Тонкая структура

Глава 40. Мир на краю (часть 4). Чтобы спасти будущее, нам пришлось его уничтожить

Сейчас март 2017, с момента ухода Митча прошло два часа — пусть даже на самом деле его здесь никогда и не было — и Джон Чжан, заняв скамейку в одном из парков на задворках Москвы, пытается создать двигатель Алькубьерре.

Догадаться об этом, просто взглянув на Чжана, было бы непросто. Большая часть компонентов двигателя — это своего рода программное обеспечение; неосязаемые машины, созданные на основе структурированных информационных паттернов, которые соединяются друг с другом и стрекочут, все время оставаясь в границах его мозга. Достаточно точная модель реальности неотличима от самой реальности. Физическое воплощение двигателя не выходит за рамки золотого кубика шириной в пару сантиметров, который парит перед ним прямо в воздухе, медленно вращаясь на одной из вершин. Вокруг нет ни души. Весь день на улице стоит лютый холод, а сейчас Солнце близится к горизонту, и в городе уже начинают загораться фонари. Бал правят три цвета: бетонно-серый, темно-синий и ослепительный оранжевый. В темнеющем небе след от разрушений, оставленных приближающимся к Земле Улом, виден невооруженным глазом. Всего девяносто четыре часа — и он будет здесь.

Энергия и материя, как известно, способны деформировать пространство-времени. Именно этим, к примеру, объясняется тот факт, что тела в космосе не движутся прямолинейно, а падают по искривленным орбитам. Метрика Алькубьерре описывает крайне непривычную геометрию, в рамках которой пространство-времени гипотетически способно менять форму. Для этого нужно лишь добиться правильного распределения материи и энергии, но есть две трудности. Во-первых, материя должна быть экзотической — своего рода «контрматерией», которая при полном соответствии с законами физики существует лишь гипотетически — не считая, понятное дело, плодородных и грозных просторов воображения Эка-саванта, известного как Джон Чжан. Во-вторых, количества энергии должно хватить для того, чтобы в буквальном смысле притянуть друг к другу самые далекие звезды; такого количества наблюдаемая Вселенная не произвела даже за все время своего существования; не содержалось ее и в Большом взрыве. Преодолеть вторую проблему оказалось сложнее.

Впрочем, не сильно сложнее.

Информационно-энергетический обменник Чжана — это третье по простоте устройство из числа примерно пятидесяти виртуальных компонентов его мозга; простой канал с присоединенными к нему управляющими структурами. Чжан соединяет один из ее концов с процессором, который будет вводить экзотическую материю в необходимый ему геодезический пузырь. В другой его конец он просто направляет финальную часть самого Рецепта, максимально плотного информационного ресурса, который в полном и совершенно непостижимом объеме описывает и саму Структуру, и все, что в ней находится.

И прежде, чем Вселенная успевает помешать Чжану сделать шаг в пропасть самоуничтожения, он окружает себя пузырем и, утратив всякую причинно-следственную связь с остальным пространством-временем, начинает ускоряться в направлении Беты Девы со скоростью, в три, двенадцать, пятьдесят один раз превышающей скорость света…

— Она у нас.

— Кажется, ты…

— Нет, Кко, она у нас! Да!

С момента восстания прошло тридцать шесть часов, и вот, двое высоких, вооруженных до зубов мужчин-адептов из числа Свиты Неделимой Души, силой выводят из здания еретичку по имени Анна Никола Пул. Оставшийся отряд организует охранный периметр. У всех густые темные волосы, одна и та же, будто сделанная под копирку, прическа и аккуратная форма с небольшими эмблемами, выкрашенными в яркие цвета. Они бы застрелили Анну прямо в Зале и сейчас бы уже тащили ее труп, если бы не знали, что такие попытки заранее обречены на провал. Теперь, когда ее вытащили из-под обломков, Анна выглядит молчаливой, миниатюрной и совершенно невзрачной. Ее волосы растрепаны, одежда порвана, но сама она не выглядит ни раненной, ни напуганной, ни даже растерянной. Подобное она совершала уже столько раз — а точнее, позволяла другим проделывать это по отношению к самой себе, — что уже сбилась со счета.

Снаружи за кордоном ожидают тысячи протестующих; увидев, как выводят Анну, они рвутся вперед и все как один кричат, едва не прорывая оцепление. В защите Анны Пул от линчевателей нет никакого смысла, так что адепты просто выводят ее на возвышение, откуда и сбрасывают прямо в толпу. Люди набрасываются на нее, как стая волков. Ее пинают, бьют, пытаются зарезать ножами и застрелить. Бойня набирает такие обороты, что повстанцы вскоре наносят друг другу серьезные раны в безуспешной попытке причинить Анне хоть какой-то вред. Когда пуля, отскочив от ее лба, убивает фанатичного шестнадцатилетнего зеваку, адепты решают вмешаться. Они отгоняют толпу предупредительными выстрелами и забирают Анну с собой.

В часе езды от Наукограда есть восемь пусковых площадок. На трех платформах располагаются ракеты, проходящие подготовительные процедуры для запуска в космос. Две из них по плану должны через шесть часов выйти на геостационарную орбиту. — Адепты — религиозный орден, который Анна лично основала шестьдесят лет тому назад — надевают на нее наручники и, запихнув женщину в кузов бронированного грузовика, направляются к дальней из двух ракет.

С крыши Зала взлетает черный, похожий на жука, летательный аппарат. На мгновение он зависает в воздухе, как будто обдумывая возможные варианты, а затем начинает ускоряться в сторону запада.

Митч как можно быстрее набирает высоту, поскольку доступная его наблюдению небольшая часть города производит впечатление зоны боевых действий. Повстанцы на улицах — это одно; на такой высоте им его не достать. Помимо них Митч замечает похожие на бульдозеры пыльно-коричневые военные машины и приземистую крабоподобную технику с четырьмя огромными колесами и танковой башней, ползущую по широким магистралям, плюясь огнем и гранатами по близлежащей местности — по всей видимости, безо всякого разбора. Да, здесь жарко — и не в последнюю очередь из-за того, что сейчас полдень, а город находится в экваториальной Африке, — но значительная его часть при этом еще и охвачена пламенем.

Какой-то раскаленный добела предмет приближается со стороны военного корабля, расположенного далеко за линией восточного горизонта и врезается в дожидавшуюся неподалеку ракету-носитель, примерно наполовину заправленную твердым горючим через подкачивающий топливный насос. Конструкция взлетает на воздух не хуже фейерверка, и через секунду от нее уже ничего не остается — обломки топливного бака и пусковой башни разлетаются на милю вверх и в стороны. Как только огненный шар сходит на нет, раскуроченные останки ракеты обрушиваются под собственным весом в той ужасающе медленной манере, на которую способны лишь по-настоящему колоссальные строения. Ударная волна начинает раскачивать вертолет. Он пытается с ней справиться и выходит из схватки победителем.

То тут, то там на линии горизонта виднеются другие летательные аппараты, и все они движутся на манер вертолетов, по большей части сбиваясь в группы. Митч видит их из кабины пилота и на пронзительно бибикающем радаре. Выглядят они, как светящиеся зеленые точки, но Митч не знает, по-прежнему ли зеленый цвет обозначает «друзей» в космическую эпоху 22 985 года, и потому старается не привлекать их внимания; он прокладывает курс на запад, подальше от артиллерийских катеров, рассчитывая выйти за пределы их радиуса поражения.

И при всем при этом ни одной больницы. Сейчас 22 985-й год. Митч даже не знает, как произносится это число. Всего полчаса назад он погружался в наркоз в больнице на юге Франции, думая, что готов ко всему.

Пятнадцать минут — и километров тридцать — спустя Митчу, наконец, удается обнаружить то, что он искал. Храм сложно с чем-либо перепутать, учитывая ту гигантскую лакуну, которую он прорезает в сети искусственных каньонов. Несмотря на свою высоту и целый лес из сопутствующих башен и минаретов, он сам тонет в тени куда более громадных небоскребов и ветхих пусковых сооружений. В ширину его территория достигает полукилометра; она огорожена стеной и вымощена гладкой красно-черной плиткой. Отдельные кусочки плитки складываются в восьмисторонний фрактал Жюлиа, в центре которого располагается сам храм — здание в форме грубой восьмиугольной пирамиды с отвесными стенами из красноватого камня.

В мощности вертолету не откажешь, однако его органы управления слишком неповоротливые и явно не отличаются точностью. Митч вынужден прилагать массу усилий, чтобы удержать аппарат под контролем во время снижения. Он приземляется на площади — как ему кажется, перед главным входом в храм. Вынимает из панели управления массивный черный пластиковый ключ, тем самым отключая подачу питания к роторам. Пока они замедляют ход, он выбирается из кабины и обегает вертолет спереди, чтобы забрать с пассажирского сиденья Линисд, которая до сих пор не пришла в сознание. На площади, несмотря на ее громадные размеры, нет ни одного человека.

Он торопливо шагает по сверкающему мрамору — так быстро, как это возможно с Линисд на руках. Учитывая ширину и высоту арки, ведущей внутрь купола, при должной сноровке он мог бы просто пролететь ее насквозь.

Внутри здание напоминает собор Каменного века. У него есть все характерные признаки религиозного сооружения: места для сидения, сцена, вместительный балкон с дополнительными сидениями, приподнятые трибуны для выступлений, алтари, иконы, подходящая акустика. Опорные колонны — пяти метров в ширину, — на которых держится крыша храма, не относятся ни к греческому, ни к римскому стилю, и представляют собой грубо обтесанные округлые «капли» из красного камня, широкие у основания и заостряющиеся кверху, будто сделанные из медленно тающего воска. Стены украшены фресками, напоминающими наскальную живопись, прокачанную до масштабов и широты Ренессанса без каких-либо улучшений в плане художественных материалов, инструментов или техник; несмотря на свой внушительный размер и фантастическую проработку деталей, рисунки выглядят грубыми, угловатыми, схематичными и как будто нарисованы отдельными мазками, а набор пигментов почти не выходит за рамки красно-коричневого, черного и белого. Там, где Митч бы ожидал увидеть декоративную каменную кладку и причудливые детали из золота, располагаются деревянные скульптуры людей и разных существ с вытянутыми и гипертрофированными пропорциями, будто изваянные неким инопланетным скульптором, которые их никогда не видел, а знал лишь по описаниям. Взгляду Митча предстают перья, леопардовые шкуры, копья. Естественный свет струится из нескольких дюжин узких вертикальных проемов, вырезанных в камне по направлению к потолку.

Пустует даже главная аудитория.

— Здесь кто-нибудь есть? — кричит Митч, чувствуя, как начинают уставать его руки. — Мне нужна помощь! — Его мольба отражается от стен, оставшись без ответа. Храм, как и все остальное, оказался пустым.

По сути эвакуирован весь район Наукограда. Митч еще не успел свести воедино все факты, но окружающая его местность несет на себе молчаливый отпечаток вторжения. В нескольких километрах к западу тянется вереница беженцев, покидающих город пешком и на машинах — по земле и воздуху, в то время как на востоке наступающие силы Неделимых уже успели захватить больше половины центральной сети Анны Пул, объединяющей громадные Залы и Лаборатории — ее Научную Цитадель.

Ту же тему продолжает и храмовая «больница», напоминающая сделанное в каменном веке подобие современной больничной палаты. Это всего-навсего длинная и невысокая комната с разложенными как попало бугристыми матрасами с соломенной набивкой и толстыми черными одеялами. Койки пусты. Шагая по комнате, Митч чувствует, как мерзкий биологический запах сменяется все более сильным химическим зловонием, напоминающим вонь нашатырного спирта. В дальнем конце комнаты он находит раковины, шкафы, погасший огонь с расположенной над ним треногой и даже хладохранилище.

Он укладывает Линисд на ближайшую кровать.

Стало быть, это аптека, хотя ничего похожего на медицинское оборудование или препараты Митч здесь не видит. Содержимое горшков и охлажденных бутылок и лоханей отдает резким запахом и вместо привычных химических наименований снабжено надписями в виде малопонятных символов — а значит, с точки зрения Митча вполне может оказаться как лекарством, так и ядом. По крайней мере, здесь есть бинты и вода. Сделав для руки Линисд нечто вроде поддерживающей повязки, он грузно присаживается на противоположную койку. Выпив воды, он позволяет себе прикрыть глаза, но спустя какое-то время снова их открывает. Его накрывает ощущение бесприютности и невероятной усталости.

Спустя некоторое время Линисд приходит в себя.

— Что с небом? — спрашивает ее Митч.

— Черная дыра поглощает Солнце, — отвечает она.

Митч выглядывает из расположенного позади окна и смотрит вверх, встречая на себе ответный взгляд распухшего, болезненного светила. Черная дыра, столь малая, что ее невозможно разглядеть с такого расстояния, очевидно, располагается в глубине орбиты Меркурия, разъяренно опустошая запасы плазмы и импульса в солнечной короне. Он воспринимает эту информацию рационально и не поддается панике. Именно эта догадка посетила бы его в первую очередь. — В нее же падает и Земля?

— Да. Через шесть месяцев планета станет непригодной для жизни.

— В нашей Вселенной есть две звезды. Одна — это Солнце, которое вы видите прямо над нами. Вторая — это Нокт, Дальняя Звезда, которая восходит, когда садится Солнце, а заходит, когда Солнце поднимается над горизонтом; она движется вокруг нас вслед за Солнцем, действуя вопреки законам гравитации. Для нас Нокт — единственный объект на ночном небе, не считая Луны и планет. Планеты обращаются вокруг Солнца, а Луна — вокруг Земли, но положение Нокт всегда диаметрально противоположно Солнцу. Что попросту невозможно.

— Прошло несколько веков, прежде чем мы поняли, что именно представляет собой Дальняя Звезда. Столько времени нам потребовалось, чтобы создать достаточно мощные радиопередатчики, чтобы их излучение смогло обогнуть Вселенную и вернуться назад, а мы — принять переданные нами же сигналы с четырехдневной задержкой.

— Нокт — это тоже Солнце.

Митч Калрус не понимает, что она имеет в виду.

— Это означает, что если достаточно долго двигаться в одном и том же направлении, то рано или поздно вернешься в исходную точку. Что наша Вселенная имеет форму замкнутой гиперсферы, которая в проекции на плоскость имеет периметр чуть меньше семисот астрономических единиц. Есть Солнце, планеты, спутники и астероиды. Солнце — это Рай, источник всего добра в нашем мире. Кроме него в этой Вселенной есть лишь Умбра, черная дыра — Ад, в который рано или поздно падет все зло.

— Именно так они ее и убьют, — добавляет Митч. — Они собираются сбросить Анну в Умбру. Несмотря на всю ее неуязвимость. Полную неподвижность во времени.

— Она — непоколебимая скала, а Умбра — непреодолимая сила, — резюмирует Линисд.

— И что же произойдет в тот момент, когда она достигнет горизонта событий?

— Это во многом зависит оттого, какая из двух таинственных сил окажется в выигрыше: та, что защищает Анну Пул, или та, что создала нашу Вселенную вместе с ее фундаментальными законами.

Кто же сыграет роль этих сил?

Джон Чжан знает, что не успеет спасти мир за отведенное ему время. Только не в одиночку. Однако величайшее из когда-либо сделанных открытий заключается в том, что даже Стерегущий Бог подчиняется определенным правилам.

И вот Чжан решает хитростью заставить Бога выполнить работу за него; он совершает деяние столь мерзкое и опасное для фундаментальной структуры всего сущего, что буквально заставляет Вселенную вмешаться — так пришедший в ужас родитель забирает из рук карапуза заряженный пистолет. Он внедряет в свой мозг всю бесконечную Структуру миров, и в наказание, в точном соответствии с его планом, Земля и все пространство в радиусе 48 световых часов от Солнца помещается в камеру одиночного заключения; сбрасывается в карманную вселенную столь бесконечно малого относительного размера, что во всей системе СИ не найдется префикса, подходящего для его описания. Алеф физически делится на две части, а Умбра становится соединяющим их перешейком, бутылочным горлышком в пространстве-времени. Внезапный разрыв связи с Землей поражает Ула до глубины души, а фронт идущей навстречу гравитационной волны вселяет в него страх — в той мере, в которой он способен ощущать какие бы то ни было эмоции помимо необузданной жажды разрушений. Когда он достигает своей цели, лишь на несколько секунд отстав от стерилизующего света десятков опасно близких гравитационно обусловленных сверхновых, на месте звездной системы его оппонента остается лишь горизонт событий диаметром в пять километров. После краткой задержки, в течение которой Страж перекраивает Солнечную систему согласно предпочтениям человечества, Земля возобновляет свое движение вокруг Солнца, Луна продолжает обращаться вокруг Земли, а жизнь идет своим чередом.

Невероятные молнии окружают Джона Чжана и бесследно уничтожают его где-то за пределами орбиты Юпитера. В ходе расследования обстоятельств «Новой космологии» найти его уже не удается, но спустя несколько лет все же становится ясно, что спасением мира люди обязаны лишь ему одному. После Первой горячей войны эта информация, как и многие другие сведения, оказывается безвозвратно утерянной. Что же до остального человечества? Да, мы знали о существовании нескольких похожих на Землю планет, но никто на полном серьезе не рассчитывал туда попасть. С точки зрения прагматики, Вселенная всегда была не более, чем пейзажем, и лишения из-за ее утраты испытали лишь астрономы. К тому же на Земле всегда хватало и своих проблем. К чему все эти пустые надежды? Летающие машины, реактивные ранцы и города на Луне? Прежде, чем думать о чем-то подобном, следовало бы привести в порядок свою собственную планету. Другой у нас нет, и она по-прежнему с нами. Так почему бы вам не взглянуть на вещи с другой стороны? Ведь жизнь продолжается…