Тонкая структура

Ключевая идея

Январский день 2016 года в Глубокой Фоновой Обсерватории Мауна-Лоа близится к вечеру; Анна Пул и Митч Калрус сидят на траве, откуда открывается вид на остров и Тихий океан. Долгий и запутанный разговор с астрономами подошел к концу. Объект, изображенный на черно-белых распечатках, которые они держат в руках, уже несколько раз менял свое название: «LSEAT LocalSC 45-662ACE-199204/444KJ», «объект Грея-Йордхайма», «квази-квазароподобное небесное тело», и вскоре будет переименован в «аномальное многослойное скопление сверхновых». Но это не сам Ул. Это оставленный им след.

Специальные военно-воздушные силы США, ранее известные как Департамент Особых Авиационных Исследований, располагают почти тысячей сверхлюдей VI класса, горсткой VII класса и неизвестным количеством более мощных Стихий, которых они держат в тайне; этого вполне достаточно, чтобы провернуть практически бесшумную и бескровную наземную войну, имея в качестве поддержки только радар — без медиков и транспортных колонн снабжения. Кандидаты проходят жесткий отбор. Они делают хорошее дело. Без всякой секретности, в ярких костюмах. Некоторые из них, будучи тренированными членами береговой охраны, полиции и противопожарной службы, спасают людей на море, ловят преступников и выносят людей из горящих зданий. Кто-то даже идет на диалог. Люди либо не верят им вовсе, либо, наоборот, питают безоговорочное доверие, руководствуясь той или иной степенью иррациональности. В других странах суперменов нет. Никто не доверяет Стихиям. Никто не доверяет американским СВВС. Никто не доверяет США.

Нет, в ЦРУ Стихий нет. Как и нет и секретных операций с их участием. Если, конечно, прислушиваться к официальной версии событий, не обращая внимание на заголовки международных газет за последние пять лет.

И нет, на Ближнем Востоке отнюдь не спокойно.

И речь ведь идет лишь о хороших суперменах — о тех, кто был призван на службу не по воле случая, а для помощи миру. А как же ежегодники? Их по-прежнему держат в тайне. В основном. Отчасти. Точнее, вообще никак. Городская легенда. Противоречивые отчеты. Никаких фактов. Ненадежные факты. Ложные факты. Есть, конечно, Арика Макклюр (ведь иначе с какой стати американцам наделять девочку-подростка силами VIII класса? РАЗВЕ ЧТО <далее следуют разнообразные теории заговора, одна смешнее другой>) со своей историей (которая частично подкрепляется доказательствами, но по большей части отвергается СВВС, да и вообще в ней довольно многое не сходится). Некоторые уже свели воедино бóльшую часть разрозненных фактов, но последний кусочек паззла, который им когда-либо удастся найти — это Рим, год Двенадцатый; с тех пор нарождающихся Стихий заблаговременно изымают, изолируют, а затем устраняют при помощи все более экстремальных мер. Они, впрочем, продолжают прибывать. Несмотря на все попытки, на Земле до сих пор появляются Стихии.

— Есть разум и есть сила. В том подвале в Омске я думал, что вот-вот лишу его жизни. А оказалось, что лицезреть настоящего Ула мне так и не довелось. Мне нужен полный доступ к моей силе. Не эти жалкие крохи, размазанные по миллиону человек, которыми я не являюсь.

— Мы могли бы попробовать взломать Рецепт методом грубой силы, — предлагает Анна.

Наступает долгая пауза.

Анна терпеливо ждет, пока Митч пытается осознать колоссальный масштаб ее предложения. Длина Рецепта составляет шестьдесят триллионов бит, но куда важнее его информационная плотность, которая настолько высока, что за все годы, прошедшие с момента его открытия, человечеству удалось расшифровать лишь несколько процентов текста. Представьте учебник по химии толщиной в пять сантиметров. Сожмите его до размеров рукописного конспекта на четырех страницах. Теперь напишите учебник пятисантиметровой толщины с той же плотностью, что и конспект. Повторите всю эту процедуру с десяток раз и получите Рецепт.

Митч спрашивает у Анны, сколько времени займут такие вычисления.

Красные огни

2017 год. Дело происходит за полночь, на отметке в 2/3 пути по автостраде № 8 (671 километр длиной), соединяющей на редкость изолированную деревушку Флинк, Северная территория, и город Элис-Спрингс. Марк и Салли Брайант не заблудились. Здесь их мир простирается в одном-единственном измерении. У пары есть всего два возможных направления — либо вперед, либо назад, — а их GPS работает исправно. К тому же они вовсе не какие-то зеленые новички, которыми часто оказываются исследователи аутбэка[23]. У них есть достаточно запасов еды, воды и топлива, что вкупе с обучением методам выживания дает им неплохие шансы вернуться в Элис еще до восхода Солнца и преодолеть изрядную часть обратного пути. Машина вполне сносная в плане езды, а апрель — далеко не худший месяц для такого путешествия.

Но когда прокладка, примыкающая к головке блока, испускает дух, и Марку не остается ничего другого, кроме как официально признать машину трупом, между ними разгорается нешуточный скандал. Им нравилось проводить время вдали от цивилизации — дальше, чем удается большинству людей, — гонять по ухабистой, почти не видавшей ремонта «дороге» под сотню километров в час в окружении песчаной и каменистой земли, поросшей невысоким кустарником, и восхитительных звездных вальсов над головой (не считая последней недели, они ни разу в жизни не видели Млечный Путь — не собственными глазами, ни как-либо иначе), но вся их радость была основана на том факте, что если что-то пойдет не так, они всегда смогут немедленно и беспрепятственно покинуть эту глушь.

Салли, за пятьдесят, провела в браке с Марком, тоже за пятьдесят, так много лет, что уже может предсказать дальнейший ход их спора. Она молча срезает путь, сразу переходя к финалу — тому моменту, когда все, что можно было сказать, уже сказано, а сама она уже не сердится и может взяться за решение проблемы с холодной головой. Лишившись силы, которая могла бы оказать ему сопротивление, Марк тоже успокаивается, и они начинают обсуждать, что скажут, когда свяжутся по радио со службой спасения и попросят их забрать.

Из Элис к ним направляют эвакуатор. С учетом всех обстоятельств — расстояние, срочность, уровень подготовки и страховки — на место он прибудет примерно через три часа и обойдется супругам в пару тысяч австралийских долларов. Сумма представляет проблему. Такие траты им не по карману. Путешествие, скорее всего, придется завершить раньше времени. Но сейчас важнее вернуться к цивилизации, в то время как трудности с деньгами лишь маячат где-то далеко на горизонте. Марк заверяет Салли, что «все будет хорошо», и после несколько повторений этой фразы они соглашаются, что в будущем — скорее всего, отдаленном — все именно так и сложится.

Спустя какое-то время в них просыпается чувство голода. Салли выбирается из машины, чтобы достать припасенную в багажнике еду.

На экстренный вызов отвечает Жаклин Смит из Воздушной медицинской службы Австралии. Ей сорок пять, она отдала работе в ВМСА больше половины жизни и успела повидать все на свете.

Марк Брайан в ужасе, но, к его чести, все еще способен говорить связными фразами.

— Мою жену кто-то укусил. Кто — не знаю. Нужно, чтобы вы как можно скорее кого-нибудь прислали. Она потеряла сознание и, кажется, у нее проблемы с дыханием, а лодыжка опухла так, что я в жизни ничего подобного не видел. Я не могу… к нам уже едет тягач, но он прибудет только через несколько часов и в нем не будет врача, так что нам понадобится что-то вроде самолета. Счет идет не на часы и минуты, а на минуты и секунды.

Жаклин нажимает красную кнопку.

— Сообщите ваши GPS-координаты.

Нашарив спутниковый навигатор, Марк на одном дыхании выпаливает дюжину цифр, составляющих широту и долготу их местоположения в пустыне к востоку от Элис-Спрингс.

Жаклин Смит по очереди перепроверяет каждую из цифр, после чего передает полные координат на аэродром.

— Хорошо, агент, назначенный на ваше местоположение, уже в воздухе, примерное время прибытия — три минуты десять секунд. Если у вас есть крупные источники света вроде фар, аварийных свечей или фонарей, включите их сразу же, чтобы вас было хорошо видно с высоты.

— Вы сказали три минуты?

— Да, сэр. А теперь, пожалуйста, назовите имя вашей жены и опишите как можно подробнее ее состояние.

— Разве кто-то сможет добраться сюда за такое время…

— Пиковая скорость мисс Макклюр чуть выше 4 махов, сэр. Поскольку она еще не является квалифицированным врачом, то сначала заберет только вашу жену, доставит ее в больницу Элис-Спрингс для неотложной медицинской помощи, а затем вернется за вами. Пожалуйста, сообщите имя вашей жены и опишите ее состояние, чтобы мы могли подготовить необходимую помощь.

— Ей понадобится взлетно-посадочная полоса?

— Нет. Как зовут вашу жену?

Марк Брайант называет ей имя своей супруги.

Он все еще описывает симптомы, когда — КУМ — что-то рассекает воздух у него над головой, и на землю спускается Арика Макклюр. Она одета в зеленую форму парамедика, контрастные полосы которой за время пути уже успели почернеть от пыли, и тянет на буксире белую одноместную гиперскоростную капсулу обтекаемой формы, наверху которой располагается красный проблесковый маяк. Прежде, чем Марк успевает хоть как-то среагировать, Арика уже открывает дверь джипа и осторожно выносит Салли головой вперед, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы ее не ранить. Эта часть дается ей сложнее всего. Действовать приходится в жестких временных рамках, но в то же время крайне деликатно, а Арика могла бы справиться с задачей за долю секунду, если бы ей просто удалось хоть на мгновение расслабиться.

Нижняя часть ноги Салли приобрела яркий пурпурно-черный цвет. Она без сознания, обильно потеет, а зубы крепко стиснуты, будто в ловушке мучительного кошмара. Такую реакцию Арике доводилось наблюдать уже дюжину раз, поэтому она не видит в ней ничего особенного. Каждому из таких пациентов профессиональные врачи ставили разный диагноз, а треть из них умерла еще до начала лечения. Арика еще не медик. Способность уместить час обучения в пятнадцать секунд не сделала ее обучение медицине менее сложным или нудным, а банальные годы опыта, которые требуются ей для получения нужной квалификации, нельзя как по волшебству накопить быстрее, чем их сможет предоставить реальный мир.

— С ней все будет в порядке? — причитает Марк. — Я не знаю, кто ее укусил!

— Вам надо не ко мне обращаться, а к докторам, — объясняет Арика. Отработанным пинком она откидывает крышку люка, ведущего внутрь гиперскоростной капсулы и при помощи ремней закрепляет Салли на контурном кресле. Она указывает на радио в руках Марка. — Я всего лишь скорая помощь. Это они знают, что делать. — Она разгоняет свое восприятие, изучая его лицо. Мужчину колотит дрожь, он буквально готов разрыдаться. Он на полном серьезе впал в ступор, и вовсе не из-за того, что где-то до сих пор рыскает ядовитая тварь (ею была змея — Арика понимает это по внешнему виду укуса). Дело в том, что Марк не хочет бросать Салли.

Поддавшись импульсу, Арика снимает наручные часы и запускает на них обратный отсчет. Она вкладывает их в свободную руку Марка.

— Я вернусь через десять минут. Обещаю. Возвращайтесь в машину и не покидайте ее. Оставайтесь на связи.

Обхватив рукой стальное дышло капсулы, она начинает подниматься в воздух, пока капсула не отрывается от земли. Она летит обратно, в сторону дороги, и уже через несколько секунд Марк видит лишь мерцающий красный маячок. Еще две вспышки, и исчезает даже он. КУМ.

Вернувшись на место водителя, Марк пристально разглядывает точку в небе, где в последний раз мелькнули Арика и Салли. Спустя какое-то время он выключает фары, чтобы вглядеться получше, но по-прежнему не видит ничего, кроме полумесяца и Млечного Пути.

Марк Брайант — один из немногих людей, которым удается собственными глазами увидеть, как исчезает Млечный Путь, и как одна за другой гаснут его звезды, затянутые горизонтами событий, которые молниеносно сливаются в единую сеть, бережно накрывающую Солнечную систему своим черным покрывалом.

Мчась вдоль автострады № 8 со скоростью свыше четырех тысяч километров в час, Арика начинает чувствовать, как ее покидают силы. Ее реакция инстинктивна и молниеносна, как у водителя, которого занесло на льду, неожиданно попавшему под колеса: она перестает жать на умозрительную кнопку, заставляющую ее ускоренно нестись вперед, и, насколько хватает смелости, поддается силе трения, сбрасывая скорость и высоту. Мгновение спустя она понимает, что это не сработает, и, распластавшись по лобовой поверхности капсулы, начинает активно притормаживать ее движение, заставляя как можно быстрее опуститься на землю — пропади они пропадом эти g. Когда полное небесное затмение накрывает все небо, обрывая последний канал связи с колоссальными космическими резервами Ула, от дороги — к этому моменту сократившейся до однополосной трассы — Арику отделяет не больше метра, хотя ее скорость все еще выходит за рамки австралийских ограничений.

Когда капсула носом врезается в землю, Арика продолжает держаться за ее передний край, принимая бóльшую часть удара на себя. Она продолжает цепляться за верхушку, когда капсула отскакивает от земли, но теряет хватку, когда еще через сто метров та с силой ударяется о дорожное полотно во второй раз. Арика падает на землю отдельно от капсулы и катится по дороге, пока ее запасы силы испаряются, и клеточная структура силком нагоняет реальность. Капсула отклоняется в сторону и врезается в отбойник, после чего — искореженная, но удержавшаяся в вертикальном положении — останавливается посреди дороги на расстоянии шести-семи машин впереди самой Арики.

Секунды мучительно долго тянутся одна за другой.

— Я лишилась сил, — со стоном произносит Арика. — Я больше не могу летать. — Ее никто не слышит. Радиостанция сломана. Я больше не смогу поднимать машины, — думает она. — Не смогу справиться с опасными животными. Мне придется тратиться на еду.

В мягком свете салона капсулы она видит Салли, которая по-прежнему надежно пристегнута к сиденью ремнем безопасности. Она не замечает ни крови, ни очевидных травм, но на таком расстоянии — да еще и с учетом удара об землю головой (а заодно и плечами, позвоночником, ребрами, бедром и левой лодыжкой) — зрение Арики едва ли заслуживает ее собственного доверия.

Даже если ВМСА засечет, что ее GPS-трекер остановился — или, что более вероятно, просто исчез — и сразу же пошлет за ними самолет, дорога к ее последнему известному местоположению займет целых полчаса. И даже если бы муж Салли вышел из машины и отыскал напавшую на нее рептилию, отличить австралийскую медноголовую змею от тайпана в такой темноте попросту невозможно — а значит, нет и способа выбрать нужный антидот. Я больше не могу летать, и Салли Брайант уже не спасти.

Она снова видит проблеск красного маячка. Арика понимает, что время в реальном мире продолжает идти в обычном темпе. Последние двенадцать лет она самопроизвольно погружалась в ускоренное время всякий раз, когда ей требовалась пара мгновений, чтобы подумать. Но это лишь один из миллиона трюков, которыми она уже никогда не сможет воспользоваться. Минуты и секунды. Не часы и минуты.

Разве что.

Усилием воли Арика стряхивает мельтешащие перед глазами звезды. Мучительно медленно поднимается на ноги. Идет к капсуле. Стараясь наступать на здоровую ногу и сжимая поврежденную руку в попытке остановить боль, ей удается идти ровной, пусть и дерганой, шаркающей походкой. Она сосредотачивает внимание на мерцающем маячке капсулы, стараясь не сводить с него глаз, чтобы каждая вспышка лампы отпечатывалась на одних и тех же точках ее сетчатки; так продолжается до тех пор, пока Арика не оказывается достаточно близко, чтобы сесть на землю и опереться на капсулу спиной. Протянув руку к ее нижней части — и морщась от болезненного движения треснувших ребер — она свободной рукой открывает крышку отсека с оборудованием. Два из пяти лотков с медицинским оснащением частично выдвигаются из своих ячеек. Арика вынимает один из них и кладет его на дорогу. Она не медик, но иногда доставляет врачей на место чрезвычайной ситуации, когда заранее известно, что самого пациента двигать нельзя.

Опираясь спиной на корпус капсулы, она сползает на землю и открывает ящик здоровой рукой. Внутри находятся несколько шприцев в индивидуальной упаковке и две дюжины небольших, холодных на ощупь бутылочек с невероятно сложными названиями. Она находит пять пузырьков, помеченных как антидоты от змеиного яда, и внимательно читает надпись на каждом из них. Она размышляет о местах обитания и поведении змей, симптомах отравления и контролируемости побочных эффектов. Сделав обоснованное предположение, она сбоку забирается в капсулу ровно настолько, чтобы ввести препарат в левое плечо Салли. Выбившись из сил, убаюканная гипнотическим мерцанием красного маячка, она, как в бреду, ложится на дорогу рядом с капсулой и засыпает.

Именно в таком состоянии, спустя два с половиной часа, их и находит эвакуатор.

Салли Брайант остается в живых. Она становится двести двадцать третьим человеком, спасенным Арикой Макклюр.

Вы здесь

Сейчас 2111 год, самое начало эры, которую впоследствии окрестят «пост-экологией».

Анна Пул полностью одета — хотя это, скорее, дань традиции, нежели приличию или необходимости в защите от обжигающих песчаных бурь, спровоцированных последствиями Горячей войны и катастрофическим Упадком. Она носит одежду, потому так в свою бытность на Земле поступали другие люди. Не исключено, что спустя миллион лет на Земле появится новая раса разумных существ, и долгом Анны будет донести до их представителей тот факт, что когда-то «Здесь Жили Мы».

Ведь ни на что другое разумному виду рассчитывать по сути не приходится — лишь оставить на теле вселенной отметину, которая докажет, что в прошлом в окрестностях этого места действительно существовал разумный вид, сумевший оставить настолько большую отметину. К настоящему моменту наследие человеческой цивилизации составляет Анна Пул, сеть обугленных, контуженных городов, которые медленно разрушаются, превращаясь в собственные огрызки под действием непрекращающихся песчаных бурь солнечного происхождения и азотнокислых дождей, плюс немногочисленные следы на Луне. Чтобы все это уничтожить, потребуется время, но геология терпелива, а астрономия — тем более. Времени у Анны Пул предостаточно.

То тут, то там на этой проклятой Земле до сих пор встречаются живые создания. Ей на глаза попадались и тараканы, и другие насекомые, спешившие убраться с дороги; встречались и более крупные существа с толстой кожей, к которым она не смогла подойти достаточно близко, чтобы опознать — что-то вроде необычной крокодилоподобной ящерицы. Выдержат ли они натиск радиации, остается только гадать. Как и то, смогут ли они выжить под такими ветрами. В самые суровые дни скорость ветра доходит почти до пятисот километров в час. Эту планету им стоило бы назвать Венерой II.

Гадать, понятное дело, теперь остается лишь Анне Пул. Да и никаких «их» больше не существует.

Она пыталась воспользоваться самолетами и вертолетами, но все они вышли из строя, а ремонт требует знаний, которых у Анны нет. Она случайным образом перебирает механический транспорт, и порой ей даже удается на нем прокатиться, но Анне редко выпадает шанс проехать хотя бы полтора километра по целой и не заваленной мусором дороге. Иногда ей попадается суперураган, движущийся в нужном направлении; тогда она сооружает парус и мчится на манер виндсёрфера. Все остальное время из прошедших N лет, где N — число, которое Анна уже и не помнит, она идет на восток пешком.

Нет ни GPS,ни электронных карт — лишь несколько драгоценных клочков бумаги, уцелевшей после апокалипсиса. Теперь, оказавшись к востоку от Германии, она не может разобрать даже карты, сохранившие читабельный вид, а местных, у которых можно было бы спросить дорогу, уже не осталось.

Рано или поздно ей все-таки удается попасть в Талманский район. Добравшись до города Талманска, она по избитому шоссе направляется через холмы на север — куда до нее проследовало рекордное количество строительного транспорта и материалов. Она взбирается на последний пик и видит раскинувшийся внизу, почти не пострадавший от разгула стихии фасад многокилометровой системы куполов, занимающих разветвленную, невидимую глазу систему долин наподобие замысловатого фрактала в форме морской звезды, построенной из светло-голубых, похожих на стекло, искусственных алмазных шестиугольников, покрытых слоем грязно-черной патины. Шоссе ведет прямиком к главному входу, закрытому и изолированному еще за M лет до самой катастрофы.

Его огни до сих пор горят.

Она подходит к воздушному шлюзу — высотой с двухэтажное здание и в несколько метров шириной, с гигантскими, плотно прилегающими друг к другу зубьями — и начинает колотить в дверь.

Талманская Аркология стала новостью международного масштаба. Анна знает, что если где-то на Земле и остались живые люди, то только здесь. У них есть нужная ей технология «чана для клонирования»[24] — точнее, знания. Возможно, у них нет самого оборудования, но при необходимости его можно построить. В ее рюкзаке лежит защищенный накопитель с шестью резервными копиями оцифрованного мозга Митча Калруса. А если они повреждены, она знает, где раздобыть новые — а именно, где угодно. Это самый растиражированный и массово отзеркалированный файл в мире.

Почти целый день Анна продолжает выстукивать один и тот же ритм; наконец, уже под вечер, шлюз загорается зеленым светом и начинает со скрежетом открываться.

Побег с планеты Земля

Мимо первого предупредительного маяка объединенное трансмерное судно «КардашевV» проносится с рекордной скоростью, лишь немногим уступающей ста пятидесяти тысячам вселенных в секунду — настолько быстро, что второй и третий маяки из-за доплеровского эффекта теряются в его кильватерном следе задолго до того, как коммуникационная матрица корабля успевает декодировать, обработать и принять к сведению первое предупреждение, не говоря уже о том, что передать его капитану для оценки ситуации и принятия ответных мер.

Все три маяка на более, чем семистах пятидесяти тысячах языков, и в самых что ни на есть настойчивых выражениях объясняют, что «известное вам пространство» вот-вот подойдет к концу, а все проходящие мимо трансмерные корабли должны немедленно приступить к торможению, чтобы избежать лобового столкновения с непробиваемой мультивселенской стеной. Это, однако же, представляет проблему, так как по сравнению с «КардашевV» обычный трансмерный корабль — это все равно, что Honda Civic рядом с Thrust SSC[25]. Вначале KV направился к облаку Оорта в своей собственной вселенной, после чего в течение двух лет только и делал, что разгонялся в направлении ката, и практически с тем же ускорением будет вынужден тормозить. С тем же успехом можно поставить знак «Обрыв через 400 м» перед поездом, мчащимся с половиной скорости света. Капитану Ксейо и его экипажу из 332 членов осталось жить чуть больше восьмисот шестидесяти микросекунд.

К счастью, Вселенная+1, по сути представляющая собой последний из доступных миров во всей мультивселенской цепочке, — это то самое место, куда попадает большинство исследователей. Чаще всего так далеко от дома их заводят разного рода чудеса научной мысли, доступные в их родных вселенных. А это означает, что фантастические технологии оседают здесь подобно прибившимся к берегу корягам. Если в мультивселенной и есть мир, которому по силам меньше, чем за миллисекунду эвакуировать триста человек с терпящего крушение звездолета, то находится он именно здесь.

Система Л.О.В.Е.Ц. (это бэкроним) представляет собой автоматизированную сеть космических станций, распределенных по половине сплюснутого вдоль оси гиперсфероида с центром в Земле+1 — диаметром восемь световых лет и четырнадцать вселенных в высоту. Предупреждение маяка «Неопознанный корабль приближается на огромной скорости!» достигает решетки ЛОВЦА за мгновение до сигнала бедствия, переданного самим кораблем, и необходимые для его захвата зоны решетки пробуждаются и приводятся в состояние готовности как раз в тот момент, когда «КардашевV» достигает Вселенной+12. Между +12 и +11 информационный агент ЛОВЦА получает доступ к зашифрованному хранилищу данных KV и, начиная с +11, вслед за движением ката, извлекает их в строгом соответствии с приоритетом. Первыми загружаются слепки разума экипажа. Каждый из его членов имеет встроенный нейроимплантат, регулярно сбрасывающий резервную копию их мозга на мейнфрейм корабля; «регулярный» в данном случае означает «ежесекундный», а значит, люди на борту потеряют в этой катастрофе лишь ничтожно малую часть своего драгоценного жизненного опыта. Сохраненные слепки разума можно будет воскресить электронным путем внутри практически любого подходящего контейнера виртуальной реальности — например, из числа тех пятисот, что прилагались к самим слепкам.

Их физические тела, к сожалению, будут утрачены, так что следующим шагом становится спасение генетической базы экипажа. Сам корабль спасти не удастся, но ЛОВЕЦ по тому же принципу способен сохранить и его сенсорные журналы, и чертежи.

ЛОВЕЦ растягивает момент столкновения корабля со Стеной, в реальном времени записывая данные сенсоров; многие наблюдатели из окрестного 4-пространства также подключаются к потоку, чтобы понаблюдать за происходящим. Объект подобных размеров еще ни разу не сталкивался со Стеной на такой скорости. Пробить ее, понятное дело, не удается, но сам взрыв вполне может стать источником полезной информации.

Сейчас 5435 г. н. э. по григорианскому календарю Земли, находящейся в Солнечной системе. (А также, наверное, миллион других годов в зависимости от вашего родного мира и конкретного способа подсчета лет. Здесь, на краю мультивселенной, где рано или поздно оказывается все человечество, не так давно популярным методом летосчисления стала так называемая «Инвариантная эра Юра», в которой текущий год определяется как Наименьший Среди Неиспользуемых В Данный Момент. Сейчас 189 и.э.ю., но рано или поздно прибудет новый путешественник, для которого та же эра началась 189 лет тому назад, после чего и.э.ю. во избежание конфликтов добросовестно перепрыгнет на отметку 190.)

Вселенная+1 — первая из примерно 1.84·10¹³ параллельных миров, образующих в гиперпространстве замкнутое кольцо. Так как большинство Земель по-прежнему — в пределах допустимой погрешности — надежно заякорены в своих первоначальных орбитах, перемещение между параллельными Землями куда проще межпланетных путешествий в пределах солнечной системы, не говоря уже о полетах к другим звездам в масштабах целой Вселенной. Поэтому, несмотря на то, что большая часть мультивселенной уже сейчас имеет доступ к технологи сверхсветовых полетов, почти все события параллельных миров сосредоточены в ее землеподобном сердце.

Практически любое мыслимое стечение обстоятельств рано или поздно реализуется на одной из параллельных Земель. К счастью или к сожалению, их жители перепробовали всевозможные варианты истории. Здесь есть место для межпространственной связи, торговли, культурного и технологического обмена, колонизации, вторжений, конфликтов и войн. Среди параллельных Земель есть и настоящие светила, и погасшие вселенные-могильники, которые служат жителям соседних миров в качестве полигонов для военных испытаний. Небеса над цивилизованными скоплениями Земель выглядят, как настоящая метель из моментальных вспышек, вызванных трансмерными судами, перемещающимися ана и ката по специально предусмотренным безопасным полосам пространства, задерживаясь на долю секунды в каждой из встреченных по пути Вселенных. Другие области мультиверсума, которым в силу превратностей судьбы еще только предстоит открыть тайны межпространственных путешествий, живут в терпеливом ожидании первого контакта. Некоторым из этих неизведанных миров придется несладко, когда их соседи заявятся в поиска золота, пресной воды, территорий и места под свои мусорные свалки.

Горстка Земель уже прекратили свое существование.

Некоторые Земли выбрали себе новое имя — самым популярным из которых оказалось «Эдем», — однако большинство по-прежнему называются Землями. У некоторых есть номера, но большая часть нумерованных миров именуют себя либо нулем, либо единицей, используя это число в качестве отправной точки для обозначения своих соседей. А потому первый вопрос, который задают Ксейо после его пробуждения — это не откуда он родом, а какой путь преодолел, чтобы сюда попасть?

— Прошу прощения. «Сюда» — это куда?

Он лежит на свежерасстеленной кровати в чистой белой комнате виртуального отеля с видом на бассейн, зеленую лужайку и пляж на берегу океана. Поднявшись, Ксейо понимает, что выглядит точно так же, каким привык видеть себя в виртуальной среде: два метра ростом, широкоплечий, в форме и с растительностью на лице, насчет которой он так и не принял окончательного решения.

Виртуальность сама по себе для него трудностей не представляет; проблема лишь в том, что сейчас он должен находиться на мостике «КардашеваV».

Виртуальный мужчина у его постели — пожилой, невысокий, полноватый, с седеющими светлыми волосами, при помощи диаграмм и видеозаписей объясняет, что именно произошло с «КардашевымV» и его экипажем.

— Не могли бы вы объяснить, далеко ли находится ваш родной мир? — спрашивает он под конец. Особой нужды в этом вопросе нет, поскольку информация уже была заблаговременно извлечена из корабля — просто Ксейо нужно как-то сориентироваться.

— Почти в 4.7 триллионах вселенных, — отвечает он. — Мы пытались составить карту всего мультиверсума.

Мужчина кивает.

— Верно. Что ж, вы преуспели — насколько это вообще было возможно. Это Вселенная+1. К сожалению, дальнейшее движение по мультивселенской кривой не представляется возможным. В мультиверсуме есть разрыв. Мы считаем, что если бы вы развернулись и направились в противоположную сторону, то рано или поздно столкнулись бы с той же проблемой, только с другой стороны — там почти наверняка есть другая вселенная, Вселенная–1, обитатели которой оказались в том же самом затруднительном положении. Капитан Ксейо, вы знаете о существовании стен?

Ксейо выражает вежливое непонимание.

— Нас окружают и сдерживают стены. Они же лишают нас некоторых возможностей. Блокируют определенные качества, которыми мультивселенная, по идее, должна обладать, но на практике не обладает.

— Стены созданы для того, чтобы их разрушать, — практически машинально отвечает Ксейо. Он не понимает. Его ноги зудят от нетерпения. Стоя на одном месте, вместо того, чтобы продолжать путь, он, как прирожденный исследователь, чувствует, что в каком-то смысле лишь попусту тратит время.

— Безусловно. Видите ли, эти стены имеют несколько уровней и, насколько нам известно, охватывают всю нашу мультивселенную. Но эта стена — исключение. Вокруг нее существуют и другие барьеры, но сама она содержит лишь одну вселенную. Нуль.

— И чем же эта вселенная отличается от других?

— Мы не можем туда попасть и не можем с ней связаться. Это единственное, что нам известно. Именно потому что мы не можем туда попасть и не можем с ней связаться.

— В нашем мире должна существовать телепортация. Не обходной путь, которым пользуемся мы — с дезинтеграцией и восстановлением материи при помощи наноботов; я говорю о настоящей телепортации. И сверхсветовая связь. Однако эти технологии нам недоступны. Почему? Что ж, вот и объяснение. Причина — за этой стеной.

— В нашем мире должна существовать загробная жизнь.

План

Вычисления по методу «грубой силы» (правда, в довольно хитроумной вариации с применением невероятно сложного, безумно мощного и до умопомрачения надежного самопрограммируемого суперкомпьютера), призванные расшифровать достаточно большую часть Рецепта, чтобы успешно «заземлить» остаток силы Митча «Ксио» Калруса, должны были занять двадцать тысяч лет. Благодаря жертве Чжана, человечество получило запас времени, и, как минимум, Анна Пул точно сумеет прожить достаточно долго, чтобы дождаться окончания вычислений. Чего не скажешь о самом Митче Калрусе. Однако разум Ксио в нужный момент должен быть там — живым и здоровым в теле дееспособного носителя — чтобы забрать свою силу под конец вычислений. Тогда Новую Космологию можно будет отменить, Ул нанесет удар, Ксио одержит над ним победу, и вся эта история, наконец-то, получит свой финал.

И вот, прекрасно осознавая бренность своей теперешней оболочки, Митч Калрус позаботился о резервных копиях своего разума. Впоследствии эти копии были распространены по миру настолько широко, насколько позволяли его финансы. После неизбежной смерти Калруса — что за время вычислений должно было случиться не одну сотню раз — Анна Пул должна была позаботиться о его воскрешении. Когда же саму Анну похищали, закапывали в землю, забывали, оставляли в безвыходной ситуации или изолировали от внешнего мира — а таких случаев за последующие двадцать с лишним тысячелетий было несколько десятков, — Митч Калрус, в свою очередь, разыскивал свою спутницу, вызволял ее из тюрьмы при помощи своих четырехмерных сил и, помимо прочего, восстанавливал ее рассудок. Так они раз за разом находили друг друга, не давая сойти с ума или отклониться от намеченной цели.

В середине XXI века было открыто более сотни почти идентичных друг другу и практически бесполезных, линейно независимых технологий Рецепта. Пул и Калрус создали устройство, при помощи которого можно было отыскать, реализовать или украсть любую из этих паратехнологий, а затем привлечь внимание Стерегущего Бога ее чрезмерным использованием или злоупотреблением, вынуждая Его при каждой активации принимать агрессивные меры, стирая с лица Земли любую связную информацию в попытке предотвратить ее применение. В метафорическим смысле бомба была рычагом воздействия; жертвенным алтарем, на который можно было возложить один из аспектов науки в обмен на услугу божества. Подобно кораблю Тезея, оно полностью пересобиралось из запасных частей гораздо чаще, чем пускалось в ход, но по сути оставалось той же самой бомбой на протяжении всего процесса вычислений. В общей сложности Пул использовала устройство девятнадцать раз — в те моменты, когда человечество оказывалось на грани самоуничтожения, — гарантируя ценой колоссальных жертв, что люди не истребят друг друга прежде, чем у них появится шанс на долгую и счастливую жизнь.

В отличие от Анны, Калрус и суперкомпьютеры были уязвимы перед эффектами бомбы. Достигнутые успехи в атаке Рецепта — критически важные для их авантюры, требующие безумную массу времени на повторные расчеты в случае утери и, что важнее всего, крайне незначительные в реальном выражении, — хранились в самом надежном из доступных на практике форматов: в виде двоичных перфокарт, представлявших собой квадратные металлические пластины размером метр на метр. Разум Калруса, занимавший целый пебибайт[26], продублировать было куда сложнее, ведь объем необходимого металла исчислялся бы в кубических километрах. Его хранили в надежных бункерах, как можно глубже и дальше от губительного касания Стерегущего Бога.

Последний Катаклизм был инициирован в 22 730-м году. Но его мощь заметно превзошла все ожидания.

Путешествуя в одиночку, Пул посетила бункеры на территории Лесото, Маврикия, Могадишу, пустыни Байуда, пустынь Аравийского полуострова, Казахстана и два в России (по крайней мере, так эти места назывались раньше). Последним и самым защищенным из всех был бункер в районе северного полюса, на противоположном конце Земли, куда она в итоге добралась через четыре года после Катаклизма. Каждый из слепков сознания оказался поврежденным. Стал не более, чем двоичным шумом.

На Земле больше не осталось копий Калруса.

В начале XXI века, вскоре после того ментальную хирургию впервые стало возможным применить на практике, но до удешевления самой процедуры, двести пятьдесят человек заплатили за то, чтобы слепки их разумов поместили на хранение в исследовательском аппарате TRIDENT[27] вместе с целым арсеналом стандартных научных инструментов. TRIDENT был запущен в космос для наблюдения за Нептуном и в конечном счете приземлился на его спутнике Нереиде. Аппарат должен был продолжать передачу данных еще пятьдесят лет — пока не исчерпается ядерное топливо в его термоэлектрическом генераторе; после этого он мог оставаться в неактивном состоянии миллиарды лет, пока на него не упадет случайный астероид.

Одним из этих людей был Митчелл Калрус.

И вот, спустя тысячи лет, Анна Пул отправилась в Наукоград, объявила себя Богом и основала Эмпиреанизм, Религию Космоса, в которой небо и планеты были Раем, а человечество, чтобы обрести спасение, должно было достичь этих небесных тел и лично там побывать. В жертву были принесены все достижения в других отраслях науки и общественном прогрессе; все значимые начинания ограничивались авиа- и ракетостроением, астрономией и смежными дисциплинами. — Отправляйтесь в космос. Так велит Господь. Все остальное не важно. — Первый запуск человека в космос произошел уже спустя двести лет. Через десять удалось достичь Луны, а спустя еще двадцать — Марса — при том, что большая часть этого времени была потрачена на сами перелеты.

Именно в этот период были обнаружены аномалии в расположении (смещенное относительно центра и вовсе не там, где, согласно повелению Богини-Императрицы, ее следовало искать астрономам) и скорости (направленной в сторону Солнца и указывавшей на то, что до столкновения оставалось всего несколько сотен лет) Умбры. Тогда же в странах, не находящихся под прямым контролем Богини-Императрицы, Эмпирианское послание стало искажаться, приняв, помимо прочего, форму Свиты Неделимой Души. Солнце стало Раем, Умбра — Адом, копирование человеческого разума — святотатством, караемым смертью, а в мире, подступавшем к самому краю, стали возникать влиятельные и весьма неудобные пророчества об Анне Пул, Умбре и конце времен.

Вот как близко они подошли к провалу: пилотируемая миссия в один конец до Нептуна достигла цели в тот самый день, когда на Земле началось вторжение в Эмпирейскую Империю. Обстрел Наукограда начался за пятьдесят пять минут до загрузки данных с TRIDENT. Спустя всего несколько часов Эмпирейская империя была свергнута, а сама Пул схвачена вторженцами; Калрус же — несмотря на дезориентацию, последовавшую за путешествием через столь огромную толщу времен — сумел сбежать в Подполье, имея в запасе всего несколько секунд.

Четырехмерный человек

Сидя в пассажирском кресле вертолета, Амаркая показывает Митчу дорогу к месту встречи в Кафире, более мелком поселении к западо-юго-западу от Наукограда, которое несколько дней назад было атаковано и захвачено силами вторженцев, а теперь совершенно опустело. По ее указаниям Митч приземляется на городской площади у подножия лестницы, ведущей в громадное правительственное здание с колоннами. Затем он выбирается из кабины и, нацарапав в пыли эмпирейскую эмблему, принимается ждать.

Несколько часов проходят без происшествий. Митч время от времен потягивает воду из бутылки и пытается заслонить глаза от света заходящего Солнца, плывущего между близлежащими коробками обстрелянных зданий. Вскоре Амаркая опять засыпает. Когда наступают сумерки, Митч, заскучав и решив, что терпеть больше не стоит, отходит в сторону и решает отлить прямо на заднее шасси.

Когда дело уже почти сделано, до Митча доносится какой-то шум. Обернувшись, он видит двух солдат в черной форме, которые бесшумно подобрались, как нидзя, и теперь держат его на мушке. (Передвигаться так тихо он могут, благодаря особым свойствам обуви и костюмов, но шанса их об этом расспросить Митчу так и представится.) Митч поднимает руки, и рядом — в более традиционном облачении (и с более традиционным шумом) — появляются еще с полдюжины солдат, прятавшихся за стенами и внутри зданий. Затем все как один направляются к воздушному судну. Один из солдат подходит к кабине пилота, открывает пассажирскую дверь и принимается будить Амаркаю.

В их лицах нет враждебности — лишь патологическая осторожность.

— Думаю, мы на одной стороне, — пытается заверить их Митч. Но они, похоже, уже узнали Амаркаю, и та начала вводить их в курс дела.

Спустя двадцать тысяч лет выясняется, что Анна Пул научилась создавать, вдохновлять и вооружать экстремистское религиозное подполье.

Уцелевшая сеть Эмпиреалистов представляет собой крайне преданную своему делу, распределенную организацию, состоящую из ячеек, ролей и кодовых имен. Это пугающе бескомпромиссные мужчины и женщины (а также дети), который пойдут на что угодно, лишь бы доставить последние две копии разума Ксио — самого Митча и кусок металла, который Анна успела вручить ему в последнюю секунду, — в антарктический узел вычислений. Этой цели посвящена вся их жизнь. Их мир подходит к концу, и это единственное, что может его спасти. Митч не удивлен радикальным переменам, которые происходят с людьми в таких экстремальных условиях, но у них, по крайней мере, есть подготовка. Они на полном серьезе готовились к этому безумному сценарию, организовав целую сеть транзитного транспорта, эскортов и эстафетных передач, и все ради того, чтобы доставить одного-единственного человека из Наукограда до самого Кейптауна, а затем и на Южный полюс — как можно быстрее, любой ценой.

Путешествие команды Калруса к южной оконечности африканского континента оказывается нелегким, полным событий, сложным и затратным по времени. Если оставить в стороне вечно спорные территории, которые они пытаются пересечь, не нарушая секретности, а также враждебное соседство как будто бы целых армий и даже стран, повернутых на уничтожении любых проявлений Эмпирейской Империи вместе со всеми ее жителями, путникам приходится постоянно убегать от жары. Дорога занимает несколько недель, за время которых Земли успевает на несколько миллионов километров приблизиться к двойной системе Сол-Умбра. Земля не падает в Умбру по неотвратимой спирали, потому что спиральных траекторий не существует. Черная дыра — это вовсе не магическое подобие космического магнита; ее, как и любое другое небесное тело, можно представить в виде точечной массы, к которой (за пределами горизонта событий) применимы обычные законы орбитальной механики. Земля всего-навсего приспосабливается к новой, эллиптической орбите с невыносимо жаркой точкой перигелия.

Планета не становится непригодной для жизни в одно мгновение, однако для этого хватит и простого отсутствия питьевой воды, а средняя температура поверхности в районе Экватора превысит точку кипения еще до окончания всех этих событий.

Когда Митчу говорят пригнуться, он нагибается, когда велят бежать и стрелять — бежит и стреляет. Он дематериализуется, проводит рекогносцировку и убивает, когда ситуация требует его четырехмерных способностей. Делая все это, он отстраненно наблюдает за самим собой. Его неоднократно просят заверить самого себя и остальных: «Я действительно смогу вернуть все на круги своя. Моментально. Как только снова заполучу свои силы».

С учетом опасной и непредсказуемой морской погоды, которая только усугубляется беспрецедентным ростом глобальной температуры, побережья Антарктики корабль достигает на несколько дней позже намеченного срока. Не испытывая потребности в зимнем снаряжении, они пересаживаются на борт вертолета и продолжают двигаться к югу, пересекая быстро тающий ледниковый шельф, стремительные и совершенно непроходимые белые реки исполинских размеров, а кое-где и обнаженные скалы. Тело Антарктиды отшелушивается под нарастающим жаром Солнца, который пронизывает ее до самых костей.

Когда они добираются до того места, где предположительно должен был находиться колоссальный геодезический купол из гранита, то ничего не находят. Ландшафт изменился слишком сильно. Сооружение переместилось из-за движения ледников. На самом же деле оно всегда имело форму шара, а не купола и вовсе не было построено поверх льда, а плавало в его толще, что позволяло ему крутиться и дрейфовать вместе с окружающими потоками — по крайней мере, до определенной степени. Ширина оставленного им следа позволяет проследить за траекторией шара с воздуха.

После долгого полета на север они, наконец-то, его находят. Шар свалился в громадную каменистую расселину, острые выступы которой смяли и пробили крышу сооружения, которое начисто лишилось своей структурной целостности. Того, что осталось от его гранитной оболочки, как раз хватает, чтобы Митч увидел, как должна была выглядеть расположенная внутри машина — замысловатые шестерни и цилиндры из золота, стали и кремния, теперь уже погнутые и переломанные от падения и удара. Митч видит дно ледового каньона, усеянное гранитными шестиугольниками весом в десятки тонн. Металлические пластины с пробитыми в них отверстиями. Смятые детали суперкомпьютеров. Оставшаяся половина оболочки медленно наполняется льдом и холодной водой, стекающей в расселину с юга. Это катастрофа. Разбитое яйцо, из которого сочится жижа.

В отчаянии Калрус приказывает пилоту лететь внутрь купола сквозь громадную дыру в его крыше и спуститься как можно ближе к центральному узлу, от которого под прямыми углами расходятся четыре помоста, ведущих к стенам сооружения.

— Пул говорила, что вы сам поймете, как поступить. Говорила, что это будет очевидно, — кричит кто-то, пытаясь пересилить гул вертолетных роторов.

— Очевидно? — кричит в ответ Калрус. — И что в этом очевидного? Помимо того, что здесь все разбито вдребезги? Посмотри на ледяную корку. Это явно случилось всего несколько дней тому назад. Мы попросту опоздали. Я пересек тысячелетия. Я чудом выбрался из Наукограда. Я проделал такой путь и приложил столько усилий, а вы не смогли вовремя доставить меня на место. Двести пятьдесят лет она создавала космическую цивилизацию, чтобы меня спасти, а в итоге мы просто опоздали. — В голове Калруса проносится миллион причин, помешавших ему выиграть в гонке со временем. — Я считал этот купол безопасным. Я думал, что вычисления завершены и результат уже ждет меня; что мне останется просто произнести волшебные слова, и на этом все закончится. И я смогу вернуться домой.

— Все и правда закончилось.

— С кем ты разговариваешь? — спрашивает третий голос.

— Ты слышишь, Митч? — продолжает первый. — Путешествия во времени запрещены. Ни вперед, ни назад. Тебе не выбраться из этой ловушки, она закрыта с обеих сторон. А значит, рано или поздно должен наступить момент, за которым движение вперед во времени становится невозможным. И тебе придется остановиться и повернуть назад. Или умереть.

— Кто из вас это сказал? — кричит Калрус, поворачиваясь лицом к трем людям в вертолете.

— Сказал что? — отзывается один из них. — С кем вы разговариваете?

— Я тебя предупредил, — произносит первый голос, который каким-то образом снова оказался у него за спиной. — Ты слышишь его приближение?

Воздушное судно взрывается. ПУМ.

Через месяц полета Анна Пул, наконец, достигает Умбры. Колоссальный гравитационный градиент полностью обездвижил ее тело. Ее руки вытянуты вдоль туловища, а пальцы ног направлены прямиком в черную дыру. Те же приливные силы уже давно сорвали с нее капсулу и фиксаторы, перемолов их на отдельные атомы. Если бы ее веки не были закрыты под многотонной тяжестью собственного веса, Анна бы увидела кратковременные вспышки искривленного солнечного света и прочих фотонов, захваченных притяжением черной дыры.

Анна не знает, что сейчас творится за Земле — если, конечно, слово «сейчас» еще не потеряло своего привычного значения в области настолько мощного пространственно-временного искажения. Она завершает свое магическое заклинание. Оставаясь невредимой и полностью неподвижной, Анна пересекает горизонт событий с изрядной долей скорости света; ее защищенные синапсы по-прежнему способны обмениваться друг с другом информацией, несмотря на то, что полубесконечные гравитационные силы пытаются разорвать ее на уровне отдельных кварков.

Но ни одна из сторон не поддается. Пространство-время вопит о противоречии и парадоксе, и на мгновение в режим отказа сваливаются и законы природы, и даже сам Стерегущий Бог — мгновение, в течение которого разумное сознание, при подходящих условиях, способно решать, что будет дальше.

Ценой своей жизни и технологии, которая — если бы ей позволили воплотиться в жизнь — впоследствии стала бы известной, как «вторичная функциональная модуляция сингулярностей», Анна Пул решает рассеять Умбру. Ее тело моментально обращается в ничто. Узел в пространстве-времени распутывается, и Солнечная система воссоединяется с остальной Вселенной. Ул наносит удар. Первым делом он взрывает Солнце — оно ближе. Затем, сделав в пространстве петлю, он начинает ускоряться, направляясь к ближайшему яркому маяку разумной мысли — планете Земля.