41 - 58 Хроника иной войны (СИ)

Фрагмент 23

Маршальский мундир и все награды пришлось оставить. Даже мундир старого образца, с петлицами, взять не разрешили, как объявил Рокоссовский, приехавший к Жукову, чтобы поздравить его с полученным от Сталина разрешением на «переезд в прошлое». Кое-как удалось получить разрешение на то, чтобы частично парализованного после авиапроисшествия «Маршала Победы» сопровождала Галина Александровна Семёнова, год назад родившая ему дочь, военный медик.

Константин Константинович, приехавший к старому товарищу и сопернику, вообще умолчал о том, с какими сложностями столкнулся, добиваясь принятия такого решения. Из «Спецпредставительства при НКИД» докладывали, что Сталин отнёсся к этой идее без особого восторга: из предоставленных документов он хорошо знал и о роли Жукова в приходе к власти Хрущёва, и о причинах отправки Георгия Константиновича «в одесскую ссылку», а затем на Урал. Но потом, поразмыслив, объявил:

— Хорошо. Если мы не смогли уберечь Маршала Победы Рокоссовского, то пусть некоторой заменой ему станет ещё один Жуков. Фронтом командовать он, конечно, уже не сможет, а вот помогать советами товарищам Васильеву, Шапошникову, Жукову и… Сталину, как нам кажется, ему вполне по силам.

Ещё одним условием Верховного главнокомандующего было изменение внешности: слишком уж узнаваем товарищ Жуков, даже постаревший. И Георгию Константиновичу, отнюдь не сдерживающему эмоций при взгляде в зеркало на обросшую седой бородёнкой и усами физиономию, пришлось смириться.

— Но на собственные похороны я не останусь! — категорично заявил маршал Рокоссовскому. — Хороните без меня. Кого хотите, где хотите. Всё равно, когда придёт моё время, я буду лежать совсем в другом месте.

Значит, действительно решился навсегда уйти в прошлое.

Хоронили пустую урну в Кремлёвской стене пышно: всё-таки Георгия Константиновича любили очень многие фронтовики. Через три дня после выхода заявления ТАСС «после тяжёлой продолжительной болезни в Москве скончался…», опубликованного в тот день, когда Жуков, его 32-летняя «последняя любовь» и их дочь оказались «за плёнкой», как на собственном жаргоне называли мир 1941 года учёные-физики. И никого особо не смутило, что официальная жена и дочери выглядели на похоронах глубоко расстроенными, но не безутешными. Зная тяжёлый нрав маршала и характер полученной им травмы, только сочувствовали им: «знать, намучились за этот год».

Нельзя сказать, что в 1941 году Жукова встретили с распростёртыми объятиями. Во-первых, болезнь и растительность на лице очень сильно изменили его внешность. А во-вторых, никакого второго Георгия Константиновича Жукова там не существовало. Был инвалид в коляске Георгий Артемьевич Пилихин — именно так совместили имя маршала с отчеством его отца и девичьей фамилией матери — в сопровождении довольно молодой для его лет гражданской жены и крохи-дочери. А то, что за инвалидом и его семьёй кто-то прислал к московскому вокзалу Зис-101, куда его грузили два чекиста… Ну, всякое в жизни бывает.

Да, четырёхкомнатную квартиру в неприметной квартире на первом этаже на Малой Бронной выделили. Да, прикрепили сразу двух ординарцев в форме НКВД (для них и понадобилась одна из комнат), да, при необходимости незамедлительно, по первому же звонку, выделяли машину для поездок. Но никакой немедленной встречи со Сталиным. Хотя, конечно, Верховный, зная состояние здоровья нового «консультанта», просто позволил ему отдохнуть с дороги, адаптироваться, как сказали ли бы в намного более поздние времена.

Но эта задержка только бесила такого деятельного человека, как маршал, немедленно принявшегося «пытать» ординарцев о положении дел на фронтах. А чего их пытать, если она сами на голодном информационном пайке, знают лишь то, что пишут в газетах и передают по радио?

Ясность внёс сват, Александр Михайлович Василевский, явившийся на квартиру Жукова-Пилихина на следующий день после вселения. Таки сумел выкроить время, оторвавшись от дел в Генеральном Штабе!

— Намного лучше дела, чем были в то время у нас, — объявил «товарищ Васильев». — Хотя обстановка всё равно тревожная. Немцы начали наступление на Москву с задержкой на месяц, но и подготовились к нему немного лучше, чем тогда. Ни вы здешний, ни я, ни Шапошников, ни товарищ Сталин, конечно, тоже времени не теряли, но всё равно тяжело.

Он разложил на столе карту.

— Вот, смотрите, Георгий Константинович.

— Ты, Александр Михайлович, не назови меня так при посторонних, — с горькой усмешкой напомнил ему бывший маршал. — Артемьевич я теперь для всех, Артемьевич!

— Для всех, но не для отца мужа вашей дочери, — махнул рукой Василевский. — 34-ю армию на севере пришлось отвести даже не за Ловать, а на рубеж реки Пола, чтобы избежать флангового удара. Не до Деменска, конечно, но пришлось. Потому что Рейнхард рвётся к Ржеву. Сильно рвётся. Востриков крепко зацепился за подходы вот к этой цепи приволжских озёр, и есть серьёзная надежда, что немца к ним не подпустит, как и в прошлый раз.

29-й армии Масленникова досталось очень сильно, и её отвели к Ржеву, уплотнив боевые порядки 31-й армии Юшкевича. А если учесть, что Юшкевичу придали противотанковые средства и артиллерию, поставленные из будущего, то я уверен: Ржев Масленников и Юшкевич удержат.

30-ю армию мы потеряли. Вы же помните, когда началась Вяземская мясорубка, на неё наступали танки Гота и пехота Штрауса по всему фронту. Так вышло и теперь, только натиск оказался ещё более сильным. Даже штаб армии погиб, отбивая атаки на него. И Лелюшенко сейчас формирует её заново под Можайском из дивизий, прибывших с Дальнего Востока. Теперь Готу и Штраусу противостоят Захаркин с 49-й армией и Болдин с 16-й. Вот здесь, западнее Гжатска и севернее Вязьмы.

— Значит, вместо Рокоссовкого назначили Болдина? — постучал пальцами по столу Георгий Константинович. — И как? Справляется?

— Мы же отвели 16-ю и 20-ю армии, не дожидаясь, пока они окажутся в котле. Но… Ершакову приходится очень несладко. Его сейчас додавливают танки Клейста, и ему вот-вот придётся оставить Вязьму.

— Клейста? — поразился Жуков.

— Да, Георгий Константинович. «Панцер-группы» мы очень сильно проредили в августе-сентябре, Дошло до того, что они наши БТ и Т-34, брошенные в Белоруссии и на Украине, против нас же используют. И Гитлеру для наступления на Москву пришлось перебросить под Вязьму ещё и две дивизии из Группы Клейста. Так что от 24-й армии тоже осталось только одно название, а южнее Вязьмы еле держится 32-я армия Вишневского.

Остатки 43-й армии Собенникова отведены за Медынь и тоже пополняются: Петру Петровичу очень досталось, пока он держался против танков Гёпнера. Теперь их восточнее Юхнова пока удерживает генерал-лейтенант Ефремов с 33-й армией. Но если его оттеснят, то Вязьма падёт, и 16-я, 20-я и 32-я армии снова окажутся в котле. На этот случай уже готова 5-я армия, состоящая из четырёх танковых бригад и стрелковой дивизии, которая должна будет ударить во фланг Гёпнеру и прорвать кольцо окружения.

— А ты не забыл, чем в прошлый раз закончилась такая же попытка прорвать кольцо окружения под Вязьмой? — недовольно поморщился «Пилихин».

— Не забыл, Георгий Константинович. Потому и не стали держать Болдина и Ершакова на прежней линии обороны, а отвели к самой Вязьме. И Вишневского сместили к юго-востоку от города, чтобы, в случае чего, могли совместно ударить навстречу Говорову, компенсируя тем нехватку у него пехоты.

Очень трудно пришлось 50-й армии Ермакова. Да, Ермакова, поскольку Михаил Петрович Петров тоже погиб, сгорел в танке, и командармом назначили Аркадия Николаевича. Гудериан — он и есть Гудериан. Но попасть армии в окружение мы не позволили, и теперь 50-я, вместе с 10-й армией Голикова, дерутся южнее и юго-восточнее Тулы. А на Гудериана с его правого фланга давят 3-я армия Крейцера и 13-я Городнянского. Причём, Крейцера усилили мотострелковой дивизией из 1958 года, и от этого «Быстроногому Гейнцу» очень поплохело. Так что, как мне кажется, до Калуги он уже не прорвётся.

— Наступление на какой срок запланировали? — помолчав с минуту, задал вопрос экс-командующий Западным фронтом в другом 1941 году.

— А вот об этом вы, Георгий Константинович, и будете разговаривать с товарищем Сталиным. Вы же помните, что оно стало возможным лишь после того, как немцы выдохлись. Пока же признаков того, что их силы на исходе, не наблюдается. Выматываем, выбиваем технику и живую силу, стараемся обескровить, но пока они продолжают давить с прежним упорством. Ведь полтора миллиона немцев стянули для этого удара, Гитлер все Танковые группы задействовал.

Так получилось, что посла Германии в Токио Рихард Зорге даже не обманул, говоря, что плывёт в Америку лечиться. За океаном к старым болячкам, полученным на фронтах Первой Мировой, добавилась новая — стала пошаливать печень. Увы, сказывалась его известная слабость: ну, любил он выпить, и весь путь от Токио до Сан-Франциско провёл, как бы это смягчить, не совсем трезвым. Поэтому сходил с трапа в порту с приобретшим желтоватый оттенок лицом и на подрагивающих ногах, время от времени морщась от боли в правой стороне живота.

Паспорт гражданина Рейха не вызвал никакого подозрения у пограничников и таможенников. Разве что, они настороженно отнеслись к тому, что тот прибыл из Японии, против которой США не так давно ввели экспортное эмбарго из-за захвата французских владений в Индокитае. Но мало ли, по каким причинам немец бывал в Стране Восходящего Солнца? Всё-таки с Германией Америка не находилась в состоянии войны, хотя и помогала Великобритании воевать против нацистов.

В общем, после обустройства в гостинице «города Святого Франциска» пришлось ложиться в госпиталь. Но, помимо указаний из Центра, в посылке, переданной «Фонарём» имелась и крупная сумма в долларах, так что Зорге не испытывал нужды в деньгах. А поскольку его радист Макс Клаузен с женой Анной прибыли другим пароходом спустя пару дней, то по записке, оставленной для него в гостинице, они разыскали резидента довольно быстро. На Клаузена и легла забота по встрече с советским агентом. Тот отнёсся к известию о болезни Рихарда с пониманием, и отодвинул срок встречи с ним на вторую половину октября.

Местом новой работы Зорге выбрал Аргентину. Чем было обусловлено предложение Москвой этой страны, он точно не знал, но догадывался: после того, как фактическая власть в Аргентине перешла от тяжело заболевшего президента Ортиса к Рамону Кастильо, в ней усилилось влияние военных, симпатизирующих Гитлеру. И, несмотря на пробританскую ориентацию Кастильо, обострились аргентино-британские противоречия в вопросе принадлежности Мальвинских островов. Тем не менее, будучи официально нейтральной, страна пыталась торговать не только с США и Великобританией, но и со странами Оси. А значит, там действовало и германское посольство, в котором можно было получать информацию, ссылаясь на должность пресс-секретаря аналогичного заведения в Токио.

Информацию о необходимости покинуть страну или «залечь на дно», Зорге своим агентам передал. И, как сообщил агент Москвы во время всё же состоявшейся встречи, японской полиции удалось арестовать очень немногих. А роль самого «германского дипломата» в организации данной сети пока оставалась нераскрытой. Так что звонок генералу Отту представлял собой разговор двух старых друзей: Рихард жаловался на то, что пришлось лечь в госпиталь сразу после прибытия, чтобы стало можно продолжить путешествие в Нью-Йорк, посол сочувствовал и обещал предоставить рекомендации аргентинскому коллеге, поскольку «врачи рекомендовали некоторое время пожить именно в этой стране». А ещё — генерал, ничего не раскрывая, посоветовал бывшему помощнику не задерживаться в Америке дольше, чем до первой недели декабря. Точно такой же совет дал Зорге и советский резидент в Нью-Йорке.

А задержаться очень хотелось. «Город жёлтого дьявола», уже почти оправившийся после Великой Депрессии, бурлил жизнью, разительно отличаясь и от строгого Берлина, и от по-восточному церемонного, архаичного Токио. Если Соединённые Штаты называют «плавильным котлом наций», то Нью-Йорк, куда преимущественно прибывают иммигранты, является центром процесса этой «переплавки» людей из разных стран в американцев. Город богатства и нищеты, где от второго состояния до первого — всего один шаг. Впрочем, и от первого до второго немногим больше. Город помпезных небоскрёбов в центре и облезлых, заброшенных и разваливающихся халуп на окраинах. Город, где на одной улице можно встретить миллионера, а пройдя всего квартал — нищего, готового убить тебя за никель, пятицентовую монету.

Но это всё — крайности. В основной массе жители Нью-Йорка всё же живут богаче и немцев в Берлине, и японцев в Токио. Ведь и Германия, и Япония — воюющие страны, которым приходится значительную долю средств отправлять на военные нужды. А Америка со второй половины прошлого века не знала войны на своей территории, наживаясь на поставках всем воюющим государствам. Теперь американские компании наживаются на поставках как Германии, так и Великобритании с Советским Союзом: буквально в первые дни пребывания Зорге в Нью-Йорке газеты разразились сообщениями о выделении кредита на гигантскую сумму в миллиард долларов для обеспечения поставок Москве. Причём, СССР из этих денег не получал ни цента, все они оставались в Америке, и ими американское правительство расплачивалось с американскими же предприятиями. Но возвращать их и набежавшие проценты придётся русским.

Ради получения аргентинской визы Рихарду и чете Клаузенов пришлось ехать в Вашингтон и обивать пороги посольства. А заодно — посетить представительство Третьего Рейха, где у него уже были знакомые, благодаря которым он и оказался в Токио.

В ходе дружеской попойки выяснилось, что германское руководство безоговорочно верит в победу над «большевистским колоссом на глиняных ногах». Пусть начало наступления на Москву и было отложено из-за межсезонья, «имеющего какое-то специальное русское название» (работавший в Коминтерне и знающий русский язык агент знал русское слово «распутица», но признаваться в этом не стал), но зато Вермахту удалось накопить дополнительные силы для этого наступления. И теперь следует со дня на день ожидать въезда немецких танков в русскую столицу.

Их оптимизм вызвал сдержанную улыбку резидента, перед которым Зорге отчитался об этой встрече.

— Ситуация на фронте действительно сложная, — пояснил тот. — Но она далека от того, о чём говорят посольские чины. Я уверен в том, что Красная Армия не позволит гитлеровцам приблизиться к Москве, на подступах к которой создано три полосы обороны. И, отступая с предыдущей, советские войска усиливают последующую. На третьей линии обороны уже в ходу лозунг: «Нам отступать некуда, позади Москва». Хоть и проходит она через Волоколамск — Можайск — Малоярославец — Серпухов.

Эти слова обнадёживали, но всё равно, как хорошо знал Зорге, это близко, очень близко к Москве.

Пришлось выполнить и очень неожиданное задание резидента, на котором тот не просто настаивал, а требовал его исполнения. А именно — встретиться с послом Японии в Вашингтоне Китисабуро Намурой и спецпосланником Курусу Сабурой, приехавшим в США с поручением урегулировать американо-японские противоречия в Китае и Юго-Восточной Азии.

Сделать это было непросто, но Зорге сохранил рекомендательные письма от профессора Карла Хаусхофера послу Японии в Соединённых Штатах Кацуи Дебуси и от японского посольства в министерство иностранных дел Страны Восходящего Солнца, благодаря которым он и получил аккредитацию в Токио. «Германского журналиста и члена правящей партии» приняли. Сдержанно, по-восточному, но достаточно благожелательно. Особенно — после упоминания о том, что в Токио он был едва ли не правой рукой Ойгена Отта и немало сделал для укрепления германо-японских отношений.

Поводом для встречи был вопрос о перспективах вступления Японии в войну против СССР. Не изменилось ли мнение японской стороны на фоне последних побед Третьего Рейха под Москвой?

Как и положено дипломатам, Намура и Сабура отвечали уклончиво, ссылаясь на неукоснительное соблюдение соглашения о нейтралитете с Советским Союзом. А также о том, что подобные решения принимает исключительно Божественный Тенно, как принято в Японии называть императора. Им же, слугам императора, надлежит беспрекословно и точно исполнять его повеления, какими бы они ни были. Да и не до этих отвлечённых дел послу и спецпосланнику, почти всё время которых занимают переговоры с госсекретарём Корделлом Халлом о более насущных для Японии проблемах.

— Но отсрочка в этом вопросе может оказаться фатальной, — пылко возразил Зорге, перейдя к теме, ради которой резидент и настаивал на этой встрече. — По сведениям от американских коллег, в Пёрл-Харбор направляется русский лидер «Баку» в сопровождении танкера. Как утверждают американские журналисты, уже собирающиеся лететь на Гавайи для освещения событий, он прибывает 7 или 8 декабря не просто с визитом вежливости, а ради осмотра группой русских специалистов авианосцев «Энтерпрайз» и «Лексингтон». Русские хотят заказать Америке постройку какого-нибудь однотипного с одним из этих кораблей авианосца для своего Тихоокеанского флота, и будут выбирать, какой из них им больше подходит. Ради этого заказа янки даже скорректировали планы походов данных кораблей, чтобы можно было представить товар лицом.