Глава 11

Месячник «ни дня без милиции» продолжался. Мы опять давали показания следователям, да ещё среди ночи. Надо завязывать попадать в истории. Иначе нас скоро каждый мент в этом городе будет знать в лицо.

Пострадавшей вызвали скорую, которая вколола сильное успокоительное, так что Настя подпустила к себе девчонок. Те скучковались вокруг и дружно её утешали. Тихо бормотали что-то глупое, бабье. Боялись, что услышат. Вслух клялись, что преступник не уйдёт от расплаты. Комсомол вызовет его на товарищеский суд и заклеймит позором. Девки, ну вот чего вы городите?

Я подошёл, оглядел эту юдоль скорби и тоже высказал своё видение ситуации.

— Не плачь, Настюх. Вселенная всё видит. И на твоей улице перевернётся грузовик с печеньками. А у этого хмыря яйца отсохнут.

На секунду настала гробовая тишина. В семьдесят пятом явно не слышали таких шуток. Кто-то хихикнул, за ней другая, третья, и через минуту хохотала вся ватага.

Главного виновника как увели, так мы его и не видели. Может и правильно. Надавать ему по роже хотелось не только мне. Хорошо, что я сразу и воплотил свою хотелку в жизнь. Остальным не повезло, и больше такого шанса может не представиться.

— Молодцы, ребята. Объявляем вам благодарность за смелость, находчивость и спасение жизни человека, — торжественно объявил капитан Соловьёв и пожал нам руки.

Тьфу на них, этих оглашенных. Они ведь завтра опять позвонят декану. Тот скоро креститься начнёт при виде нас с Лёхой.

В общем, легли мы опять под утро. В прошлой жизни я задолбался не высыпаться. И в этой нездоровая тенденция наметилась. Это карма моя, что ли? Вляпываться и не высыпаться. Ей-богу, хоть уходи из общаги в бабкину квартиру. Там поди поспокойнее будет.

На этот раз зевала вся общага. Сонные студенты сталкивались в коридорах и норовили приснуть прямо на кухне.

— Подъём, бойцы! — хлопнул я в ладоши. — Досыпать на парах будете. Мне плита нужна. Кто кофе будет?

М-да, зря я кажется, это предложил. Батарея кружек заняла полтумбочки. Придётся тряхнуть жестяной банкой индийского кофе. Хватило бы.

Сегодня центровой темой разговоров в курилках факультета были не мы. Мыли кости Никитке с Настей, обсуждали их стремительный роман и его драматичное окончание. Впрочем, на нас с Лёхой посматривали с интересом, особенно женская половина студенчества. Одногруппницы так вовсе прониклись тёплыми чувствами к отважным героям.

Единственным светлым пятном во всём это было то, что наш модник в забугорных джинсах сам к нам подошёл. Мы как раз рассказывали Костику в лицах, какое веселье он пропустил из-за того, что ночевал у какой-то семиюродной тётки в пригородной деревне. Вместе с Костиком на тусняк подтянулись и его одногруппники. Джинсовый мачо оказался среди них. Пока Лёха рассказывал, как на крыше заговаривал Настюхе зубы, я рассмотрел модную шмотку. Да, это нормальная джинса, не изделие братских республик. Сейчас и спросим, где такое добро водится.

— Виталий, — тихо отозвал я в сторонку парня. — Ты где джинсы брал?

— А тебе зачем? — как истинный еврей ответил он вопросом на вопрос.

— Тоже хочу купить. Достанешь? Или скажи, где нужного человечка найти.

— Это очень дорого, — с сомнением оглядел он меня.

— Не переживай, деньги есть. Мне две пары надо. Хотя нет, лучше сразу три. И Лёхе.

Виталик сглотнул.

— Я попробую.

— Попробуй, пожалуйста. Только очень прошу, туфты всякой не надо. А то, что заплатим без базара, не сомневайся. Если предоплата нужна, хоть сейчас.

— Ну хорошо. Я через Костяна передам, как будут новости. Вы же в общаге?

— Отлично. Пока в общаге, да. Но ты поторопись, а то можем скоро съехать. Шумно там. Не люблю шум.

Декана мы встретили в коридоре. На приветствие он громогласно поздоровался и пожал нам руки. А в глазах читалось, что б вы провалились, падлы, герои хреновы. Не показалось нам вчера, ой, не показалось. Кто же ему звонил и что говорил?

А разговор с архивисткой принёс сюрприз. Только мы настроились её попытать, как она первая предложила нам остаться после пары.

— Шведов, Корытный, не уходите на перемене. Вы мне нужны.

И мы гадали всю лекцию, ей-то что от нас понадобилось? Оказалось, должок за нами. Когда всё новоиспечённое студенчество отправляли на картошку, мы благополучно откосили. У меня была справка из больнички о противопоказаниях физических нагрузок после ранения. У Лёхи оказалась целая куча справок по состоянию здоровья. Может, сами по себе эти справки и не сыграли бы роли, но моё волшебное письмо от бодайбинского отдела милиции сделало своё дело. На картошку мы не поехали. Однако, нам туманно пообещали заменить колхозную отработку на более лёгкий труд. Потом все уехали, включая преподов, и мы болтались две недели без дела, осваиваясь в новой для нас советской действительности. И вот кара нас настигла. Мы почти забыли об отработке и почему-то считали, что деканат тоже забыл. Ну вот, не забыл.

Валентина Семёновна — преподша по архивоведению, сообщила, что отныне мы обязаны после пар являться в областной архив, где нести трудовую повинность «от забора и до обеда». Стало быть, я даже не наврал Соне, хотя в тот момент несколько иное имел в виду. Собственно, я бы и сейчас откосил, если бы захотел, только мы сами хотели просить ровно о том же самом. У нас в архиве свой интерес. Глядишь, примелькаемся, так помогут и подскажут, где найти нужные документы. Может, нам ещё в библиотеку напроситься на отработку?

— Когда приступаем? — уточнили мы.

— Завтра приезжайте после учёбы. Спросите Елену Викторовну, она будет вашим куратором. Введёт в курс дела, очертит круг обязанностей. Да смотрите, никаких геройств чтобы. Не посрамите там честь истфака. О чём я вам рассказывала, всё чтобы вспомнили, а то стыда не оберёшься потом перед коллегами.

— Какие геройства, что вы, Валентина Семёновна!

— Да уж наслышана.

— Это не мы. Чистая случайность. Мы не хотели.

— Все вы не хотели и случайно, а потом смотришь — знакомые физиономии на стенде «ими гордится страна», а то и вовсе «их разыскивает милиция».

Мы отсидели ещё две пары, послушали археологические байки от препода, который щедро делился своими воспоминаниями. Мы ещё вначале честно таскали на археологию учебники и какие-то дополнительные пособия пятидесятых годов выпуска, но вскоре поняли, что это лишнее. Каждая лекция начиналась с оглашения темы, но уже через десять минут препод с неё плавно съезжал, и дальше можно было расслабиться.

«Кстати, был у нас такой случай…», — начинал он свою песнь, и неважно, проходили мы палеолит или культуру курыкан. Дальше как правило шёл увлекательный рассказ, сколько спирта они выпили за время раскопок. Иногда правда было интересно послушать, какие казусы случаются, например, при определении площади раскопа. Один археолог постоянно промахивался мимо уникальных погребений или стоянок. А те, кто шли вслед за ним через пять-десять лет буквально в паре метров от его раскопов находили очередную сенсацию: то лосиные головки эпохи мезолита или хитровыделанные кольца из нефрита, а то китайские монеты, которых в Прибайкалье быть в принципе не должно.

Сегодня нас потчевали рассказом о скифо-сарматском золоте в Сибири. Которого тоже здесь быть не должно. Получается, я и археологом мог бы стать. Большим специалистом по золоту бронзового века. Одно останавливает — так бухать, как это делают археологи, я не смогу. Да и не хочется, если честно. Пробовал я уходить в запой, мне не понравилось.

Лекция получилась познавательная и интересная. Но с каждым занятием меня всё больше занимает вопрос: мы экзамен сдавать будем по темам учебника или по воспоминаниям нашего замечательного препода? Кажется, этот вопрос волновал не только меня. Я видел, как к нему подходили отдельные студенты и о чём-то допытывались. Надо тоже озадачиться. А то как грянет в декабре, и вылетим мы как две пробки. А вылетать совершенно не хотелось.

После пар мы побежали в новую столовую, открытую в помещениях стадиона. Молва доносила, что там совершенно потрясающие котлеты по-киевски.

— Я эти котлеты в последний раз лет двадцать назад пробовал наверное. А нет, вру. У Раечки же были киевские котлеты. Прям такие как надо, — вспомнил я добрым словом повариху с Па́тома.

— Что за Раечка?

— Прекрасная женщина, кормилица-поилица. Даже копчёными курами нас баловала. Один недостаток — уже занята. Ну и лет ей так раза в два больше, чем нам.

Столовая оказалась по-советски неуютная, а впрочем, кажется это дань времени. Котлет по-киевски не наблюдалось, и вообще ассортимент отсутствовал.

— Где же ваши знаменитые котлеты? Мы к вам за полстраны примчались, можно сказать, — весело подступился Лёха к витрине.

— В обед съели, — пожала плечами девушка на раздаче.

Симпатичная девушка, кстати. То-то Лёха на неё сразу стойку сделал. Чувствую я, мы теперь сюда бегать будем на переменах.

Выбора не было, поэтому мы взяли по тарелке рассольника и гречке с печёнкой. Белый соус, коим обильно полила красавица нашу скучную гречку, немного скрасила незавидную участь. Не знаю, кто как, а я печёнку с прошлой жизни не люблю, с самого детства. С гречкой у нас нейтралитет.

Пока мы обедали, обсудили дальнейшие планы. Решено было разделиться. Лёха шёл в Белый дом — научную библиотеку университета. Там он всеми правдами и неправдами добивался благосклонности библиографов, и спрашивал у них литературу по теме Колчаковской эпохи. Мы просто были наслышаны о книжном собрании библиотеки и жутко замудрёной системе поиска в ней нужных книг. Спасибо старшим товарищам, просветили. Из всех объяснений, как пользоваться каталогом я лично усвоил одну истину — надо идти к библиографам. Это такие волшебные тётеньки, которые сэкономят тебе массу времени и сил, потому что у них уже давно всё разложено по полочкам. Они протягивают руку, берут с этих самых полочек нужную информацию и дают страшно секретные шифровки, с которыми ты уже почти человек. Потом эти шифровки надо кому-то предъявить и вуаля, книги практически у тебя в руках. Если их вообще выдают.

Если честно, когда нам читали вводную лекцию об устройстве университетской библиотеки и правилам пользования ей, я думал, что на пушечный выстрел не подойду к этому страшному месту. А вот поди ж ты, по своей воле мы туда хотим сунуться. Ну, пусть Лёха сходит на разведку, и если его оттуда выпустят живьём, то в следующий раз и я рискну. А пока мы решили, что разумнее будет разделиться. Зимой бродить по улицам будет не очень приятно, надо успевать, пока не приморозило. А ходить в любом случае мне. Получается, на Лёхе теоретическая проработка вопроса с золотом Колчака.

Я поспешил смыться, пока друг не передумал. Хочу ещё к Соне в общагу забежать. Нам же всё равно, где искать, вот с того района и начну поиски. А вдруг мне снова повезёт, и я её поймаю, так мы совместим приятное с полезным. И прогуляемся, и я совершенно спокойно смогу любоваться окрестностями на предмет кладов

В общаге я даже до вахтёрши не дошёл, как меня окликнули:

— Парень. Ты же Саша? К Соне пришёл?

— Да, к ней.

— А она на Вечный огонь пошла. У неё у дедушки сегодня годовщина. Он ветеран был, вот она и пошла туда, раз могилку посетить не может.

— Спасибо! — поблагодарил я.

Так, до мемориала не больше десяти минут ходу. Надеюсь, застану её там.

Я пробежал мимо хлебозавода с его умопомрачительными запахами свежего хлеба. Рядом реставрировались две старейшие церкви — Спасская и Богоявленка, их историю я ещё из Любашиных экскурсий помнил. Их едва не снесли в шестидесятые, пока за реставрацию не взялась искусствовед из Москвы. Очень уж они ей понравились, в результате обе были признаны памятниками старины общесоюзного значения. Потом обе служили музейными залами. А в девяностые их передали Епархии. Ну хоть что-то сберегли. Удивительно видеть их в лесах, без крестов. Я даже и фотографий таких не помню. В городском музее видел старинные снимки столетней давности, а вот периода советской эпохи не встречал.

Я уже в который раз чувствовал себя участником грандиозных событий, и в который раз жалел, что нет такой возможности, заснять город сейчас и отправить эти снимки в будущее. Впрочем, почему нет? Я ведь могу снимать виды города сейчас, а в будущее они попадут естественным образом — с течением времени. Приколоться, и передать потомкам привет — подписать снимки с пояснением, что вот мол, в двадцать первом веке на этом месте будет стоять торговый центр, а в нашем скромном настоящем всего лишь областная библиотека. Великим пророком можно заделаться. Жалко, что я в прошлой жизни в городе появился только в девяностом году. Более ранние события не знаю.

Соня нашлась на мемориале. Пока я бежал к ней через площадь, видел, как она задумчиво стоит перед огнём, а потом обходит вокруг, читает списки героев Советского Союза на стене памяти. Медленно уходит в противоположную сторону.

— Соня, — окликнул я её.

Девушка обернулась, приостановилась. Рада? Удивлена?

— Саша? Ты опять случайно прогуливался рядом?

— Нет, я шёл к тебе. Мне кто-то звонил вчера, я подумал, это ты, — автоматом выдал я фразу из фильма. — Слушай, а пойдём в кино. Там очень хороший фильм идёт.

— Нет, я не звонила. В кино тоже не пойду. Настроение сегодня не то.

— Деда вспоминаешь? — кивнул я на Вечный огонь.

— Да. А ты помнишь его дату? — удивилась она.

— Не помню. Мне в общаге сказали. А с памятью у меня беда.

— Ты всё ещё не восстановился?

— Да нет, всё нормально вроде. Только вот помню не всё и не всегда. Какой он был, твой дед?

— Ты его не помнишь?

— Нет. Я своего-то отца… очень смутно.

— Ясно. Ну дед… хороший он был человек. Искалеченный только, за годы войны четыре ранения. А как там было, что, ведь не рассказывал толком. Только автобиография его и осталась. Награды ещё. Я и бабушку спрашивала, и маму, они и сами ничего наверняка не знают. Представляешь, человек воевал, подвиги совершал, а мы о них ничего не знаем. И никогда уже не узнаем. Будь я постарше, обязательно бы его разговорила.

— Не печалься. Когда-нибудь, когда сроки давности пройдут, с военных архивов снимут секретность. Тогда каждый о своих родных сможет узнать. Поднимешь наградные листы, там подвиги описаны будут.

— Ты так уверенно говоришь, как будто знаешь что-то. Почему ты думаешь, что сейчас нельзя в архиве узнать?

— Сонь, я где учусь-то? На истории. У нас такой предмет есть — архивоведение. Там нам обо всём этом рассказывают.

— Какая интересная у тебя оказывается профессия. Сроду бы не заподозрила в тебе любовь к истории. В школе ты её не жаловал. Я думала, ты вообще пойдёшь… в политех хотя бы.

— У меня друг Лёха страстный любитель истории. Он меня зажёг.

— А он откуда? Я его знаю?

— Нет. Он из Бодайбо.

— Странно. Как вы умудрились подружиться на расстоянии? Ты разве ездил в Бодайбо?

— Давно, в детстве. Там и подружились. А потом переписывались, — врал я на голубом глазу.

— Удивительный ты человек, Саша. Вся школа, да что там школа, весь посёлок был уверен, что ничего путного из тебя не выйдет. Друзья твои, да и поступки, особенно за последние годы, были не очень-то хорошими. И вдруг — учишься в университете, историк, интересуешься историей.

— Я и городом интересуюсь. Ты знаешь, что Иркутск отнесен к историческим поселениям России? В центре масса интересных исторических зданий. Хочешь, я тебе про них расскажу?

— Нет-нет, не надо. Нас на экскурсию собираются вести по Малому кольцу. Давай я съезжу, а потом мы встретимся и обсудим на равных интересные моменты.

— На равных, это вряд ли, — пошутил я. — Тогда пойдём вот по этой улице. Наверняка здесь есть старинные деревянные дома, мы просто полюбуемся красотой.

И мы пошли. Деревяшки стояли не очень стройной шеренгой с обеих сторон улицы. И я нёс полную чушь про деревянную резьбу, накладную и пропильную, и что её стоимость иногда была равна цене самого дома. Что помнил с экскурсий, то и говорил. А сам любовался профилем девушки. Она удивительно серьёзно слушала мои побасенки и кажется, принимала их всерьёз. А когда мы забрели в какой-то тупик, я подумал, что тут самое подходящее место, чтобы целоваться. И поцеловал мягкие розовые губки. А Соня отшатнулась и кажется хотела меня ударить, но только отвернулась и убежала.

Беги-беги, всё равно от меня не убежишь.

Загрузка...