.

Росло напряжение, как и гул приближающейся техники врага. Всему этому подпевал заунывным воем поднявшийся ветер, резво шныряющий между руин Екатеринбурга и безжалостно гоняющий снежную пыль. Люди притаились в укрытии, прислушиваясь к шуму моторов. Позади раздался звук рассекающей холодный воздух осветительной ракеты. Крест посмотрел в ее сторону.

— Варя, вот туда раненых сейчас повезешь. Рейдеры встретят.

— Хорошо. — Яхонтов кивнул.

Послышался еще один звук. Точнее, не один. Это был словно хор огромных плотоядных чудовищ, расположившихся где-то совсем далеко и возвещающих о приближающейся смерти. Эхо этого воя разнеслось над городом.

— Что это было? — пробормотал Сквернослов. — Коля, ты слышал?

— Да это все слышали, — тихо ответил Васнецов, напряженно вслушивающийся во все, что мог уловить его слух. И он уловил быстро приближающийся с неба шорох. — Что это было, в самом деле?

— Я, кажется, узнаю этот звук, — улыбнулся Варяг. — Это…

Земля содрогнулась, передавая вибрацию руинам зданий, заставляя многие обломки сдвинуться с места. Яркая вспышка озарила серость лишенного солнца рассвета, и над развалинами бывшей администрации города встала стена бушующего огня. Тучи плотного пламени бурлили, обдавая спрятавшихся людей волнами тепла. Они снова и снова поднимались над замершими руинами, в считаные секунды испаряя вокруг лед, снег и попавших в зону поражения черновиков.

— Ад уже здесь… — пробормотал Николай, глядя на завораживающее буйство рукотворной стихии огня.

Сквернослов схватил Людоеда за рукав.

— Илья! Это что? Они что, атомную бомбу кинули? — взволнованно заговорил Вячеслав.

— Успокойся. Была бы это атомная бомба, мы бы с тобой сейчас без самолета на Аляску летели.

Огненный ураган утих через несколько минут, и над местом поражения занялись клубы дыма пожарища.

— Ахиллес, вы там как? Целы? — снова заговорил голос Дитриха в рации.

— Целы, — ответил Илья.

— А вот черновики не очень. Накрыло их капитально. Кстати, памятник в зону поражения не попал. Можешь быть доволен.

— Я доволен. Что это было?

— Буратино, — послышался ответ рейдера.

— Буратино? А Чебурашки у вас нету? — усмехнулся Крест.

— Блин, Ахиллес, ну ты же военный человек. Ты ведь должен знать, что такое тяжелая огнеметная система «Буратино».

— Да знаю я, — засмеялся Людоед. — Спасибо тебе, Дитрих. Уважил.

— С тебя причитается.

— Буратино. — Варяг кивнул. — Вот именно это я и хотел сказать.