41 - 58 Хроника иной войны (СИ)

Фрагмент 20

Полтора месяца крутился майор Лысухин, как белка в колесе, добиваясь слаженности в действиях личного состава батальона, отрабатывая взаимодействие с другими батальонами и службами. Благо, в бригаде, носящей в названии прилагательное «добровольческая», набирались люди с опытом, уже знающие как построено взаимодействие отдельных боевых машин и подразделений, умеющие применять эти знания на практике. Нестыковки, продиктованные различиями в подходе к обучению их прежними командирами, конечно, возникали, но «к единому знаменателю» пришли быстро, продолжая тренироваться, чтобы довести своё мастерство почти до автоматизма. Почти, поскольку тот же Степан Егорович требовал от подчинённых не механически исполнять заученное, а, прежде всего, думать и действовать, исходя из обстановки.

Экзаменовать бригаду перед погрузкой на эшелоны приехал Дважды Герой Советского Союза генерал-инспектор Главной инспекции Министерства обороны СССР генерал-полковник танковых войск Катуков. Именно от него узнали офицеры то, что их бригада — первая, сформированная только из числа тех, кто на момент принятия решения о её создании не находился на действительной военной службе.

— Для скорейшей помощи Советскому Союзу в отражении натиска немецко-фашистских захватчиков нам пришлось отправить несколько соединений Советской Армии. Но, как вы понимаете, сильно ослаблять свою собственную оборону в нынешней обстановке мы не можем, поэтому и было принято решение обратиться к вам, офицерам и солдатам запаса. И, как я вижу по результатам проведённых учений, вы успешно восстановили былые навыки действий, как в обороне, так и в наступлении. А вам придётся начинать именно с обороны: сначала остановить, а потом погнать гитлеровцев под Москвой.

Как рассказал Михаил Ефимович, обстановка на начало октября там, в другом 1941 году, довольно сильно отличается от того, что было в известной Лысухину истории. Помощь из 1958 не только людьми и техникой, но и знаниями, сыграла свою роль. Ленинград не в блокаде, Юго-Западный фронт не погиб в окружении, а начало наступления немцев на Москву задерживается из-за больших потерь в танках. Но пока длится переброска бригады, она, как та ложка из поговорки, окажется дорога к «обеду».

— Завидую я вам, ребята, — дрогнувшим голосом закончил речь прославленный танкист. — Завидую тому, что вы будете воевать там, где моя бригада когда-то уже остановила Гудериана. Завидую тому, что вы там будете, а мне оставаться здесь.

Описать бесконечный аврал на станции Мисяш майор не смог бы, даже если бы его попросили. Как выражался о войне кто-то из великих, это была та самая бочка пота на стакан крови, что прольётся позже. Так что в вагонах-теплушках личный состав батальона просто отдыхал. Ну, если не считать дежурств и несения караульной службы. Пока уже далеко за Волгой среди ночи не прибыли в какую-то станцию в глухих лесах.

Там всех людей из эшелона загнали в один из больших бараков, совсем недавно построенных, и целый день пришлось потратить на баню, переодевание в форму начала войны, выдачу новых документов, согласно которым каждый из них родился ровно на 17 лет раньше. Между прочим, в них значилось, что все они служат в 1-й Уральской особой добровольческой танковой бригаде. К сожалению, практически всем пришлось остаться и без наград, полученных после октября 1941 года, так что Степан Егорович теперь щеголял в гимнастёрке, из всех «украшений» на которой имелись лишь две «шпалы» в петлицах.

Потом эшелон двинулся в прежнем направлении, но с паровозом, прицепленным к нему «раком». И лишь после того, как вагоны и платформы «отстоялись» на разъезде, поехал обратно, уже «правильным» порядком, не останавливаясь нигде, вплоть до станции Арзамас. По виду которой Лысухин и понял, что они уже в 1941 году.

Там, в Арзамасе, пока меняли паровоз, замполит бригады, полковой комиссар, как теперь значилось в его документах, Григорий Панкратович Черных, собрал на несколько минут политработников и раздал им материалы по текущему положению дел на фронтах. Очень обнадёживающему положению, следует сказать. Как и практически все офицеры, комбат в редкие свободные часы восстанавливал в памяти то, что происходило на фронте в октябре-ноябре, в те сроки, когда они окажутся на войне. Поэтому слушал доклад «комиссара» с огромным удовлетворением.

За время, пока они грузились и ехали, на севере ничего не поменялось: как немцы упёрлись в выстроенную Жуковым оборону Ленинграда, так и остались стоять. Держал оборону юго-западнее Новгорода почти по линии Старая Русса — Великие Луки Северо-Западный фронт. Начавшаяся, как и писалось во многих мемуарах, 8 октября распутица застала немцев немного восточнее Смоленска и Рославля, но западнее Брянска. Линия обороны Юго-Западного фронта на севере, в общем целом, совпадала с той, что была в «другом сорок первом» на 1 октября. А вот на южном его фланге проходила западнее: фашисты пока так и не дошли до Полтавы, а южнее Кременчуга и вовсе упиралась в Днепр. Давало знать то, что генерал Кирпонос (тоже погибший, но во время авианалёта на штаб фронта, а не в окружении) сумел организованно отвести войска из-под Киева и сохранить бо́льшую часть войск.

Имелось у фрицев несколько плацдармов на левом берегу Днепра от захваченного ими Днепропетровска до Никополя, за них шли ожесточённые бои, но 6-я и 12-я армии, не погибшие в котле под Уманью, пока держались. Чего нельзя было сказать про 37-ю и 9-ю армии Южного фронта. Если первую оттеснили от реки не очень далеко, то вторая «отползла» практически до Перекопа. К великому удивлению Лысухина, на 18 октября Одесса ещё держалась. Если там и шла эвакуация, то сдачи города ещё не произошло.

Завязнув в грязи под Смоленском, немцы, тем не менее, не отказались от планов удара по Москве. По данным разведки, подтягивали резервы и ждали, когда ударят морозы, превратив грязь в бетон, по которому можно наступать без задержек. «До самой Волги», как они мечтали.

Были и отличия в организации нашей обороны. Конечно, обо всех подробностях «местные» не докладывали, но об этом можно было догадаться хотя бы по тому факту, что Резервный фронт так и не создали. Зато уже существовал Калининский фронт, выделенный из правого фланга Западного в первых числах октября.

Везли бригаду на запад, обходя Москву с севера. Значит, верно сказал генерал Катуков: драться придётся в районе Ржева и Волоколамска. Там, где он сам сейчас со своей 4-й бригадой готовится отбивать вражеские танки. Будут ли это переброшенные с юга «ролики» Гудериана или такой переброски не состоится, пока неясно. И майор Лысухин пытался вспомнить, откуда начинались и где сходились стрелы танковых клиньев начального этапа немецкой операции «Тайфун», наступления на Москву. Припомнил лишь то, что эти стрелы рисовались где-то севернее и южнее Вязьмы, сойдясь восточнее самого города и «запечатав» в огромном котле сразу несколько армий, большинство из которых так и погибло в окружении. Одно из тяжелейших поражений Красной Армии с начала войны…

Но проехали Волоколамск, поезд сделал остановку во Ржеве, а команды снимать Т-44 с платформ всё не поступало. И пока снова меняли паровоз, а Степан Егорович выходил покурить на свежий воздух, в голове всплыло стихотворенье Твардовского, правда, написанное о событиях, которые в другой истории случились уже в сорок втором:

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налёте.

Я не слышал разрыва

И не видел той вспышки, —

Точно в пропасть с обрыва —

И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире

До конца его дней —

Ни петлички, ни лычки

С гимнастёрки моей.

Прогнал прочь мрачные ассоциации, вызванные стихотворными строчками, и поймал себя на мысли о том, что за всё время в пути их ни разу не бомбили. Нет, следы бомбёжек попадались, но их поезд ни разу не останавливали, чтобы переждать авиаудар. Конечно, нелётная погода многое объясняет, и остаётся радоваться такой везучести. Но удастся ли избежать напасти в виде пикирующих «лаптёжников» после того, как бригада разгрузится в Гжатске, куда, как стало известно, её и везут? Погода-то наладится буквально в первые дни ноября, а значит, противно завоют в небе моторы «мессеров» и «юнкерсов», а вслед за этим загрохочет немецкая артиллерия, проламывая советскую оборону на пути немецких танков.

Красноармейцы и красные командиры, кто вполголоса, а кто и во всю глотку, проклинали бесконечный дождь, превративший землю в липкую грязь, а генерал Болдин, командующий 16-й армией, радовался ему, как манне небесной. Было чему радоваться: распутица, о дате начала которой удивительно точно предупредили из штаба фронта, очень уж хорошо охладила наступательный порыв гитлеровцев.

Нет, 16-ю армию, можно сказать, не атаковали. Давили артобстрелами и постоянными атаками пехоты, чтобы «скучно не было». Главный удар танков Гота утром 16 октября пришёлся севернее, в полосе ответственности 30-й армии Василия Афанасьевича Хоменко и по правофланговой 244-й стрелковой дивизии 19-й армии Лукина. Южнее, от Рославля через боевые порядки 24-й и 43-й армий Ракутина и Собенникова в прорыв рванулся переброшенный из-под Ленинграда Гёпнер. Как раз в тот день, когда разверзлись хляби небесные, зарядили проливные дожди. Именно благодаря этому, а также насыщенности указанных армий противотанковыми средствами, противнику за два дня удалось продвинуться лишь на 15–20 километров. Но в штабе фронта командармов очень подробно проинструктировали, чем грозит это немецкое наступление, и Иван Васильевич, пожалуй, куда лучше всех подчинённых понимал, что спасение — именно в этой грязи и постоянно льющейся с неба воде.

Приказ отойти к району Холм-Жирковский — Сафоново — Дорогобуж было легко только отдать, а вот выполнить его оказалось куда сложнее. Виной тому оказались всё те же раскисшие дороги, на которых пушки и грузовики приходилось постоянно вытаскивать из грязи. Да ещё и создавать на прежней линии обороны иллюзию того, что армия целиком продолжает её держать. Но новое расположение, как значилось в директивах из штаба фронта, тоже было лишь промежуточным рубежом, поскольку армии с первых дней ноября предстояло держать оборону ещё восточнее, на подступах к самой Вязьме. Если снова не поступит приказа отступать.

К 20 октября стало ясно, что немецкие бронированные кулаки завязли окончательно. И не только в советской обороне, но и в грязище. Узкие гусеницы немецких «панцеров» вязли в земле, а поддерживающая танки пехота не могла передвигаться из-за пудовых «гирь» на сапогах. Тем более, там, где гитлеровцы всё-таки пытались атаковать, неожиданно появлялись подвижные группы Т-34, и «наводили порядок».

Неожиданным для Болдина (но, как оказалось, не для штаба фронта) оказалось и то, что в этот раз противник пытался продвигаться не вдоль основных дорог. Именно поэтому 16-ю и 20-ю армии (Ершаков) «обидели», не дав дополнительных противотанковых средств. У Филипа Афанасьевича даже отобрали танковую дивизию РГК, помогшую ему избежать разгрома под Великими Луками.

— Обходитесь имеющимися в наличии средствами, — отрезал командующий фронтом генерал армии Жуков.

И лишь перед самым началом немецкого прорыва, когда командование фронта разъяснило замысел оборонительной операции, генерал-лейтенант понял, насколько был прав Жуков, отдав все недавно принятые на вооружение противотанковые ружья и «сорокопятки» с удлинённым стволом другим армиям. И почему за спиной 16-й и 20-й армий нет никаких других войск: наверняка разведка добыла планы немецкого наступления, и стоящие во втором эшелоне 31-я, 49-я, 32-я и 33-я армии прикрывали направления главных танковых ударов.

Немецкая пехота нагнала отступивший арьергард армии Болдина только на третий день после того, как он соединился с основными силами. Видимо, изнеженный асфальтом «европейцы» переносят российские реалии куда хуже, чем русские мужики. Соединиться-то арьергард соединился, но генерал отправил его ещё дальше на восток, к селу Семлёво, где по реке Осьма имелись подготовленные на такой случай укрепления. Включая железобетонные ДОТы. В исторические, между прочим, места, прославленные ещё в 1812 году казаками, сражавшимися на Старой Смоленской дороге с наступающим Наполеоном. И вот опять на Осьме придётся держать оборону от врага, пришедшего с запада. Если снова не будет приказа отойти на восток, ведь главную задачу армии в штабе фронта сформулировали недвусмысленно: не допустить окружения, сберечь людей в случае, если враг всё-таки прорвётся севернее и южнее.

Только ещё через день последовала вялая попытка немецкой разведки нащупать оборону на Старой Смоленской дороге, но особой активности эти разведывательные подразделения не проявляли. Не в состоянии атаковать были и дивизии Болдина.

А приказ переместить армию пришёл. 28 октября. Но не отступать на восток, а передать позиции войскам Ершакова и уплотнить боевые порядки развёрнутой северо-западнее Вязьмы 49-й армии. Прикрыть с тыла Лукина, тоже немного отошедшего восточнее под натиском немецкого 8-го армейского корпуса. Ну, может, не совсем под этим натиском, а по приказу из штаба фронта, но отошедшего.

С этой переброской Болдин очень торопил людей. По информации от штаба фронта уже 4 ноября должен был пойти снег и начаться первые морозы. А значит, конец распутице, благодаря которой немецкие танки не сумели прорвать нашу оборону.

И по опыту предыдущих боёв с оккупантами, и из инструкций «сверху», генерал-лейтенант знал, что, столкнувшись с прочной обороной, немцы, чаще всего, не пытаются проломить лбом стену, а стараются обойти преграду. Разумеется, не в масштабах стоящей насмерть армии, а в куда более меньших. Но этот приём очень часто приносил противнику успех, поэтому надеяться на то, что серьёзно потрёпанная в четырёхдневной обороне 30-я армия выдержит возобновившийся натиск немцев, не приходилось. А значит, надо быть готовыми к тому, что вражеские танки появятся и перед траншеями войск Ивана Васильевича.

Впрочем, то, как подготовился к отражению танковых атак Иван Григорьевич Захаркин, сдавший 16-й армии часть позиций, Болдину понравилось. Несколько рядов траншей полного профиля, добротные дзоты, установленные на танкоопасных направлениях противотанковые «ежи» из сваренных или соединённых болтами рельсов, полноценные орудийные окопы на основных и запасных позициях. Всё именно так, как рекомендуется в многочисленных наставлениях и инструкциях, в последние месяцы поступающих «сверху».

Порадовал и штаб фронта, вспомнивший, что у Болдина мало противотанковых средств. В качестве усиления прибыл отдельный истребительный противотанковый артиллерийский полк, вооружённый не только «сорокопятками», но и трёхдюймовыми пушками Зис-3, способными, помимо прочего, поддержать пехоту огнём как дивизионное орудие. А в качестве мобильного противотанкового резерва Жуков расщедрился на отдельный танковый полк, вооружённый Т-34 образца 1941 года Сталинградского завода и «бэтэшками». «От сердца оторвали», как прокомментировали в штабе фронта, не забыв потребовать, чтобы этот мобильный резерв использовался только из засад, а сами боевые машины необходимо беречь.

— Да и собственную танковую бригаду береги!

Береги, не береги, а даже с ней, 127-й отдельной танковой бригадой, особо не разбежишься, если в ней только 64 боевые машины, из которых 39 штук старых и плохо бронированных Т-26, 20 БТ и только 5 мощных, «толстокожих» КВ. Бригада понесла серьёзные потери ещё в сентябре, почти не пополнялась материальной частью, но зато теперь её бойцы знают, чего можно ожидать от фашистов.

Как и обещали синоптики (пусть и с формулировками «предположительно», «с большой долей вероятности»), похолодало именно 4 числа. Похолодало, и пошёл снег, очень быстро прикрывший грязевое непотребство белым покрывалом. Но гитлеровцам потребовалось целых два дня, чтобы привести в порядок боевую технику, пострадавшую ещё и от смёрзшейся в ходовой части грязи. И только 6 ноября, за день до годовщины Великого Октября на западе загрохотала канонада, извещая о возобновлении наступления противника.

Даже несмотря на тревогу ожидания, рядовые бойцы, уже переодетые в зимнюю форму, были настроены решительно.

— Пусть лезут, — объявил молоденький парень из только что подошедшего взвода «противотанкистов», сметающий снежинки с одного из противотанковых ружей. — Нам есть чем их встретить.

«Эх, молодость, молодость», — пронеслось в голове генерал-лейтенанта, заглянувшего в расположение одного из стрелковых полков. Но вслух он лишь поблагодарил бойца за готовность защищать Родину. Ближайшие дни покажут, чего стоит этот мальчишка, которому едва ли исполнилось 20 лет.