Часть 17 17–22 дни месяца Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня, город Шакха — Сфен Земли, город Алвен

17 день Камня, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

— Сменишь меня на сорок минут раньше, — деловито сказал Айзек, отцепляя от запястья Гедимина кровезаборник. — Один дрон уже в машине, второй принесёшь, как выберетесь из Сфена Огня. Там, говорит Вепуат, без дрона никак.

Гедимин кивнул. «Очередная декомпрессия,» — думал он со странным тянущим ощущением в груди. «Интересно, что там сейчас? Уже май? Или июнь? Светает, наверное, рано…»

…Гравий так и не отмылся. Сливая последний раствор, состоящий уже практически из местной воды, и вытряхивая мокрые камешки в контейнер, Гедимин, не приглядываясь, опознавал среди них дезактивированные — осколки, забрызганные радиоактивной кровью, так и остались светло-красными. На фрагментах, вроде бы не заляпанных, тоже местами виднелись красные точки — сольвент нашёл местные радионуклиды и въелся в камень, «выгрызая» их. Гедимин покосился на контейнер с меей, промытой щёлочью и очищенной от собранной «радиации», потом — на соседний отсек, куда, похоже, утащили миниатюрную кассету с радионуклидным осадком… Из отсека доносились голоса — Гварза обсуждал что-то с двумя филками. Гедимин подобрал ящики с «чистым» гравием и взвалил их на спину. «Высыплю на дальнем склоне, в стороне от лагеря. Мало ли, какие свойства появятся у меи через пару суток. Всё-таки пигмент впитался…»

Он спустился под уклон куэсты подальше от каменных ангаров. Тут, в стороне от наезженной дороги, был невысокий обрыв — место, где когда-то плато треснуло, и его часть провалилась, а потом и рассыпалась в щебёнку. На памяти Гедимина там никто не ходил, и строиться не собирались. Сармат вскрыл ящик, вываливая крашеный гравий под откос. «А всё-таки надо будет проследить, что отсюда просочится. Или выползет…»

— Боги в помощь, — тихо сказал кто-то за плечом. Гедимин, узнав голос Хассинельга, оборачиваться не стал, только досадливо сощурился и высыпал гравий из последнего ящика.

— И тебе, — буркнул он, с опустевшими контейнерами разворачиваясь к стражу. Тот стоял рядом, придерживая посох одной рукой, и разглядывал сармата, будто в первый раз его встретил.

— Тут Скогны говорят о плавком камне… — заговорил он, как следует рассмотрев пустые ящики. Гедимин недовольно сощурился.

— Это у Вепуата. Цех ещё не достроен, — отозвался он, разглядывая накидку Хассинельга. Какие-то цацки на ней болтались, — просверленная косточка, оплетённый нитками или корнями камень, деревянная пуговица без парной петли… Ничего стеклянного, как и следовало ожидать, не было.

— А-а… У нас было такое. Песок плавился, и можно было с ним делать всякое, — задумчиво сказал страж. — Но почему говорят о пузырях? Какие пузыри?

— Цех достроим — посмотришь, — пообещал Гедимин. — Или к Вепуату зайди. Он каждый день с ними возится. Туда, наверное, опять толпа набежит…

Он досадливо сощурился. Посох в руке Хассинельга качнулся, страж наклонил голову, искоса глядя на сармата; Гедимин не мог понять, чего от него хотят.

— Скогны говорили, — отозвался Хассинельг. — Осторожнее сегодня с плавким и горячим. После рассвета будет трясти — смотри, не поранься.

Гедимин мигнул.

— Трясти? — он оглянулся на цепочку вулканов вдоль горизонта. Красные огни в полной темноте горели ярко, и на глазах сармата один из них вспыхнул, выплёвывая крупные искры, и из красного стал оранжевым.

— День камня, — Хассинельг ткнул посохом в гравий. — Скалы не потрескаются, но встряхнёт. Ты предупреди Вепу-а — на меня он зол.

— Ладно, — растерянно согласился Гедимин. Когда он отходил от обрыва, страж ещё стоял там — и даже принял удобное положение, облокотившись на посох. «Чего он не в лагере?» — думал сармат, оглядываясь на светящуюся палку — только она и выдавала местонахождение Хассинельга. «Отсюда в тот день зашли Джагулы… Стражи всё-таки решили выставить пост? Своевременно, что тут скажешь…»

Он оборвал мысленные насмешки и напряжённо вслушался в шорохи и перепискивания. Лагерь давно проснулся, по нему сновали Бронны-уборщики, Скогны несли ленивый караул, нхельви бегали повсюду, путаясь под ногами. «Трилобиты» молчали — и те, что сидели в шатре, и те, что, предположительно, вместе с хозяевами бродили по округе. «Вроде спокойно. Хотя — не показатель,» — думал Гедимин, возвращаясь в лагерь. «В тот раз Джагулы перед атакой их заткнули.»

На другой окраине уже скрежетал гравий — четверо Текк’тов, обернувшись вокруг недолепленного здания, покрывали складками его крышу. Лишние хвосты пришлось втянуть в скалу, но и так существа занимали очень много места, и все, кто проходил мимо, огибали гигантов по широкой дуге. Сармат осторожно «посветил» сквозь бронированные кольца лучом сигма-сканера, — внутренние полости цеха были уже готовы, термоизолирующие — тоже, Текк’ты работали над внешними складками. «Быстро они,» — подумал Гедимин, выключая прибор — луч уже заметили, кто-то из Текк’тов даже повернул голову к пришельцу. Сармат успел заметить главное — глубоко под землёй, куда достало сканирующее излучение, пятеро гигантов разбирали скалу на валуны. Станция строилась, хоть и с нарушением всех планов.

… — И всё-таки кривое, — встретил Гедимина удручённый шёпот Вепуата. — Ровнял-ровнял, а всё равно с выгибом. Ладно, что уж теперь…

Разведчик, вытащив на стол поддон для «стекляшек», рассматривал предмет размером с пол-ладони. Он был почти плоским, со срезанными углами; у него была трубчатая рукоятка. Вепуат взялся за неё и выставил предмет перед собой, держа двумя пальцами.

— О, Гедимин, тебя видно, — пробормотал он, поворачиваясь к сармату. Тот удивлённо мигнул, глядя на миниатюрное зеркало.

Получили его, похоже, распилив надвое бутылку с зеркальной поверхностью внутри — расплавленная ульсена осела не вполне ровным слоем, но предметы отражала неплохо. Из разрезанного горлышка бутылки скрутили ручку, загнув края внутрь, верхние углы скруглили, металл для защиты покрыли жёлтым гзешем. Вепуат и Гедимин отражались в слегка выпуклой пластине искажённо, но вполне узнаваемо.

— Ещё тёплое, — сказал Вепуат. — Долго же эти штуки остывают! Уже думал сунуть в воду…

Гедимин, недовольно хмыкнув, перевёл взгляд на поддон. Там лежало второе зеркало — вторая половина той же распиленной бутылки, ещё более выпуклая.

— Зря возился, — Гедимин тронул когтем покрытый гзешем край. — Это в переплавку.

Вепуат отобрал у него кривое зеркало и, сравнив с первой, более удачной половиной, прикрепил к броне.

— Для примера сойдёт. Покажу Сэта. Первое время у них и такие получаться не будут, — сказал он. — Отражает же, верно? Было бы время — я на углы ещё цветным наляпал, была бы рамка.

Гедимин мигнул.

— Ты это к Сэта понесёшь? — он вспомнил вчерашние толпы Скогнов и своё выступление и угрюмо сощурился. — Ну да. Если тут видели, надо и там показать. Чашки тоже возьмёшь?

— Чашки нести неудобно, — отозвался Вепуат. — Лучше взять всякую мелочь… Далеко у тебя бусы и пуговицы? Я тебе почти всё отдал.

Гедимин выгреб из кармана цветные стекляшки. Материал был не самым прочным, но всё-таки твёрдым — ни сколов, ни царапин за пару дней не появилось.

— На день обещают землетрясение, — сказал он, снимая со стола массивный горн. — Сходи в шатёр, разбери полки — всё равно обсыплются.

— Вот как? — Вепуат засунул пустой поддон под стол и, посерьёзнев, оглянулся на «дверь». — Днём Айзек едет в Ураниум. Предупредил его?

…Текк’ты лепили складки. Гедимин осторожно, сохраняя дистанцию, прошёл мимо. В ящике стола среди прочих макетов лежала миниатюрная плавильная печь; сармат думал, что не сегодня, так завтра надо будет вынести её на «стройплощадку».

— А им нравится строить, — вполголоса заметил Вепуат. — Но, похоже, редко приходится.

…У разлома, рядом с костяной вешкой, под свисающей бахромой серебристых шнуров, лежал дохлый летучий хищник. Гедимин покосился на ближний кратер — там что-то светилось, жёлтый огонь отражался в слоях битого «стекла». Из кратера выглянул огненный силуэт, помахал когтистой лапой. Гедимин помахал в ответ.

— Во-он там воткнём стойку, — Вепуат, вытряхнув «трилобитов» из мешка, махнул в сторону дальнего кратера. — Отработаем передачу предметов и следование. Таранить сегодня не будем — пусть отдохнут.

Гедимин покосился на длинную кость с плоским концом. Это была уже вторая, и на ней проступили мелкие сколы и трещины — пора было искать мишень на замену.

…«Трилобит» сел Гедимину на руку — чётко, без прицеливания — и тут же втянул крылья, сделав вид, что никуда лететь не собирается. Сармат, еле слышно хмыкнув, разжал кулак с обрывками какой-то ксеноорганики — вроде бы в начале тренировки это было похоже на разрезанного кальмара. Он еле успел заметить, как мелькнул в воздухе хоботок; в следующую секунду «кальмар» исчез в ротовом отверстии Чужака. С дальнего края кратера должен был донестись двойной щелчок, но было тихо; Чужак сидел на руке Гедимина, втянув крылья, и по-прежнему никуда не собирался. Удивлённый сармат посмотрел на дальний склон и помянул про себя уран и торий — Вепуату, и правда, было не до «трилобитов». Он стоял в плотном кольце Сэта и показывал молчаливой толпе что-то мелкое, умещающееся на ладони.

«Где животные?» — Гедимин огляделся по сторонам и нашёл двоих «трилобитов» на высоком скальном зубце. Они сидели спокойно, втянув крылья, и наблюдали издалека за Вепуатом. Гедимин покосился на небо — защитное поле, растянутое на дроне-разведчике, прикрывало весь кратер, животные были в безопасности.

— И ты к ним лети, — Гедимин шевельнул локтем, стряхивая Чужака с предплечья. Тот завозился, нехотя расправляя крылья. Сармат снова подбросил его — Чужак взлетел и неторопливо, по сглаженному зигзагу, «поплыл» к скале.

С дальнего края провала донёсся негромкий треск. Гедимин настороженно сощурился и ускорил шаг. «О чём говорят — не знаю. Но слишком там тихо. Надо подойти…»

Сэта заметили его не сразу — они смотрели на зеркала в руках Вепуата. Он говорил по-сэтски, поворачивая предметы отражающей поверхностью то к себе, то от себя. Гедимин прошёл между зашелестевших аборигенов и встал рядом. Вепуат покосился на него; во взгляде читалась благодарность.

Договорив, разведчик протянул зеркало ближайшему аборигену. Тот осторожно повертел странный предмет в руках, обнюхал и повернул отражающей поверхностью к себе.

Гедимин услышал короткий трескучий возглас, и зеркало тут же оказалось в руках другого Сэта, а остальные сгрудились вокруг. Сармат шагнул к ним и увидел, как отражающая пластина светится изнутри красным. В центре свечения виднелся отражённый Сэта — почти такой же, как в действительности, с незначительными искажениями. Вот только красного света «снаружи» не было.

Зеркало передали третьему Сэта, и все зашуршали, сгрудившись ещё теснее. Пластина вспыхнула изнутри — теперь уже не красным огнём, а желтоватым, как будто её температура постепенно повышалась. Гедимин схватился за анализатор — и облегчённо выдохнул: ручка, за которую хватались горячими лапами, ожидаемо нагрелась на десяток градусов, но сама пластина оставалась едва тёплой — к ней Сэта не прикасались. Он перевёл взгляд на существо, глазеющее на своё отражение, — оно от волнения покрылось белыми пятнами, немного светилось, но далеко не так ярко, как полыхающий силуэт в зеркале.

Четвёртый Сэта взял зеркало в руки, остальные расступились, заглядывая в пластину осторожно, из-за его плеча. Свечение утихло — теперь оно окружало отражение тонкой красной кромкой. Сэта что-то прошелестел — как показалось Гедимину, огорчённо — и передал зеркало следующему.

— И на второй пластине — тот же эффект, — прошептал Вепуат Гедимину в наушник. Сармат, мигнув от неожиданности, быстро огляделся — пальцы не зря жгло, вокруг столпилось десятка три аборигенов. Каждый хотел заглянуть в отражающую пластину, и у каждого она светилась — и Гедимину уже мерещилась чёткая связь между количеством цацек на существе и яркостью этого свечения. Он присмотрелся к отражениям цацек — нет, они отображались с обычными искажениями, но без красных или жёлтых бликов.

— Может, из-за кривизны поверхности? — неуверенно предположил Гедимин. — Они ведь немного светятся. Может, искажённое преломление даёт такой блик?

Вепуат пригляделся к отражениям и заинтересованно хмыкнул.

— Погоди, поставлю опыт…

Зеркала Сэта отдали быстро — с разочарованным шелестом, но без долгих уговоров. Вепуат, высмотрев кого-то в толпе, жестом подозвал его, и Гедимин удивлённо мигнул, узнав главного жреца. «Без него не обходится,» — он скрыл нервную ухмылку и подошёл ближе. «Будто так и сидит у их огненного портала.»

Вепуат протянул жрецу оба зеркала. Сэта, зашелестев, расступились. Разведчик указал на одно из зеркал, и жрец осторожно повернул его отражающей поверхностью к себе. Красно-жёлтый свет ударил Гедимину в лицо. Вокруг зашелестели.

Жрец, перевернув первое зеркало, заглянул во второе — и Гедимин увидел вспышку той же яркости. Отличия не было ни на фотон, — и кривизна отражающей поверхности определённо была ни при чём.

Сэта развернул к себе обе пластины, поставил их под небольшим углом, ещё немного довернул, издал трескучий возглас и протянул одну из них Вепуату. Едва тот забрал зеркало, жрец отодвинул от себя второе, вскинул свободную руку и согнул когти в странном жесте.

— Хэ-э! — запоздало вскрикнул Вепуат. Короткая вспышка ударила в стекло. Гедимин ждал, что гзеш закипит, а металл стечёт, но пластина полсекунды светилась отражённым светом — и выплюнула световой «комок» обратно. Сармат видел, как от горящей поверхности отделяется огненный сгусток, зависает на долю секунды и летит в подставленную ладонь. Жрец поймал его, встряхнулся, зажигая вдоль хребта полосу белого огня, что-то прошелестел и чуть наклонил голову, прижимая зеркало к груди.

— Ядро Сатурна… — еле слышно пробормотал Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Ты это видел?

— Мать моя колба, — выдохнул Гедимин, глядя на зеркало. «Белая вспышка. Мой скафандр от такой оплавился. Ульсена должна была размягчиться. Гзеш — потечь. Если стекло поглотило… допустим… но как оно могло отразить? Это же не свет, это плазма…»

Сигма-сканер по-прежнему не видел внутри самодельной зеркальной пластины никаких плазменных отражателей — только слой стекла, слой легкоплавкого металла и слой эластомера… и кое-что ещё — слабую, едва заметную рябь сигма-излучения. Ошибки не было — рябило именно зеркало.

— Дай сюда! — Гедимин отобрал у Вепуата вторую пластину, в которую ещё никто не швырялся плазмой. Первую секунду экран сканера казался «чистым», но, приглядевшись, сармат увидел очень слабую рябь — это зеркало тоже «фонило», и Гедимин был уверен, что «фонить» оно начало только здесь.

Чтобы выделить слабое излучение, пришлось обернуть предмет экранами со всех сторон — и Гедимин, ни на кого не обращая внимания, уплотнял их, пока стрелка на дозиметре, качнувшись, не указала точно на пластину. «Три микрокьюгена, чистая сигма,» — повторил про себя сармат. «И „светит“ именно отражающая часть. Это из-за ульсены? Первичное заражение?»

Сэта молча наблюдали за сарматами. Увидев, что Гедимин убирает экраны и поворачивается к Вепуату, жрец снова подал голос. Он по-прежнему держал зеркало у груди и явно не хотел с ним расставаться.

Вепуат вскинул голову, коротко что-то протрещал и резко повернулся к Гедимину. «Подтверди!» — жестом приказал он, и сармат, растерянно мигнув, кивнул и протянул руку к сфалту за спиной. Сэта отступили на шаг и слились в трёхметровую огненную стену. Ещё секунда — и она погасла, не оставив на земле ничего.

— Яд-дро Сатурна! — Вепуат, шумно выдохнув, вскинул наплечные перья. «Трилобиты», будто того и ждали, тут же спикировали на него с разных сторон. Вепуат посмотрел на одинокое зеркало, ещё зажатое в его кулаке, и покачал головой.

— Если б знать, что это вообще такое…

— Что ты сказал жрецу? — нетерпеливо спросил Гедимин. Ему было не по себе.

— Сказал, чтобы не смел применять эту штуку во вред, — отозвался Вепуат, недобро щурясь. — И другим чтоб запретил.

Гедимин мигнул.

— Во вред? — он протянул коготь к зеркальцу — нелепой, вроде бы, цацке, даже не отражающей как следует, пригодной только для украшения. — А это… возможно?

— А я знаю⁈ — Вепуат нервно дёрнул плечом, потревожив «трилобитов»; они завозились, недовольно щёлкая спинными щитками. — Я ничего про неё не знаю. Но она уже у Сэта…

Гедимин тяжело вздохнул. «На этой планете всё работает как-то по-идиотски. Электричество, вращение, стекло… И оптика тоже. А я уже напихал зеркал в реактор. Если выяснится, что они взрываются…»

— Идём, — сказал он вслух, поворачиваясь к дрону. Тот, пискнув, полетел к стойке, забытой на дальнем краю кратера. Его тяги вполне хватало, чтобы выдернуть кости из пепла и донести лёгкую конструкцию до разлома. Гедимину делать по чужой земле лишний круг не хотелось.

… — А? Что? — Айзек, оттеснённый от щита управления, стоял у стены и растерянно мигал, пока Гедимин, разобрав систему зеркал, тщательно сканировал каждую часть. Отсканировать было несложно, трудно было закранировать, — реактор «фонил», встревоженный хранитель лез щупальцами со всех сторон одновременно, и насилу сармату удалось его успокоить. В установку он так и не «залез» — устроился за спиной, обхватив тонкими волокнами виски и лоб. Но, по крайней мере, образцы он теперь не «засвечивал» — и Гедимин, проведя последний замер, облегчённо вздохнул.

— Чисто, — бросил он, расставив зеркала по местам. — Видимо, мифрил не заражается. Хоть что-то работает, как надо.

— На что ты там наткнулся? — спросил Айзек, устраиваясь у пульта. — Что-то опасное?

Гедимин пожал плечами и недовольно сощурился.

— Понятия не имею. Что за бредовая планета…

Айзек сочувственно хмыкнул.

— А что случилось-то? Зеркала тут тоже… не такие, как на Земле?

— Да тут всё по-идиотски перекошенное, — отозвался Гедимин. — Надо разбираться…

— Как Сэта понравилось стекло? — спросил ему в спину Айзек, и сармат, вздрогнув, обернулся. — Носили показывать? Вепуат собирался.

— Понравилось, — Гедимин угрюмо сощурился. — Зеркала — так точно. И стекляшки вроде тоже. Ещё бы не бредовая планета…

…Снаружи посветлело — уже можно было различать по цвету камешки под ногами; до рассвета оставалось часа два. Гедимин, не доходя до шатров, свернул на окраину. Текк’ты ещё работали; они перевернули недостроенный ангар крышей кверху и лепили на камне складки. На «смятом» участке крыши самый крупный змей делал продухи. Гедимин долго смотрел, как осторожно огромное существо приближает голову к пластичной поверхности, как прощупывает её языком и, чуть отодвинувшись, делает резкий выпад и замирает, глядя на растекающийся камень. Оно не притрагивалось к крыше, но отверстия появлялись одно за другим по мере его движения. «Будто у него лазер на носу,» — думал Гедимин, исподтишка сканируя пластичный камень; хотелось просканировать самого строителя, но существо могло это заметить — и, как минимум, отвлеклось бы. «Прицеливается — и режет. Как они это делают⁈»

— Гедимин! — окликнул его Вепуат, останавливаясь неподалёку. «Трилобитов» он отнёс в шатёр, образцы стеклянных сосудов тоже где-то оставил, а вот зеркало по-прежнему блестело на броне. Гедимин недовольно сощурился. «Не, я уж лучше с Текк’тами. Тоже непонятные, но к ним я уже привык.»

— Скоро землетрясение, — напомнил он Вепуату. — Ты стекло обложил ветошью?

— Листьями засыпал, — кивнул тот. — Полный ящик листьев. Гедимин, пойдём ставить опыты!

— Какие? — сармат нахмурился. — У меня всё убрано.

— А ничего и не нужно, — Вепуат указал на прикреплённое к броне зеркало. — Я подносил эту штуку к «трилобитам». Отражаются, как есть. Ничего лишнего. И все предметы в шатре — то же самое. Кроме одной штуки.

— Какой? — Гедимин насторожился.

— Жаровни, — Вепуат странно ухмыльнулся. — Кейек даёт тот же красный ореол. Что куски по отдельности, что целиком… Целиком — ярче.

— Мать моя колба… — пробормотал Гедимин. Ему не нравился планетарный бред, но когда в нём начинал просвечивать смысл… «Собери мозги!» — скомандовал он себе, сердито щурясь. «Есть явление — надо изучать. Учёный ты или эа-форма⁈»

— Пойдём в лабораторию, — буркнул он, вспоминая, что из «странных» веществ и материалов у него есть. «Проверить кейек и лёд. И молнию…»

— Погоди, — остановил его Вепуат, пристально глядя на Текк’тов. — Я сейчас на них опробую. Вот отсюда как раз получится…

Он повернул отражающую пластину к змеиному клубку, и оба сармата впились в неё взглядом. Затем Гедимин пожал плечами.

— Отражаются, как есть, — вслух сказал за него Вепуат. — Хм-м… Значит, это не про излучение. От их фона уши заворачиваются, но в зеркале — никаких бликов.

Гедимин, уже задумавшийся о детекторе «сигмы», разочарованно хмыкнул. «В кои-то веки от дурацкого явления мог быть толк…»

…«Вечный лёд» тоже не отражался. Гедимин, найдя удобную точку, смотрел в зеркало на поршневую машину, — часть её цилиндров светилась красным, часть оставалась тусклой. Вепуат достал из стола старое зеркало — развёрнутый цилиндр, изделие Гедимина — просканировал его, хмыкнул и взялся за дозиметр. «И это „засветилось“,» — отметил про себя ремонтник. «Ясно. На станции — никакой ульсены. Один мифрил. Если только не выяснится, что это всё-таки детектор сигмы…»

— Непонятно, — прошептал Вепуат, пряча зеркало в ворох листьев. — Одно светится, другое — нет…

— Мало данных, — заключил Гедимин, возвращая ему пластину с ручкой. — Пойдём к аборигенам. Только зеркало им не дари, пока опыты не закончим.

Вепуат обиженно хмыкнул.

…Пробегающий мимо нхельви приостановился, поднял мордочку, всматриваясь в блестящий предмет на груди Вепуата — и бегом кинулся за шатры. Сарматы переглянулись. Когда из-за шатров вылетела полусотенная стая нхельви и обступила «исследователей», Гедимину даже стало не по себе.

— Вот тебе и аборигены, — Вепуат, весело хмыкнув, опустился на землю и взял зеркальце за ручку. Нхельви сунулись к нему, толкаясь и забираясь друг на друга. Кто-то ткнулся в стекло носом и шарахнулся, другие, наоборот, подались назад и привстали на лапах, чтобы влезть в отражающую поверхность. Гедимин следил за отражениями и не видел ничего странного.

Вепуат выпрямился. Нхельви, взволнованно попискивая, разбежались по лагерю. Откуда-то вынырнула ещё стайка, но Вепуат что-то проверещал, и зверьки отстали.

— Стой! — Гедимин снял со спины сфалт и, оглядевшись по сторонам, принялся сворачивать защитное поле в трубку. — Вот на этой штуке надо испытать. У меня как раз реактор заглушен. Если она не отразится — значит, дело точно не в излучении.

— Экспериментатор… — пробормотал Вепуат, с опаской глядя на белесую трубку-экран. — Осторожно с ЭМИА-лучами!

«Как только ни обзовут „омикрон“…» — Гедимин натянул поверх корпуса реактора защитное поле и осторожно сдвинул пластину. Плёнка немедленно зажглась зеленью. Она и была-то прозрачной, — на работающем реакторе мигом бы выгорела…

В зеркале отражался сфалт, обернутый светящейся плёнкой; свечения не было видно — только обширное зелёное пятно, а за ним — очертания миниреактора. Поизучав их пару секунд, Гедимин разочарованно хмыкнул и прекратил опыт. Вепуат за его спиной еле слышно хрюкнул.

— Может, оно только огонь… детектит? — предположил он, выглядывая из-за шатра. Все нхельви, только что окружавшие сарматов, сбежались к волокушам — и определённо принесли какую-то информацию, судя по столпившимся аборигенам. Ещё секунда — и в толпе из ниоткуда возник Хассинельг. На руках он держал трёх зверьков. Опустив их на ближайшую волокушу, страж наклонил голову, прислушиваясь к писку и повизгиваниям. Теперь все чего-то хотели от него, а он выглядел озадаченным.

— Все там, — ухмыльнулся Вепуат, оглядываясь на Гедимина. — Удобно. Идём?

Когда местные толпились и верещали, Гедимину всегда становилось не по себе. «Сильная реакция на слабые раздражители,» — кое-как сформулировал он, что именно ему не нравится. «Чересчур сильная. Хотя — мелкому слабозащищённому существу приходится на всё реагировать. Куэнны, наверное, не верещат. И не сбиваются в кучу по первому писку…»

— Ещё одна вещь из Куэннских кристаллов, — ухмыльнулся Вепуат, подходя к Хассинельгу с зеркальцем в руке. — Шесек видел — ему понравилось. Принёс показать. Если повезёт, научу делать такие же.

— Куэннский кристалл… — Хассинельг, парой фраз и щелчком хвостовой клешни заставив аборигенов притихнуть, осторожно протянул руку к зеркалу. — Боги! Сколько лет это полировали⁈

Гедимин шагнул к нему, чтобы видеть, что именно отразится в гладкой поверхности. Там был Хассинельг — его накидка с цацками, рогатая голова, кожа в мелкой чешуе — и кольцо-навершие костяного посоха. Посох в реальности слегка светился; в зеркале он отражался тусклым, как обычный макет позвоночника. Гедимин быстро оглянулся на Вепуата. «Нет эффекта,» — коротким жестом сообщил он.

— Дай и другим посмотреть, — Вепуат отобрал зеркало у стража. На лице Хассинельга застыла задумчивая ухмылка; он оперся на посох и прикрыл глаза, не обращая внимания на верещание аборигенов. Гедимин озадаченно на него посмотрел. «Может, это и есть эффект? Не в зеркале, а на существе?»

Вепуат с зеркалом в руке ждал, пока Бронны и Скогны перестанут пищать друг на друга. Две несмешивающиеся толпы уплотнились и, кажется, формировали боевые порядки. Потом двое вышли в образовавшийся между толпами просвет, пару раз коротко взвизгнули, достали резные деревяшки и камешки, несколько раз их подбросили, передавая друг другу, и повернулись к своим сородичам. Секунду спустя писк прекратился, и к Вепуату подошёл Бронн.

— Чего они? — тихо спросил Гедимин, глядя, как существо изучает новый предмет. Бронны, по-видимому, были знакомы с отражающими поверхностями и даже с ручными зеркальцами — то, что им принёс Вепуат, отличалось разве что качеством и технологией изготовления.

— Жребий бросали, — прошептал разведчик, пристально глядя на зеркальную пластину. — Кому первому смотреть. Чуть не передрались. Как они вообще уживаются⁈

Гедимин отодвинулся, выбирая более удобную точку для наблюдения, и тут же впился взглядом в зеркало — «Есть эффект!» Чёткое отражение Бронна было окружено слабым, едва заметным изжелта-зелёным свечением. Бронн, негромко пискнув, протянул зеркало следующему; существа тоже что-то заметили и сгрудились вокруг него, заглядывая в пластину. Изжелта-зелёное свечение стало ярче. Теперь Гедимин видел, что оно не расплывается бесформенной кляксой, а чётко очерчивает каждый силуэт — и что ширина у всех «ореолов» разная.

Из толпы Скогнов раздался недовольный визг, переходящий в шипение. Вепуат негромко что-то сказал. Бронны, помявшись, выпустили «зеркалоносителя» из толпы. Тот небрежным жестом сунул артефакт Скогну и шагнул в сомкнувшуюся «стаю». Вепуат пробормотал что-то себе под нос; Гедимин успел расслышать что-то про макак.

«На Броннах есть эффект. Но другого цвета. И они… они точно не огненные,» — сармат в растерянности смотрел на зеркало в руке Скогна. «И Скогны тоже. И на них… ага!»

Это свечение было синеватым — но не светлым и холодным, как эффект Черенкова, а более густым, насыщенным. «Тёмно-синий свет,» — Гедимин криво ухмыльнулся. «Тёмно-синий, и всё-таки — свет. Так и до чёрного дойдёт…»

Абориген — кто-то из поваров — пронзительно пискнул и сунул зеркало ближайшему «солдату». Ещё секунда — и «охранники» оттеснили «мирных» и столпились вокруг отражающей пластины, тыкая в неё когтями. «Они меряются ореолами,» — думал Гедимин, стараясь не мигать — веки уже устали. «Они тоже это видят… и, похоже, понимают, что это за штука. Или догадываются…»

Хассинельг тоже что-то сообразил — и, отступив на пару шагов, посмотрел на Скогнов через навершие посоха. По кромке белого кольца вспыхнуло узнаваемое тёмно-синее свечение. Гедимин ошалело мигнул.

Скогны, насмотревшись на себя, уже теснились вокруг Вепуата; почти всех «солдат» отодвинули подальше, несколько «мирных» и один воин о чём-то возбуждённо расспрашивали. Вепуат отвечал сдержанно, односложно и едва заметно щурился. Гедимин протянул руку за зеркалом, заглянул в него и пожал плечами. «Нам, как и нхельви, свечений не положено. Ну, тем лучше. Странный эффект… Назвать его эффектом Вепуата?»

— Сколько же у вас странных штук, — услышал он негромкий голос Хассинельга. — И как в них всё понамешано. У нас бы давно взорвалось. А вы берёте — и всё уживается мирно. Тут тебе и вода, и жизнь, и металл…

Гедимин мигнул.

— Стой! — он едва не схватил стража за плечо, но, опомнившись, отдёрнул руку. — Что за свечение там видно? У тебя на посохе такое же. Знаешь, что это?

Клешня на хвосте Хассинельга громко щёлкнула, заставив разбежавшихся было аборигенов обернуться и опять навострить уши. Гедимин подался в сторону. К нему уже подошёл Вепуат; из-под пластин его брони торчала почти поместившаяся ручка зеркала, и сармат порывался прикрыть её локтем — видимо, общее внимание к «новшеству» ему надоело.

— Вода так себя показывает, — ответил Хассинельг, озадаченно глядя на сарматов. — Слабая — тусклее, сильная — ярче. Но чтобы показывала в кристалле…

Он снова щёлкнул клешнёй, и рогатая голова качнулась от плеча к плечу — почти по-сарматски.

— Какая вода? — Вепуат придвинулся ближе и впился в существо взглядом. — У них с собой вода? Я проверял на воде — ничего такого не было.

— Зелёное и красное — тоже вода? — перебил его Гедимин, слабо надеющийся что-то понять. В голове не гудело — значит, в словах Хассинельга был какой-то смысл, вот только выражался он очень невнятно.

— Зелёное с желтизной? — уточнил страж; он смотрел на сарматов, наклонив голову набок — будто сам пытался что-то понять, но не получалось. — Это жизнь. А красное… где вы видели красное?

— Кейек, — ответил Вепуат, толкнув Гедимина локтем в бок. Тот и сам уже прикусил язык — голос Хассинельга резко изменился. «Да, он знает, что это за штука. Даже пытается нам объяснить. Но что такое в данном случае „вода“ и „жизнь“?»

— Красное — огонь, — сказал страж, немного успокоившись. — Вода, и огонь, и жизнь… Ещё будет серое с блеском. Как ульсена… Это ульсена там, под кристаллом, да?

Вепуат поспешно закивал.

— Ульсена. Нет, серого не видели. Где-то здесь можно его найти?

Посох в руке Хассинельга качнулся.

— Ищите в литейнях. Есть мастера металла, есть вещи металла. Тут, в твоей штуке, их четыре. Только эти четыре. И то — огонь и жизнь… А, знаю! Это же скорлупа из Сфена Огня?

Он протянул руку к высунувшейся части зеркала, и Вепуат, досадливо хмыкнув, снова засунул её под броню.

— Она, — подтвердил он. — Хассинельг, ты не мог бы говорить яснее? Металлические вещи в отражении не светятся.

— Да, — во взгляде стража читалось растущее недоумение. — Вещи металла — я сказал. А не металлические вещи.

Гедимин с тоской огляделся по сторонам. Голова не гудела, но мозг отчётливо искрил, пытаясь переварить то ли информацию, то ли бред, от которого испортился даже бредодетектор. «Где бы найти спеца по традициям? Вот явно речь о них. Как у металла могут быть свои вещи⁈»

— Тогда всё ясно, — сказал Хассинельг, додумавший какую-то свою мысль. — От ульсены — вода и металл, от скорлупы — жизнь и огонь. Но как вы их соединили? Такую смесь ещё придумать надо было… Хэсс! Так вы… вы ведь знали, что соединяете? Что там четыре такие стихии?

Теперь он придвинулся к сарматам и заглянул Вепуату в глаза. Тот мигнул.

— Мы не разбираемся в стихиях, — сказал он; перья на плечах вздыбились, выдавая настороженность. — Эти вещества подходили по качествам. Почему в зеркале из мифри… тхелена нет никаких свечений? Там другие стихии?

Хассинельг щёлкнул клешнёй. Он больше ничего не высматривал в глазах Вепуата — наоборот, подался назад и сам следил за сарматами с опаской.

— Тхелен всё поглощает. Ни одна стихия его не пересилит. У вас и из тхелена есть… Да-а. Равные Куэннам… — он едва заметно вздрогнул. — Очень много у вас разных штук. Осторожнее со стихиями!

— Стой… — начал было Гедимин, но там, где стоял страж, уже никого не было. Сармат покосился на мигнувший и погасший дозиметр и тяжело вздохнул.

— Вепуат, ты что-нибудь понял?

— Понял, что мы здорово его напугали, — помрачневший Вепуат разглядывал гравий под ногами. — Расспросить бы его ещё, когда успокоится… Что-то мне уже неохота давать эту технологию Скогнам. Да и с Сэта… не знаю, что выйдет.

— Думаешь, это опасно? — Гедимин взял в руки зеркальце, заглянул в отражающую поверхность и пожал плечами. «На вид безобиднейшая штука. Разве что порежешься, если разобьёшь. И то — необязательно.»

— Хотел бы я знать, — пробормотал Вепуат, отбирая у него артефакт. — На Земле я бы не сомневался. А здесь… кто знает.

Гедимин задумчиво сощурился на дальние холмы. Кроме «эффекта Вепуата», было ещё кое-что…

— Помнишь, оно отразило сгусток плазмы? — спросил он. — Мне таким поплавили броню. А зеркало даже не нагрелось. А это ведь не свет был…

— Это, видимо, был огонь, — кивнул Вепуат. — Хм-м… Думаешь, такой отражающий эффект может распространяться на… воду или жизнь?

Гедимин попытался представить себе отражённую жизнь. Мозг «потребовал» ведро ледяной воды. Сармат с тоской оглянулся на душевую. «Успею зайти до пересменки. Тут без охлаждения никак.»

— Спроси у Хассинельга, — сказал он вслух. — А я отойду ненадолго. Без меня он, может, не будет так пугаться…

…Даже короткие волосы сохли медленнее, чем безволосая кожа; «покрывало» воды на макушке постепенно высыхало, но пока ещё работало охладителем. Гедимин сидел, прислонившись к стене, и задумчиво перебирал намокшие камешки, семена и обломки костей. Металлических деталей среди них не было — может, поэтому сармату так плохо думалось.

«А ведь тут ещё есть день Металла,» — вяло шевельнулось в мозгу, и Гедимин поморщился. «И день Жизни… Что они, всё-таки, называют стихией? Какое-то определяющее понятие…»

Стены качнулись. Пара камешков, упав с ладони, закатилась в желобки водостоков. Сармат хотел поймать их, но здание встряхнуло ещё раз — и он, сжав в ладони всё, что осталось, вскочил на ноги. «Подземный толчок! Наружу, бегом!»

Он выкатился из проёма — и оказался распластанным на каменной волне. Гравий выгибался плавными гребнями, и на его волнах качались ангары, медленно уходящий в землю бронеход и недолепленная каменная скорлупа. Со всех сторон шуршало — мелкие камешки сыпались с обрыва. Ещё толчок, чуть сильнее прежних — и шатёр Вепуата с хрустом сложился и провалился внутрь.

Гедимин вскочил. Земля всколыхнулась ещё раз, потом снова — уже едва заметно.

— Вепуат! — он поддел края просевшего кожуха, заглянул внутрь. Сармата в шатре не было, как и его зверей, — даже жаровню он вынес на улицу, и она устояла на каменных волнах. Другая жаровня лежала на боку, но кейек из-под крышки не высыпался. Ещё три шатра оплыли и слегка просели — камни фундамента, не удержавшись, раскатились, опоры выскочили из гнёзд.

На окраине было тихо. Обогнув шатёр, Гедимин увидел, что аборигены сидят на волокушах. Все навесы были разобраны, шатры — заранее сложены, жаровни отодвинуты подальше от припасов. «Подготовились,» — сармат облегчённо вздохнул. «Да и мы могли бы. Предупреждали же…»

Резкая боль лезвием вошла под лопатку, и сармат едва не задохнулся. «Реактор!»

Защитный купол был на месте — ему-то землетрясение точно не могло повредить. Жёлтый круг, опоясывающий его основание, слегка расплылся. Гедимин, не тратя времени на шлюзы, вломился внутрь и остановился, глядя на каменные крышки. Обе стояли на местах; на массиве из спрессованного гравия не появилось ни трещины, только у его краёв «земля» как поднялась волнами, так и осталась.

— Гедимин? — Айзек, спокойно сидевший у пульта, растерянно оглянулся. — Что, уже смена?

— Землетрясение, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к монитору. — Что реактор? Заглох?

— Я его полчаса как заглушил, — отозвался Айзек. — И в таком виде он держится достойно. Бункер плавает в гравии, о материк не бьётся… А что наверху? Барак цел?

— Не проверял, — отозвался Гедимин, глядя на дозиметр. — Душевая цела, шатры сложились. Фундаменты пересыпать придётся.

— Сложились совсем или частично? — переспросил Айзек. — Если частично — сходи, пожалуйста, и доскладывай их. Всё равно повалятся. Ещё часов шесть-семь будет периодически встряхивать.

— Да чтоб им всем… — еле слышно пробормотал Гедимин. — А как вы в Ураниум поедете?

— Доедем, — отмахнулся Айзек. — Защитное поле никто не отменял. Будешь тут сидеть — реактор не запускай. Вернусь — запустим вместе.

Гедимин кивнул. Теперь, когда тревога отступила, снова всплыли недодуманные мысли, и сармат угрюмо сощурился.

— Айзек, ты знаешь, что они тут называют стихией?

— Слышал, — отозвался сармат. — Местная космогония… Атомщик, ты сходи всё-таки, положи шатры! Мало ли, кого-нибудь придавит…

…Стены качнулись. Зеркальный монитор заколыхался на демпферах, отражения сместились, захрустело что-то под пультом управления. Гедимин давно положил стул на пол и перебрался на скатанный матрас. Бункер с ним внутри качался на каменных волнах. Сармат угрюмо щурился и ждал, когда это закончится.

Бункер качнулся сильнее, снизу заскрежетало, но вздрогнул Гедимин не от этого — сквозь громкий скрежет он различил тонкий звон лопающегося стекла. «Has— sulu!» — сармат, забыв о тряске, вскочил на ноги и, ухватившись за стену, навис над монитором. Поперёк изображения протянулась ровная трещина.

Гедимин щурился на неё, пока затухающие толчки не перестали отдаваться в костях. Когда тряска затихла, он выждал пару минут и полез в реактор. «Не рассчитал нагрузку. Теперь весь элемент менять. Чтоб их всех с их катаклизмами!»

Через десять минут он задвинул заслонку и подобрал с пола шар защитного поля с расколотым зеркалом внутри. Будь толчок чуть слабее, оно бы выдержало, — трещина была всего одна, тонкая, но сквозная, через всю пластину. Две половины удержал вместе корпус из гзеша и кости; эластомерные и костяные элементы уцелели, хотя основная нагрузка пришлась на них. «Надо будет доработать,» — Гедимин перевернул зеркало корпусом кверху и задумчиво сощурился. «А может, дело не в демпферах, а пластина была с дефектом. Посмотрим, как поведёт себя замена.»

Отражение в мониторе стало чуть менее чётким — по крайней мере, для сарматского глаза, — выбывший элемент системы зеркал Гедимин заменил другим, сделанным вручную для контроля накопителя. Теперь радиометр, убранный за накопительную пластину, в зеркале не отражался. Саму пластину сармат проверил, когда вынимал повреждённую деталь, и до перенасыщения там было очень далеко, но отсутствие контроля немного раздражало. «Интересно, как система будет работать на элементах, сделанных вручную,» — думал Гедимин, снова заворачивая треснувшее зеркало в защитное поле. «Надо проверить. Мифрил у меня ещё есть. Изготовить сменные пластины для полной системы и собрать их. И демпферы. Демпферы надо доработать.»

…Айзек взглянул на шар защитного поля и еле слышно хмыкнул.

— Всё-таки не выдержало?

— Пластина была с дефектом, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. Дело было всё-таки не в демпферах (хотя их всё равно надо было доработать), — сменная, более грубая, толстая и «дефектная» пластина выдержала на том же месте пять подземных толчков, и посильнее, чем тот, что расколол первую. Гедимину было досадно.

— Только одна? — Айзек заглянул в монитор и снова хмыкнул. — Я боялся, что ты тут осколки выметаешь. Всё-таки эти штучки не очень надёжны… А что с твэлом? Оболочки не потрескались?

Гедимин качнул головой.

— Внутри я всё проверил. Поднимусь наверх, осмотрю катушки — и будем запускать.

При последних словах к его запястью прижались тёплые волокна. Сармат едва заметно ухмыльнулся и провёл ладонью по гладкому корпусу.

— Ждёшь запуска?

Наверху уже темнело, а под плотным защитным куполом и так было не слишком светло, — сармат прикрепил к поясу фонарь. Пару секунд он, запрокинув голову, разглядывал защитное поле. Оно было тусклым, только приглядевшись, можно было различить красные кольца и волнистые линии.

Крышка отъехала в сторону, открыв управляющие элементы, и Гедимин посветил сигма-сканером на катушки. На каменных пластинах под ними ничего не блестело — гзеш выдержал, «молния» не протекла. Сармат осмотрел сдвижные элементы и довольно хмыкнул.

— Айзек, полная готовность!

Tza tatzqa qendeka den una! — донеслось из открытого бункера. Гедимин смотрел, как движутся костяные шатуны, как смещаются экранирующие пластины, и едва заметно улыбался. «Хоть что-то нормально работает. Хоть что-то.»

…Текк’ты встретили Гедимина протяжным гулом. Они уже не наматывались каждым витком на недолепленные каменные стены, — над землёй осталось по пять-шесть метров от каждого существа, остальное втянулось в скалу. Почти готовому ангару дали затвердеть, пластичными остались только некоторые участки — там была нужна тонкая доводка, и Текк’ты по двое склонились над ними, доделывая последние элементы. Рядом из гравия торчали слегка прикопанные каменные пластины — створки ворот; на каждой темнел выдавленный символ радиационной опасности.

…Войдя в лабораторный шатёр, Гедимин остановился — у входа, прислонённый к выправленному фундаменту и подпоркам, стоял белый посох. Его владелец сидел за столом, облокотившись на него, и разглядывал поддон, полный стеклянных предметов. Вепуат негромко что-то пояснял, вертя в руках маленькую чашку без ручек. Страж слушал внимательно, только хвостовая клешня под столом дёргалась из стороны в сторону; её «челюсти» были плотно сжаты.

— Гедимин! — Вепуат радостно усмехнулся. — Вот ты вовре… Эй! Что это?

— Зеркало треснуло, — буркнул сармат, выкладывая шар защитного поля рядом с поддоном. — Одно из реакторных. Нужна замена. Ещё не всю шихту извёл?

— Мать моя пробирка! — Вепуат сгрёб шар двумя руками и широко ухмыльнулся. — Вот это кстати. Как раз думал попросить у тебя мифрил. Но сам я хорошо не сделал бы. Мне пока все эти растворители не даются. А тут — как раз хороший образец.

— Тхелен? — Хассинельг осторожно заглянул в отражающую пластину и щёлкнул хвостовой клешнёй. — Это из мастерских Куэннов. Что может так разровнять тягучую массу?

— Эй! Куда поволокли? — запоздало нахмурился Гедимин. Поддон с «вторсырьём» со стола уже исчез, оба существа выбрались к выходу. Вепуат держал в руках разбитое зеркало, из-под брони торчало ещё одно — самодельное, из разрезанной бутылки. Гедимин поставил на стол плавильную печь, выдвинул ящик, на треть наполненный «стеклянной» шихтой, и развернулся к «двери».

— Верни вторсырьё, — велел он Вепуату. — Буду смывать мифрил.

— Погоди с мифрилом, — отмахнулся разведчик. — Я уговорил Хассинельга на пару опытов. Всё о том же, о свойствах зеркал… И как раз нам не хватало чего-нибудь с мифрилом.

Гедимин мигнул.

— Опыты? Выяснил что-нибудь?

Вепуат качнул головой.

— Они эти штуки впервые видят, а мы… мы, в общем, тоже. Разве что ты, как физик, что-нибудь сообразишь. Пойдёшь с нами?

…Для опытов выбрали место на окраине — там, где когда-то сушили разрубленные «деревяшки». Гедимин думал на ходу, что ещё пара построек на холме — и с экспериментами придётся перебираться на соседний, на границу Сфена Огня. Хассинельг по пути свернул к полевым кухням и вернулся с горстью ягод курруи и двумя Скогнами. Гедимин удивился было, что ему удалось привести только двоих, а не весь лагерь, но тут же понял, что не удалось — через несколько секунд из-за шатров высунулись нхельви, а потом и двуногие. Хассинельг, повернувшись к ним, что-то проверещал и для убедительности поднял посох. Аборигены подались назад, отступили за шатры, но через пять секунд Гедимин увидел их на прежнем месте. Близко они, впрочем, не подходили.

— Думаешь, надо? — спросил Вепуат, глядя, как сармат ставит над окраиной защитный купол. — И прямо такой? Мы же не взрывать собираемся…

Гедимин выразительно хмыкнул и уплотнил купол ещё немного. Сквозь полупрозрачные стенки было видно, как аборигены, которым испортили обзор, подбираются ближе. Одного привели под руки; из-под его шапки выглядывал сарматский пластырь — повязку с головы ещё не сняли.

— И этому не сидится, — Вепуат, проследив за взглядом Гедимина, недовольно сощурился. — Но он быстро поправляется. Видно, движение ему на пользу.

— Пусть сидит подальше от купола, — буркнул Гедимин. — И остальные тоже. Встряхнёт как следует — они все полетят.

Вепуат и двое Скогнов уже сгребли гравий в полуметровую горку. Сармат воткнул в её верхушку самодельное зеркало и поманил к себе Гедимина. Пока Скогны уткнулись в артефакт, сарматы и страж собрались чуть поодаль.

— Эта штука отражает огонь, — сказал Вепуат Хассинельгу. — То есть — куски огня, которые кидают Сэта… ну, ты знаешь.

Клешня на хвосте стража громко щёлкнула.

— Огненные твари… — он оглянулся на дальний, невидимый за шатрами холм.

— Погоди, сейчас не о них, — остановил его Вепуат. — А вот лучи не отражает. Я пробовал. Тут есть ещё какой-нибудь такой… странный урон, который она могла бы отразить? От твоего посоха, например…

— Мой посох её разрушит, — отозвался Хассинельг; он снова забеспокоился и даже отодвинулся от любопытных сарматов. — Я же говорил — огонь, жизнь, металл и вода. Они все тут, и больше никаких нет. Если проверять, то этими четырьмя.

Гедимин мигнул. «Это опять про стихии. И опять не очень понятно.»

— Если зеркало ткнуть металлической палкой, оно треснет, — сказал он. — Это точно.

— Да, оно хрупкое, — внезапно подтвердил Хассинельг. — У Джагулов есть мастера металла. Но я к Джагулам не пойду. И к мастерам жизни тоже. Они таких штук не любят. Тут есть мастер воды. Не очень сильный. Но зато он тут, и я его привёл.

Гедимин посмотрел в зеркало. Вокруг Скогна, отражённого в маленькой пластине, виднелся чёткий синий ореол. «А он сильно светится,» — подумал сармат. «Вдвое сильнее второго. Это и называется „мастер воды“?»

— Вот и хорошо, что привёл, — Вепуат повернулся к Скогну, едва заметным движением кисти включая сигма-сканер. Он встал так, чтобы включения прибора никто не увидел, и Гедимин скрыл ухмылку и не стал выдавать его.

— Попроси его теперь кинуть в зеркало что-нибудь… ну, водяное, — Вепуат дёрнул плечом. — Только осторожно… Это вообще опасно?

— Вода может убить, — отозвался Хассинельг, подходя к Скогнам. Один из них попятился от зеркала, с опаской глядя на стража, другой, наоборот, принял гордый вид. Сарматы переглянулись.

— Понятия не имею, о чём они вообще, — прошептал Вепуат, покосившись на запястье. — У тебя приборы молчат?

— Пока да, — Гедимин чуть отодвинул пластину, прикрывающую дозиметр. «Сканер у нас уже есть. Остаётся дозиметрия. Ещё бы отсечь базовый фон…»

Скогн со смущённой ухмылкой отошёл на пять шагов от зеркала, поправил хвосты на шапке, пошевелил пальцами, то опуская когти, то оттопыривая их до упора. Гедимин с недоумением смотрел, как он скрещивает их перед грудью, оценивающе глядя на пластину. «У него нет никакой воды. Даже фляги с собой. Он что, будет, как мартышка, на зеркало…»

Тонкий прозрачный трос соединил когти Скогна и зеркальную пластину. Гедимин услышал звон. Вода брызгами полетела во все стороны, груда камней мгновенно намокла. Скогн чуть шевельнулся, направляя «трос» в гравий — камни брызнули фонтаном. Струя вновь упёрлась в зеркало — оно даже не шевельнулось. Гедимин ошалело мигал, то оценивая силу водомёта, то пытаясь понять, откуда эта жидкость. «Какой-то фокус с трубками? Но откуда напор? Узкий поток под таким давлением…»

Скогн опустил руки (совершенно сухие, на него даже капля не попала) и с негромким писком повернулся к Хассинельгу. В зеркале уже ничего не отражалось, но оно светилось изнутри странным насыщенно-синим светом — и с каждой секундой ярче.

Sata! — Гедимин, вскинув руку, швырнул шар защитного поля. Хассинельг стоял чуть сбоку, его не задело, лёгкого Скогна снесло и придавило к земле, а мимо просвистела выплюнутая зеркалом струя. До защитного купола она не долетела — иссякла по дороге, забрызгав и сарматов, и стража, и пять квадратных метров поверхности.

— Замедленная реакция, — пробормотал Гедимин, осторожно трогая зеркальную поверхность. Свечение погасло, но дозиметр ещё кое-что видел — угасающую сигма-пульсацию и ровный повышенный фон — всё по той же «сигме».

— Хассинельг! — Вепуат недовольно сощурился; он уже достал Скогна из-под защитного поля, и тот, повернувшись к Гедимину, бурно шевелил пальцами и верещал. — Можно ж было уйти с траектории! Вот не успел бы Гедимин — были бы все рёбра в кашу!

Ремонтник прикинул силу удара «отражённой» струи и прочность скогнийских рёбер и молча кивнул. Думать, откуда вообще взялась жидкость, и что направило её параллельно земле под таким давлением, он пока не мог — мозг угрожал расплавиться.

— И ты не сказал, что урон отражается не сразу, — отозвался Хассинельг, оглядываясь на «безобидное» зеркало. Вепуат досадливо хмыкнул.

— Огонь отразился сразу. Почему с водой такая задержка — понятия не имею. Пусть кинет ещё раз, но осторожно. Гедимин, ты подстрахуешь?

Сармат кивнул. Он пристально следил за Скогном. «Нет там никаких трубок,» — уже был уверен он. «И воды с собой у него нет. И — тем более — насоса. И рядом с зеркалом всего этого тоже не было.»

В этот раз «фокусник» не готовился — просто резким движением свёл когти на груди и протяжно пискнул. Струя ударила в зеркало, забрызгав всё, что ещё оставалось сухим, а в следующую секунду вторая, «отражённая», врезалась в подставленную Скогном ладонь. Гедимин запоздало схватился за «арктус», но защитное поле было уже не нужно — вода, вместо того, чтобы раздробить Скогну кости и прошить мягкие ткани, разбрызгалась по округе.

Хэ-эсс… — Хассинельг задумчиво наклонил голову набок. — Значит, оно скорее огненное, чем водяное. Ну, это и понятно — их же плавят. И скорлупу, и металл. Много огня, а воды мало.

Гедимин и Вепуат переглянулись.

— Хассинельг! — разведчик дёрнул задумавшегося стража за накидку. — Вот скажи, что будет, если так кинуть водой вон в то зеркало?

Он указал на расколотую пластину с напылённым мифрилом. Хассинельг щёлкнул хвостом.

— Это тхелен. Погасит удар, но сам бить не будет.

Вепуат оглянулся на Гедимина. Тот молча кивнул. «Выводы. Начальные данные, гипотезы… и выводы. Тут не выдумки. Тут какая-то… почти наука. Может, если бы у нас были эти данные…»

— Проверим, — сказал Вепуат, поворачиваясь к Скогну-«подопытному». Гедимин посмотрел под ноги. «Воды было больше,» — думал он. «И при втором выстреле… да, похоже, поверхность резко высохла. Потом всё опять разлилось. Надо следить за водой. Из вакуума она не вытекает. Должна откуда-то браться. И проще взять, где ближе и больше.»

Скогн покосился на него, что-то пропищал и встал перед мифрильным зеркалом. Второй придвинулся было ближе, но «фокусник» громко пискнул на него и свёл когти перед грудью. Струя ударила в стекло и расплескалась, пластина даже не шелохнулась, только зашевелились камешки, подмытые внезапным потоком. Гедимин смотрел на высохший гравий под ногами — воду из него будто вытянуло вакуумным насосом до последней молекулы. «Так и думал,» — он дёрнул углом рта — на ухмылку не хватило веселья. «Что-то там про сохранение материи.»

Мокрое зеркало осталось прозрачным. Ничего в нём не светилось, и отражало оно всё то же самое — то же, что было в действительности, без бредовых искажений. Указатель на дозиметре упорно разворачивался к другой пластине — эта не излучала ни кванта.

— И по-прежнему никаких повреждений, — пробормотал Вепуат, разглядывая зеркало. — Хассинельг! У тебя больше нет никаких… мастеров? Проверить бы ещё на ком-нибудь…

Хассинельг качнул посохом.

— Броннские мастера не выходят из городов. А Джагулы… не надо тут Джагулов. Мастер-Скогн спрашивает — Дим-мин и Вепу-а довольны его делами?

Сарматы переглянулись.

— Чем он это делал? — спросил Гедимин, уже не надеясь на внятный ответ. Была ещё вероятность, что сарматов обманывают, что всё это — подстроенные фокусы. Гедимин вцепился бы в эту версию, но убеждать себя в заведомой лжи…

Скогн опять приосанился — видимо, переводчик добавил от себя что-то лестное. Сармату было не до похвал — у него плавился мозг.

— Среди Скогнов много мастеров воды. Они давно с ней сроднились, — перевёл Хассинельг. — Не так, как огненные твари с огнём, не так, как Селасси, но очень крепко. Если Дим-мину будет нужен мастер воды, пусть он приходит к Скогнам. Но он и сам многого достиг — никто из Скогнов не призвал бы воду в Сфене Молнии!

Гедимин вымученно усмехнулся. Ему было не до скогнийской дипломатии.

— Скажи им обоим «спасибо» от нас, — попросил Вепуат. — И пусть возвращаются в лагерь. Им, наверное, нелегко даются такие… действия.

Скогн ещё пропищал что-то горделивое, но Хассинельг уже выпроводил обоих аборигенов из купола. Гедимин покосился на толпу снаружи и досадливо поморщился.

— Значит, других мастеров у нас нет, — Вепуат задумчиво смотрел на зеркала. — Остаёшься только ты. Можешь шарахнуть из посоха по пластине? Какие там у тебя есть лучи, разряды… может, сгустки?

Страж подался в сторону.

— Одна разрушится, второй не будет ничего, — мрачно сказал он. — Вепу-а, ты никогда не веришь на слово?

Вепуат весело хмыкнул.

— У нас так не принято, Хассинельг. Наука — она про эксперименты. Давай! Ничего, что разрушится. Я сделаю новую.

Хассинельг повёл плечами и медленно поднял посох.

— Хорошая штука была. Жалко.

Его слова заглушил звон разлетающихся осколков. Белая вспышка взорвала пластину изнутри, вколотив ручку в гравий. Гедимин запоздало сообразил, что надо было подстелить защитное поле — а теперь придётся выковыривать осколки, и часть наверняка останется… лишь бы никто их не сожрал! Хассинельг поддел посохом крупный кусок стекла, подобрал его и протянул Вепуату.

— Хорошая была штука.

— Не переживай, — отозвался тот, поворачиваясь к мифрильному зеркалу. — Я сделал, я и разбил. Давай теперь по этой штуке!

Хассинельг передёрнул плечами.

— Странные у вас обычаи…

Белая вспышка сверкнула и угасла. В зеркале не отразилось ничего, кроме странного существа с посохом из позвонков — тусклым, совершенно не светящимся. Вепуат, щёлкнув по стеклу, оглянулся на Гедимина. Тот пожал плечами.

— Из чего ты вывел, что так и будет? — спросил он у Хассинельга. Тот щёлкнул хвостовой клешнёй.

— Тхелен вне стихий. Всё поглотит и ничего не выпустит. Сильнее — только священный металл. Скоро ночь, а Дим-мину идти на бдения. Зря ты не даёшь ему спать. С Пламенем говорить тяжело, нужен отдых.

Вепуат — а за ним и Гедимин — ошалело мигнул.

— А… ладно. Ты иди. Спасибо, что помог, — пробормотал разведчик, выпроваживая стража из-под купола. Едва тот оказался снаружи, защитное поле уплотнилось до непрозрачности, и Гедимин со сканером склонился над гравийной россыпью. Выискивать осколки было проще, чем думать о нарушениях законов физики.

…Стеклянная пластина медленно остывала. Вепуат, вытряхнув в поддон остатки шихты и наскоро вынув из печи кейек, уселся за стол и придвинулся к Гедимину, заглядывая через плечо в его приборы.

— Ну что? Видно что-нибудь?

— Угу, — отозвался Гедимин, угрюмо щурясь. «И к лучшему, что никто, кроме нас, этого не видит.»

— Ага! — Вепуат положил рядом свой анализатор и навис над ним. — Вот говорил же я — без дозиметра никуда. Пульсация?

Гедимин кивнул. Пульсацию он видел хорошо — одну и ту же, с незначительными отличиями на первых миллисекундах, а то даже и без них. Пульсирующую «сигму» излучал «подопытный», так же «светила» ему навстречу зеркальная пластина, внутри которой уж точно не было никакого пульсатора.

— Ха! Ну, как я и говорил, — Вепуат сунул свой сканер Гедимину под нос, заслонив экран дозиметра. — Никаких нарушений законов сохранения. Вот подземная линза, а вот и вода — там исчезла, тут появилась.

— Угу, — отозвался Гедимин. — Простейшее дело. По микропорталу на каждую молекулу… дистанционному внутрипланетному, без контрольных инструментов, без настройки… Sa hasu!

Вепуат похлопал его по плечу.

— Так уж и без! Помнишь, как в первый раз он долго готовился? Шевелил пальцами, не мог сосредоточиться? Видимо, возился с настройкой. Искал воду, примерялся… А когда она была уже под ногами — делал всё одним щелчком. Вон, смотри, — она на камнях исчезает, в воздухе появляется. Я так думаю, это и проще — брать вблизи, а не тащить сквозь слои камня.

Гедимин поморщился.

— Что значит — брать вблизи? Он её собирал? Включал испаритель? Это такая же телепортация аморфной массы. Не знаю, какой выигрыш в работе это даёт…

Вепуат пожал плечами.

— Видимо, даёт, — возился-то он по-разному. Надо было поставить перед ним таз воды. Не додумался… Сходить, что ли, попросить Калига? Завтра придёт какой-нибудь Руниен или Гор — и все опыты насмарку.

— Сиди! — Гедимин, поймав его за локоть, припечатал к столу. Ему не хотелось сейчас оставаться наедине с записями. Без них можно было бы убедить себя, что всё это фокусы дикарей или бред облучённого мозга. Но приборы бредить не умели — и фиксировали то же, что и сам растерянный сармат. И всё это ни в какие ворота не лезло.

— Интересно, что сам он на воду не смотрит, — Вепуат продолжал копаться в записях сканера. — Не выглядывает подземные линзы, не ищет лужи. Твой прибор не наткнулся на поисковый луч? Как-то он должен был искать источник вещества…

Гедимин выделил фрагмент пульсации.

— Может быть, это, — нехотя сказал он. — Есть сходство со сканирующим лучом… и вот с этим участком. Тут может быть что-то зашифровано… «искать воду», например.

Вепуат с шумным вздохом ткнул его кулаком в плечо.

— Физик! Да, разумеется, — поисковый луч, уже настроенный на определённую молекулу. Или даже на определённое их количество. Да, верно, я бы сам так сделал. Н-но… — убрав с лица ухмылку, он навалился грудью на стол и заскрежетал когтями по броне. — Остаётся вопрос. Где этот сканер, и где его пульт управления?

— Особенно — в куске стекла, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. Осколки зеркала, собранные на площадке, так и валялись в контейнере; сармат достал один из них и повертел в руках. «Провести микросканирование. И лучше — в момент этого дурацкого опыта. В аморфных массах могут возникать структуры…»

— Ага! Вижу источник, — Вепуат поднял взгляд от уложенных рядом сканера и дозиметра и торжествующе ухмыльнулся. — Смотри! Луч смещается. Первый выплеск идёт от головок трубчатых костей. А второй дают сосуды на запястьях. Видимо, поэтому он шевелит пальцами. Перенаправляет поток так, как ему удобно.

Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «Ассархаддона бы сюда. Пусть бы разбирался, как из крови в живой руке сделать сигма-пульсатор…»

— Я так думаю — это у них не врождённое, — задумчиво сказал Вепуат, возвращая приборы Гедимину. — Такое существо называется мастером. А мастерству надо учиться. И… начальные способности, видимо, у всех разные. А свечение в зеркале — показатель количества. Мало данных, мать моя колба! Очень мало данных. Пойду к Калигу…

— Сиди, — отозвался Гедимин, недобро щурясь. — С чем пойдёшь⁈ Зеркало раздолбали.

Вепуат прошёл вдоль стола и резко развернулся.

— Что ты делаешь?

Гедимин, заэкранировав осколок зеркала со всех сторон, направил на него луч сигма-сканера, настроенного на максимальное увеличение. «Искать любые микроструктуры. Всё, что отличается от обычной стеклянной массы.»

— Ищу остаточную деформацию, — отозвался он, с досадой глядя на стекло. — Могут при воздействии возникать структуры… под облучением или ещё как-то. Что-то же должно посылать ответный луч…

Вепуат придвинулся ближе.

— А само по себе оно не отражает ЭСТ-лучи?.. Да, верно, я вспомнил. Их ничто не отражает. Структу-уры… хм, есть мысль.

Отодвинув Гедимина, он достал фляжку. Тоненькая струйка воды ударила в стекло и разбрызгалась по защитным полям. Сармат досадливо хмыкнул.

— Ничего нет. Видно, не та вода. И если шмальнуть из водомёта, тоже эффекта не будет. Тут что-то про стихию… Можешь позвать того Скогна в шатёр?

Вепуат покачал головой.

— Без стража никто не пойдёт. Они боятся незнакомого. Да от таких фокусов и мне не по себе. Вот я и говорю — попросить, что ли, Калига?

— Калиг спокойный, — заметил Гедимин. — Не пугается всего подряд. И стадион, где были Сэта, охранял… В самом деле — позови Калига! Надо нам уже разгрести всю эту чушь.

Вепуат сделал шаг к выходу, и полог слабо качнулся.

— Дим-мин ищет помощи Калига? — донёсся с улицы приглушённый рокочущий голос. — Что-то случилось? Позвать его?

Вепуат радостно усмехнулся.

— Навкет! Давай, заходи. Ты нам тоже подходишь. Ты вроде как умеешь… швыряться огнём?

Громоздкий страж боком прошёл под пологом, едва не зацепив шипами подпорки шатра, и остановился у стола, склонив лицо, прикрытое тёмным щитком. В лаборатории сразу стало очень тесно.

— Огнём? Умею… — Навкет протянул коготь к осколку, оставленному на столе. — Зеркала Куэннов? Всё стойбище о них верещит. Раскололось, да? Хассек весь изволновался…

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Чего он? Я же сам попросил…

— Хорошую вещь трудно сделать, — прогудел Навкет, глядя на своё отражение в маленьком осколке; туда, как он ни старался, помещалась только небольшая часть — и то её заслоняло красное свечение. — Хорошие вещи всегда жалко.

— Да не очень-то и хорошая была вещь, — отмахнулся Вепуат, борясь со смущением. — Мы с Гедимином кое-что хотели проверить. Можешь кинуть в осколок огнём?

Навкет посмотрел на свои лапы.

— У меня сильный огонь, — прогудел он. — В такую мелочь я промахнусь. А тут столько вещей…

— Так пойдём и выберем, где будет безопасно, — Вепуат поднялся с места. — Поставим там стены — ты же видел, они у нас прочные. Только осторожно — эта штука огонь отражает…

— Слышал, — отозвался Навкет. — Скогны уже говорят о доспехах…

Гедимин сузил глаза. Вепуат положил руку ему на плечо и поспешно замотал головой.

— Доспехи выйдут хрупкие. Стекло трескается от любого тычка. Так себе затея… Ну что, идём?

…Навкет, воткнув посох в гравий, молча смотрел, как сарматы насыпают холмик и закрепляют на вершине зеркальный осколок. Гедимин выбирал точку для микросканирования. Под плотный защитный купол снаружи проникали только звуки — кто-то учуял сквозняк у воздуховода и теперь, возбуждённо вереща, пытался в него протиснуться. Гедимин лишь ухмыльнулся — он учёл форму черепа нхельви, теперь зверёк мог просунуть в отверстие только нос.

— Дим-мин, смотри не обожгись, — предупредил Навкет, отходя от зеркала к самой дальней «стене». Посох он в руки не взял — тот так и торчал из гравия, освещая «полигон». Навкет вскинул лапы — и площадку вместе с каменным холмиком накрыло огненной волной.

Рука Гедимина не дрогнула. Он зажмурился от яркой вспышки, но сканер по-прежнему «смотрел» на зеркало. Навкет коротко рявкнул, и красный свет под веками наконец погас. Гедимин открыл глаза, взглянул на дымящийся холмик, на осколок, даже не покосившийся, и на заблестевшие от нагрева щитки скафандра. За куполом кто-то недовольно верещал.

— Ещё раз можешь? — деловито спросил Вепуат. Навкет шумно вздохнул.

— Мне нетрудно. Дим-мин, тебя там не обожгло?

…Страж растворился в темноте где-то на полпути к шатру — Гедимин даже не заметил, в какую тень он шагнул. В руке сармата был холодный, ничуть не оплавленный осколок, — не пострадали даже остатки эластомерного покрытия на обратной стороне, хотя термометр на периферии взрыва показывал шестьсот градусов, а в центре доходило и до восьмиста. Сканер всё ещё был направлен на стекло — Гедимин не хотел упустить ничего из ценных данных.

«Пока о причинах не думаем,» — напомнил он себе, выкладывая приборы на стол. «О законах физики тоже. Разбираем факты. Нам с ними работать.»

— Есть! — Вепуат ударил кулаком о ладонь. — Вот они! Это они, да?

— Угу… — Гедимин впился взглядом в повторяющиеся структуры. Их было много; пять меньших фрагментов объединялись в большой, пять больших — в звёздчатый орнамент, и именно в его центр указывала стрелка под экраном дозиметра в ту секунду, когда пульсировал «отражённый» луч. Едва он угасал, сформированные структуры рассыпались.

— Смотри! — Вепуат придвинул друг к другу графики. — Оно не от огня возникает. Видишь, когда идёт излучение? Ну, перед самой вспышкой? Оно касается стекла — и вот, сложились эти штуки. Видишь?

— Угу, — отозвался Гедимин. — Ну-ка, отодвинься…

Он снова поднял вокруг осколка защитные экраны. Луч сканера прошёл сквозь стекло и металл, не «найдя» ничего, кроме обычной стеклянной массы — и слабой ряби сигма-излучения.

— Такую пульсацию оно не отражает, — хмыкнул Вепуат. — Видимо, это не огонь, не вода и не… что там ещё было? Структуры формируются на свой раздражитель. Интересно…

Гедимин, тяжело вздохнув, выключил приборы и навалился грудью на стол.

— Раздражитель у куска стекла, — пробормотал он, с тоской глядя на свои руки. — Живое существо-пульсатор… Чего нам на Земле не сиделось⁈


18 день Земли, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Гедимин поставил на столбик макет печи — небольшой, меньше сарматской ладони, а рядом с нависшими над ним гигантами-Текк’тами — вообще микроскопический. Рядом встал другой, чуть больше, — верхняя часть, кожух, прикрывающий непрочную термоизоляцию. Её изображал слой жёлтого гзеша; на красный камень-термоизолятор он похож не был, но Гедимин надеялся, что Текк’ты разберутся.

Самый крупный из них сосредоточенно обнюхивал горку красно-жёлтых обломков — сармат вынес её на стройплощадку на сшитых вместе подстилках и положил у входа в новый ангар. Строение было практически закончено; Гедимин вставил в держатель один из жёлтых «факелов», осветив пустой цех изнутри. Только что установили сдвижные створки ворот; пока они не двигались — сармат ещё не смонтировал рычажную систему. Многих мелких деталей внутри не хватало, но сейчас Гедимина волновали только печи.

Текк’т опустил голову, дотрагиваясь «носом» до камней, и плавно качнул ей из стороны в сторону. Красно-жёлтая масса просела внутрь — мелкие обломки, размягчаясь, слипались в ком. Текк’т разминал их медленно, осторожно, точечными касаниями; красно-жёлтая лепёшка то раскатывалась, то сворачивалась в рулон. Гедимин поборол желание потыкать в вещество пальцем и шагнул назад — Текк’ты, разделившись по двое, уже разрывали пополам огромный ком спрессованного жёлтого камня. Сармат в последний раз оглянулся на макет, уже скрывшийся за бронированными телами, и, сделав ещё десяток шагов вдоль обрыва, направил луч сигма-сканера вниз, на дно «ободранной» долины.

Все шахты были закрыты, но на их дне кипела работа. Один Текк’т, собрав по пещерам разбросанные валуны, скатывал их в однородный комок, ещё двое вгрызались в скалу, выдирая куски породы. Гедимин криво ухмыльнулся. «Скука больше не мучает? Ну, хорошо. Не знаю только, чем будем развлекать их в следующий раз.»

Луч скользнул в сторону, накрыв собой столярный цех. Туда давно никто не заходил, только иногда Гедимин по дороге в Сфен Огня проверял подвижность дверных створок. На экране сканера проступили слоистые столбы — расплющенные деревянные заготовки, придавленные плоскими камнями.

— Оно там расправилось? — спросил Вепуат, заглядывая из-под локтя в экран. Гедимин пожал плечами.

— Деформация давно прекратилась. Я бы убрал гнёт — больше он не нужен.

— Когда там бригада из Ушта собиралась приехать? — Вепуат заглянул в передатчик. — Ага-а… Послезавтра жди их. Уберут, наверное, гнёт… может, ещё что-нибудь сделают.

— Навряд ли, — отозвался Гедимин, украдкой заглядывая в передатчик. «Хорошо, если Бронны приедут. Здесь никто не придерживается планов. Деревяшки — ерунда. Нам ещё засовывать их в камень. И вот тут, если Текк’ты опять заскучают и свалят…»

— Руниен пришёл, — Вепуат, повернувшись к лагерю аборигенов, смотрел на передатчик — дроны-разведчики висели где-то там и следили за всеми передвижениями. — Его кормят. Интересно, он знает, как у них принято мыть посуду?

Гедимин поморщился.

— Может, для его народа и это — предел гигиены. Где вообще живут стражи? В пещерах?

Вепуат, не слушая его, недовольно щурился на передатчик.

— К нему сбежались… И Хассинельг, наверное, вчера всё рассказал. Обязательно ведь придёт — не с претензиями, так с расспросами. Гедимин! Если ты не сильно занят — пойдём сейчас в Сфен Огня! А то я тут застряну надолго…

…Пепел хрустел под ногами. Вепуат оглянулся на светящиеся «сторожевые посты», на окрестные кратеры, подсвеченные красными «разломами» под землёй, отступил на пару шагов и ткнул ступнёй в землю.

— Здесь устроимся. Как раз внизу высокая скала, «трилобитам» будет на что сесть.

Гедимин вбил в пепел костяные опоры. Из хрюкающего мешка уже рвались «трилобиты» — через отверстия по швам внутрь просачивался горячий воздух, и они чуяли лётную погоду. Дрон-охранник, помигав бортовыми огнями, плавно взлетел над кратером и повис в небе, растянув над низиной полупрозрачный щит. Свечение в «сторожевых» кратерах стало ярче — кто-то высунулся из-за скал, с любопыством наблюдая за чужаками.

— Ты встань с этой стороны, а я буду с той, — вполголоса распорядился Вепуат, успокаивая «трилобитов». — Не уходи далеко. Мне после вчерашнего не по себе. Зеркало-то мы им отдали… Как они там вообще? Все живы?

Гедимин оглянулся на светящиеся кратеры и пожал плечами.

— Посты на месте, постовые спокойны. Видимо, обошлось.

— Ну-ну, — отозвался Вепуат, зябко топорща наплечные перья. Он снова взъерошился; в таком виде он и на сармата был слабо похож, и Гедимин старался на него не смотреть. «Когда поедем обратно в Ураниум, вся эта ерунда всё равно отвалится,» — думал он — от таких мыслей становилось спокойнее. «Там — нормальная планета. С нормальными порядками. Там всем станет легче.»

…Едва «трилобиты», отработавшие тренировку, были отправлены в свободный полёт над кратером, в соседнем что-то вспыхнуло, а через пару секунд на пепельный вал поднялись четверо Сэта. Пока они, что-то приветственно шурша, поднимались, их число утроилось. Гедимин, настороженно щурясь, повернулся к ним. Вепуат изобразил приветственный жест и зашуршал в ответ.

«Жрецы,» — Гедимин уверенно опознал двоих пришельцев. «Но главного с ними нет. Он там жив?» Он смотрел на Сэта, выстраивающихся на валу в определённом порядке, вроде бы непохожем на боевой… хотя — сармат мало знал о боевых порядках Сэта. Вепуат держался уверенно, хотя вроде бы смутился. «Порядок?» — жестом спросил Гедимин. «Всё хорошо. Жди,» — ответил разведчик и смутился ещё сильнее.

Жрец выступил вперёд. В руках он держал небольшой, но массивный контейнер из чьей-то крупной кости или внутренней раковины. С шипа-отростка свисало что-то на шнурке — небольшой камешек, украшенный серебристыми нитями. На других шипах ни камешков, ни бахромы не было — и это определённо что-то означало.

— Они благодарят нас за вчерашний дар, достойный Куэннов, — перевёл Вепуат, и его глаза едва заметно сверкнули. — Они тоже принесли дары жрецам Пламени. Здесь кейек, и ещё здесь чистый кровяной камень. Его никто не прикармливал, и он, если жрецы Пламени захотят, будет служить только им.

Сэта протянул кость Гедимину. Сармат ошалело мигнул, но шарахаться и отдёргивать руки было очевидно глупо. Сэта что-то прошелестел, Гедимин буркнул благодарность. Чёрный камешек с красными прожилками покачивался на шнурке — почётном, из ценного серебристого асаана…

— Они спрашивают, научим ли мы их делать отражающие диски, — перевёл Вепуат. — Сэта видят, что он сделан с большим мастерством. Но у Сэта тоже есть хорошие мастера. Они умеют делать камень очень гладким.

Жрец — видимо, в доказательство — поднял за шнурок одну из своих подвесок. Это и впрямь был отполированный камень — миниатюрное зеркало из твёрдого серого минерала, вставленное в тонкую костяную рамку. Жрец обращался с ним осторожно, не прикасаясь к отражающей поверхности, и Гедимин настороженно сощурился — может, Сэта просто не хотел её поцарапать, а может, дело было не в этом…

— Научим, — пообещал он, с трудом вспомнив, о чём был вопрос. — Цех уже строится. Будет готов — позовём их. Они помнят, что обещали нам мир на холме?

— Сэта помнят, — отозвался Вепуат; на шее жреца проступили красные световые пятна — кажется, это означало досаду. — Они придут, как только мы позовём. Но одно их тревожит.

— Спроси, — велел Гедимин, отрываясь от разглядывания гладкого камня. Сармату хотелось спросить о его свойствах, но он не знал, как сформулировать вопрос.

— Под прозрачным кристаллом лежит слой металла, — заговорил Вепуат. — Такой белый металл не добывают в Сфене Огня, и он не льётся с неба. Где Сэта будут брать его?

Гедимин переглянулся с ним и едва заметно усмехнулся.

— Белый металл есть у Скогнов, — ответил он. — У них нет прозрачной скорлупы, чтобы её плавить. Если вы не перегрызётесь — сможете менять одно на другое.

Сэта зашелестели. Вперёд шагнул кто-то в рэссеновом панцире, перекинулся словом со жрецом и заговорил сам.

— Карлики нечестны в обмене и норовят получить всё хитростью или силой, — перевёл Вепуат. — Сэта не могут им верить. Они бы заменили белый металл рэссеной.

Гедимин качнул головой.

— Рэссена сильно хуже. Температура плавления…

— Погоди ты, — Вепуат недовольно сощурился. — Не надо пока про технологии. Что, если в Элидгене устроить место обмена? Чтобы торговцы друг друга не поубивали?

Гедимин с сомнением на него посмотрел.

— То есть — нам, чужакам, регулировать отношения между аборигенами?

— А всё равно придётся же, — Вепуат развёл руками. — С чего-то надо начинать. Так ты не против?

Гедимин качнул головой.

— Скажи им, что рэссена прожжёт кристалл. Она не годится. А если они не верят карликам, мы можем стать посредниками. Следить, чтобы обмен шёл мирно и честно. Мы их не грабили и не обманывали, чтоб нам не верить.

Вепуат еле слышно хмыкнул и заговорил по-сэтски. Со всех сторон зашуршало. Воин быстро перебросился словами с двумя жрецами и ещё кем-то бронированным. «А их уже три десятка,» — отметил про себя Гедимин. «А я и не заметил, как подошли. И открытого огня не видел. Или Сэта — сами себе огонь?»

— Сэта верят жрецам Пламени, — перевёл Вепуат. — Хотя им бы лучше остерегаться карликов. Сэта будут ждать, когда мы достроим мастерскую и позовём их. Они хотят плавить скорлупу и делать отражающие диски. От них Сэта будет много пользы.

Гедимин следил за аборигенами во все глаза — он хотел увидеть, как проходит сквозь огненный портал вполне материальная кованая броня — но так ничего и не заметил — воины вспыхнули вместе со всеми и так же бесследно исчезли. На вскинутые перья Вепуата тут же сели «трилобиты» — последние минуты они сидели на скале, наблюдая за ним, и, похоже, только и ждали, когда раскалённые Сэта уйдут.

— Дело движется, — разведчик посмотрел на Гедимина и слабо ухмыльнулся. — Денег у них нет… по крайней мере, у Сэта. Интересно, каков курс ульсены к плавкой скорлупе?

Гедимин пожал плечами.

— По весу, может? Тогда выйдет по объёму один к трём с половиной. Местным хватит на зеркала, Скогнам — на чашки и бусы…

— Значит, нужны Куэннские весы, — Вепуат невесело ухмыльнулся. — Хотя бы для поверки и контроля. Если каждый придёт со своими — передерутся раньше, чем договорятся.

— Маккензи бы сюда, — подумал вслух Гедимин. — Вся эта торговля, обмен, — по его части. Надо бы посоветоваться.

Вепуат хмыкнул.

— Нам всё равно рассказывать Айзеку, что на холме будет стекольная биржа. Вот заодно и посоветуетесь. Ну что, идём? Тебе ещё весы проектировать!

…Жидкость с горячей стеклянной пластины испарялась быстро; Гедимин слышал, как потрескивает, конденсируясь, «жидкая молния», и как её капли падают на дно «холодильника». Перед сарматом лежал чертёж, весь исчирканный и несколько раз переделанный, — обманчиво простая конструкция оказалась неожиданно сложной.

— А я бы вообще сделал опоры из камня, — сказал Вепуат. — Здоровенную такую конструкцию — чашки из рэссены, рэссеновые цепи, рэссеновые гири. И всё это — на каменных столбах со священным трилистником.

— Угу, и штыри сверху, — пробормотал Гедимин, перебирая на ладони камешки и косточки. — Для черепов нечестных торговцев…

Вепуат хлопнул его по плечу, едва не рассыпав все «детали».

— Да! Очень хорошая идея, между прочим. Нет, без шуток…

«Надо бы сделать небольшие примитивные весы,» — думал Гедимин, глядя на чертёж. «И проверить их. В разных местах, в разные дни, в разных условиях и с разными материалами. Может, тут масса меняется в зависимости от времени суток. Мы об этой планете ни метеороида не знаем, а уже куда-то влезли…»

…Гедимин положил на серебристую чашку застывшую каплю рэссены. Она качнулась вниз и легла на опору. Сармат, хмыкнув, поставил на вторую чашку два завешенных камешка — по десять граммов каждый. Первая чашка взлетела и замерла чуть-чуть выше второй. Сармат оглянулся на реактор и тяжело вздохнул.

— Вредно всё-таки жить на Равнине. Вот чем я сейчас занимаюсь?..

Убрав с весов всю «мелочь», он поднялся из-за пульта и тронул ладонью прохладный каменный корпус. Невидимые волокна, будто этого и ждали, намотались на пальцы. Сармат усмехнулся.

— Стекольная биржа, мать моя колба. И каменные весы по центру. И ещё следить, чтобы все не перегрызлись. Вот будут рады те, кому всё это останется!

Он с тяжёлым вздохом вернулся к пульту и достал из кармана чью-то кость.

— Ничего. Ночью я тебе зеркало поставлю — почти уже готово… — он положил на чашку камешек, приводя весы в равновесие. — Надо бы спросить местных про взвешивание — что влияет, как влияет. И опыты. Месяц на опыты. Тогда можно будет о чём-то говорить.

…На поддоне дымилась очередная бутылка, разрезанная надвое и залитая внутри слоем металла. В этот раз Вепуат пытался растянуть будущие пластины на штырях и кое-как их выровнял, хотя на стекле виднелись следы запоздалых попыток его разгладить, и гладким его можно было назвать с большой натяжкой. Гедимин заглянул в поддон, одобрительно хмыкнул, поставил миниатюрные весы на край стола и достал камешки и косточки.

— Контрольный прогон, — буркнул он, заметив ухмылку Вепуата. — Проверял в машине, в душевой и в реакторном отсеке. Пока не врут. Но завтра надо перепроверить.

— Ага, — Вепуат убрал ухмылку с лица. — Если ты сомневаешься — копай до упора. Я вот не удивлюсь, если в день Воздуха масса уменьшается.

Гедимин поморщился.

— Хорошо ещё, если уменьшается равномерно. Чтобы не пересчитывать три массы в две и восемь.

Весы, конечно, «врали» — такую примитивную конструкцию невозможно было точно выверить — но «врали» в допустимых пределах и, самое главное, везде одинаково. Но Гедимин всё равно недоверчиво щурился, отодвигая их на дальний край стола. «Ближе к ночи перепроверю. Если выяснится, что тут переменная масса…»

— Гедимин, — подал голос Вепуат; перед ним стояла кювета с чёрно-красным камешком, и он пристально смотрел на округлый обломок. — Я тут спросил у Броннов, как обращаться с кровяным камнем. У них воины носят. А командиры — так обязательно. Старые уже камни, — Броннам их брать особо неоткуда…

— И? — Гедимин, собирающий из гзеша и костей крепления для нового зеркала, недовольно сощурился — бормотание под ухом его отвлекало.

— Так вот, его надо на шнурок надеть, — Вепуат попытался закрепить на камне асаановые оплётки. — Не сверлить, обернуть снаружи, и так носить у тела. Чтобы кожи касался. И каждый вечер давать свою кровь. Каплю-две, этого хватит. На восьмой день ранка уже сразу затянется. Тогда он станет прикормленным и будет знать только твой народ. Никому другому помогать не будет.

Гедимин закрепил последнюю кость, потянулся было за зеркальной пластиной, но встретился взглядом с Вепуатом — и положил конструкцию на стол.

— От меня тебе чего надо? — устало спросил он. «Прикормленный камень… Его на жизненные формы проверяли?»

— Если есть чистый камень — не лежать же ему без дела, — Вепуат взял подвеску за шнурки и поднял над кюветой. — Давай найдём филка-добровольца! Всего-то делов — капля крови. А если будет результат…

— Ты сам минерал проверил? — перебил его Гедимин. — Токсичность? Бактериальные колонии? Он хотя бы дырку в коже не проест?

Вепуат замотал головой.

— Его даже «трилобиты» глотали. Минерал как минерал. Структура странная — такие… пузырьки внутри. Как колония кишечнополостных. Но не дышит, не гадит и воду не впитывает. Если и живой, то… странная какая-то жизнь. Местные говорят — он безвредный. А если прикормлен, так сплошная польза. Даже кости срастит. Поговорим с филками? Мало ли, вдруг кто поранится, а медицина тут — сам знаешь…

Гедимин помянул про себя спаривание «макак».

— Иди ищи, — буркнул он, склоняясь над столом. — Это биология. Я тут не помогу. Найдёшь — предупреди Айзека.

«Кого он там найдёт⁈» — сармат покосился на качнувшийся за Вепуатом полог и взял со стола зеркальную пластину. «Кормить кровью живой камень… Какой идиот на это согласится⁈»

…Центральная опора шатра, изогнутая плавной дугой, хорошо подходила для таких испытаний. Гедимин примерился, ударил по ней ещё раз, — зеркало закачалось, приподнимаясь на демпферах, отражение сместилось, но пластина выдержала. Колебания продолжались почти минуту — гнутая опора хорошо передавала вибрацию и при этом не падала сама и не стряхивала с себя шатёр. Гедимин на секунду задумался, из чьих костей её могли сделать, — животное было довольно крупным…

— Да заходи ты, — раздался снаружи недовольный голос Вепуата. — Ну да, там он. Не съест!

В шатёр боком, стараясь ни к чему не прикасаться, протиснулся филк. Он был в жёлто-зелёном комбинезоне, шлем с малиновыми вставками был надет, но не закреплён — а не так давно, похоже, болтался за спиной. Гедимин недовольно сощурился.

— Ну вот, — Вепуат, обогнув филка, взял со стола чёрно-красный камешек и показал ему. — Он небольшой и гладкий. Животом на него не падай, и проблем не будет.

«Нашёл добровольца⁈» — Гедимин изумлённо мигнул и даже забыл ненадолго об опытах с зеркалом. Филк примерил подвеску на себя, пожал плечами и засунул её под комбинезон.

— Особо не мешает, — признал он. — И надолго это?

— Восемь дней минимум, — ответил Вепуат. — Если будет сильно мешать, скажи — что-нибудь придумаем. Его носят на коже, запомнил? Можно к руке примотать…

— Пока пусть так, — отозвался филк. — А что там про кровь?

— Ага, кровь, — Вепуат, закивав, взял тонкий стеклянный осколок. — Камень пока достань. Палец себе порезать сможешь? Держи, тут очень острый край. Порежешь — сразу прижимай к камню.

— К чёрному или красному? — филк с сомнением смотрел на осколок. — А это стерильно?

— Прокаливал над лучевым резаком, — заверил Вепуат, быстро оглянувшись на Гедимина. — Прижимай, как удобно. Ну что? Чувствуешь что-нибудь?

Филк тыкнул надрезанным пальцем в чёрный желвак и пожал плечами.

— Чешется.

— Заживает, как обычно, или быстрее? Может, медленнее? — Вепуат, взяв его за руку, впился взглядом в закрывающийся надрез. Регенерация у филка шла хорошо — кровь остановилась мгновенно, края ранки шевелились, прирастая друг к другу.

— Да нормально заживает, — филк снова пожал плечами. — Камень помыть?

Вепуат замотал головой.

— На камне пусть всё остаётся. Присохнет — обсыпется. Сразу под одежду не клади. Можешь на руке подержать, только без перчатки.

— Да засохло уже, — филк ковырнул едва заметную кровяную корку и убрал камень под комбинезон. — Его вообще не моют?

— Потерпи восемь дней, — попросил Вепуат. — Не сбивай нам опыт. Ну что, всё нормально?

Филк опять пожал плечами.

— Если Айзек разрешил — пусть будет опыт, — он с опаской покосился на Гедимина и повернулся к выходу. — Завтра вечером — опять сюда?

— Я тебя найду в бараке, — пообещал разведчик. — Если что-то не так пойдёт — сразу говори, слышишь?

Он вернулся нескоро — видимо, провожал филка до барака и смотрел, не расплывётся ли он по дороге в лужу слизи. Гедимин следил, как качается на демпферах зеркало, и сам в задумчивости качал головой. «Айзек, значит, разрешил… Так и знал, что филки тут для опытов!»

Полог снова колыхнулся. Вепуат ввалился в шатёр, склонился над поддоном с остывающими зеркалами, досадливо хмыкнул и полез в ящик. Через несколько секунд он с крупным зеркальным осколком в руках повернулся к Гедимину.

— Я их всё-таки уговорил! — выдохнул он с довольной ухмылкой. — И Навкета, и водяного мастера. Ждут меня на той окраине. Пойдёшь сканировать?

— Что сканировать? — Гедимин угрюмо на него сощурился.

— Зеркало. Структуры в стекле, — отозвался Вепуат. — Как вчера, помнишь? Ты его под огнём сканировал, а под водой — нет.

— Эксперименты… — пробормотал Гедимин, оглядываясь на подвешенное зеркало. «Пусть повисит. Дополнительное испытание. И для стекла, и для креплений. Если выпадет — лучше здесь, чем в реакторе.»

…Скогны в этот раз пришли вчетвером. Ярко светился синим в отражении только один; зачем принесло остальных, Гедимин так и не понял, но выпроводить их Вепуату не удалось. Навкет даже и не пытался — он стоял в стороне, бесстрастно глядя на аборигенов и чужаков. «Пришёл освещать купол,» — подумалось Гедимину; белый свет посоха, и правда, был довольно ярким. «Полезный участник. А вот эти трое что тут забыли?»

— Настроил сканер? — к сармату подошёл довольный Вепуат. — Я попросил в этот раз бить послабее. Он согласился — видимо, этим они управлять могут.

Скогн — тоже довольный, хоть и несколько настороженный — стоял напротив зеркала, воткнутого в холм, и оглядывался на Вепуата в ожидании сигнала. Разведчик вскинул руку — в пластину ударила тонкая струя воды. Не успела она стечь по стеклу, как синее свечение собрало её в комок и вытянуло в направлении Скогна. Тот заблаговременно подставил ладонь и, перехватив воду, кинул её обратно. Гедимин ошалело мигал, но рука со сканером оставалась неподвижной — луч «искал» микроструктуры, невидимые глазу.

Когда зеркало отразило пятую струю, Скогн перехватил её и небрежно выплеснул на гравий. Вепуат проверещал что-то одобрительное и толкнул Гедимина в бок.

— Я спросил — может он воду не кидать, а просто поднять и держать так? Он говорит — это даже проще. Сканируешь?

— Угу, — сармат развернул «щупы» дозиметра. «Значит, первый источник излучения — кости, а второй — кровь… Что-то про кровяные тельца?»

Камни высохли мгновенно. Над ладонью Скогна повис прозрачный водяной комок — будто кто-то залил жидкость в шар защитного поля. Вот только поля там не было.

— Щупай-щупай, — закивал Вепуат, увидев, как Гедимин протягивает к шару анализатор. — Он говорит — не разольётся. Можно руку сунуть, можно целиком залезть. Они так иногда купаются. Но это редко, развлечения ради, — держать много воды тяжеловато и незачем.

— Угу, — отозвался Гедимин. Он помнил, как повисают в воздухе водяные ленты, поднятые «магнитной» катушкой — и сам не так давно запускал водоподъёмник и резал водяной столб на куски. Вот только в руках Скогна не было катушек, да и выглядел результат его работы иначе.

Он тронул когтем водяной шар, посмотрел на мокрый палец и покачал головой. Скогн проверещал что-то весёлое. Он давно уже ухмылялся, а его спутники сдержанно посмеивались, — но Гедимину пока было не до чужого веселья.

— Спроси — откуда он в первый раз брал воду? Тут, на площадке, ничего ведь не было?

Скогн махнул рукой в сторону душевой и снова ухмыльнулся. Он больше не придерживал водяной шарик ладонью, но тот висел в воздухе, не падая.

— Он говорит — решил взять оттуда, из твоей каменной бочки. Ты разрешил им, и вот они берут, — перевёл Вепуат. — Так куда проще, чем тянуть из-под земли. Так-то он может и из-под земли, но в этом Сфене — сложно.

Гедимин мигнул. «Ага, закон сохранения… и логичная экономия сил. Что ж, и в бреду бывают здравые проблески.»

— А он может показать, где тут под землёй вода? — спросил он. — Кроме душевой, конечно.

Абориген махнул рукой, очерчивая контуры ближайшей крупной водяной линзы, повертелся по сторонам, показывая ещё две, и ткнул в сторону соседнего холма. Гедимин покосился на экран сканера. Где линзы, он помнил и так, — надеялся только увидеть след чужого сканирующего луча…

— Кто ему сказал, что вода там? — спросил он. — И — он везде так может её найти? Это сложно?

Скогн пошевелил когтистыми пальцами.

— Он, когда сюда приехал, к рассвету её уже чувствовал, — перевёл Вепуат. — А к вечеру — видел, где она. Чутьё лучше работает, когда спишь. Где-то нужно проспать две ночи, три, пока что-то увидишь. А где-то — не увидишь, сколько ни спи. Где-нибудь в Сфене Огня или там Молнии…

Скогн резко щёлкнул когтями и прижал уши — видимо, вспомнил что-то неприятное.

— Так все Скогны могут? — спросил Гедимин. — И эти трое?

Трое оживились, но ближе подходить не стали — верещали издалека.

— Все могут по-разному, — перевёл Вепуат. — Зависит от силы, от тренировки. Может каждый, кто в родстве с водой. А вот мы не в родстве. Скогны не знают, как мы видим воду и разные другие вещи под землёй. Они бы хотели так уметь.

Гедимин покосился на сканер. «Выходит, поисковый луч у них есть, а вот настраивать его на вещество они не умеют. И, по-видимому, этим поиском не управляют. Включается, срабатывает, они принимают к сведению… Вот Сэта настроены на реакции горения. И воду, наверное, не чуют. Хотя — как-нибудь спрошу…»

— А огонь он может так учуять? — спросил он вслух. — Если я что-то подожгу, а где, не скажу?

Скогн ухмыльнулся, но его уши остались прижатыми, и трое его спутников насторожились.

— Он говорит — если не учует дым, не найдёт. Но просит тебя так не делать. Тебя, может, огненные твари боятся, а вот Скогнов — нет.

…Память передатчика пополнилась записями новых сигма-пульсаций. Гедимин уже не брался их сравнивать, просто сваливал в кучу — «изучу, когда мозгу станет легче». На экране сканера шевелились молекулы, собираясь в семиэлементные структуры. Едва структура достраивалась, её заволакивало рябью сигма-квантов. Второй сканер записал, как исчезает со стекла вода, появляясь в точке напротив структуры; время записей совпадало до сотых долей секунды.

— А орнамент-то другой, — заметил Вепуат, изучив оба экрана. — Даже сложнее. Вот посмотреть бы, как оно отреагирует на «жизнь» или «металл»…

— Рэссеновым штырём в него потыкать? — буркнул Гедимин, разглядывая структуры. «Надо всё-таки поставить опыт. Без Скогнов. С пульсатором. Записи пульсаций есть. Направить на материал, проверить реакцию. Десяток прогонов с кристаллическим стеклом и плавленым, с напылением и без него. Тогда будет видно, что на что реагирует. И откуда при этом берётся вода.»


19 день Лучей, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

В зеркальном мониторе отражалась тёмно-синяя «стеклянная» стена и радиометр под ней. Подвес так и застыл у нижнего деления шкалы — излучение, на которое он мог бы среагировать, за стену не проникало.

— Проверял накопитель? — спросил Айзек, глядя в монитор. — Сканером проверял? Эти оттенки синего, — у меня они все сливаются! Надо какой-нибудь цветовой эталон рядом вешать. Чтобы оператор мог сравнить и вычислить, насыщено оно там или нет.

— Проверял, — отозвался Гедимин, подумав про себя, что Айзек прав насчёт эталона… вот только из чего его сделать?

— До насыщения ему далеко, — сказал он. — Дней через пять можно будет выжать энергии на ещё один вылет. Если этот вылет нужен.

Айзек встрепенулся.

— Через пять дней? Ближе к сроку напомню, — пообещал он. — Ещё один вылет не помешал бы. Вообще — неплохо бы их сделать регулярными. Чтобы не забывали о могуществе Пламени.

Он криво ухмыльнулся, но веселья в его глазах не было. Гедимин угрюмо сощурился.

— Пугаешь дикарей? Опять прибежит сюда кто-нибудь за этим могуществом. И будут трупы.

…Текк’ты вчетвером заняли всю стройплощадку и вывалились далеко за неё, разложив массивные чешуйчатые витки чуть ли не вплотную к шатрам. Что они, свернувшись в клубки, делают, Гедимин не видел, а сканер включать не хотел — Текк’ты «чуяли» луч и отвлекались. Новый каменный ангар — здание горячего цеха — стояло открытым настежь и освещалось одиноким «факелом» у ворот; туда никто не совался — у самой двери лежал свернувшийся Текк’т. Клубки гудели и похрустывали, и Гедимин не понимал, это речь или звуки работы. Спросить было не у кого — Вепуат в шатре возился с «трилобитами».

— Сегодня на тренировке не задержимся, — сказал он, когда Гедимин заглянул в шатёр; перед ним лежал мешок, наполненный «трилобитами», и сармат перекладывал из кармана в карман разделанных «кальмаров» и чьи-то хвосты. — С первым светом придут караваны. Мне — отправлять домой Скогна с дыркой в голове… а к тебе, может, приедут рабочие.

Гедимин хмыкнул.

— Скогн живой? Поправится?

— Будет беречь голову — поживёт ещё, — кивнул Вепуат. — Думаю подарить ему что-нибудь на дорогу. Он ведь базу защищал…

Гедимин покосился на карманы. «Что-нибудь из рэссены выковать? Не успею… Ну что было раньше не сказать?»

— У тебя есть что-нибудь подходящее? — спросил он. — Если нужен инструмент…

Вепуат отмахнулся.

— Что-нибудь из новых стекляшек, тех, что поровнее. Как образец новой технологии. Да я сам выберу, не забивай голову. У тебя, вон, реактор, опыты всякие…

При слове «опыты» Гедимин досадливо сощурился. Всю ночь у реактора он рылся в записях, перебирая пульсации, и набрал в конце концов два «чистых» образца. Это было «ядро», основа лучевого сигнала, очищенное от мелких «хвостов» и «включений»; вот только сармат не был уверен, что само по себе оно сработает.

…Подброшенный в воздух кальмар мелькнул над скалами, и тут же Сокол метнулся наперерез, выбрасывая вперёд хоботок — но Подранок в стремительном рывке обошёл его, поймал пищу на лету и нырнул за камни. Сокол с сердитым хрюканьем помчался за ним. Вепуат бросил ещё одного кальмара, тут же пойманного Чужаком, и отряхнул руки.

— Самки всё-таки шустрее. Сокол пытается, но не дотягивает, — заключил он, следя за быстрыми тенями среди скал. — Подранок, наверное, был очень хорош, пока не огрёб копьём. Посмотреть бы на них на настоящей охоте…

Гедимин невесело хмыкнул.

— Зачем они тебе? Повезёшь в Ураниум? Думаешь, выживут?

Вепуат пожал плечами.

— Нам пока здесь надо выжить. До Ураниума ещё далеко.

…Добраться до лаборатории Гедимин успел, а вот до опытов — нет, — едва он взвесил первый десяток камешков и костяшек, снаружи донёсся рёв караванных дудок, и сухо затрещал костяной барабан. «Оркестр прибыл,» — сармат, досадливо щурясь, поднялся из-за стола. «Судя по шуму, там не пара повозок с припасами. Может, и правда, кого привезли…»

…Полупустая повозка, накрытая кожухом разобранного шатра, остановилась у полевой кухни. Бронны с радостным верещанием сгрудились вокруг. Подмастерья передали им детали шатра и спустились с волокуши сами — сгребать камни для фундамента, ставить опоры, натягивать кожух. Один из них помог спуститься старухе в четвероухой шапке. Та жестом отправила его ставить шатёр и неспешно направилась к Гедимину.

— Они приехали, как и обещали, — перевёл Вепуат негромкую речь. — Вы не говорили, что это не нужно — а значит, все договорённости в силе. В Уште видели двойной рассвет и слышали много странного. Правда, что новое Пламя уже разожжено — и прямо здесь, в Элидгене?

Гедимин кивнул. «Ну естественно, видели,» — думал он, стараясь не морщиться. «Трудно не заметить двойной рассвет. Они точно приехали работать, а не собирать сплетни?»

Подмастерья в ближайшее время работать явно не собирались — они стаскивали всё с повозки в только что поставленный шатёр, переносили ближе к нему бочонки и корзины, взятые с общего броннского склада, кто-то сидел на волокуше с чашкой ягод в руках. Нурру с резким писком протянула к нему руку; подмастерье отдал чашку и спрыгнул с повозки, но Гедимин видел, как он зачерпнул ягоды из корзины горстью и, воровато оглянувшись, засунул в рот. Нурру снова запищала, протягивая ёмкость сармату.

— Она просит разрешения приблизиться к Пламени, — перевёл Вепуат. — Для себя и подмастерьев. Она слышала, что можно пройти прямо к нему. И будет благодарна, если ей это позволят. У неё подношение для Пламени.

Гедимин помянул про себя спаривание «макак».

— Какое «приблизиться»⁈ Какие подношения⁈ Это же ядерный реактор. Не хватало там ещё проходного двора!

Нурру протяжно пискнула. Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Дай ей зайти на секунду. Посмотрит и выйдет. Может, с благословением Пламени работа пойдёт быстрее. А ягоды потом утилизируем.

Гедимин болезненно поморщился. Нурру снова запищала, громче и протяжнее. Подмастерья, побросав все занятия, сбежались к ней. Теперь на Гедимина смотрели впятером. Никто не моргал.

— Ладно, — буркнул сармат, отводя взгляд. Вепуат радостно ухмыльнулся и издал пронзительный писк. На повозках заверещали взволнованные Бронны. Нурру, чуть наклонив голову, прижала чашку к груди и сделала шаг вперёд.

— Там Айзек. Если выгонит — я не в ответе, — проворчал Гедимин, поворачиваясь к лагерю. «Хорошо бы выгнал! Там и так много чужаков, и все лезут. Бронны, Скогны, Джагулы… Хорошо хоть, Сэта ещё не просились в бункер.»

Подмастерьев он оставил у круга, обозначенного жёлтыми камешками. Бронны не сопротивлялись — так и замерли там, ошеломлённо глядя на купол и проём в белой «стене». Нурру молча прошла в шлюз и остановилась, дожидаясь, пока Гедимин отодвинет крышку. Протянув руку к открывшемуся туннелю, она что-то пропищала, но смотрела при этом не на сармата — и обращалась, похоже, не к нему. На запястье Гедимина мигнул дозиметр — сканирующий луч прошёл мимо, пересёк лагерь и скрылся в холмах.

Sa tatzqa! — громко сказал сармат, спускаясь вслед за Броннкой в наклонный туннель. Айзек, сидевший у щита управления, поднялся на ноги и шевельнул пальцами в странном, незнакомом жесте. Он держался на удивление спокойно, будто каждый день в реакторный бункер являлись самки Броннов с мисками ягод.

Нурру с коротким писком остановилась, протянула руку к жёлтому корпусу реактора и так замерла, прикрыв глаза и еле слышно повизгивая. Айзек держался между ней и установкой, пристально глядя на аборигенку. Увидев, что она двинулась к реактору, Гедимин нахмурился было, но Айзек пискнул, и Нурру остановилась. Низко склонив голову, она попыталась поставить чашку на пол, но конусовидное донце некуда было воткнуть. Айзек забрал ёмкость, и Броннка, всё так же странно щурясь и покачивая головой, прошла мимо Гедимина к открытому люку. Сармат переглянулся с Айзеком. Тот криво ухмыльнулся.

— Довольно почтительно, — хмыкнул он, высыпая ягоды в контейнер. — Вам с Вепуатом чашка не нужна?

— Потом верну аборигенам, — пообещал Гедимин, вспомнив, что у Вепуата много стеклянных сосудов по образцу местных керамических — и вот наглядных образцов ему для работы не хватает. — Чего ей надо-то было?

— Выразить почтение новому Пламени, — пожал плечами Айзек. — Вечером ещё и на ритуал придёт.

Гедимин болезненно поморщился. «Чтоб их всех с их ритуалами! Дикари и ксеноорганика у щита управления…»

…У обрыва с почти готовыми печами возились двое Текк’тов; Бронны, спешащие к спуску, обогнули их по широкой дуге. Нурру собрала всю бригаду, но из инструментов у них была одна костяная рогулька на всех. Гедимин пошёл за ними, по пути проверив сигма-сканером, как идёт работа под землёй, — там собрались пятеро Текк’тов, четверо копали, один утрамбовывал камень, на скуку никто не жаловался. Ремонтник, еле слышно хмыкнув, прошёл мимо закрытых шахт к запечатанному на месяц ангару. Бронны уже стояли у ворот, переглядываясь и перепискиваясь. Нурру перебирала закупоренные трубки — небольшие, в полпальца длиной — и чего-то пыталась добиться от подмастерьев. Те мялись.

— Что здесь? — спросил Гедимин, подойдя к ним. Нурру, прикасаясь пальцами к коже около носа и рта, что-то объясняла подмастерьям; увидев сармата, она резко развернулась и издала протяжный писк. Гедимин с недоумением следил за её жестами. «Ворота… открыть? Дышать? Нельзя дышать? Краска? Мазать нос?.. А, мать моя колба! Ангар месяц стоит закупоренным. А там — реагенты и продукты реакций. Его часа три проветривать надо, прежде чем войти. И то — я бы без респиратора не полез.»

— Отойдите, сейчас откроем, — Гедимин жестом отогнал карликов от склада. Сопротивляться никто не стал — Нурру повторила жест сармата, подкрепив его громким писком, и Бронны шарахнулись от здания, уходя с пути воздушных потоков. Траектории их распространения они определили довольно точно — Гедимин только хмыкнул, предположив, что у бригады богатый опыт вскрытия таких складов.

Он распахнул ворота, загнал створку в паз и подпёр фиксатором. Анализатор показывал богатый состав атмосферы — пар выделялся целый месяц, просачиваясь в два открытых лючка на другом конце ангара, и большая его часть лежала тут, недалеко от пола. Гедимин дёрнул за рычаг, открывая все заслонки. По пальцам потянуло холодным воздухом — ангар продувался насквозь, и при такой тяге через час-полтора должен был стать пригодным для работы. «Но я бы не торопился,» — думал Гедимин, выбираясь из-под слишком низкого потолка наружу. «Надо будет сходить сюда вместе с ними. Проверить, очистился ли воздух.»

Нурру что-то пропищала, обращаясь к нему. Гедимин не понял ни звука, но на всякий случай пожал плечами и указал на тропу, ведущую наверх. Бронны, будто этого и ждали, устремились к лагерю, сармат пошёл следом, но на обрыве, где лежали валуны, остановился и сел на камень. Еле слышно хмыкнув, он достал из кармана разобранные весы и установил их на ровном пятачке. «Ещё один прогон. В этой точке я до сих пор не взвешивал. Проверим, есть ли отличия…»

…Световой гейзер затухал на горизонте. Гедимин следил за ним и — вполглаза — за столярами, выставившими на свет все притащенные рогульки и костяные лопатки. Все аборигены выбрались из шатров и из-под навесов и глазели на двойной рассвет. Первый гейзер уже угас, скоро должен был растаять и второй.

— А вот интересно, — пробормотал Гедимин, следя за изменениями цвета неба на горизонте. — Если в другом Сфене построить ещё один реактор, рассвет станет тройным?

Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Тогда — если построить в каждом городе по реактору, рассвет затянется на час? А если по два?

— Два реактора в одном городе — наверное, будут считаться за один, — задумался Гедимин. — Это если станция одна. А если две станции… Не знаю. И навряд ли попробую. Тут и одной на всю Равнину хватит. Даже много.

…Мощная тяга выдула испарения со склада, а с ними вынесла и тепло. Подмастерья возились с рычагами и лючками, Нурру вытащила на середину мастерской жаровню с кейеком, — при плюс двух градусах работать было холодно, даже в рукавицах. Гедимин рассматривал Броннские перчатки — скорее, варежки, с обшитыми кожей отделениями под когтистые пальцы — и думал, что они, препятствуя жестикуляции, должны очень мешать общению. Может, поэтому Бронны и не спешили работать — дожидались, пока воздух прогреется, рукавицы можно будет заменить обмотками, когти освободятся — и станет можно отдавать команды быстро и без лишних слов.

Гедимин втиснулся в ангар и закрыл за собой дверь. Нурру принюхалась к воздуху, коротко пискнула, стянула рукавицы и жестами созвала к себе подмастерьев. Полминуты спустя они, вереща и оглядываясь на сармата, с рогульками в руках набились в помещение склада. Закреплённый у входа фонарь осветил штабеля заготовок, накрытые шкурами. Нурру поддела одну из них, запустила под неё руку, что-то царапнула когтем и громко пискнула. Подмастерья поддели кожух, стянули его, двое принялись его складывать, а на пол уже спускался верхний камень, прижимающий весь штабель. Бронны несли его вдвоём, поддев с двух сторон рогульками; рывок — и он лёг на пол, а подмастерья взялись за верхнюю заготовку.

Её спустили на расстеленный кожух, к ногам Нурру. Она оглянулась на сармата. Гедимин тронул когтем пластину почерневшего дерева. Оно было очень твёрдым, плотным, только сканер мог различить внутри него отдельные волокна. Нурру положила сверху на заготовку костяную лопатку и снова оглянулась на сармата. Тот мигнул. «Что она хочет сказать?.. А, она показывает, что заготовка выровнялась. Это у них эталон ровной поверхности…»

— Годится, — вслух сказал он, щёлкнув по пластине когтем. Подмастерья уже сняли второй камень и поддели нижнюю заготовку. Вторая пара успела постягивать кожухи с четырёх штабелей; на них теперь складывали выровненные деревяшки. Гедимин снова тронул пластину пальцем и покачал головой. «Как дерево, оно неплохо. Но из него делать арматуру для ИЭС…»

… — Как там твои Бронны? — спросил Айзек, едва завидев Гедимина. Тот недовольно сощурился.

— Не мои. Местные, — буркнул он, занимая место у монитора. — Показатели-то в норме?

— А то сам не видишь, — Айзек весело хмыкнул. — Если ты ничего не говоришь про дикарей и тупые традиции — значит, работа движется. Мастера из Ушта тебе понравились?

Гедимин поморщился.

— По крайней мере, их не надо развлекать. Но я бы лучше с филками работал. Они понятные.

— И в рыло дать можно, — закончил за него Айзек, широко ухмыльнувшись. — А что у тебя за весы с чашечками? Филки мне их описывали-описывали, насилу понял, о чём речь. Они таких штук не видели, даже испугались.

Гедимин фыркнул.

— Обычные весы. Механические. Должны быть на станции какие-то приборы измерения⁈

— А. Это для станции, — Айзек кивнул. — А чего ты их с собой носишь? Ценные вещи лучше держать в машине.

— Я их проверяю, — Гедимин вынул весы, собрал их и поставил на край пульта. Чашки, качнувшись пару раз, пришли в равновесие.

— Вы не замечали в определённые дни изменения веса? — спросил он, кладя на весы набор «подопытных» камешков. — Особенно — неравномерного?

Айзек хмыкнул.

— Вот ты о чём… А я думал — зачем проверять весы? Особенно — много раз и по всему лагерю… То лекарство, что мы привозили, так и не помогло?

Гедимин смерил его угрюмым взглядом.

— Его надо было давать не мне, а планете. От общей бредовости. Тут всё работает по-дурацки. Не удивлюсь, если масса или вес — тоже. Поэтому — всё надо проверять.

— Логично, — Айзек пожал плечами. — Проверяй. Узнаешь что-то новое — расскажешь.

…Чашка пошла вниз. Гедимин, ошалело мигнув, схватился за неё — и успел «поймать» невесомое тёплое щупальце. Скользнув по пальцам, оно «отпустило» весы — и кованая чашка закачалась, возвращаясь в прежнее положение.

— Управляешь гравитацией? — Гедимин покосился на реактор. Ему было досадно. «Даже твэл надо мной издевается,» — думал он, сердито щурясь. «А если что-то сработает не так — отвечать мне. Если бы выяснить, что тут хотя бы масса не зависит от погоды…»

…В густеющей темноте что-то вышмыгнуло из-под ног. Бронн с кувшином и ложкой вскинул взгляд на сармата, протяжно запищал и нырнул за шатёр. Гедимин посмотрел на оставшуюся под ногами «чашу» туманника — вода из неё была вычерпана до половины.

«В неё попадает немного слизи со стенок. Видимо, пьют её как антидот,» — решил сармат. «При местном уровне гигиены антидоты не повредят.»

В красном световом пятне у шатра мелькнула четвероухая шапка с меховыми хвостами — Нурру и подмастерья выбрались в лагерь. Гедимин, не выходя на свет, шагнул к обрыву, включил сигма-сканер, — половина штабелей на складе была разобрана, заготовки сложены на просушку, плоские камни аккуратно составлены вдоль стены. Инструмент лежал в помещении мастерской — Бронны не понесли его в лагерь. «Завтра, может, закончат с разборкой,» — думал Гедимин. «Сколько-то дней всё это должно отлежаться. Потом начнётся нарезка арматуры. Силами всё тех же пяти Броннов. Или пришлют, наконец, ещё одну бригаду?..»

— Гедимин! — из темноты вынырнул Вепуат, прижимая к груди квадратный контейнер. Внутри что-то плескалось.

— Думал, ты в лаборатории, — Вепуат покосился на открытый контейнер и мокрую броню. — На каком из зеркал будем проверять? Есть старое, которое ты делал, — и я сегодня тоже соорудил… немного ровнее, чем в прошлый раз, но что-то всё равно не то. У ручки их как в трубку стягивает…

— Угу, — отозвался Гедимин, угрюмо щурясь. Ему было не по себе. «У него уже всё готово. А у меня… не нравятся мне эти опыты. Чушь какая-то.»

Пока его не было, Вепуат успел подготовиться — приделал к столу все найденные струбцины, закрепил на них зеркала, прикрыл столешницу и стены защитным полем, а теперь ещё поставил рядом контейнер с водой. Гедимин посмотрел на всё это, неопределённо хмыкнул и снял с плеча сфалт. «Излучателем будет миниреактор,» — думал он, вытягивая из защитного поля дополнительное сопло и перекрывая его мембранами. «Заглушу его на всякий случай. Интенсивности и так хватит.»

— А план у нас есть? — Вепуат заглянул в передатчик на запястье Гедимина. — Развернул бы, что ли…

— Уйди, — буркнул сармат, настраивая пульсатор.

— Ага-а… Это базовая пульсация, — Вепуат зашёл с другой стороны — оттуда было лучше видно. — Ты её сам вычислил. А местные её нигде не использовали. Хм… Думаешь, она рабочая?

— Отстань, — отозвался Гедимин, направляя пульсирующий луч мимо всех зеркал в защитное поле. «Зачем он вообще их вытащил? Эта штука — если она работает — работает не от зеркал.»

Прошла минута. Луч пульсировал, на защитном поле проступали тонкие красные линии, больше не происходило ничего. Гедимин, досадливо хмыкнув, выключил излучатель и отчеркнул проверенную пульсацию.

— Ага! — оживился Вепуат. — Этой мы много назаписывали. Я даже почти запомнил. Она собирает воду…

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, болезненно морщась, и вскинул излучатель. «Если этот бред сработает…»

Тонкая водяная струя под напором ударила в защитное поле и расплескалась по столу. Экран выдержал, хоть на нём и проступило красное пятно — «водомёт» работал под большим давлением. Вепуат с восторженным воплем схватился за сканер, попытался ударить Гедимина по плечу, но тот уклонился. Он стоял над столом и смотрел, как на подстилки стекает вода. Хотелось потереть висок и прижаться лбом к холодному. «Сработало. Пульсация, управляющая веществом. Пульсация излучения, не влияющего ни на какие вещества. Мало мне было живого реактора…»

Вода капнула ему на ступню. Сармат, морщась, поднял излучатель. В этот раз он рассчитал точнее — водяная струя, отражённая защитным полем, отрикошетила точно в контейнер.

— Работает! — Вепуат снова попытался хлопнуть его по плечу, но наткнулся на угрюмый взгляд и подался назад. — Нет, работает же! И у нас тоже!

— Если у куска стекла сработало, с чего бы у нас отказалось? — пробормотал Гедимин, направляя излучатель на зеркальную пластину.

— Отодвинь таз. Хватит тут воды.

…Гедимин убрал ладонь. Под ней осталось последнее влажное пятно — вся остальная жидкость повисла над столом в прозрачном синеватом шаре. Его «держал» только излучатель в руках Вепуата. Разведчик пыхтел, луч раскачивался, и вместе с ним колыхался водяной шар. Гедимин подставил под него поддон, и Вепуат с облегчённым вздохом выключил агрегат и опустил его на подстилки.

— Не знаю, как ты с этим бегаешь, — выдохнул он, глядя, как Гедимин возвращает сфалт в наспинные крепления. — Моя плазма вдвое легче!

Вся вода — кроме капель, заэкранированных ладонью Гедимина — плескалась в контейнере. В списке пульсаций осталась только одна неотчёркнутая, и сармат угрюмо на неё щурился.

— Это проверяли же, — озадаченно сказал Вепуат, заглянув в список. — И не сработало. Почему не вычеркнул?

— Не так проверяли, — буркнул Гедимин. — Тут фрагмент настройки на источник вещества. Что-то про расстояние и направление. Проверять нужно в той же точке.

Вепуат радостно ухмыльнулся.

— Хорошо быть физиком!.. А то, что про огонь, ты проверять будешь? Сегодня?

— Ну не в лаборатории же, — раздражённо вздохнул Гедимин, выходя из шатра. Он думал о «настроечных» фрагментах. Опыты с тазиком, поставленным с разных сторон от излучателя, «дали» небольшой набор коротеньких пульсаций в два-три такта; они вплетались в основную в самом начале — и там определённо было что-то про расстояние и направление. «Можно даже высчитать,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь на гравий под ногами. «Составить таблицу, завести в передатчик… программу написать, вроде прыжковой карты… А у местных, получается, такие карты в мозгу. Что-то не складывается…»

…Вепуат заглядывал в передатчик. Свои приборы у него отобрали — Гедимину были нужны все данные, измерения со всех точек — и он сидел с пустыми руками и пытался заглянуть во все экраны сразу. Гедимин уже не отгонял его. Он сам смотрел, как в замедленной записи в одну точку стягиваются молекулы воздуха, как они разгоняются, одновременно уплотняясь, и как в потоке сигма-квантов формируется горячая плазма. «Красиво…» — вяло колыхалась внутри черепа единственная мысль. Что-то более сложное мозг порождать отказывался.

— Повезло, что ты физик, — подал голос Вепуат. — Знаешь, на что смотреть. И сразу всё понятно. Я бы не догадался про пульсации. А вот ты можешь прикинуть…

Гедимин с тяжёлым вздохом отключил передатчик.

— Не хочу про это даже думать. Ничего этого быть не должно. Ни перемещения жидкости, ни формирования плазмы. Это бред полоумной планеты. Хватит опытов. Нам отсюда надо вернуться живыми.

Вепуат разочарованно хмыкнул.

— Мало ли, что не должно. Вот же оно, на приборах! Гедимин, ты пока отдохни, а завтра мы…

Сармат резко качнул головой.

— Без меня.

…Полог приподнялся. В шатёр с опаской заглянул филк. Вепуат с радостным смешком встал из-за стола ему навстречу. Гедимин остался сидеть, мрачно глядя на свои руки. «Сигма-излучение так не работает. Если бы работало — давно бы заметили…»

— Заходи-заходи, — поторопил пришельца Вепуат. — Камень с собой? На шнурке носишь? Нигде не натёрло?

Филк, опасливо глядя на Гедимина, расстегнул на груди комбинезон, снял тонкий шнурок. Чёрно-красный камешек был обвязан удерживающими нитками — белым асааном, как машинально отметил Гедимин. Его взгляд скользнул по одежде филка, и он удивлённо мигнул.

— Иди сюда!

Он тронул пальцем тягучую «ткань», утяжелённую металлической пылью. В неё был добавлен мифрил — это сармат установил сразу же. Труднее было определить краситель — яркий, рыжевато-красный…

— Откуда рыжий материал? Кто делал?

— Альгот, кому же ещё, — отозвался Вепуат, изучающий каменную подвеску. — Ксеносульфид местного лития. Айзек проверял — Би-плазма им не травится.

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, разглядывая красноватую «ткань». Ему было досадно. «Филк разрабатывает снаряжение. Расширяет базу красителей. А мы, двое исследователей…»

Филк резко выдохнул — стеклянное лезвие больно впилось в палец. Вепуат, склонившись над его рукой, прижатой к камню, пристально следил за размазанной каплей крови.

— Заметил что-нибудь? Странные ощущения? Заживает быстрее или так же? — нетерпеливо спросил он, глядя, как филк прячет камешек под комбинезон. Кровь на чёрной поверхности засохла быстро — была ещё надежда не испачкать чистую рубашку.

«Рубашки синие,» — отметил про себя Гедимин. «Ещё один ксеносульфид — соль чего?.. А, это ульсена. Серый с синим. Приятно блестит.»

— Ничего не заметил, — отозвался филк. — Командир Кенен не одобряет такие опыты.

— А командир Айзек — одобряет, — Вепуат еле слышно хмыкнул. — Ты, главное, скажи мне, если опыт прервётся. Гварза отберёт или там что… В драку не лезь, но мне скажи.

Гедимин представил себе филка, дерущегося с тяжелобронированным Гварзой, и с трудом подавил приступ жалости, смешанной с лёгкой досадой. «Надо же было сделать таких негодных существ! Разум сармата, а тело — макаки…»

— Пока эффекта не наблюдается… — задумчиво протянул Вепуат, выпроводив филка за порог. — Гедимин! На что смотреть ближе к концу опыта? Камень как-нибудь изменится?

Гедимин фыркнул.

— Ты у меня спрашиваешь? Спроси у тех, кто тебе его дал. Я вообще не биолог.

«А скоро декомпрессия,» — внезапно подумал он. «И филк поедет на Землю. Надеюсь, эту… минеральную форму жизни он оставит в бараке. А лучше — здесь, под присмотром.»

…Гедимин уже привык проходить к бункеру сквозь рыхлую толпу аборигенов, пришедших помолиться реактору. Но сегодня она выглядела странно. Скогнов оттеснили к душевой, Бронны выстроились в кривоватые шеренги, вытолкнув к куполу двоих представителей — и одним из них была Нурру. Чуть поодаль из темноты выглядывал Калиг; второго стража Гедимин не разглядел — то ли остался на посту, то ли встал по другую сторону купола.

— Там Бронны, — сказал сармат, едва увидел Айзека; тот с рассеянной ухмылкой выбрался из бункера, оглянулся на реактор и слегка ему кивнул. — И им чего-то надо.

Айзек пожал плечами.

— Надо — скажут.

…Гедимин вскинул руку, «стряхивая» на притихших аборигенов что-то невидимое. Тонкие волокнистые щупальца крепко держали его за запястье, лучами расходясь вдоль пальцев, и сармату хотелось поднести к ладони дозиметр — а вдруг его собственная рука сейчас излучает какую-нибудь пульсирующую «сигму»?

Он повернулся туда, где аборигены, столпившиеся у жёлтого круга, поделились на две неравные группы. В одной стояли, неровно выстроившись за спиной Нурру, её подмастерья и ещё трое Броннов, в другой — все остальные, тоже вытолкнувшие на жёлтый гравий своего предводителя. В полной тишине двое аборигенов заверещали, привставая на пальцах и указывая на сарматов… или на что-то за их спинами. Гедимин, подавив желание оглянуться, посмотрел на Айзека. Тот беззвучно хмыкнул.

— Прошло много дней с тех пор, как вы благословили город Скогнов, — донёсся из полумрака гулкий голос Калига — страж решил поработать переводчиком. — Но ни один город Броннов ещё не был благословлён. Бронны, как и Скогны, помогают вам строить дом Пламени. Им не нравится такая несправедливость. Тикри из Алвена и Нурру из Ушта просят, чтобы их города были благословлены силой Пламени, и чем скорее, тем лучше.

Гедимин и Айзек переглянулись.

— Имеет смысл, — пожал плечами командир. — Мы благословим один из городов Броннов. Помоги им выбрать, какой именно.

— Ты же обещал, что следующим будет город нергонов, — напомнил ему Гедимин, недовольно щурясь. Айзек хмыкнул.

— Каких именно нергонов? Ты видишь тут очередь нергонских просителей? Ну, если не считать Джагулов… если это была просьба о благословении, то мы её исполнили.

— В ядерный могильник Джагулов, — буркнул Гедимин, отворачиваясь.

Пока он сквозь усиливающийся визг общался с Айзеком, Бронны успели сбиться в две плотные группы, и между ними уже вклинился Калиг — и, похоже, без его вмешательства было уже не обойтись. Карлики скалились друг на друга, вскинув заострённые когти. От визга закладывало уши.

— Фа-аррх! — Калиг вскинул посох и всадил его в землю. Кольца белого света растеклись по гравию, захлестнув и аборигенов, и сарматов. Настала тишина. Калиг, шумно выдохнув и только что не выпустив пар, повернулся к Айзеку.

— Мы решили, — прогудел он, скользнув по аборигенам хмурым взглядом. — Бронны из Алвена давно помогают жрецам Пламени. Они не такие мастера, как Бронны из Ушта, но они третий месяц тут, они привозили для Равных Куэннам воду и много раз защищали холм. Алвен получит первое благословение.

— Пусть будет так, — кивнул Айзек. — Нужна будет зелёная краска. Пусть её принесут сюда.

— Алвен близко, — отозвался Калиг. — Тикри обещает с первым светом доставить краску. Он надеется, что завтра вы сможете поехать в Алвен. Горожане много сделали для вас и заслужили благословение Пламени.

Группа, сбившаяся вокруг Нурру, дружно фыркнула и, развернувшись, как по команде, отправилась в лагерь. Бронны из Алвена расходились медленно, оглядываясь на сарматов. Гедимин и Айзек стояли у бункера, пока в темноте не растворился последний переговорщик — сам Калиг.

— М-да-а… — протянул командир, прикидывая что-то в уме. — Завтра у вас с Вепуатом будет три с половиной часа на всё. И весь световой день придётся заниматься… жреческой работой. Вепуат согласится посидеть ещё смену на реакторе?

Гедимин кивнул. Ему всё ещё было неловко, но сквозь стыд пробивалось любопытство. «А я не был в городах Броннов. Они в деревьях живут? Интересное, должно быть, поселение. И там ещё эти… мастера жизни? Которые светятся в зеркале зелёным? Возьму с собой зеркало и поставлю пару опытов. Вепуат обрадуется.»


20 день Огня, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Сфен Земли, город Алвен

С вечера у входа в столярную мастерскую был оставлен фонарь; сейчас он исчез, только из приоткрытых лючков в стенах просачивался жёлтый свет. На экране сигма-сканера быстро двигались мелкие силуэты — двое Броннов с рогульками стаскивали кожух со штабеля заготовок, двое поднимали расплющенную деревянную пластину и несли её на подстилку. Груды пластин и штабеля плоских камней были расставлены по всему ангару и с вечера успели подрасти.

— Пришли на работу затемно, — вполголоса отметил Вепуат, глядя на сканер. — Хорошо. Я боялся, что вообще не придут.

Гедимин мигнул.

— С чего это? — он настороженно взглянул на Вепуата.

— Ты же отказал им в благословении, — отозвался разведчик. — Это обидно.

— Это здесь при чём⁈ — Гедимин передёрнул плечами так, что лязгнула броня. — Они нанялись на работу, мы за неё заплатили, — при чём тут их суеверия⁈

Вепуат с извиняющейся ухмылкой развёл руками.

— Я ж говорю — нам повезло. Все работают, никто не обиделся и не уехал в Ушт. А мог бы.

Гедимин сердито фыркнул.

— А если бы мы выбрали Ушт — уехали бы все алвенцы? Просто так, плюнув на все договорённости?

Вепуат снова развёл руками.

— А дипломатия — вообще штука сложная. Видимо, поэтому вместе с физикой в голове не умещается. Или физика, или дипломатия. Да ты не переживай так, всё хорошо. Я вот думаю о городах Сэта…

— А с ними чего? — Гедимин недобро сощурился. «Лучше бы у местных умещалась в голове физика, чем гора дурацких традиций. Можно было бы доверить им реактор и уйти на Землю.»

— Ничего — и вот это-то и странно, — Вепуат задумчиво смотрел на дальний холм. — Шакха светится, как раздолбанный реактор. И никого из других городов это до сих пор не заинтересовало. Никто не пришёл выяснять, откуда столько лишней энергии. То ли Сэта нашли, что соврать, то ли… то ли связь между городами очень редка и нерегулярна. При всех их огненных порталах и всём прочем. Странно…

Гедимин покосился на проснувшийся лагерь. Сегодня аборигены верещали громче обычного; сармат слышал громкие голоса Броннов и более тихие — Скогнов, но взбудоражены были все.

— Может, они как Бронны со Скогнами, — предположил он. — Так грызутся из-за любой мелочи, что рядом стараются не стоять. Приходит раз в месяц какое-нибудь официальное посольство… Вот когда придёт — тогда о нас и вспомнят.

…Вепуат резко свистнул, и Гедимин остановился и плавно опустил приподнятый угол печи на гравий. Другой угол, придерживаемый Вепуатом, в очередной раз зарылся в мелкие камешки.

— Меняемся, — буркнул Гедимин, приподнимая массивную конструкцию и подсыпая под неё ещё камней. По гравию, политому ворванью, печь скользила легко, двое сарматов вполне с ней управлялись… когда её не перекашивало.

— Не налегай так, — попросил Вепуат, примеряясь к грузу. — Ты всю массу тащишь на себе, выдёргиваешь у меня — поэтому она и перекошена. Ты не бойся, она меня не расплющит. Держи её со своей стороны, и всё. А я тут справлюсь.

Гедимин, сдержав недовольное фырканье, взялся за печь. Ещё два метра с боку на бок по скользким камням — и конструкция перевалилась через порог и встала на смазанные жиром направляющие. Гедимин напряг мышцы, заталкивая её в нужный «отсек», и шагнул назад, придирчиво её осматривая.

— Воздуховоды совмещены, — он накинул толстую полосу уплотнителя и вбил последние скобы. Печь, сойдя с направляющих, встала на фундамент. Гедимин подвигал заслонки, просунул руку внутрь, — ничего не перекосило, все расчёты оправдались. Сармат сдержанно хмыкнул, напомнив себе, что конструкция (и весь цех с ней) ещё должна отстояться — и никто не знает, как именно она при этом деформируется. Особенно его беспокоил термоизолирующий слой, замурованный между двумя слоями тектона. С этим веществом Гедимин имел дело впервые — и оно, после всех перемешиваний, осталось неоднородным. «Небольшой перекос несмертелен, заслонки я, если что, поправлю,» — думал сармат, оценивающе глядя на печь. «Лишь бы до трещин не дошло.»

— Давай за следующей, — сказал он Вепуату. — Не устал?

Разведчик обиженно фыркнул.

— А вот Текк’т затолкал бы все печки играючи, — вполголоса заметил он, перешагивая через скользкую дорожку.

— И посносил бы все направляющие, — отозвался Гедимин. — И ворота тоже вылетели бы. Сейчас потащим вот эту. Плесни ещё жира!

…Подземные прожилки потускнели. Они ещё светились сквозь пепел, но уже вполсилы, и видны были только под определённым углом. Гедимин поднёс к ним дозиметр и удивлённо хмыкнул — излучение ничуть не ослабло, только его видимые проявления стали менее яркими.

— Замаскировалось, но фонит, — подвёл итоги Вепуат, отпустив «трилобитов» в свободный полёт; летали они, впрочем, немного — больше обсиживали высокий каменный зубец. — Фонит, но замаскировалось… Интересно, к чему это.

Гедимин подумал о светящихся «трещинах» под Тоготом. Они, наверное, тоже как-то видоизменялись — но расспросить о них было некого. «Увидимся с Шесеком — может, расскажет,» — решил он. «Раз мы поставили такой опыт — надо же пронаблюдать его течение…»

…Лагерь верещал. На холме уже достаточно посветлело, чтобы отпала нужда в фонарях, и все повыбирались из укрытий и замельтешили. У полевой кухни, как колонна, возвышался сармат в чёрной броне; узнав Айзека, Гедимин недовольно сощурился, но тут же увидел рядом с ним Кенена Гварзу и немного успокоился — по крайней мере, тот, кто сидел сейчас у реактора, не имел привычки лезть, куда не просят.

— Что, уже едем? — спросил он, подойдя к сарматам и чуть не запнувшись о пробегающего нхельви.

— Под ноги смотри, — буркнул Гварза. — Айзек, нельзя его заменить кем-то более компактным? Если он разрушит Броннам город…

Гедимин сузил глаза и придвинулся чуть ближе. Айзек, сердито фыркнув, встал между сарматами.

— Никто ничего не разрушит. Погоди, атомщик. Алвен близко, но не настолько. Тикри отправил туда посланцев. Добегут они быстро, но в самом городе ещё должны подготовиться.

— Может, они нас не примут? — Гедимин ещё сам не знал, огорчит его это или порадует. — Или выберут другой день? Какой день сегодня?

— Огня, — отозвался Гварза. — Айзек, дай ты ему уже календарь!

Айзек отмахнулся.

— Всех примут, атомщик. Иди пока в шатёр. Если что начнётся — не пропустишь.

…Гедимин задумчиво смотрел на уравновешенные чаши весов.

— Опять ничего странного? — спросил Вепуат, копаясь в стеклянных поделках, пересыпанных листвой. — Или всё-таки разница есть?

— Пока нет, — неохотно признал Гедимин, высыпая взвешенные камешки в карман. — Возьму их с собой в Алвен. Надо бы поставить опыт с весами в разных местностях…

Вепуат положил на стол небольшое зеркало с ульсеновым напылением.

— Вот. Ты не забудешь провести эксперимент? — он заглянул Гедимину в глаза. — Постарайся не забыть! Я бы с вами поехал, но не берут.

Гедимин покачал зеркальную пластину на ладони.

— Всё-таки налепил по углам завитушек?.. Если Бронны попросят его себе — отдать, продать, послать их?

Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Не попросят. Это Скогны любят новшества. Бронны подождут ещё лет двести. Потом у Скогнов позаимствуют.

Гедимин настороженно сощурился.

— А опыт-то мне провести позволят? Если они так не любят новшества?

Вепуат с ухмылкой хлопнул его по плечу.

— Ты Куэнн, тебе можно. О, там верещат — пойдём послушаем?

Нхельви сегодня так и лезли под ноги. Едва не наступив на ещё одного, Гедимин вышел на окраину. Там, и верно, верещали — и нхельви, и Бронны, и Айзек, и даже Скогны с повозки что-то попискивали.

— Нас ждут, — Айзек показал Гедимину закупоренные трубки. — И именно сегодня, хоть день и не самый удачный. Видимо, боятся, что до дня Жизни мы передумаем. К рассвету подгонят повозку. Поедем на волокуше. Ты на них не ездил ещё, нет?

Гедимин сердито сощурился.

— Какая волокуша⁈ Мы вдвоём весим полторы тонны! Она в гравий на метр уйдёт.

Айзек весело хмыкнул.

— Помнишь, как они ирренций возят? Там масса побольше. Дорога будет нудноватая, но — не всё же летать на сверхзвуке! Займись пока чем-нибудь, я пойду к реактору.

Гедимин перевёл взгляд на ближайшую волокушу, потом — на плоских зверей, залёгших у обрыва и жующих подсушенные листья. «Может, они и дотащат. Они выносливые. Я бы распределил груз на две повозки. Но местным виднее. Лучше бы прислали Мальгеса — мы бы пешком дошли. Тут недалеко…»

…В горячем цехе потолки были высокие — Гедимин только радовался, проходя, не пригибаясь, от печи к печи, налаживая вентиляцию и раздумывая о размещении термопластин. «Надо было во всех зданиях делать такие своды. Ни филкам, ни карликам они не помешали бы. А я не ползал бы на карачках по складу.»

— Десять дней, — сказал он вслух, повернувшись к Вепуату. — Минимум десять. И первые пять — на холоде. А растопить попробуем тридцатого. К этому времени усадка должна себя показать. Хотя бы будет видно, что куда едет, и с какой скоростью.

Вепуат покачал головой.

— На вид всё твёрдое. Но если ты говоришь… У нас на все печи хватит кейека?

— На одну, — ответил Гедимин. — Если выгрести всё отовсюду — на две. Двух печей им для начала хватит. Если Сэта или Скогны заинтересуются, поговорим о новых поставках. А если нет — и это не понадобится.

Вепуат недовольно на него покосился.

— Они все только ждут, когда мы будем готовы. Каждый день спрашивают. Значит, тридцатого… Надо будет запастись шихтой. А инструменты? У тебя готовы инструменты?

…Защитный купол поглощал звуки, и Гедимин, спускаясь в бункер, блаженно щурился — наконец-то в ушах не звенело. Филк, сидящий у монитора, с облегчённым вздохом уступил ему место.

— Вроде работает. Ни черта я в нём не понимаю…

— Перестанет — ты заметишь, — «успокоил» его Гедимин. — Спасибо за присмотр.

Филк быстро, почти бегом, выбрался наружу. Вепуат проводил его сочувственным взглядом.

— По какому принципу Айзек выбирает, кому тут сидеть? — вслух подумал он. — Явно же не по желанию.

Гедимин поморщился.

— Лишь бы в реактор не лезли, — буркнул он, поглаживая каменный корпус. Хранитель потрогал его ладонь и втянул щупальца — сегодня он был «неразговорчив».

— И мне туда лезть не хотелось бы, — пробормотал Вепуат, занимая место у монитора. — Если только оно наружу не полезет…

— Не двигай пластины, и никто не полезет, — отозвался Гедимин. Вепуат хмыкнул.

— А само оно их не сдвинет?

— Ипрон — нет, — качнул головой ремонтник. — Флию или мифрил ещё может, а ипрон — нет.

Он погладил реактор.

— Сиди там тихо. Не пугай Вепуата, — он криво ухмыльнулся. — Следи за холмом. Мало ли, кого ещё сюда принесёт.

…На окраине снова верещали. Едва Гедимин перешагнул жёлтый круг, под ноги ему кинулась целая стая нхельви. Обогнув сармата, зверьки остановились и с громким писком устремились к лагерю. Гедимин покосился на плотно закрытые карманы (в одном — разобранные весы, в другом — миниатюрное зеркало) и пошёл туда же.

Там были Айзек, Гварза и двое стражей — Ауна и Корген. Перед ними стояла пустая волокуша. Видимо, её подняли на холм недавно — тягловый зверь ещё не успел залечь и стоял смирно, уткнувшись тупым носом в миску с ягодами. Гедимин беззвучно хмыкнул — до сих пор при нём эти ягоды зверям не доставались. «Надеюсь, они повышают выносливость,» — подумал он, заглянув в повозку. «Если ему одному тащить нас двоих… Интересно, почему их не запрягают попарно? Узкие дороги и непрочная упряжь?..»

Никаких вспомогательных механизмов или демпферов в повозке не было — это был обыкновенный ствол, распиленный надвое и выдолбленный изнутри, с частично стёсанными выступами коры, заменившими полозья. В края вбили кости, оплели их листьями и обвешали меховыми хвостами и гроздьями шуршащих семян разной формы. На носу, у костяной приступки на высоте полуметра, был закреплён чей-то большой череп. С его отростков свисали семена, а к ближайшим костяным опорам были привязаны деревянные колотушки. Поверх черепа кто-то небрежно бросил поводья. Гедимин огляделся в поисках приезжих и нашёл двоих Броннов в шапках с рогами. По четыре небольших рога с каждой стороны, — к ним крепились погремушки из семян, и всё это определённо мешало при любых телодвижениях.

— Наш транспорт, — криво ухмыльнулся Айзек, оглянувшись на Гедимина. — Что ты там ищешь — лучевое крыло или воздушные подушки?

Гедимин недовольно сощурился.

— Зачем столько гремелок?

Из-за повозки выбрались ещё двое странно одетых Броннов. У каждого за плечами, как рюкзак, болталась ракушка с отростками. Гедимин быстро оглянулся на реактор — рядом с ним как раз лежала такая, только из металла — и обречённо потянулся к наушникам. Айзек сочувственно хмыкнул.

— Закрывай глаза и уши! Мы — почётные гости, и нас будет слышно издалека. Я попросил их в городе дудеть вполсилы, но в закрытом помещении… В общем — ходи в закрытых наушниках. Если что понадобится, я тебя толкну в бок.

Из-под навеса полевой кухни выбрались шестеро Броннов. Вид у них был хмурый и сосредоточенный. Гедимин заметил у них камнеметалки для кручёного броска, прикинул его дальность, — Бронны вооружились, как могли. «Солдаты» Скогнов встревоженно пищали, обступив Ауну; страж молчал, только посох в руке неровно мерцал.

— Посты я усилил, — сказал Айзеку Гварза; он тоже был угрюм и сосредоточен. — Сам буду здесь, Корген уйдёт на тот край. Надеюсь, в этот раз обойдёмся без реакторной самозащиты… Холм после этого фонит, а дезактивация долгая.

— Садись, — Айзек кивнул Гедимину на волокушу. — Выбирай место, а мы потом тебя уравновесим.

Кости-опоры на «корме» повозки проворачивались в гнёздах и внутри оплётки, создавая, по мере надобности, бортик или трап; сейчас они были опущены до упора, и Гедимин перешагнул их, стараясь держаться у центра тяжести и надеясь, что долблёнка не встанет на дыбы. Ещё небольшой шажок — и сармат сел, поджав под себя ноги и стараясь не растопыривать руки. С двух сторон его по плечи закрывали плетёные борта, колени почти упирались в костяную скамейку. Мимо синхронно проскользнули двое Броннов, покивали, оглянувшись, и заняли места у черепа-барабана. Один подобрал поводья и снова оглянулся. Волокуша качнулась.

— Я за спиной, — тихо сказал Айзек в наушник Гедимина. — Сильно не шевелись. Наушники прикрой — поедем с музыкой.

За спиной захрустел, поднимаясь, костяной трап. Гедимин покосился направо, налево — с двух сторон по бортам устроились камнемётчики. Ауна, обогнув транспорт, встала рядом с тягловым зверем. Он зашевелился, усилие передалось повозке — и перегруженная волокуша медленно поползла к обрыву. За спиной взвыли трубы-раковины. Один из возчиков схватился за колотушки. Череп загромыхал под ударами, заглушая громкий хруст гравия. Гедимин тронул наушники и облегчённо вздохнул, когда внутри скафандра наступила тишина. «Я бы на месте кочевников к этой штуке близко не подошёл. Разве что издалека её взорвать. Чтобы стало тихо.»

…Скалы расступились. Здесь куэсты, нависающие над дорогой, были ниже, слой гравия под полозьями — выше, а впереди открывался широкий просвет — как перекрёсток между ущельями. Там, где должны были снова подниматься жёлтые скалы, вместо них громоздились округлые тёмные структуры. Самая крупная из них боком врезалась в куэсту и вросла в неё, постепенно превратив скальный массив в жёлтую щебёнку. Барабанщик перед носом Гедимина радостно вскинул колотушки. Сармат ошалело мигнул — все эти тёмные скалы, изрезанные продольными складками, были «лесом» огромных растений-куполов. Те, что лепились к подножью, поднимались над поверхностью на три метра, те, что росли за ними, — на шесть, а два прижавшихся друг к другу гиганта — одной величины и формы и, видимо, одного возраста — на все пятнадцать.

Повозка едва заметно дрогнула, будто под полоз попало что-то необычное, непохожее на простой гравий. Гедимин посмотрел вниз и увидел чуть присыпанный камешками обломок жёлтого камня. Он был плоским, почти метровой длины; на гладкой поверхности проступал чёрный узор — пересечение волнистых линий, очень похожих на спирали ДНК. Гедимин повернул было голову, чтобы рассмотреть странный камень получше, но взгляд наткнулся на ещё один обломок с такой же гладкой поверхностью — и тем же орнаментом, не нанесённым на камень, а вплавленным в него.

Он попытался привстать, осмотреться, но повозка снова качнулась, въезжая на небольшую приступку. Она ехала как-то не так, и Гедимин тут же понял, почему, — под полозьями вместо гравия был неровный, но плотный массив. Повозка ещё раз качнулась, перевалив через узкую трещину, и сармат дёрнулся, как от удара током. «Спрессованный гравий! Полметра толщиной, размеры — десять на три. Трещины сквозные…»

Волокуша ползла по расколотой на куски платформе. Сигма-сканер «видел» десятки трещин — они ветками расходились от трёх основных разломов, и каждая проходила спрессованный пласт насквозь. Гедимин зажмурился и тут же увидел, как платформу подрывают с трёх сторон — причём, почему-то, не из-под низу, а с поверхности, как будто ломают не её, а что-то на ней.

— Айзек! — он, резко проведя пальцем по наушнику, развернулся к сармату. — Посмотри вниз!

— А? Что? — Айзек, видимо, за сорок минут дороги наслушавшийся местной «музыки», встряхнул головой; его взгляд был затуманенным. Повозку снова качнуло — она сползала с платформы, а над ней уже поднимались пятнадцатиметровые купола. Теперь, вблизи, Гедимин видел и ворота — невысокие проёмы, прорезанные в каждом куполе и прикрытые выростами коры; там угадывались подъёмные ворота, шлюзы, примитивные рычажно-блочные механизмы… Со стороны города доносился приглушённый рёв дудок и верещание.

— Там пласт спрессованного гравия, — мрачно сказал сармат, уже понимая, что поговорить им не дадут. — И обломки тектоновой стены.

Повозка остановилась. До ближайшего купола было ещё метров пять, но дорогу уже преградила плотная толпа Броннов. По её краям стояли, держа наготове инструменты, аборигены с разноформенными дудками и погремушками из семян, по центру — несколько Броннов, увешанных меховыми хвостами и цацками до полной шарообразности. К сарматам уже обращались, быстро кивая и прижимая пальцы к шапкам; Айзек толкнул Гедимина в спину — «вылезай!».

Сармат оглянулся через плечо на волокушу. Возчики радостно ухмылялись. Тягловый зверь стоял, тяжело покачивая маленькой головой, будто выискивал среди камней что-нибудь съедобное. Замученным он не выглядел — как, впрочем, и довольным освобождением от полутора тонн груза.

— Теск! — Айзек чувствительно пихнул Гедимина под рёбра. Сарматов уже окружили; дудочники выстроились впереди узким клином, у открытых ворот ближайших «строений» клубилась толпа крупных и мелких Броннов.

— У них тут узкие ходы. Нам в город никак не пролезть, — сказал Айзек. — Нас отведут на самый верх. Будем благословлять Алвен с крыши. Видишь тропу?

Гигантское дерево было изрезано естественными складками-металлостоками полуметровой, а то и метровой глубины. Все они шли снизу доверху под разными углами, иногда соединяясь косыми разломами поверх гребней — и кое-где на подъёмах в гребни были вбиты толстые кости или почерневшие деревяшки. Первые Бронны уже стояли на ступеньках, размахивая флагами и нетерпеливо оглядываясь на толпу. Гедимин проследил за лестницей, угловатым серпантином поднимающейся на пятнадцать метров, и едва заметно вздрогнул.

— И что, оно нас выдержит?

— Купол — да, а ступеньки… — Айзек выразительно пожал плечами. — Поднимайся на когтях! Для нас выбирали тропу поудобнее…

Его слова заглушил рёв дудок и частый костяной треск. Айзек, махнув рукой, двинулся вперёд, и вскоре Гедимин видел только его спину. По узкому разлому в толще коры было не пройти вдвоём.

Купол был прочным — и очень толстым, и явно многослойным; на сканирование не было времени — сармат поднимался по разлому, цепляясь когтями и стараясь не наступать на перекладины. Бронны сновали со всех сторон, обходясь без перекладин и даже без тропы, и ещё умудрялись на бегу дудеть и колотить деревяшкой о деревяшку и костью о кость. У них даже получался ритм, Гедимину напомнивший работу хорошо настроенной камнедробилки.

Крутой уклон закончился. Здесь из купола торчали заострённые выросты; под ними угадывались кольцевидные опоры и что-то вроде рёбер жёсткости. Верхушка купола закруглялась, подъём сглаживался; Гедимин сделал ещё шаг — и едва не налетел на Айзека. Тот, быстро оглянувшись, шагнул на стёсанный гребень, жестом велев ремонтнику встать с другой стороны тропы. Тот поднялся на выступ — и увидел, что в полутора метрах от него в куполе зияет многоугольный проём.

Отсюда просматривался весь город — внутренности гигантского окаменелого дерева на тридцать метров в глубину. Гедимин скользнул взглядом по вырубленным в коре направляющим для огромных сдвижных пластин — проём был вентиляционным люком и при необходимости закрывался, и у механизма, приводящего крышки в движение, дежурили отряды Броннов. Вокруг них, на каждом свободном пятачке, что-то росло, свисало, копошилось. Ещё пять метров вниз — и начиналась бесформенная масса, похожая на залитую чем-то твердеющим губку. Видимо, это были остатки самого дерева, внутренняя структура, — они тянулись вдоль стен, оставляя свободным только пространство по центру, тридцатиметровый круглый колодец. С его дна поднимались складчатые столбы разной высоты; по торчащим листьям Гедимин опознал деревья курруи.

Дудки и трещотки замолчали.

— Уран и торий! — Айзек резко развернулся к Гедимину, и тот привычным жестом вскинул сфалт над головой, посылая в красное небо узкий зелёный луч.

— Уран и торий!

…Двое Броннов держали высветленную пластину коры; края у неё были неровные, обрезанные в спешке, но резчики явно пытались сделать правильный круг. Айзек в четыре мазка обозначил на ней зелёный трилистник. Дудки снова взвыли. Гедимин, мигая, смотрел, как пластину на тросе спускают внутрь «здания». Внизу радостно верещали, и даже дежурные у сдвижного механизма порывались подпрыгнуть и чем-нибудь помахать — но на их узком козырьке для прыжков было мало места. Гедимин помахал им в ответ. Вой стал громче.

— Сейчас пройдём по краю крыши и спустимся во-он на тот купол, — Айзек указал на ближайшее гигантское дерево. — Закончим путь в роще курруи. Вон там она, внизу, видишь? Там же будет пир!

Гедимин встряхнул головой — от высокочастотных звуков со всех сторон звенело в ушах.

— Почему рисовал на подвеске?

— А где ещё-то? — Айзек посмотрел на него, как на идиота. — С коры — металлом смоет, внутрь — никак. Идём!

Бронны уже спешили по тропе, огибающей верхний «люк». Гедимин пошёл за ними, стараясь придерживаться рёбер жёсткости, — здесь, на изгибе, кора была тоньше, в ней чувствовались внутренние структуры, и прочность от них не увеличивалась. Обзор сверху был хороший — там, где выступы коры не заслоняли нижний уровень — и сармат на поворотах приостанавливался, рассматривая окрестности. «А тут много жилого пространства,» — думал он, глядя на прижавшиеся друг к другу купола-стволы. «Даже мелкие деревья — как бараки. А то, что под ногами, — целый посёлок…»

Внизу зияли открытые «люки» малых куполов. Под ними не было никаких сдвижных пластин — живые деревья следили за своей вентиляцией сами. Гедимин видел зубчатые выросты по кромкам «лепестков» коры и пустоты под ними и думал, шевелятся ли губчатые стены «жилых отсеков», когда дерево прикрывает проём — и куда в это время прячутся жители. Два нижних «яруса» были живыми; каждый составляли деревья примерно одного размера, можно было бы подумать, что их посадили одновременно, — но располагались они несимметрично, как придётся. Гедимин мысленно двигал их, расставляя оптимальным способом, пока тропа не свернула к гигантскому окаменевшему куполу; отсюда внешние насаждения не просматривались, зато хорошо были видны внутренние.

Кольцо огромных деревьев росло по краю многометрового котлована округлой формы — кратера сорока метров в поперечнике. Его дна Гедимин не видел — оно сплошь заросло столбчатыми деревьями. Вокруг их, по краям кратера, к окаменевшим гигантам прижимались их живые сородичи — небольшие, метров по десять, приплюснутые с одной стороны и сильно деформированные, будто пустота с одного края сильно мешала их росту. Их «люки» были открыты, высунутые листья-флаги колыхались, но и «люки», и «флаги» выглядели искривлёнными, заметно перекошенными.

Дерево прижалось к соседнему плотно, выступы коры вошли в выемки, и тропа резко свернула вниз, на мост из прокалённых деревяшек. Гедимин ступил на него одной ногой, тут же цепляясь когтями за прочную кору и перебираясь на гребень. Тропа огибала купол, плавно приближаясь к большому проёму. Ещё пара десятков метров — и Айзек остановился, жестом указывая Гедимину, где ему встать и куда повернуться.

— Уран и торий!

…Дозиметр на запястье перестал мигать и зажёгся ровным светом. Город «фонил». Под ногами Гедимина из-под окаменевшей коры проступали светящиеся изжелта-зелёные прожилки. С верхушки последнего купола он увидел, что они стянулись в кольцо вокруг древнего кратера, выпустив внутрь ветвящиеся «корни», и что под каждым живым деревом горит своё световое пятно, соединённое с остальными.

— Спускаемся! — крикнул Айзек, указывая на тропу, уходящую вниз. С окаменевшей коры дерева-купола она спускалась на обломки ещё более древней; они проступали из-под живой поросли, плотно врастая в скалу. Здесь тоже когда-то было дерево; то, что от него осталось, давно пропиталось минеральными растворами, от органической структуры сохранилась только форма.

— Здесь тоже был город? — крикнул Гедимин, на секунду поравнявшись с Айзеком, и тут же едва не потерял равновесие на несимметричном выступе коры. Бронны взволнованно заверещали.

— Здесь? — Айзек кивнул на кратер и густой «лес» курруи, маячащий невдалеке. — Да, первая зифта Алвена!

«Зифта?» — Гедимин вспомнил дерево с пещерами, оазис посреди Сфена Молний. «Видимо, они много где растут. Устойчивая жизненная форма…»

— Сколько лет городу? — спросил он, но Айзек только дёрнул плечом. Последний отрезок тропы с обратным уклоном нырял в просвет между двумя живыми куполами и был весь утыкан перекладинами; здесь даже Бронны спускались с опаской, а Гедимин, скользя по стенам на когтях, на последних пяти метрах не выдержал и спрыгнул.

Внизу была скала — местами окаменелое дерево, местами настоящий камень — и что-то из этого откололось при посадке. Гедимин, смягчая падение, откатился немного в сторону и выпрямился. Айзек, спускающийся по ступеням, посмотрел на него и укоризненно хмыкнул.

— Ты легче, — буркнул сармат, оглядываясь по сторонам. Сверху нависали тридцатиметровые стены, сбоку — деревья-колонны, иссверленные нишами. Под ногами хрустел гравий вперемешку с чешуями окаменелой коры — она разваливалась не на округлые или угловатые камешки, а на волнистые пластинки. Деревья курруи нависали над сарматом — они росли тут явно не первый год и даже не первое десятилетие, некоторые поднимались на пятнадцать метров.

Место, где все Бронны остановились и попытались построиться ровным кольцом, было даже не по центру — где-то явно сбоку; от остального «леса» Гедимин отличил его по узлу сходящихся световых линий — они срастались прямо здесь, под ногами Айзека. Айзек шагнул в сторону, жестом подзывая ремонтника, и тот с опаской ступил на световой узел.

— Эта роща тут со времён первой зифты, — перевёл командир слова какого-то громкого круглого Бронна. — Здесь есть деревья, которые сажали, когда сажали старейшие зифты Алвена. Деревья курруи живут долго, дольше, чем зифты. Это — самое священное место города. Здесь будет помещён последний знак Пламени.

Гедимин отодвинулся, пропуская к световому узлу двоих Броннов. У них был самый круглый из вырезанных дисков; его даже успели по кругу украсить несложным орнаментом. Сармат криво ухмыльнулся и вскинул реактор над головой.

— Уран и торий!..

…Город «фонил». Стрелка-указатель под экраном дозиметра плавно качалась то к одному, то к другому окаменевшему дереву, — видимо, живые растения такого сильного фона не создавали. Гедимин сидел на подушках, набитых, судя по ощущениям, сухим растительным волокном; такие же достались нескольким Броннам, остальные устроились на подстилках, уложенных во много слоёв прямо поверх гравия. Стол у Броннов был настоящий — несколько небольших, составленных в один длинный, все из дерева, с чуть загнутыми кверху краями и высверленными отверстиями под сосуды с острым дном. Ни одна поверхность не была ровной — видимо, поэтому сосуды с плоским дном не прижились, и в ходу были конусовидные или с прилепленными ножками. Гедимину в очередной раз протянули миску на лапках; внутри были ягоды курруи — кто-то постоянно их подсыпал, иначе ёмкость давно опустела бы. Сармат привычным жестом сунул ягоду в респиратор и выдавил в мусоросборник. «Вот куда поставить весы? Тут всё перекошенное…»

Он осторожно взялся за столик и вдавил его одной стороной поглубже, выравнивая поверхность. Бронны на другой стороне беспокойно запищали.

— Ты чего? — забеспокоился и Айзек, глядя, как сармат достаёт и собирает маленькие весы.

— Поставлю опыт, раз уж приехали, — отозвался Гедимин, высыпая на стол камешки, косточки и семена. Подвернувшуюся ягоду курруи он взял тоже, взвесил анализатором, потом положил в кованую чашку. Чашка пошла вниз.

На третьем взвешивании цепочку тронул чужой коготь. Бронны придвинулись ближе, едва не забравшись Гедимину на ноги, и с интересом рассматривали весы. Один из них что-то пропищал, второй поддержал его.

— Они говорят — эта штука для взвешивания непохожа на Куэннскую, — перевёл Айзек, усилием воли удержавшись от ухмылки. — Её как будто сделали Скогны. У них тоже коромысло на опоре и всё, что можно, из металла. Только вот этой штуки нет.

Бронн тронул пальцем миниатюрный указатель. Гедимин мигнул.

— У них есть свои весы? Не такие, как у Скогнов? — быстро спросил он, ухватив главное.

Бронны завертелись, на кого-то оглядываясь, вдоль стола прошёл негромкий писк, на секунду все притихли, а потом кто-то на периферии нырнул за деревья.

— Сейчас принесут, — пояснил Айзек. — Чего мигаешь? Все уже поели и начинали скучать. А тут ты со своими опытами. Ну, хотя бы опыты безопасные. Только не выпрашивай у них образцы, слышишь?

— Такие образцы только в музей, — отозвался Гедимин, взвешивая очередную пару «гирек». Соотношения оставались прежними, и вроде бы анализатор показывал то же самое… или излучение бредовой планеты действовало и на него?

«Музейный» образец принесли быстро — и Гедимин, увидев его, ошалело мигнул.

Трубчатая кость была обмотана посредине шнурком. С двух её сторон свисали концы другого шнура, плетёного, более длинного, перевязанного узлами; разделив концы натрое, к ним прикрепили глиняные плошки. На концах кости виднелись следы долгого истирания — всё, кроме неё, видимо, было сменным, а вот коромысло служило до последнего. Гедимин поддел пальцем шнурок-держатель, нацепил весы на перчатку и сдержанно хмыкнул. «Глазомер тут нужен хороший. Их, наверное, вешают сначала на крюк или выступ. В руке держать — задрожит…»

— Тут было бы хорошо прикрепить отвес, — вслух сказал он. — Шнурок немного скользит, равновесие уходит. Чья вещь? Подержи.

Бронн замер у стола, держа весы над столешницей; его рука будто окаменела. Гедимин положил в глиняные плошки пару проверенных грузов и сдержанно хмыкнул. «Примитивная вещь, но рабочая. При твёрдой руке и хорошем глазомере.»

— Что у Броннов с металлом? — спросил он, вернув весы владельцу. — Не умеют обрабатывать? Даже ульсену? Они же не настолько примитивнее Скогнов…

Айзек досадливо хмыкнул.

— Никто тут не примитивный, — сердито сказал он. — Но так сложилось. Всё, наигрался?

Гедимин обвёл стол задумчивым взглядом. «Много народу в цацках. Если у них, как у Сэта, количество цацек с чем-то соотносится…»

— Атомщик! — Айзек хотел ударить кулаком по столу, но вовремя отдёрнул руку. Гедимин, держащий на ладони миниатюрное зеркало, только ухмыльнулся. Бронны, сунувшиеся было к новой вещице, подались назад, растерянно переглядываясь.

— Скажи им, что эта штука — неопасная, — попросил Гедимин, выждав пять секунд, но так и не дождавшись привычного интереса и протянутых к зеркалу пальцев. — И они могут её посмотреть. Она измеряет силу… мастеров жизни. Кажется, это так называется. Если тут есть мастера жизни, пусть подойдут ненадолго.

Айзек поморщился.

— Гедимин, ты меня предупредить мог? Только не пытайся эту штуку никому всучить. Если ты не заметил, она их пугает.

Он издал несколько протяжных пискливых фраз. Кто-то из Броннов медленно протянул руку к зеркальцу, заглянул в него и тут же отодвинулся, передав следующему. Гедимин смотрел, как оно движется вдоль стола. Заглядывали все, но никто, удовлетворив секундное любопытство, не хотел оставить странную штуку у себя. Даже разговоры затихли.

— Бронны из Элидгена рассказывали о Куэннских кристаллах, — перевёл Айзек чью-то негромкую речь. — Они гладкие, как вода в самую тихую погоду. И при этом очень твёрдые. Это один из них? Зачем его сюда принесли? Бронны уважают Равных Куэннам, но не просили у них никаких странных штук. Чтобы подчинять их, надо быть Равным Куэннам. А в Алвене таких нет.

Гедимин протянул руку за зеркалом — ему отдали вещицу сразу же, чуть ли не с облегчённым вздохом. Сармат растерянно смотрел на аборигенов. Он успел краем глаза разглядеть зеленоватое свечение вокруг некоторых отражений, — оно было редким и не очень ярким, видимо, «мастера жизни» на пир не пришли.

— Я принёс кристалл для себя, — осторожно сказал он, надеясь, что Айзек, как знаток традиций, сгладит неловкие обороты и успокоит настороженных аборигенов. — Хотел проверить его свойства. Он отражает удары огня и воды. Кто-нибудь может направить на него жи… стихию жизни? Было бы интересно посмотреть.

Бронны переглянулись. Пару секунд было тихо, потом кто-то протяжно пискнул.

— Равный Куэннам не предупредил, что будет играть тут в игры Куэннов, — перевёл Айзек, резким жестом попросив Гедимина молчать и слушать. — Броннам надо об этом поговорить. Несколько дней. Пока они не узнают, опасно это для города или нет. Сейчас они не знают. Они надеются, что никого не оскорбили.

Гедимин мигнул.

— Несколько дней говорить о простейшем опыте⁈ Айзек, ты что, не можешь…

— Нет! — голос Айзека зазвенел, и ремонтник, привставший было, медленно опустился на подушки. — Тут другие порядки, теск. Для тебя — простейший опыт, для них — что-то сравнимое с ядерными испытаниями. Нет, ты-то и ядерные проведёшь посреди города…

Гедимин сердито фыркнул.

— Трусливые дикари! — он сунул зеркало под броню, едва не обломав стеклянный край. — Фонящий город и свет из разломов их не пугают, а кусок стекла…

— Ты понял, — ровным голосом перебил его Айзек. — Они не первый раз видят этот свет и эти разломы. Давай собираться, Гедимин. Мы и так подзадержались.

…Повозка приподнялась, переваливаясь через небольшое возвышение, и загромыхала по плите из спрессованного гравия, покачиваясь на трещинах. Бронн, сидящий рядом с возницей, пару раз ударил колотушками по костяному барабану и снова опустил руки. Гедимин покосился на плиту, на большие жёлтые обломки, торчащие из гравия за её краем, и повернулся к Айзеку.

— Что здесь было? Постройка из тектона?

— Сторожевой пост Кьюссов, — отозвался командир. — Ты такие видел в Тоготе.

Гедимин мигнул.

— Башни в Тоготе были прочные. Как такую удалось взорвать?

Айзек пожал плечами.

— Бронны постарались. Видимо, применили вращающиеся камни. Если большой валун провернуть достаточное количество раз…

Гедимин, резко встряхнув головой, прервал мысленные расчёты.

— Тут был бой?

— Да нет. Бой вроде был внутри, в старой зифте… — Айзек равнодушно глянул на очередной обломок и снова пожал плечами. — Пост снесли уже потом, Кьюссов там не было.

Гедимин помянул про себя спаривание «макак». Мозг так и норовил достроить то взорванное здание, то картину его подрыва — с трёх сторон и, похоже, не с одного раза.

— На кой было его сносить? Вон, в Тоготе башни стоят, полезные…

Айзек едва заметно сощурился.

— Я же говорил — Бронны не любят новшеств. А это им ещё и надоело. Гедимин, ты… только не пробуй всучить им никакую стекляшку, ладно? И Вепуату запрети. Я с ним говорил, но кто ж меня слушает?

…Барабан загрохотал. Гедимин вздрогнул. Чем ближе повозка подъезжала к Сарматскому холму, тем неспокойнее ему становилось. Сейчас обрыв под лагерем аборигенов нависал прямо над головой, и волокуша сворачивала на пологий подъём. Сармат включил сигма-сканер, просвечивая скалу насквозь. Экран подёрнулся рябью, но тут же прояснился — луч «Элидгена» ушёл к центру Равнины. «Так, хранитель общается, шатры на месте, трупов… трупов не видно,» — Гедимин облегчённо вздохнул. «Обошлось!»

Он шагнул на твёрдую землю и потянулся, разминая кости. Что-то за спиной заскрежетало, и карлики со всех сторон уставились на него, а кто-то заверещал, показывая на сармата когтем. Гедимин, сердито щурясь, перевёл взгляд на броню и беззвучно выругался. Гладкие щитки скафандра покрылись изогнутыми шипами, на их краях выросли зубцы, превратив их в сцепленные шестерни, а на хребте и лопатках, похоже, вздыбились гребни, — до одного сармат дотянулся пальцами, пощупал длинные острые выросты и выругался ещё раз. «Грёбаная мутация! Опять обшивку переплавлять…»

…В поддоне, вытащенном на стол, остывал гладкий зеркальный лист. Вепуат стоял над ним, замеряя температуру. Увидев Гедимина, он радостно хмыкнул — и тут же, зажав респиратор ладонью, сдавленно захрюкал.

— Грёбаная мутация, — буркнул ремонтник, сдирая деформированные щитки. Они сцепились между собой и отламывались с трудом, раскалываясь и падая мимо поддона.

— Это на тебя город нафонил? — Вепуат подобрал далеко улетевший отломок и положил в поддон. — Зачем ломать? Хорошо же смотрелось.

— В ядерный могильник такое смотрение, — отозвался Гедимин, выламывая лопаточные шипы вместе с щитками, на которых они держались.

— Опыты поставил? — нетерпеливо спросил Вепуат, подобрав ещё один отломок. — Принёс измерения?

Гедимин поморщился.

— Бронны отказались. Опасно. Как ядерные испытания. Будут месяц совещаться, — он достал из кармана зеркало и сунул его Вепуату. — Приходи через месяц.


21 день Молнии, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

«Надо было сделать макет побольше!»

Гедимин, стараясь не жмуриться и не втягивать плечи, держал на ладони маленькие весы со снятыми чашками. Над ним, высунув язык и почти накрыв им ладонь сармата, нависал сорокаметровый Текк’т. На лепку «странных штук», как обычно, вызвался самый крупный — но Гедимину хватило бы и двадцатиметрового, чтобы от одного его присутствия ныли сросшиеся рёбра, и очень хотелось закопаться поглубже.

Текк’т «обнюхивал» макет долго; сарматы его не торопили — и так было ясно, что такую мелочь гигант с трудом видит, а воспроизвести её нужно в мельчайших деталях. Гедимин под свистящее дыхание прямо в наушники успел несколько раз пожалеть, что не вырезал для Текк’та каменные весы метровой высоты — их не пришлось бы держать на ладони и совать прямо в пасть! Чуть поодаль от сармата замер Вепуат, и Гедимин думал, что вот ему бы надо отойти, и подальше, — если что, он ни помочь, ни увернуться не успеет. Но Вепуат стоял почти вплотную, вместе с ним разглядывая язык и огромные бивни Текк’та. Когда существо закрыло пасть и втянулось в землю, оба сармата шумно выдохнули.

— Чтоб я ещё раз делал мелкие макеты… — пробормотал Гедимин, глядя на ладонь, закапанную вязкой слюной. Текк’т сдерживался, как мог, но мелкие капли всё равно стекали — и падали на весы и на сармата, и успели присохнуть так, что мокрая ветошь их не оттирала. «Пойду в душ. Вот только обшивку перенапылил, так надо было изгваздаться…»

— А ты заметил, как они дышат? — задумчиво спросил Вепуат, глядя, как Текк’т высовывается из шахты с полной пастью валунов. — Очень-очень глубоко вдыхают, а потом выдыхают по чуть-чуть. И каждый раз с другой стороны. Как будто у них лёгкие работают попеременно. Любопытно.

— Вот ты наблюдательный, — пробормотал Гедимин, отступая от невидимого края «стройплощадки». Текк’т уже поднялся над обрывом и склонился до земли, выгружая нагрызенные камни.

— Чашки у тебя готовы? — забеспокоился вдруг Вепуат. — Цепи, всё такое?

— Что им станется… — отозвался Гедимин, думая, что литейная станция, должно быть, уже остыла — часа через четыре можно будет забрать металлические детали, и, если повезёт, не нарваться с ними на Кенена Гварзу. Айзек сидел у реактора — его можно было не опасаться.

— И священный знак ты нанёс? — не отставал Вепуат. Гедимин досадливо сощурился.

— На кой там знаки⁈ Это измерительный прибор. Он не для ритуалов.

Вепуат хмыкнул.

— Это ты так думаешь. Местные с тобой не согласятся. Знаки нужны обязательно…

Гедимин с тоской посмотрел на изрезанное разломами небо. В сизых складках сверкало что-то синевато-белесое, затухало и вспыхивало вновь.

…Вепуат распутал шлейки и щелчком подозвал к себе одного из «трилобитов». Животное взлетело на его руку и замерло, наполовину выпустив крылья.

— Прячься за скалой, — велел Вепуат Гедимину, вручая ему комок чьих-то мокрых щупалец. — Без чёткой садки не награждай! Вот так он должен сесть, видишь?

— Угу, — сармат едва заметно поморщился. «Трилобит», свесив хвост, капнул помётом под ноги — то ли разволновался перед вылетом, то ли освобождал внутри место для новой пищи. Гедимин, резко отвернувшись, двинулся к скалам. «И чем Вепуату дроны не нравились? Они хоть не гадят…»

… — Гедими-ин! — Вепуат, склонившись над кратером, нетерпеливо махал «трилобитом». — Отпусти Чужака и поднимайся! Смотри, что нам принесли!

Гедимин стряхнул «трилобита» с руки и, не дожидаясь, когда тот взлетит, обогнул скалу и пошёл к подъёму. «Принесли? Кейек, что ли? Кейек нужен. И асаановые тросы. Остальное — ни к чему.»

Рядом с Вепуатом стояли двое Сэта. Они почти не светились, даже гривы не колыхались — существа сдерживали внутренний жар, как могли. «Трилобиты», сидя рядом с ними на стойке, почти не беспокоились. Один из Сэта пытался украдкой почесать животное под головным сегментом, но «трилобит» щёлкал щитками и недовольно хрюкал.

— Смотри сюда! — Вепуат с радостной ухмылкой протянул Гедимину небольшие чёрные камни. Они были очень похожей формы — продолговатые голыши, расколотые надвое, с зашлифованным местом скола и очень гладкой поверхностью. Из них пытались сделать то ли полусферы, то ли усечённые конусы, — получилось нечто среднее. На гладких вершинах Гедимин увидел вырезанные знаки. Они шли по три — один по центру, два по краям; все центральные совпадали.

— Что это? — сармат покосился на анализатор. Минерал был незнакомым, но состоял из уже известных элементов и был похож на древнюю изверженную породу, после извержения пролежавшую и окатанную в осадочных слоях. «Какой-то местный базальт,» — заключил Гедимин. «Не фонит, ирренция не содержит. И что интересного?»

— Это местные гири, — ухмыльнулся Вепуат. — Весовые эталоны. Вот, смотри, — это самый маленький, «khh— tsa». Тут даже надпись есть, что это один « khh— tsa».

— Эталоны веса? — Гедимин качнул чёрный камешек на ладони. — Около двенадцати граммов. Одиннадцать и восемь… ну да, так и есть. Говоришь, этот — самый мелкий?

— Ага, ага, — нетерпеливо закивал Вепуат. — Дальше смотри. Эти «khh— tsa» потом считают по шесть и двенадцать. Двенадцать «khh— tsa» — это « kte— ktsa». Вот он.

Гедимин взвесил на ладони второй «эталон».

— Сто сорок один и шесть… Не, тут сто сорок и восемь. Что там было про нечестных карликов?..

Вепуат досадливо хмыкнул.

— Ничего, что это вообще камень? И что взвешивают они на костях и верёвках? Нормальная точность. Дальше смотри. Этот «kte— ktsa» тоже считают по шесть и по двенадцать. Двенадцать будет «kte— keh». Двенадцать «kte— keh» — это « keht». Его они не принесли, но ты и сам посчитаешь. Дальше « keht» у них эталонов нет.

— Двадцать с половиной килограммов, — пробормотал Гедимин. — Десять граммов туда-сюда… Система счисления — шестеричная или двенадцатеричная?

— Пальцы у них посчитай, — фыркнул Вепуат. — На двенадцать, конечно же.

— Ага… — сармат взвесил на ладони почти двухкилограммовую гирьку. — Ну, что эталоны есть — уже неплохо. Система довольно стройная, будет легко запомнить… Стоп. Эти меры веса общие для всех Сэта? Или они только для Шакхи?

Вепуат, переменившись в лице, быстро что-то уточнил у Сэта. Абориген отобрал у него гирьки, но на вопрос ответил, и Вепуат успокоился.

— Общесэтские, — сказал он Гедимину. — Говорят, их ввели Кьюссы. Сводили со своими и каждый месяц собирали и сверяли. А потом уже и Сэта привыкли. Теперь сами каждый месяц сверяются.

Гедимин одобрительно хмыкнул. «Вот это была здравая идея. Не знаю, чего стоило её внедрить, но… интересный народ эти Кьюссы.»

— А почему Кьюссы перестали следить? — спросил он. — У них там что, другой эталон ввели?

Сэта коротко что-то протрещал, второй дополнил его слова шелестом. Откуда-то успел появиться третий, зато каменные гири исчезли — ценные вещи вернули в какое-то городское хранилище.

— Другого не ввели — меры те же, — перевёл Вепуат. — Вроде бы они сверяются с Джагулами. А больше ни с кем. Когда их бога убили, им стало ни до чего. И не слушает их теперь никто. Одни Джагулы. Сэта всегда проверяют их весы, когда с ними меняются. Кьюссы часто хитрят.

Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Про убитых богов он ничего не понял, но наличие единых эталонов веса хотя бы у трёх значимых народов уже радовало.

— Почему гири именно из этого камня? Он особенный?

— Очень прочный, — перевёл Вепуат. — Не сотрётся, не расколется. Но делают и из других. Это нам принесли показать самые хорошие.

— Спасибо, — серьёзно кивнул Гедимин. Он думал, чем заменить чёрный минерал, чтобы мелкие гирьки не терялись, упав в гравий. Покрасить чем-нибудь ярким двойной тектон?..

Увидев, что Вепуат сажает «трилобитов» в мешок, аборигены попятились — и исчезли в огненной вспышке. Гедимин, смигнув, выдернул из пепла стойку и подозвал к себе дрон прикрытия. Он думал о значках на гирях и пытался понять, что же его тревожит. Тревога была как-то связана с весами…

— Стой! — он остановился посреди тропы, едва не врезавшись в Вепуата. — У Скогнов — такие же эталоны?

Разведчик пожал плечами.

— Спрошу. Но — я бы на это не рассчитывал.

— Мать моя пробирка… — обречённо выдохнул Гедимин. «Только-только что-то стало проясняться, и вот опять… Во что я снова влез, чего мне у реактора не сиделось⁈»

…Над обрывом, у входа в проветриваемый горячий цех, стояли каменные весы без чаш и балансира — опора и уравновешенное коромысло. Гедимин тронул его пальцем — оно качнулось и так же легко вернулось на место. Сармат посмотрел на бессмысленные каменные шипы на опоре и еле слышно хмыкнул. «Если все обычаи будут соблюдаться, сюда навешают кучу шнурков и цацек. Так хотя бы не на сам прибор…»

На окраине лагеря аборигены возились с волокушами, расставляли привезённые бочонки, поднимали на повозки пустые. Одну из волокуш отогнали в сторону; на неё четверо Броннов складывали опоры разобранного шатра и костяные рогульки. Гедимин оглянулся на столярный цех, — здание было закрыто, большая часть лючков — захлопнута, а склад, заваленный деревянными заготовками, без высоких штабелей смотрелся пустым.

Нурру стояла у повозки, дожидаясь, когда подмастерья сложат вещи; увидев Гедимина, она обернулась и протяжно пискнула.

— Всё, что в длинном доме, пусть отлежится, — перевёл Вепуат. — В первый хороший день в месяце Мрака они приедут и сделают опоры для дома Пламени. Она хочет ещё раз услышать, какие тебе нужны. Она приведёт ещё мастеров — ей одной будет трудно.

Гедимин кивнул. «Месяц Мрака… Дней двадцать ещё осталось,» — прикинул он про себя. Досада на очередное промедление шевельнулась, но как-то вяло. «У нас ещё тектон не отлежался. Два раза успеют всё сделать. Даже без других мастеров.»

Нурру снова запищала, пристально глядя на Гедимина. Сармат недоумённо хмыкнул.

— Она благодарна, что её с подмастерьями допустили к Пламени, — перевёл Вепуат, всем видом изображая бесстрастие. — И что разрешили приходить на бдения, хотя она не живёт в Элидгене. Но ей жаль, что Ушт так и не получил благословения. Она надеется, что когда-нибудь до него дойдёт очередь.

Гедимин ошалело мигнул, открыл было рот, но подмастерья уже помогали самке подняться на волокушу. Ещё минута — и повозка сползла вниз по склону. «Четыре километра в час,» — машинально прикинул сармат, вспомнив вчерашнюю поездку. «Сегодня доедут до Алвена. А потом… Где он вообще, этот Ушт?»

— Досадно, что Бронны не любят новшества, — вздохнул Вепуат, провожая повозку взглядом. — Как раз был бы случай познакомить Ушт со стеклом. А то тут толкутся одни алвенцы, а они уже всё видели.

Ещё одна повозка, нагруженная пустыми бочонками и корзинами, поехала вниз. Четверо Скогнов перетаскивали тару, расставляя её в самом удобном порядке, остальные собрались на кухонной волокуше, что-то обсуждая. Гедимин оглянулся на Вепуата.

— Спроси про гири, — прошипел он, кивнув на аборигенов. — И весы попроси показать. Броннские я уже видел.

— Думаешь увидеть что-то, ну очень отличающееся? — ухмыльнулся Вепуат, подходя к волокуше. Скогны примолкли и повернулись к нему — к этим существам даже самый тихий сармат не подошёл бы незаметно.

«У них тоже шесть пальцев,» — думал Гедимин, дожидаясь ответа. «Логично было бы считать по двенадцать. Или по шесть, ладно уж…»

Оживившиеся Скогны вынесли что-то из-под кухонного навеса, и Гедимин помянул про себя спаривание «макак». В руках у аборигена был примитивнейший безмен. Металлических деталей в нём не было вовсе — только кости, прямые, крюковидные и с дырками, и толстый шнур для подвешивания. На кость длиной с локоть Скогна был насажен чей-то череп, набитый засохшей глиной; её даже попытались обжечь — по крайней мере, по верхнему слою, проступающему в глазницах и носовом отверстии, было заметно термическое воздействие. На глине нарисовали вертикальные зрачки, на прямой кости, движущейся внутри костяной петли, — довольно ровные штрихи разметки. Гедимин обрадовался было, но тут же угрюмо сощурился — риски были чётко разделены на группы по четыре и по восемь. «Да чтоб им всем с их разносортицей! Видно, Кьюссы до них не добрались…»

— Это дорожные весы, — сказал Вепуат, глядя на Гедимина с нескрываемым сочувствием. — В городах держат другие, на опоре. А в дороге удобнее подвес. И гири с собой не возить.

— Считают по восемь? — спросил Гедимин, угрюмо глядя на «гирю»-череп. «Чья кость — непонятно. В справочнике ДНК этих существ нет. Надеюсь, это животные.»

— Ну да, по пальцам без отгиба, — Вепуат кивнул на Скогна, как раз демонстрирующего четыре «нормальных» пальца и два коротких с отогнутыми когтями. — Спросить про меры веса?

Гедимин протянул руку к безмену, надавил на крюк, уравновешивая гирю в крайнем положении.

— Два и восемь килограммов, а меньшее деление… Стоп. Что-то не сходится… Эта гиря ведь не эталонная? Не цельная единица веса?

Скогны дружно запищали.

— Это — самая-самая эталонная, — ответил Вепуат. — Основная для… обычных грузов. А деление — хм-м… вторая по размеру для малых. Снадобья и жгучие травы так лучше не взвешивать.

Гедимин мигнул.

— Так. Что чему кратно? Почему тут сорок восемь отрезков?

Вепуат развёл руками.

— В одной единице — шесть других, а в другой — восемь. Ну, и половинные, естественно. И есть ещё пара для совсем больших грузов. Но их на весу не удержишь. Это для городских весов. Но можно их сюда привезти, если нам что-то надо взвесить. Скогны не знают, что у нас случилось, но помочь готовы.

Гедимин подумал ещё немного о «макаках», их спаривании и не таких уж сложных традициях и снова поднял мрачный взгляд на Вепуата.

— Спасибо им. Какого метеороида⁈

— Что именно? — Вепуат криво ухмыльнулся.

— Какого метеороида в одной шесть, а в другой — восемь? Ты ничего не перепутал?

Вепуат пожал плечами.

— Видимо, им так удобно. И, это…

Он оглянулся на «солдат»-Скогнов, подошедших к повозке. Они пищали на поваров, те отвечали, и все явно были чем-то недовольны.

— Так считают в Синви, — закончил фразу Вепуат. — А вот в Сэви и Тоготе…

— М-мать моя пробирка! — Гедимин с трудом удержался от совсем уж крепких ругательств. На секунду прижав ладонь к лицевому щитку, он резко развернулся и пошёл к лаборатории. В голове гудело.

…Гедимин повернул исчёрканный листок к Вепуату и вопросительно хмыкнул. Разведчик пожал плечами.

— Что так, что так — всё какой-то бред, — угрюмо сказал ремонтник, глядя на листок. — Мы рехнёмся с этими пересчётами. Теперь ясно, почему тут все перегрызлись. Тут же ничего совместно делать невозможно. Пока договоришься, сколько где чего, до вопроса «почём» уже не дойдёт…

Вепуат в очередной раз протянул руку к его плечу, но наткнулся на мрачный взгляд и отдёрнул её.

— Тут что-то одно, — Гедимин скомкал листок и замахнулся было выкинуть его в контейнер, но вместо этого смял ещё сильнее и засунул в карман. — Или плюнуть на все их эталоны и считать строго по весовым соотношениям. Или снова плюнуть и вводить свою меру веса. Даже не знаю, что хуже.


22 день Жизни, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня, город Шакха

— Привет тебе от Маккензи, — едва заметно ухмыльнулся Айзек, заходя в бункер. Гедимин засунул в карман разобранные весы (очередная серия опытов не принесла интересных результатов) и поднял настороженный взгляд на командира. Тот, снова ухмыльнувшись, заглянул в монитор, занял место Гедимина и ухмыльнулся ещё шире.

— Исходя из твоих занятий, Маккензи решил, что этот реактор ты освоил, и проблем с ним нет, — сказал он. — И пора усложнить нам задачу. Сколько времени тебе надо, чтобы собрать новый твэл? Сутки, двое?

— Двое, — быстро ответил Гедимин. — Пусть всё нормально остынет.

Он недовольно сощурился, услышав про «твои занятия», но мысли о новом твэле быстро вытеснили досаду. «Два твэла в одном корпусе… А верно. Надо посмотреть, как они себя поведут. Так понемногу дойдём до штатной активной зоны…»

— Готовься, — кивнул ему Айзек. — Послезавтра поедем в Ураниум. Тебе в положении сидя вроде как легче, нет смысла тебя укладывать?

Гедимин резко качнул головой. При мысли о предстоящем переходе с Равнины на Землю внутренности судорожно дёрнулись.

— Может, вы с Гварзой соберёте стержни? — без особой надежды предложил он. — Без герметизации. А я уже тут проверю и переберу, если нужно.

Айзек невесело хмыкнул.

— Твэлы — штука, требующая точности. Сам знаешь. Я предлагал. Кенен боится взрыва прямо в ангаре, второй Кенен — на переезде.

Теперь хмыкнул Гедимин.

— Как вы без меня собрали четыре альнкита? Четыре активные зоны? И не превратили ни одно из гетто в кратер?

Айзек поморщился.

— Гедимин, не надо о кратерах. Аварии были. Причины для опасений есть. Лучше подумай, как тебе легче будет переносить переход. И иди собирать твэл.

…Легкоплавкая порода испарялась быстро. Гедимин загрузил полные тигли и теперь смотрел, как тяжёлая нелетучая фракция оседает на дно, темнея и приобретая стеклянный блеск. Вепуат, устроившийся за ближайшим столом, едва заметно шевельнулся; Гедимин покосился на него, но он лишь пожал плечами.

— Ты работай. Жаль, я тут не помощник. Деталь для дрона выточил бы, но тут ведь атом…

— Иди на тренировку, — сказал Гедимин. — Я тут застряну надолго.

Вепуат снова пожал плечами.

— Застрянешь так застрянешь. Потом сходим. Может, в следующую пересменку. Что утром, что вечером — всё равно с фонарём идти.

…Гедимин опустил кожух и отошёл от литейной станции. В тиглях росла температура, ещё минут десять — и чёрный песок должен был начать плавиться, и в ближайшие три часа Гедимин ничем не мог ему помочь. Литейная станция была настроена, все формы проверены; через три часа можно было прийти и посмотреть, как остывают готовые трубки стержней. На ближайшем столе остался контейнер с мифрилом — Гедимин выгреб всё, что нашлось в двух лабораториях, не отложив даже десятка граммов на амальгаму. Этого хватало в обрез.

— Мифрил нужен, — вслух подумал сармат, глядя на контейнер с едва прикрытым дном. — И ипрон тоже. Осталось только то, что на мне. Если у Айзека нет своих запасов…

— Может, Маккензи чего пришлёт, — без особой уверенности сказал Вепуат. — Айзек постоянно к нему мотается. Пусть бы попросил…

Гедимин отмахнулся.

— У Маккензи ничего нет. Откуда на Земле ипрон⁈ Там сами ждут, когда чего пришлют с Равнины. Хм-м… Попробовать соорудить «Квазар»?

— Чего? — Вепуат растерянно мигнул, но Гедимин уже забыл о его существовании и потянулся за ежедневником. «А верно. Сделать шахту за холмом, вставить пучковые излучатели. Пусть слабомощные, — так даже лучше, безопаснее. И гнать цикл за циклом хоть все сорок часов без перерыва. Ни ипрон, ни ирренций не меняют свойств на Равнине. Всё должно получиться.»

Из-за его плеча высунулась рука и выдернула ежедневник из пальцев.

— Это ещё что? — спросил Кенен Гварза, угрюмо щурясь на чертёж «Квазара». Гедимин помянул про себя спаривание «макак», — надо же было подпустить «командира» так близко!

— Лучевые источники? — Гварза повернул чертёж другой стороной, и Гедимин снова выругался про себя — вот зачем было расписывать обозначения так подробно⁈

— Двупучковые взрыватели? — «командир» тяжело вздохнул и смерил ремонтника долгим угрюмым взглядом. — И что ты этим хотел сказать?

— Это обычный «Квазар», — отозвался Гедимин. — Для синтеза ипрона. Если его установить на холме и заэкранировать по всей длине…

Он замолчал. Гварза пристально смотрел на него, и по его малоподвижному лицу пробегали волны.

— На Равнине. Это. Не работает, — отчеканил он каждое слово, выдёргивая из ежедневника листок с чертежом. — Ядро Юпитера! И этот сармат работал у Ассархаддона…

— Почему не работает? — Гедимин мягко переступил с ноги на ногу, готовясь отобрать чертёж и заехать кулаком в респиратор — а дальше как пойдёт. — Объединение атомных ядер…

— Часть процесса формирования микропрокола, — Гварза болезненно поморщился. — Нет формирования — нет объединения. Мать моя пробирка, с кем приходится иметь дело…

Бросив ежедневник на стол, он двинулся к шлюзу, по-прежнему держа чертёж в руке. Гедимин даже не посмотрел в его сторону. Он уткнулся взглядом в столешницу, чувствуя, как «горят» скулы и затылок. «Гедимин, ты идиот! Ты сам эти процессы изучал… Как можно было не учесть⁈»

Шлюз закрылся. Гедимин медленно прошёлся вдоль столов, подобрал ежедневник и, помянув про себя спаривание «макак», сунул его в карман. «Весы. Пойду собирать весы. Надеюсь, на это моих мозгов хватит.»

…Кованые чаши замерли в равновесном положении. Гедимин надавил на одну из них пальцем — конструкция пришла в движение, но, едва он палец убрал, пару раз качнулась и снова уравновесилась. Одобрительно хмыкнув, сармат достал горсть камешков.

— Может, отломать кусок побольше? — Вепуат оглянулся на долину, где лежали остатки «лепёшек» из гравия. — Килограмма на два хотя бы? Твою мелочь весы вообще заметят?

— Должны, — отозвался Гедимин, опуская в чашку застывшую каплю рэссены.

Балансир отклонился — незначительно, на едва различимую долю деления. Сармат, хмыкнув, положил на другую чашку противовес. Балансир вернулся к центральной отметке и лёг на неё, не отклоняясь ни на миллиметр.

— Вот как… — протянул Вепуат, выглядывая из-за плеча Гедимина. — Значит, и с малыми объёмами можно будет работать. Точная штука… Гедимин! А если она перекосится и разбалансируется? Снизу-то гравий… Может, слепить под ней плиту?

Гедимин качнул головой.

— Разве что временную опору. Стационарные весы долго не выживут. Их придётся разбирать, убирать под крышу. Плита — лишняя тяжесть.

— Да, верно, — Вепуат покосился на изжелта-зелёное небо, покрытое бесформенными пятнами. — Но временная опора была бы не лишней. Сделать в ней дырку под нижний конус… А может, над ними вообще построить здание?

Гедимин едва заметно поморщился.

— Посмотрим. Может, они вообще не пригодятся.

Вепуат обиженно хмыкнул.

— Да Гедимин! Чего не пригодятся-то⁈ Они все придут. Они уже готовы прийти. И будет цех, и торговля, и всё это. Что бы там Гварза ни болтал! Ты же знаешь…

— Ничего я не знаю, — буркнул Гедимин, глядя мимо него. — Опыт любопытный, вот я и участвую. А кто там придёт и чем займётся — это не ко мне.

Очередной камешек лёг на весы. Коромысло наклонилось, балансир сместился, чашка пошла вниз.

… — Держи, — Вепуат деловито сунул в руки Гедимину толстый шнурок, замкнутый в кольцо. — Держи крепко — вырвутся!

Предупреждение пришло вовремя — сармат едва успел поймать шнурок, вылетевший из руки. Верёвка со скреплёнными концами была продета через жаберные щели десятка летучих «кальмаров». Они и сейчас порывались лететь, каждый в свою сторону, — продолговатые тела раздувались, жёсткие пластины выворачивались под углом, становясь ребром к ветру, пучки щупалец судорожно дёргались. Гедимин вцепился в шнурок, растерянно глядя на трепыхающуюся связку.

— Я их взять не могу, — пояснял Вепуат уже из шатра, где недовольно хрюкали «трилобиты», собираемые в мешок. — Животные взбесятся сразу, и вся тренировка насмарку. Придётся тебе их запускать. Они вполне летучие, только проколотые, — будут чуть медленнее…

«Проколотые?» — Гедимин поднял связку, присматриваясь к дёргающимся «кальмарам». Их тела, напоминающие кожистые пузыри, раздувались на рывке вчетверо — и вместе с эластичным покровом растягивались и едва заметные надрезы под «закрылками». «Повреждение внутренней полости,» — машинально подумал Гедимин. «Портит аэродинамику… Hasu! Где Вепуат их взял?»

— Ага-ага, держи их, — Вепуат, выйдя из шатра с мешком на плече, одобрительно ухмыльнулся. — Нет, так не пойдёт. Я с этой стороны буду. Чтоб ветер дул не на меня. Иначе весь мешок улетит. Они уже сутки не кормлены!

— Будешь тренировать их на живых тварях? — спросил Гедимин, недовольно щурясь. Вепуат радостно закивал.

— Не зря потеряли четыре часа! Бронны обещали с первым светом проверить силки — ну и вот, целая связка! Посмотрим, как у наших зверей дела с охотой. За подброшенным мясом летать — одно, а за живой дичью… Я ставлю на Чужака. Он тут самый быстрый.

Гедимин слушал его и морщился, стараясь не смотреть на дёргающуюся связку. Он не знал, как устроена нервная система «кальмаров», и насколько для них болезненно надрезание и нанизывание, но вот ему было не по себе. Он оглянулся на бронеход — там остывали тонкостенные трубки из чёрного стекла, и медленно плавились слитки мифрила. «Вернусь — уже все отливки будут готовы,» — подумал он. «Останется собрать катушки. А потом — возня с системой управления. Не стоило её проектировать под единственный твэл! Кучу всего придётся переделывать.»

…Вепуат остановился у кратера, посмотрел вниз, хмыкнул и отступил на два шага от края.

— Иди на самое дно. Встанешь во-он за тем зубцом. Когда я свистну — сдёрнешь приманку и подбросишь, дальше она полетит сама. Стой там, откуда меня не увидишь, хорошо? Ну, не столько меня, сколько их… — он поддел плечом хрюкающий и шевелящийся мешок. — Увидят связку — сожрут с верёвкой вместе.

Гедимин досадливо хмыкнул.

— Как их сдёргивать?

— Держишь за жёсткое и тянешь вдоль верёвки, — пояснил Вепуат, вбивая в пепел стойку для «трилобитов». — Вдоль, не поперёк! Сил у тебя хватит, но после этого уже никто никуда не полетит. Иди! Спустишься — свистнешь.

Свистеть в респираторе было сложно, но какой-то гулкий дудящий звук у Гедимина получился. То, что донеслось сверху, напоминало вой одной из местных дудок. Гедимин еле слышно хмыкнул и намотал на пальцы шнурок. «Кальмары» ещё не выдохлись — похоже, нанизывание не причинило им большого вреда, сил у них осталось много. «Здесь держать, сюда — тянуть. Не раздавить бы…»

Первого «кальмара» он всё-таки прищемил — тот стал внезапно плоским, на пальцы брызнула слизь, но, когда Гедимин, оторопев, разжал их, животное подпрыгнуло на ладони и рвануло вертикально вверх. Выписав в воздухе два резких зигзага, «кальмар» крутнулся на месте, но ускориться для очередного рывка не успел — длинная тень смахнула его, как пылинку. Вепуат на холме радостно взвыл.

Второй «кальмар» взлетел невредимым и заметался от скалы к скале, резко разворачиваясь и меняя высоту. «Трилобит», выскочивший из-за каменного зубца, хлопнул хоботком, но впустую — добыча ушла на метр ниже. Охотник рванулся, выгибая крылья, и на вираже дотянулся-таки до задних щупалец «кальмара». Животное втянулось в хоботок, и «трилобит», выписав неторопливый круг, нырнул за скалы. Гедимин вынул из-за спины связку приманок. «Почти нашёл. Не очень быстрый, но чутьё хорошее.»

…Последний «трилобит» взял добычу таранным ударом — резко, на развороте, ударил её на лету головным щитком. Оглушённый «кальмар» отлетел к скале, где Подранок его и подобрал, всосав в раздутый подбрюшный мешок. Судя по его форме, съедена была только первая приманка, остальные две «трилобит» оставил про запас. Так сделали и остальные охотники; самым раздутым был Сокол — он и так с трудом успевал за быстрыми «кальмарами», а под конец, отяжелев, едва не упустил добычу. «А Вепуат говорил — они голодные,» — Гедимин, вспомнив «мешки с припасами», озадаченно хмыкнул. «Или такую пищу едят вдумчиво? Интересно, чем её разделывают. Брюшными крючьями?»

Сверху донёсся свист — нормальный, без завываний, и Гедимин ошалело мигнул, сообразив, что слышит такое от Вепуата не в первый раз — и как это соотносится с техникой безопасности.

— Эй, наверху! — крикнул он, огибая скалу. — Шлем надень!

— Какой, второй? — насмешливо хмыкнул Вепуат, поднося руки к шлему. Он был на месте, и респиратор разведчик успел пристегнуть. Гедимин поморщился.

— Ликвидатор, а глотаешь ксеновоздух! Надышишься тут пепла…

Вепуат что-то ответил, но сармату было уже не до него — в его кулак врезались двое «трилобитов», и онемевшие пальцы поневоле разжались. Животные, подхватив выпавший шнурок, дёрнулись в разные стороны — каждый тянул его на себя. Вепуат с сердитым воплем застучал когтями по броне. Гедимин перехватил шнурок, выдернул его из «трилобитов» и быстро сунул в карман. Существа, хрюкая, облетели его по кругу — и, с места набрав ускорение, умчались к Вепуату.

— Запах, — сармат, перехватив шлейки, махнул свободной рукой. — Чуют кровь. Но ты, на будущее, поосторожнее. Хоботки у них всё-таки не титановые.

Гедимин поднялся на пепельный вал. «Трилобиты» расселись на стойке и теперь толкали друг друга хоботками в подбрюшные мешки. Сокол отрыгнул расплющенную и чем-то сочащуюся добычу, и ближайшая самка тут же её втянула. Вепуат покачал головой.

— Теперь долго будут делить. Пусть общаются, им надо. У нас, на холоде, они сонные. А так это бодрые звери. Очень общительные.

— Соколу что-нибудь достанется? — спросил Гедимин, глядя, как Чужак отбирает у самца второго «кальмара».

Вепуат пожал плечами.

— Посмотрим. Но в природе они как-то не дохнут, верно? Вообще — хотелось бы посмотреть на стайную охоту. Надо будет попросить Броннов — пусть поставят ещё силки. У них получается лучше, чем у меня. Хотя — сейчас не сезон, «кальмаров» мало, мелкие…

«Трилобиты», бросив под стойку недоеденную добычу, перемахнули на спину Вепуата. Гедимин услышал треск за спиной — кто-то уселся и на его броню. На валу в пяти шагах от сарматов стояли Сэта в кованых панцирях. Гедимин растерянно мигнул.

Один из Сэта что-то прошелестел, указывая за горизонт. Вепуат ответил коротким треском и повернулся к Гедимину.

— Говорит — у них есть кое-что ненужное, но если нам нужно — мы можем забрать. Ядро Сатурна! Кого опять в плен занесло⁈

— Стражи, s— sa hasesh! — прошипел Гедимин, стряхивая со спины недовольного «трилобита». — Как им объяснять, чтобы дошло⁈ Может, так и оставить? Пусть их Сэта учат, им привычнее.

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Ты иди с «трилобитами», пристроишь их в шатре, а я тут один разберусь. Нет, ну где у существ мозги⁈

«Если это Хассинельг — в хвостовой клешне, должно быть,» — невесело ухмыльнулся Гедимин, укладывая в корпус дрона очередную записку для Альгота. «И у них вечно сотрясение. Так, пластины я сомкнул, теперь не выпадет…»

…На дне тюремного «колодца» было плюс восемьдесят — само его устройство обеспечивало охлаждение, втягивая в шахту относительно прохладный внешний воздух. Ниши, заткнутые дырявыми глиняными пробками, были проделаны как раз на пути холодного потока — там было градусов пятьдесят, неприятно даже для сармата, но не смертельно. Сэта, выдернув одну из пробок, сунули внутрь копьё с крюком и под чей-то гневный рык сбросили на дно колодца разукрашенный череп. Через несколько секунд из ниши выбрался гуманоид. Он был одет скудно — кажется, у него отобрали все цацки, оставив только набедренную повязку. Он, рявкнув на Сэта, встал в петлю подъёмника, схватился руками за узел на тросе; его спускали вниз, а Гедимин, угрюмо щурясь, разглядывал грубый красный орнамент поверх короткого жёлто-бурого меха. «Жёлтый Джагул…»

Джагул быстрым шагом подошёл к черепу, так и валяющемуся на полу, рявкнул на охранников-Сэта (те насмешливо зашипели) и, сдув с костяной маски пыль, надел её на себя. Это определённо был не шлем — защищала эта штука плохо, зато отлично закрывала обзор, — да и смысла в половине деталей, включая закреплённую на длинных шнурках нижнюю челюсть, не было. «Что-то ритуальное,» — Гедимин, готовый в любую секунду сорвать с плеча сфалт, смотрел, как Джагул подтягивает шнурки, закрепляя чужой череп на голове. Кость, как трофеи Ренгера, была сплошь покрыта сложным орнаментом, кое-где свисали бусины из позвонков. Гедимин покосился на Сэта — они держали копья направленными на Джагула, но светились ровно, без красных пятен — видимо, опасности ни в нём, ни в его «шлеме» не было.

Джагул приоткрыл пасть; костяная челюсть шевельнулась, немного отходя вниз, как будто череп тоже собирался говорить. А секунду спустя Гедимин услышал голос — более высокий, чем Джагульские, ровный, без интонаций:

— Я Джагул, племя Хеллуг. Я иду говорю с чёрный панцирь. С Сэта нет говорю. Сэта мешаю я, держу в плен. Ты! — он резким жестом указал одновременно на Гедимина и Вепуата. — Ты говорю Сэта отпускаю я. Я четыре. Там. Тогда говорю с ты.

«Мать моя колба! Автопереводчик!» — Гедимин, изумлённо мигнув, уставился на костяную конструкцию. Её устройство не просматривалось даже приблизительно, но сармат чувствовал, что именно она и переводит речь Джагула в условно-сарматскую. Канал у «автопереводчика» был один — Сэта, похоже, не понимали ни звука. «Да, так и есть. Джагульско-сарматский. Да где они его взяли⁈»

Вепуат, не отвлекающийся на механизмы, отреагировал на «просьбу» Джагула быстрее — сдержанным хмыканьем и отрицательным жестом.

— Так говори, один. Вы шли к нам? Зачем?

«Говорить они шли, s— sa hasesh…» — рука Гедимина непроизвольно легла на приклад. «Мало им было прошлого раза. Опять реактор покоя не даёт. Переговорщики, м-мать моя пробирка…»

— Ты отпускаю я четыре, — отозвался Джагул; интонация «автопереводчика» не передавала его угрюмость, но оскаленные клыки — вполне. — Тогда говорю.

Вепуат хмыкнул.

— Не хочешь говорить — оставайся у Сэта. Не мы к вам пришли. Вы к нам. Мы с Гедимином уйдём, а ты сиди тут.

Джагул крепко, почти до хруста, сжал челюсти. Его рука потянулась было к поясу, но Сэта громким трескучим возгласом и резким выпадом заставил его медленно разжать и опустить ладонь. В ней ничего не было — так же, как и на ремешках, скудно прикрывающих пах и свисающих к коленям — но Гедимин всё равно выразительно похлопал ладонью по прикладу.

— Я говорю, — процедил Джагул. — Ты чёрный панцирь. Ты сильный. Джагул прихожу, ты убиваю. Так делаю. Я, Джагул, ухожу. Зверь ухожу. Один ухожу хороший. Один ухожу тоже. Зверь Хеллуг. День, опять день, — зверь болею. Сильно. И снова сильно. Нет ем, нет пью, нет иду. Много день. День лучше. Потом — опять. Джагул ищу причина. Нет нахожу. Иду к Кьюсс. Кьюсс строю дом для бог. Кьюсс говорю — ты бьёшь зверь. Пламя бьёшь зверь. Зверь умираю. Я, Хеллуг, прошу — нет бьёшь. Прошу зверь живу. Весь Хеллуг говорю я. Прошу чёрный панцирь.

Гедимин и Вепуат быстро переглянулись. Разведчик вскинул руку, складывая пальцы в красноречивый жест. «Так я и знал. Их живой крейсер. Его зацепило тем всплеском. Лучевая болезнь… Так и знал, что его пожгло!»

— Его рвало, кровь шла изо рта? На коже пятна и трещины? — быстро спросил Вепуат.

— Ты знаю, как убиваю, — угрюмо отозвался Джагул. — Я нет говорю. Я прошу нет убиваю. Джагул ищу лечение. Нет нахожу. Кьюсс ищу. Знаю — нет нахожу. Ты знаю лечение. Я прихожу — прошу.

Гедимин недобро сузил глаза. «Как лезть к чужому реактору, вы знали. Как лечить лучёвку — нет? Ну и что теперь — добить вас из жалости?»

Вепуат беззвучно хмыкнул и шевельнул пальцами. «Им, похоже, это нелегко далось — эта дипломатическая миссия. Ещё эта штука с переводом… Как думаешь, она от древних?»

«Древних?» — Гедимин мигнул. «А, он про Куэннов. Для них нет своего жеста. Понял…»

«Нет. Но штука странная,» — признал он. «Скажи огненным, чтобы отпустили его банду и выпнули из города. Здесь она не нужна, а у нас — тем более.»

— Чёрный панцирь говорю, нет слышу, — пробормотал Джагул. Он стоял неподвижно, сложив руки на груди, только зубы время от времени сжимались. Гедимин смерил его угрюмым взглядом и повернулся к Вепуату, — «Чего молчишь?»

«Их животное умрёт,» — отозвался «биолог» со странным выражением в глазах — как будто ему в самом деле было не плевать на кочевников и их бронированную тварь. «Они, наверное, всё испробовали. И сейчас очень напуганы.»

«А мы при чём?» — Гедимин поморщился. «Нечего было лезть к реактору. Он за ними бегал и облучал их⁈»

Вепуат покачал головой и протянул к нему руку.

«Мне кажется — лучше им помочь. Хотя бы животному. Оно точно ничего плохого не замышляло.»

Гедимин фыркнул.

— Помочь? Чтобы им было на чём опять вломиться в Элидген? — он сам не заметил, как заговорил вслух, а заметив, только сузил глаза. Джагул никак не отреагировал — так и стоял неподвижно, глядя сквозь сарматов.

— Хеллуг! — Вепуат чуть повысил голос. — Допустим, мы вылечим вашего зверя. Дальше что? Вы дадите нам клятву не нападать на лагерь? Не мешать нам и не донимать наших союзников?

«Цена их клятвам — мартышечий плевок,» — Гедимин угрюмо сощурился.

— Ты чужак, — отозвался Джагул всё тем же ровным неживым голосом. — Джагул нет клянусь для чужак. Так делаю.

Вепуат хмыкнул.

— И какие у нас резоны тебе помогать? Чтобы ты ударил нам в спину?

— Идём, — буркнул Гедимин, недобро щурясь на кочевника. «Отобрать бы эту штуковину за моральный ущерб… Так, ладно, не мародёрствуй. На кой тебе примитивные механизмы?»

— Джагул даю плата, — заговорил «посланник», с видимым усилием разжав челюсти. — Рална-камень. Кровь-камень. Kejehk. Ценный камень для Кьюсс. Кьюсс говорю — ценный камень для бог. Ты даю Пламя камень. Пламя нет убиваю. Ты даю лечение.

Сарматы переглянулись. «Что он первым назвал?» — быстрыми жестами спросил Гедимин. Вепуат пожал плечами.

— Пламени не нужны ваши камешки, — угрюмо сказал он. — Нам с Гедимином тоже. За нападение на Пламя Гедимин бы вас всех перебил. Это пока он сдерживается. Пусть твоё племя поклянётся не причинять вреда нашему городу и всему, что в нём. Поклянётся своими богами и древним Пламенем. Тогда мы попробуем помочь вам. Нет — значит, нет.

Джагул стиснул зубы. Гедимин видел, как под короткой шерстью выступают и пропадают желваки.

— Джагул нет клянусь чужак, — процедил «посланник». — Я говорю снова.

Вепуат криво ухмыльнулся.

— Я попрошу Сэта выпустить вас. Но помощи вы не получите. Появитесь рядом с нашим городом — будем стрелять.

Джагул молчал. Пару шелестящих слов спустя Сэта зашевелились, выдернули глиняные затычки из ниш, застучали копьями по камням, подгоняя пленников. Первый Джагул снял маску и держал её в руках, бережно прижимая к груди. Гедимин пытался рассмотреть, что внутри раскрашенной кости может преобразовывать звуки одного языка в другой, но так ничего и не увидел. Вепуат крепко сжал его запястье и тяжело вздохнул; его глаза сузились и потемнели.

— У Гварзы посты по периметру, — буркнул Гедимин. — Кто сунется — пожалеет.

Вепуат качнул головой.

— Эти — не сунутся. Им не на чем.

…Последний рыхлый жгут, пропитанный «жидкой молнией», был продет сквозь трубку и вместе с ней скручен спиралью. Гедимин запаял концы и отложил катушку на поддон к ещё семи таким же. В одной из них был сделан «люфт» — незаметное повреждение стенки, место возможной протечки — и сармат надеялся, что этого хватит для разрядки «облака вероятностей», если оно всё-таки образуется.

— А вот интересно, — подал голос Вепуат, оторвавшись от передатчика и открытой базы ДНК. — На джагульский живой крейсер сколько флония нужно? Ну, исходя из массы…

Гедимин сердито фыркнул и встряхнул головой — быстро, пока мозг не вцепился в дурацкую «задачу» и не начал бессмысленные расчёты.

— Сами посчитают, — буркнул он, вдевая катушку в крепления. — И синтезируют. Высокоразвитая цивилизация, saat hasulesh

Вепуат невесело хмыкнул.

— Зря ты так про них. Автопереводчик был не так уж плох.

— Так это работа Кьюссов, — буркнул Гедимин, вдевая в крепления вторую катушку. От расчётов удалось избавиться, но всё же Вепуат сбил его с мысли — теперь у сармата стоял перед глазами костяной «нейрошлем». Выглядела эта штука нелепо, явно не включала в себя ни единой микросхемы, но чутьё подсказывало, что это всё же механизм, и каждая линия орнамента и подвешенный на шнурке позвонок — рабочая деталь. Гедимин ещё раз попытался представить, как это должно работать, и безнадёжно покачал головой. «А ведь это не Куэнны. Это уровень сильно ниже. Но на каких-то других принципах. Вот бы до них докопаться…»

— Им, похоже, нелегко далась эта дипмиссия, — пробормотал Вепуат, разглядывая столешницу. — Они нечасто идут на переговоры.

Гедимин сдержанно хмыкнул и придвинул к себе четвёртую катушку.

— Пусть идут в ядерный могильник. Надеюсь, филки на постах не будут спать. Эти твари умеют подходить незаметно…

…Айзек оглянулся в последний раз на монитор и едва заметно кивнул.

— Знаю, Кенен сообщил. Значит, недоговороспособны… Ну, им же хуже. Ты куда? Идём наверх, нам ещё ритуал проводить!

Гедимин, устроившийся было за монитором, досадливо сощурился, но поднялся на ноги.

— Да, к слову, — Айзек, пропустив его вперёд по туннелю, придержал за плечо. — Зачем нужны огромные весы у горячего цеха? Скогны весь день вокруг них крутились.

— Взвешивать сырьё, — отозвался Гедимин, разглядывая стену туннеля. — Шихту, красители, ульсеновую руду. Местные весы неточны.

— А-а, — кивнул Айзек. — Что ж, разумно. Только учитывай, что в местных техпроцессах тоже мало точности. Всё больше «на глаз» и «на нюх». Местным будет сложно перестраиваться. Ты уже знаешь, что тут нет общего эталона веса?

Гедимин болезненно поморщился — вот об этом вспоминать ему хотелось меньше всего.

— А я бы ввёл, — буркнул он. — Без нормальной системы мер и весов промышленность невозможна.

Айзек хмыкнул.

— А ты рассчитываешь её построить? Боюсь, Кенен не одобрит. И Маккензи — тоже. Давай вскрывать купол. Готов раздавать благословения?

Загрузка...